– Можно не сомневаться, всегда будет продолжение, – пробормотал Уэбли.
– Чистая правда. Так, этот тип залез в главный компьютер комплекса и завладел всеми системами безопасности. Это означает, что ему пришлось взломать несколько уровней защиты, преодолеть множество барьеров, избежать всевозможных ловушек – он продемонстрировал хакерское мастерство мирового класса, возможно, на уровне «Викиликс»[22].
– Надеюсь, у наших компьютерных гениев хватит ума с ним справиться. Терпеть не могу умников, – продолжал Уэбли, – от них все беды в мире. Они помешаны на технике и мнят себя суперменами, а нам, простым смертным, тупицам с коэффициентом интеллекта сто тридцать[23], остается только подбирать за ними дерьмо.
Оба они, облаченные в бронежилеты и каски и украшенные пистолетами-пулеметами и гранатами со слезоточивым газом, находились в сотне шагов от большого штабного полицейского автобуса, устроившись в своем собственном штабе, только что подъехавшем маленьком связном микроавтобусе, который обеспечил им прямой контакт с Бюро и всеми его возможностями.
– Ну хорошо, – сказал Кемп, – добавим к психологическому портрету глубокий интерес к компьютерным знаниям. В торговом центре магазинов двадцать занимаются компьютерами и компьютерными играми. В них работает сотня обозленных на жизнь «интегралов». Может, одного из них выгнали с работы, или ему постоянно дают втык за дисциплину, он поссорился со своей подружкой – или еще что-нибудь. И это должен знать кто-нибудь из его приятелей. И так мы выйдем на нашего друга, узнаем, кто он такой, и получим тот или иной способ давления на него.
– Я сообщу всем нашим командам.
– И еще, мозговеды также указывают на то, что несмотря на свой блестящий ум, этот тип продемонстрировал странные, возможно очень показательные, бреши в своих познаниях. Впрочем, быть может, это какой-то тонкий стратегический ход. Я имею в виду телефоны.
– Да, действительно странно. Он мог бы обрубить сотовую связь в своей маленькой империи, но не сделал этого.
– То есть… он не сделал этого, потому что глуп и упустил проблему из виду? Маловероятно. Не сделал этого, потому что не знал как? На самом деле это было бы проще простого. Достаточно заглушить частоту белым шумом, а это можно сделать с помощью обычной микроволновки. Или же он не сделал этого, потому что знал, что такое крупное событие вызовет мега-мульти-квадриллион телефонных звонков, и рассчитывал на то, что это надолго выведет из строя всю связь? Или, может, ему также была нужна та негативная информация, тот мусор, который это породит?
– Хороший вопрос.
– Есть еще проблема с электричеством, – продолжал Уэбли, хватаясь за эту ниточку обеими руками. Он ловко занимался этой умственной гимнастикой, с первого взгляда проникая в суть вещей. – Должно быть, этот тип вырубил питание в диспетчерской службы безопасности, когда ее захватил. Но оставил главную линию включенной. Мы тоже не перекрыли подачу электричества, поскольку это перепугало бы заложников. Но мы легко можем сделать это в любой момент, и, скорее всего, нам придется на это пойти в преддверии штурма.
– Разве в комплексе нет аварийного генератора?
– Есть, на крыше, – подтвердил Уэбли. – И вот вопрос: что этот тип смыслит в энергоснабжении? Предусмотрел ли он действия в темноте? Есть ли у боевиков приборы ночного видения? Потому что если есть, то мы, вообразив, что мы со своими очками круче всех, запросто можем шагнуть прямо в западню. Или мысль об электричестве просто не пришла ему в голову? А может быть, он знает об этом уязвимом месте и о уязвимости аварийного генератора. Мы можем отключить электричество и свет за тридцать секунд – по крайней мере, мы так думаем. Но этот тип прекрасно разбирается в технике, у него соответствующий склад ума. Он любит самовыражаться через технику. И я удивлен, что он обошелся без взрывчатки. У тех молодых подонков из «Колумбайна» были бомбы, может, мы имеем дело с таким же типажом. Возможно, когда мы отправимся взрывать аварийный генератор, он окажется заминированным. Так что имеет смысл уже сейчас отправить туда людей.
– Хорошая мысль. Проследи за этим.
– Будет сделано. Но то, что я вижу, никак не соответствует образу полуграмотного террориста в тюрбане, размахивающего Кораном. Сам понимаешь, что я имею в виду. Тут ничего не указывает на ислам и международный терроризм. Несмотря на сообщения об арабских платках. Твою мать, сейчас кто угодно может заказать такие платки по Интернету. Их обожают носить девицы. Нет, я вижу другой образ: извращенец-компьютерщик, озлобленный на власти, – заключил Уэбли.
