– Насилие – не признак мужественности! – огрызнулась девушка.
Кирилл мгновенно отпрянул и разжал руки. Анна, почуяв свободу, отпрыгнула в сторону, готовая в любой момент броситься наутек. Она была не на шутку перепугана, в ее глазах метался ужас.
– Боже мой, Анна, что я такого сделал? Почему ты так ненавидишь меня?
– Глупости, я не испытываю к тебе ненависти. Только прошу: забудь всю эту чушь, и давай вернемся в машину.
Он покачал головой и шагнул к ней. Она мгновенно отскочила назад, сохраняя дистанцию.
– Подожди минуту, – сказал Кирилл, протягивая к ней руку ладонью вперед, как бы успокаивая. Анна не шелохнулась, но была готова бежать при первом признаке опасности. – Все хорошо… все хорошо… – приговаривал Кирилл. – Подожди, пожалуйста, и дай мне сказать. Ты не любишь меня. Ладно. Пусть. Думаешь, я этого не понимаю? Но ты не можешь заставить меня не любить тебя. Это не под силу даже тебе, колдунья! Ты никому не доверяешь? Понимаю. Ты испытала много боли в прошлом, и за это я боготворю тебя еще сильнее. Не бойся прошлого, любимая, потому что есть будущее. Ты не можешь всерьез надеяться, что я просто отойду в сторону теперь, когда ты так близко. – Он неожиданно улыбнулся теплой, открытой улыбкой. – Я обещаю любить тебя всегда, любить так, как об этом пишут в книгах, слышишь? Я никогда не предам тебя, Анна!
– Пожалуйста, не надо! – взмолилась Анна, потрясенная. Она прижала к ушам сжатые кулаки, чтобы успокоить пульсирующую в висках кровь.
– Хорошо, любовь моя, – кивнул Кирилл. Он перестал улыбаться. – Все будет, как ты скажешь. Я пообещаю тебе все что угодно, если ты сейчас вернешься в машину и позволишь мне отвезти тебя в надежное место. Завтра утром ты уже будешь любить меня, поверь.
– Нет, Кирилл, ты не посмеешь.
– Анна! – произнес парень с мягким укором. И разговор с ним напомнил Анне битву с диванной подушкой – быстро устаешь, а с подушкой так ничего и не происходит. – Анна, – повторил Кирилл, – я понимаю твои чувства и уважаю их… Ты все еще любишь моего отца… Согласен, но не лишай меня возможности все изменить!
– Нет, Кирилл! Как ты можешь? Ведь твой отец… и я… мы… – лепетала Анна, путаясь в словах. Его тихая настойчивость внушала ей настоящий ужас.
– Мой отец? – Кирилл вдруг криво усмехнулся. – Прости, солнце мое, но любовь – не трамвай, здесь уступать место старшим не принято.
От столь циничного заявления панический ужас, скапливавшийся внутри Анны, вырвался наружу словами, которых она и не думала произносить вслух.
– Негодяй! Маленький избалованный сукин сын! – кричала она. – Да как ты смеешь! Я живой человек, а не новая погремушка, с которой можно развлекаться! А вот ты… Ты – предатель! Ты просто завидуешь своему отцу, потому что у тебя нет и сотой доли его мужества, силы, благородства. Тебе захотелось утянуть у более сильного лакомый кусочек из-под носа? Смотри, не подавись, щенок!
– Анна! – предостерегающе поднял Кирилл руку.
Ее это только раззадорило.
– Что? Не нравится? Как вы мне все осточертели! Сплошное вранье! Все, я ухожу. Мне уже на все наплевать! Забирай ковер, делай все, что заблагорассудится, но учти: попытаешься воздействовать на меня – уничтожу!
Она резко развернулась и бросилась бежать в лес. Сейчас Анна, кажется, была в таком состоянии, что действительно была способна уничтожить любого, кто попытался бы остановить ее.
