– Картошка! – удивленно произнес Макэлрой.
– Из картофелины получается отличный одноразовый глушитель. Смотри и учись, салага!
Выбрав самую большую картофелину, Рей снял «калашников» с плеча и насадил клубень на дуло, вгрызаясь пламегасителем и мушкой в рыхлую клетчатку так, чтобы добрых два дюйма овоща налезли на ствол. Картофелина оказалась прочно закреплена.
Распластавшись по полу, Рей поднял автомат к плечу и сдвинул вниз большой стальной рычажок предохранителя, расположенный на правой стороне ствольной коробки. Нахлынули старинные воспоминания, связанные с этим оружием. Перестрелка в песках – Афганистан, Ирак, кто теперь вспомнит? – он вместе со смешанным отрядом морских пехотинцев и армейских коммандос в доме на окраине какой-то забытой богом деревушки. У него был трофейный «калашников», и он стрелял, стрелял и стрелял всю ночь напролет. Наверное, он убил человек тридцать, не меньше, а когда утром подоспела помощь, в доме не оказалось ни одного убитого, хотя были тяжелораненые. Автомат был грубым, разболтанным, грязным, но, черт возьми, он исправно выполнял свою работу на протяжении всей долгой и трудной ночи.
– Но разве первая пуля не разнесет картофелину вдребезги? Будет ли у тебя время, чтобы насадить на дуло вторую?
– Хороший вопрос, – согласился Рей.
Чуть перекатившись на левый бок, он вытащил второй клубень и подтолкнул его вперед, поближе к дулу.
– Когда первый парень упадет, второй в это не поверит. Он застынет от неожиданности. Я надену на ствол картошку номер два и замочу его.
– Даже не знаю, – неуверенно пробормотал наблюдатель. – Этот тип уже побывал на войне. Возможно, он просто разрядит магазин в твою сторону и начнет орать… так, подожди-ка, подожди-ка. Один из них только что ушел. Я потерял его из виду, не могу сказать, куда он идет.
– Я его видел. Он направился в сортир. Это через четыре или пять магазинов дальше по коридору. Я разберусь с ним, когда он выйдет. Второй парень ничего не услышит, и следующим я завалю его.
– Господи, у тебя стальные нервы, – с уважением произнес наблюдатель.
– Я профессионал, – сказал Рей. – Это мое ремесло.
Снова растянувшись на полу, он занял положение для выстрела, начиная с конечностей. Ноги раздвинуты, ступни разведены наружу для лучшего упора, мышцы напряжены, приклад крепко прижат к плечу, упирается в кость, а не в мышечную ткань, дыхание уменьшено до медленного втягивания воздуха, последняя фаланга указательного пальца лежит на изгибе спускового крючка. После того, как сделано остальное, все дело в том, как нажать. Рей уже нажимал на спусковой крючок миллион раз. Он мастерски отработал это движение: уверенное, плавное, без бокового смещения, равномерное увеличение давления, унция за унцией, до тех пор, пока курок не срывался с боевого взвода, после чего именно там, где и рассчитывал Рей, неизбежно появлялась дырка.
В сотне ярдов от него борец за веру вышел из туалета, на таком расстоянии маленький человечек, вытирающий руки бумажным полотенцем, довольный собой, испытывающий облегчение, – вероятно, за всю свою жизнь ему лишь считаное число раз приходилось справлять нужду в комфорте, потому что в следующее мгновение он шагнул прямо на пулю.
Пуля попала ему над правым глазом, и голова дернулась так, как никогда не дернется голова человека в полном здравии, и он упал на пол, предположительно с глухим стуком, хотя Рей на таком расстоянии ничего не услышал. Услышал же он влажный шлепок: это картофелина, приняв инъекцию пороховых газов, которые со сверхзвуковой скоростью вырвались из дула вслед за выходящей пулей, взорвалась приглушенными брызгами, за микроскопическую долю секунды превратившись в измельченное на отдельные атомы месиво. В воздухе повисло облачко картофельного тумана.
Быстро сместив автомат назад, Рей насадил на дуло второй клубень и снова занял положение для стрельбы, точно так же, как прежде. На этот раз он прицелился в боевика на балконе, который стоял, равнодушно прислонившись к ограждению. Тот факт, что у него над плечом только что просвистела пуля, изуродовавшая лицо его напарника, начисто от него ускользнул, и он узнал, что настал его черед, только когда следующая пуля забрала его жизнь так, что он даже этого не почувствовал.
– Ищи мне следующую цель, – сказал Рей.