– Согласен. Однако…
– Что однако?
– Однако есть еще один компонент, который никак не вяжется с первым рисунком, – заметил Кемп, словно теперь настал его черед демонстрировать блестящий ум. – Что в этой картинке не так? Я тебе скажу: как этот тип, этот озлобленный технарь, этот программист из преисподней, как он, во имя всего святого, набрал закаленных боевиков и пустил их по пассажам расстреливать маленьких девочек?
– Хороший вопрос.
– Ему нужны люди, нужна огневая мощь, нужен маленький отряд подготовленных людей. Ему нужно составить четкий план действий, организовать связь – с такой задачей может справиться профи из «Зеленых беретов» или «Морских котиков». Но никак не президент шахматного клуба, обиженный на то, что его выставили из компьютерного салона.
– Так что, возможно, у него есть напарник. Их двое. Смышленому мальчугану каким-то образом удалось привлечь на свою сторону опытного бойца. Сам понимаю, очень неправдоподобный союз.
– Нет, подобные экземпляры не тусуются вместе, об этом не может быть и речи.
– Ну хорошо, – согласился Кемп, – тогда, быть может, ты попросишь наших ребят в Вашингтоне проверить профессиональных военных, ветеранов «Грейвульфа»[24], бывших «беретов» и «котиков», проживающих в окрестностях Миннеаполиса. Кроме того, пусть кто-нибудь из местных займется подростками, умными, но с заворотами. Поджигателями, телефонными террористами, может, коммуняками и социалистами, сам знаешь, таких называют активистами. На мой взгляд, начать лучше всего будет с Университета штата Миннесота, а также со школ для «одаренных и талантливых», а таких, полагаю, здесь немало.
– Я немедленно всем этим займусь, – сказал Уэбли. – Если мы обнаружим нечто похожее, быть может, мы выйдем на нашего типа или типов.
– Я поделюсь нашими соображениями с Обобой. Возможно, он бросит на это следователей полиции штата, кроме того, может, удастся заручиться помощью полиции Сент-Пола и Миннеаполиса.
– Хорошая мысль, Уилл, – согласился Уэбли. – Вот только даже если мы определим, кто всем этим занимается, как это поможет нам его остановить? Я хочу сказать, если мы приведем сюда его рыдающую мамашу и дадим ей мегафон, он, может быть, расплачется, а может, и окончательно сорвется с катушек.
– Да сам знаю, – угрюмо пробормотал Кемп. – У меня жуткое предчувствие, что мы потеряем еще многих и многих людей, и не вижу, черт побери, как мы можем этому помешать.
Макэлрой кое-что нашел. Он нашел это, проведя пальцами по месту соединения стекла и бетона вдоль всей петли нижней оконечности озера Мичиган, от Милуоки, мимо Чикаго и Гэри и дальше через территорию штата Мичиган почти до самой границы с Канадой. Едва различимая на ощупь неровность, словно цемент не до конца затвердел.
Достав фонарик «Шурфайр», Макэлрой посветил лучом и обнаружил, что видит в ярком свете чуть отличающийся цветом участок бетона, цемента или чего там еще, чем был заделан шов между стеклом и крышей. Затем он достал зловещий длинный нож «Спайдерко», который носил пристегнутым в накладном кармане на бедре, и раскрыл его, обнажая лезвие. В случае необходимости этим лезвием можно было убить, пронзить тело до расположенных в глубине кровеносных органов. В настоящий момент такой необходимости не было, однако прочное острие выглядело обнадеживающе, и Макэлрой, усевшись на штукатурку или как там ее, начал скоблить и ковырять. Поверхность быстро поддалась, и он понял, что это место было каким-то образом повреждено, возможно, водой из прохудившейся трубы, или сюда попала молния, – в любом случае эксплуатационная служба комплекса быстро залепила образовавшуюся трещину, использовав непрочный бетон или что-то вроде того, шпаклевку, а потом замазала все поверх краской. Срочный ремонт, ничего дорогостоящего – не забывайте, на дворе экономический кризис.
Это было как раз то, что искал Макэлрой. То, что доктор прописал, решил он. Агрессивно начав ковырять, он быстро обнажил толстую сталь рамы. Разумеется, лезвием ножа с такой не справиться, но дальше под ней снова шла мягкая шпаклевка, и Макэлрой, воодушевленный своим открытием, работал с отчаянной целеустремленностью, чувствуя себя суперменом. Бог снайперов ответил на его молитвы.