И тут она услышала хлопок. Ветка над ее головой превратилась в щепки. Девушка вздрогнула и замерла на месте. Очень медленно она обернулась. На ее лице застыло изумление: она никак не могла поверить, что в руке ее юный пылкий поклонник сжимает пистолет, дуло которого в данную минуту наравлено прямо ей в живот.
– Тебе не надо было убегать, любимая, – сказал Кирилл ласково. – Я не причиню тебе вреда. Ты немного разозлила меня, но это ерунда. Я люблю тебя так сильно, что могу простить почти все.
– Кирилл, не надо… – попятилась Анна.
– Ты испугалась? Не бойся. Я не собираюсь убивать тебя. Просто ты должна меня выслушать.
– По-моему, ты уже все сказал, – ответила Анна коротко, почти угрюмо.
– Нет, любимая. Ты многого не знаешь. Я не хотел тебя расстраивать, но ты не сможешь как следует понять меня, если не узнаешь, как обстоят дела на самом деле. Ты упрекала меня во вранье? Что ж, я скажу тебе правду. Ты увидишь, насколько я честен с тобой. А вот мой отец… Что ты знаешь о нем?
– Достаточно.
– Правда? А ты знаешь, что его фамилия – ненастоящая? Нет, вижу, что он умолчал об этом. И знаешь, почему? Так я скажу тебе… Видишь, я говорю тебе больше правды, чем отец, и это только начало. Мой отец был очень популярным актером. Правда, давно, и он терпеть не может, когда об этом упоминают. Но он был весьма знаменит. Как ты думаешь, в каких фильмах он снимался? Не догадываешься? Ладно… Ты слышала о сериале «Дневник красной туфельки»?
Анна кивнула, не понимая, при чем тут полупорнографический сериал, гордо именующий себя эротическим.
– Мой отец снимался в нескольких сериях, тех, что были одними из первых. Да-да, он уезжал на Запад, чтобы сниматься в этом дерьме. Зрители, а точнее, зрительницы были в полном восторге. Как же, он так интересен, у него такое тело, такое мужественное лицо и все остальное. Моя мать тоже купилась на все это. И знаешь, что оказалось на самом деле?
Анна замерла, боясь, что сейчас Кирилл начнет описывать извращенные пристрастия своего отца, но истинный ответ поразил ее гораздо сильнее самых грязных подробностей.
– Мой отец оказался совсем не таким, как на экране. Он был скучен, как вчерашняя газета, его не привлекали ни рестораны, ни вечеринки, ни общество знаменитостей. Все, чего он хотел, – это проводить вечера дома, перед телевизором, редкий раз для разнообразия приглашая в гости своих друзей, таких же скучных, как и он сам. Моя мать просто выла от тоски. Она думала, что выходит замуж за супермена, за звезду, а оказалась женой величайшего зануды и ханжи. Кроме того, отец, который всегда испытывал отвращение к фильмам, в которых снимался, отказался продолжать съемки. Этого мама уже не выдержала. Она попросту сбежала от него с первым, кто подвернулся под руку. Он сам виноват в этом, только он и больше никто. А он вообразил, что его предали, и удрал в эти проклятые джунгли, чтобы превратиться в дикаря, размахивающего мачете. Кстати, именно там он чувствовал себя вполне довольным жизнью.
Кирилл презрительно фыркнул. Анна молчала, пытаясь переварить услышанное. Но Кирилл не обманывал ее, говоря, что это только начало. Он собирался продолжать свои откровения…
* * *– Теперь ты знаешь, кто мой отец, какое он, в сущности, ничтожество, слабак, не сумевший удержать любимую женщину, выбравший бегство, а не борьбу. Что тебя привлекло в нем? Его безрассудство? То, что он, как тебе казалось, рисковый парень? А теперь послушай, кто я на самом деле.
– Ничего не хочу больше слушать! – отчаянно замотала головой Анна, чувствуя, что после этих слов может последовать нечто совсем ужасное. Возможно, она помимо воли прочла его мысли и почувствовала, что он хочет сказать. Вполне возможно. Так или иначе, она не могла больше выносить этой пытки.