Макэлрой потерял счет времени, ему показалось, что прошло всего несколько секунд. За это время он полностью раскопал трещину в бетоне, следя за тем, чтобы выгребать весь мусор наверх, иначе тот мог бы просыпаться с высоты пятого этажа на толпу заложников и боевиков. Однако шпаклевка была почему-то сырой, и влажность обеспечивала сцепление. Нож отскребал не мелкую пыль, а капельки какой-то липкой глины, очень неприятной на вид.
Ничего грандиозного, но Макэлрой вскрыл узкую щель вдоль стальной рамы окна в крыше. Стрелок посмотрел вниз, и ничто не заслоняло ему поле зрения. Достав бинокль, он увидел то, что смог, теперь приближенное десятикратным оптическим увеличением.
Ему открылся вид на несколько футов главного пассажа, который вел к балкону, выходящему на парк развлечений, – расстояние около двухсот футов, угол приблизительно сто тридцать пять градусов. Дистанция пустяковая, никаких поправок на угол возвышения и на боковой ветер: Макэлрой видел перед собой один из пассажей, «Колорадо»; судя по тому, что он запомнил из плана комплекса, и между ним и потенциальной целью не было ничего, кроме воздуха. Можно ли будет сделать выстрел? И это был главный вопрос, который нужно было решить до того, как возникнет вопрос «Что это будет за цель?».
Подняв винтовку вертикально прикладом вверх, Макэлрой просунул глушитель в проделанное отверстие, занял положение для стрельбы, изготовился, прильнул глазом к окуляру оптического прицела… и ничего не увидел.
Проклятье!
Отверстие получилось достаточно широким для дула, однако прицел был установлен на целый дюйм выше ствольной коробки и смотрел прямо на стальную раму.
Макэлрой надавил на винтовку, пытаясь вкрутить глушитель глубже в шпаклевку, чтобы опустить дуло хоть на дюйм, что дало бы ему возможность воспользоваться преимуществами прицела «Льюпольд» с десятикратным увеличением.
Не-ет. Рычаг недостаточный. Вытащив винтовку из щели, Макэлрой снова взялся за нож. Хотелось надеяться, что ему не придется перереза́ть кому-нибудь горло или вскрывать консервные банки, потому что он безжалостно затупил смертоносную остроту лезвия; впрочем, новый нож он сможет себе позволить.
Фу! Макэлрой скоблил, скреб, тер, плевал, он подумывал даже о том, чтобы помочиться, – все, что угодно, лишь бы размягчить этот цемент, так как шпаклевка уже закончилась, и теперь приходилось сражаться с усилившимся сопротивлением чего-то значительно более твердого. Казалось, прошло несколько часов, он чувствовал, как по спине струится пот, чувствовал боль в запястьях и пальцах, онемевших и уставших давить на бетон с помощью ножа.
Наконец Макэлрой отсел назад. Похоже, он проделал отверстие в толще бетона прямо под рамой. Будет ли этого достаточно? Закончены ли его труды?
Снова взяв винтовку, Макэлрой повторно вставил ее в щель, приложил к плечу, стараясь определить, как далеко он продвинулся, много ли еще осталось, наконец посмотрел в оптический прицел, увидел свет, размазанные узоры, что-то непонятное. До него дошло, что прицел сфокусирован на двести ярдов, а тут расстояние гораздо меньше, всего семьдесят пять; его палец метнулся к колесику фокусировки, и вдруг он с удивлением увидел лицо террориста, пробиравшегося по коридору. Оторвавшись от прицела, Макэлрой посмотрел в окно и убедился в том, что не ошибся. Это действительно был мужчина, который крался вдоль балкона, и в руке он сжимал «калашников», его голова была обмотана арабским платком, а перед губами торчал микрофон, закрепленный на наушниках.
Снова прильнув к прицелу, Макэлрой отчетливо увидел лицо, рассеченное четырьмя нитями перекрестия с рисками делений. Можно сделать смертельный выстрел, и никто ничего не услышит. Осталось только получить разрешение.
Поразительно, но во внешности этого типа не было ничего арабского; скорее, он был похож на китайца.
Это снова был Уэбли, заместитель Кемпа, и на этот раз он приблизился к своему начальнику чуть ли не тайком.
– Одному из наших ребят на крыше удалось проделать дыру в мягком материале рядом с оконной рамой, – шепотом произнес Уэбли. – У него есть цель.
– Тактически оправданная? – спросил Кемп.
– Так точно. В самом центре комплекса, идет по коридору второго этажа. Один человек, изолированный, «АК-74», неизвестно, что он там делает. У моего снайпера винтовка с глушителем, он взял его на мушку; может уложить бесшумно, так, что остальные не узнают.
– Очень любопытно, – пробормотал Кемп.
– Уилл, мы должны завалить этого типа.
– Сначала нужно получить санкцию Обобы.
– Он скажет «нет», гарантирую. И ты это знаешь. Я это знаю. Он не хочет рисковать, не хочет применять силу, не хочет никого убивать. Не представляю себе, как он вообще оказался в нашем деле.
– Джейк, потише. Мало ли кто может услышать.
– Уилл, давай завалим этого типа. И тогда их будет одним меньше. Обобе ничего не нужно говорить. Это наш снайпер, наша операция, мы должны использовать этот шанс.
Все нутро призывало Кемпа ответить отказом, поэтому он сам очень удивился, когда сказал:
– Что ж, давай своему снайперу зеленый свет. Врежем подонку по полной.
– Снайпер пять, даю разрешение уничтожить цель, – услышал Макэлрой.
– Вас понял, действую, – ответил он, стараясь совладать с приливом восторга по поводу того, что наконец пришло разрешение убить, тот приказ, которого он ждал всю свою жизнь. Макэлрой едва сдержался, чтобы в то же мгновение не дернуть спусковой крючок…
Его остановила снайперская мудрость, прятавшаяся где-то в глубине; быть может, это вмешался бог снайперов, успокаивая его. Он слишком долго находился в этом неудобном положении, дисциплина тела начинала сдавать, поза была неустойчивая, потому что ему не на что было опереться, винтовка не стояла на сошке, у него не было подушки или упругой левой руки под прикладом, чтобы успокоить дрожь. Все было не так, как нужно, твою мать, а в снайперской школе ничего не говорили про такую импровизированную позицию.
Макэлрой стоял полусогнувшись, сосредоточив весь вес своего тела на пояснице, которая уже начинала протестовать. Он слегка расставил ноги, но ему не удавалось распрямить колени; напротив, он вынужден был держать их чуть согнутыми, чтобы следить за целью. Винтовку он держал исключительно за счет силы своих рук, и это вызывало онемение указательного пальца правой руки на спусковом крючке и сигнализировало о боли напряженным запястьям и кистям. Вот-вот могли начаться судороги, непроизвольные движения, приходящие из ниоткуда, способные испортить выстрел, который он уже делал десять тысяч раз. Отступив назад, Макэлрой опустил винтовку, вдохнул полной грудью прохладный воздух, наслаждаясь его ласковым прикосновением к легким и пересохшему горлу, чувствуя, как приток кислорода добавляет свежей энергии уставшим мышцам, и усилием воли снова взял себя в руки.
Опять заняв согнутое положение, он поднял винтовку, понимая, что ему нельзя будет тратить много времени на наблюдение за целью: нужно будет нажать на спусковой крючок при первой же возможности. Снайпер выкрутил локти внутрь, одновременно указательный палец сдвинул рычажок предохранителя вперед. Ему стало горячо, даже хорошо, он был готов танцевать рок-н-ролл. Прижавшись щекой к прикладу, Макэлрой посмотрел в окуляр, дождался, когда картинка прояснится, и увидел, что неизвестный тип продвинулся чуть вперед и теперь был где-то на фут ближе к своей цели – к балкону, откуда открывался вид на заложников.
И вдруг на него накатилось сомнение. «Почему этот тип ведет себя так осторожно? Почему не разгуливает так, словно все здесь принадлежит ему с потрохами? И почему он какой-то азиат?»
У Макэлроя не было ответов на эти вопросы.
Но, с другой стороны: «У него «калашников». Он в мусульманском, конкретно, в арабском платке. У него микрофон с наушниками, пистолет, нож, как и у остальных, кого я видел. Это террорист, иначе быть не может, это единственное разумное объяснение».
«Нужно его убить, – подумал Макэлрой. – Нужно убить его быстро, пока снова не начались судороги».
Он чуть переместил винтовку, опуская дуло с учетом того, что неизвестный медленно продвигался вперед, почувствовал, как спусковой крючок напрягся, сопротивляясь легчайшему нажатию указательного пальца, и как раз в это мгновение четыре прямых угла перекрестия застыли на лбу азиата – идеальный прицел.
Винтовка выстрелила сама собой.
Стрельба от первого лица в своем апогее. Абсолютная реальность и логическое завершение. Конец пути.
Он наблюдал на большом экране за седьмым номером. Он понимал, что ему нужно следить за остальными мониторами, просматривать этот пассаж и ту лестницу в поисках любых отклонений, возможной угрозы, опасности, медлительности и расслабленности в действиях ребят, но он не мог оторваться от этого экрана.