Но у Кирилла были другие планы. Неожиданно он рассмеялся. В темноте его смех прозвучал весьма зловеще. Кирилл подошел вплотную, и Анна не посмела сопротивляться, когда он положил на ее руку свою горячую ладонь.
– Осталось совсе немного, любимая, – проворковал он, ласково проводя дулом пистолета по ее щеке.
Анна дернула головой, чтобы избежать прикосновения холодного металла, который леденил кожу. Она думала, что это разозлит его. Его возбуждение перетекало из его руки в ее пальцы. Но потом все враз изменилось. Он наклонился, будто хотел заглянуть ей в лицо, скользнул влажными губами по щеке, словно пробуя ее на вкус, потом резко отстранился, но руки ее не выпустил и пистолета не отвел.
– На самом деле именно я – тот самый вор, который совершил все эти кражи, – проговорил он медленно и даже как-то торжественно.
Анна удивленно уставилась на темный силуэт возле своего лица. Луна освещала Кирилла сзади, и девушка не могла видеть выражения лица своего собеседника, но ей показалось, что он самодовольно улыбается. Аня содрогнулась от отвращения, почему-то она сразу поверила, что он говорит правду. Она мгновенно вспомнила, как умело Кирилл руководил ее действиями в ту ночь, когда она отправилась грабить Налимова, как легко управлялся с замками… Вспомнила, что Кирилл был частым гостем в квартире отца и имел прекрасную возможность спрятать у Макса краденые вещи. От неожиданной догадки у нее свело скулы.
– Ты специально подставил своего собственного отца? – с трудом выговорила она.
– Ты только сейчас догадалась, милая? – произнес Кирилл очень нежно. – Я сделал это ради тебя. Ради нас с тобой. Но я не мог предположить, что ты настолько глупа, что решишься на крайние меры, на кражу, лишь бы отвести от него подозрения.
– И что было дальше? – спросила Анна, понимая, что это еще не конец ужасным открытиям.
– Дальше? Неужели ты думала, что я позволю отцу выйти на свободу? Он немедленно побежал бы с тобой в ЗАГС, и все мои усилия пошли бы насмарку. Мне пришлось немного постараться, чтобы помешать этому.
– И что ты сделал?
– Увы, мне пришлось сдать тебя Налимову. Не сердись, ты ведь провела в тюрьме не слишком много времени. Провела бы и меньше, если бы не делала глупостей. Я не просто показал Налимову твои фотографии, которые сделал, когда ты думала, что я осматриваю спальню, – никакой видеокамеры, разумеется, не было. Я убедил его, что ты обладаешь уникальными способностями и сможешь достать ему то, о чем он грезил днем и ночью, – этот проклятый ковер. Кстати, если помнишь, именно я подвел тебя к мысли взять яйцо Фаберже. Это тоже было необходимо, чтобы убедить Налимова, что все под контролем.
– Подожди, но откуда у тебя такая тесная связь с Налимовым? Почему он вообще слушал тебя? И откуда ты знал, что яйцо – с начинкой?
– Господи, Анна, это же элементарно. Как ты думаешь, почему мне удавалось без проблем сбывать краденое? Почему я ни разу не попался?
– Налимов скупал у тебя ворованные вещи? – обомлела девушка.
– Вот именно! Я работал на него, только и всего. Конечно, его не интересовало чужое барахло. Но он был страстным коллекционером и желал иметь то, с чем хозяева не спешили расставаться по доброй воле.
– Но это же чудовищно! Я не говорю о Налимове, он конченая мразь, но ты!.. На что ты рассчитываешь, рассказывая мне все это, Кирилл? Господи, как ты можешь?
– А что такого, любимая? Тебя пугает то, что я – вор? Но зато у нас с тобой теперь есть деньги. Много денег. И потом, разве это не романтично?
– Воровство и предательство, по-твоему, романтичны?
– А разве нет? – Кирилл снова притянул ее к себе и сказал голосом, который возбудил бы любую женщину: – Давай не будем ссориться! Разве ты не видишь, что я с ума схожу от тебя?
Он настойчиво искал губами ее губы, но Анна с силой оттолкнула его.
– Отвяжись, – рявкнула она злобно. – Ты псих, Кирилл. Ты мне противен. Знаешь что? Я тебя огорчу, малыш: ты напрасно надеешься на ковер. Он не сможет исполнить твое дурацкое желание.
– Не ври, – усмехнулся он. – Тебе это не идет.
– О нет! Я и не думаю врать тебе. Ты просто подумай, кто я? Ты сам сказал, что я – ведьма, и даже убедил в этом Налимова. Ну так ты сказал ему правду. Но одного ты не знал: на таких, как я, колдовство не действует. Так что ты напрасно старался и зря рассказал мне про все свои мерзости. Единственное, чего ты заслуживаешь – это жалости.
– Ты лжешь! Скажи, что ты лжешь, Анна! – Кирилл начал терять контроль за своим голосом, дыхание его стало частым, как у больной собаки.
– Нет. Это правда.
Кирилл стиснул рукоятку пистолета, и Анна зажмурилась, ожидая выстрела. И вдруг засмеялась. Она просто не могла остановиться, хотя честно пыталась. Она давилась смехом, вытирала слезы и всхлипывала. С ней случилась элементарная истерика – результат нервного перенапряжения. Кирилл наблюдал за ней некоторое время, потом нажал на курок. Грохот выстрела заставил ее замолчать.
– Следующую пулю я выпущу тебе прямо в лоб, любимая, если ты немедленно не скажешь мне, что соврала.
Анна растерянно заморгала. Она могла бы соврать ему, сказав, что пошутила, но почему-то ей не хотелось этого делать, даже если ценой такого упрямства станет ее жизнь. Она посмотрела ему прямо в глаза, так пристально, что увидела отражение луны в его зрачках, а потом медленно покачала головой – отрицательно, – из стороны в сторону, и закрыла глаза.
Раздался выстрел.
Анна не почувствовала боли. Ее это удивило. Она открыла глаза, чтобы посмотреть, куда же попала пуля, и вскрикнула, увидев Кирилла. Он стоял напротив нее, прижимая руки к животу, сквозь пальцы сочилась густая кровь. Покачиваясь, он попытался шагнуть к ней, но не смог.
Сначала девушка подумала, что он застрелился. Ее охватила жалость к несчастному. Она бросилась к нему, чтобы поддержать. Он продолжал стоять, скорчившись и приподняв голову, чтобы видеть Анну, словно не мог оторвать от нее глаз, но в последний момент колени его подогнулись, и он рухнул на землю, прежде чем она успела подхватить его.
– Что ты наделал, идиот несчастный! – закричала Анна. Кирилл попытался что-то ответить ей, но вместо слов из открытого рта хлынула кровь. – Господи, да что же это? Сколько можно? – всхлипнула девушка.
Сейчас она готова была сделать все, чтобы спасти парня, но понимала, что не сумеет. Раненый побледнел, его лоб покрыли капельки пота, лицо влажно светилось в лунном свете, как будто залитое слезами. Он даже попытался улыбнуться. Это была просто тень улыбки, слабое растяжение мускулов в уголках рта. Беззвучно шевелящиеся губы сложились в одно слово:
– Прости.
Кирилл вдруг слабо вздохнул, глаза его стали круглыми, как две монеты, из взгляда, который по-прежнему цеплялся за Анино лицо, стремительно ушла жизнь, и на ее место явилась пустота. Глаза стекленели. Ане уже доводилось прежде встречать такой взгляд. Взгляд, который невозможно спутать с другим. Это было особое выражение лица человека, который начинает понимать, что сейчас умрет, что по телу начинает расползаться ледяной холод.
– О господи, нет! Не надо! – бессвязно бормотала Анна, чувствуя этот холод на своих руках, которыми поддерживала раненого, пытаясь согреть его. Она уже не воспринимала юношу как врага, она жалела его, как мать жалеет сына. Для нее он и был сыном, сыном Макса.
– Какая трогательная картина… – раздался издевательский голос у нее за спиной. – Ваша жертвенность, детка, переходит все границы!
Анна с гневом обернулась, узнав голос. Она инстинктивно наклонилась вперед, как бы пытаясь заслонить собой умирающего.
– Не стоит так стараться, дорогая, – продолжал насмехаться Налимов, – он уже труп.
Девушка почти не понимала смысла его слов, не сводя глаз с пистолета, который держал в руке подручный Налимова, ее знакомец Лазарев. До нее начало доходить, чья пуля оборвала жизнь несчастного, запутавшегося в своих страстях юноши. Кирилл не застрелился. Его застрелили. И сейчас она видела перед собой его убийцу. В голове Анны осталось место только для одной-единственной мысли. Она хотела, чтобы этот урод сдох. Немедленно, прямо сейчас, тут же.
Но ее желания было недостаточно. Налимов преспокойно продолжал улыбаться.
– Не стоит жалеть этого щенка, моя девочка. Он предал тебя, подставил, хотя и пытался, как я слышал, приукрасить суровую правду какими-то измышлениями. Надеюсь, ты достаточно умна, чтобы не поверить в сказки о его безумной любви к тебе.
– Пошел к черту! – четко сказала Анна, поднимаясь с колен.
Обмякшая рука Кирилла выскользнула из ее ладони. Она посмотрела на него в последний раз. Даже сейчас, уже мертвый, он продолжал смотреть на нее невидящими глазами. Мальчишка был негодяем, но его болезненная любовь была настоящей. Аня почти теряла сознание от усталости и шока, а кошмар все не желал заканчиваться.
– Нам пора, – деловито сказал Налимов. – Как мне известно, тебе удалось заполучить ковер. Теперь ты поможешь мне привести его в действие.
Анна подняла голову и посмотрела на него, как сквозь туман, и даже не двинулась с места. Налимов медленно, словно нехотя, протянул руку – или ей так показалось? – и ухватил ее за предплечье. Странное безразличие овладело девушкой. Умом – или тем, что от него осталось, – она понимала, что Налимов хочет ее напугать, хочет, чтобы она оказала сопротивление, закричала, начала брыкаться. И ее сопротивление послужило бы толчком для проявления насилия. Но она лишь вяло покачала головой. Это не было тщательно продуманным действием, она просто ничего больше не хотела, ей было все равно, что с ней будет. Она даже не боялась умереть.
Так же покорно она позволила вывести себя из леса и усадить в машину. Рядом плюхнулось что-то тяжелое и мягкое, обдав ее облаком пыли. Она безучастно отметила, что они достали ковер из автомобиля Кирилла, но никак не отреагировала на этот факт. Когда с другой стороны на сиденье взгромоздился Лазарев, машина тронулась с места. Анна качнулась вперед и больно стукнулась о спинку переднего сиденья, но крепкие руки подхватили ее и заставили откинуться назад.
– Босс, она вот-вот грохнется в обморок, – обеспокоенно проговорил Лазарев.
– Ничего. Оставь ее. На месте придумаем, как привести ее в чувство. Она нам еще понадобится, – донеслось до Анны, как будто сквозь сон. Это было последнее, что она услышала. Спасительная темнота поглотила ее, защитив мозг от близко надвинувшегося безумия.
Глава 19
Она очнулась от холода и от резкого удара по лицу. Открыв глаза, девушка поняла, что стоит возле машины. Хотя «стоит», это, пожалуй, слишком громко сказано. Она практически висела на Лазареве, а Налимов методично и с чувством хлестал ее по щекам.