Как выяснилось, японцы оказались гораздо менее страшными, чем неуступчивый герр Doktor Ingenieur Иоахим, и переговоры прошли успешно. Так что всего через несколько минут специальный агент Нил снял трубку обычного стационарного телефона и набрал прозаический номер, начинающийся с «800»[28]. Загрузив в свой сотовый телефон программу связи с модемом, он через Wi-Fi подключился к компьютеру. Таким образом его телефон принимал и посылал через Wi-Fi тональные сигналы модема, которые затем по телефонной линии поступали в торговый центр. Быстро запустив все необходимое программное обеспечение на мобильнике, Нил через последовательный порт USB связал его с компьютером.
Тем временем разворачивающаяся драма собрала в маленьком кабинете целую аудиторию. Здесь были доктор Бенсон, двое молодых практикантов, которых можно было посылать за кофе, Холли Бербридж, поскольку ни у кого не хватило духу ее прогнать, настолько она была хорошенькая, и еще несколько программистов, компьютерных спецов и агентов.
Зазвонил телефон, как он мог бы зазвонить в любой американской пиццерии, и через несколько секунд серия щелчков известила об установлении соединения. У Нила уже был пароль доступа, полученный от японцев; он ввел цифры, и механический голос сообщил, что он «на связи».
Нил быстро переключил линию с телефона на компьютер, и через несколько секунд, после непродолжительного помаргивания экрана и треска в трубке, появилось меню на японском языке.
– Твою мать, – пробормотал Нил. – Кто-нибудь умеет читать по-японски?
– Нил, а ты у нас разве не специалист по японской порнухе? – спросил кто-то.
– Да, но только в том, что касается секса на рабочем месте. Здесь от этого никакого толку.
Но тут у него зазвонил сотовый телефон.
Нил ответил. Это была Юко Ямато, японская программистка.
– Специальный агент Нил, приношу свои извинения, я забыла предупредить, что у нашей программы очень сложное меню.
– Оно похоже на карту вселенной, – сказал Нил.
– Переведите курсор на третье пустое окно в правой колонке. Это внешние связи. Наберите там любые символы, затем нажмите «Ввод», это красное окошко внизу справа, всего с двумя иероглифами, похожими на цветок и на лыжный трамплин.
Нил сделал все так, как было сказано, и тотчас же получил сообщение о том, что он вошел в английскую версию программы МЕМТАК-6.2.
От 18 часов 15 минут
до 18 часов 55 минут
Полковник Обоба сразу же переговорил по телефону с губернатором, затем связался с Ренфроу и попросил его сделать заявление для прессы о том, что боевики выдвинули требования, которые в настоящий момент обдумываются на самом высшем уровне руководства штата.
В шесть часов не было расстреляно ни одного заложника.
– Ну, это уже что-то, – удовлетворенно произнес полковник.
Он сказал это, не обращаясь ни к кому конкретно. Рядом с ним находился один только Кемп, нетерпеливо ожидавший приказа готовиться к штурму. Однако Ренфроу заранее подготовил полковника к этому и встретил главу местного отделения ФБР с каменным спокойствием.
– Я понимаю вашу точку зрения, – сказал он, после того как Кемп закончил свои довольно пространные рассуждения, – и будьте уверены, специальный агент, что я уделю ей всестороннее внимание. И возможно, по прошествии какого-то времени именно этот путь я выберу. Однако необходимо тщательно взвешивать такие ответственные решения.
– Проклятье, – выругался Кемп, – требование освободить этих сомалийцев доказывает, что эти ублюдки действительно международные террористы. Этой операцией займется ФБР, а местные правоохранительные органы будут оказывать нам посильную помощь. И отныне решения принимаете не вы.
– Агент Кемп, возможно, вы слишком поспешно делаете выводы. Ни ваши, ни мои следователи пока что не обнаружили никаких связей этой группы с террористическими организациями. Я до сих пор не слышал ни о каких свидетельствах иностранного участия. Со мной разговаривал молодой белый мужчина, говоривший без какого-либо акцента. А этих заключенных едва ли можно считать международными террористами. Это обычные грабители, простые уголовники.
Кемп был ограничен в своих доводах, поскольку понимал, что в определенном смысле полковник прав. Отдел психологического анализа тщательно изучил запись разговора полковника с предводителем террористов. Заключение гласило, что это мужчина, который родился и вырос в Америке, возраст лет двадцать – двадцать пять, высокий коэффициент интеллекта и прекрасное владение языком. Чего только стоил один его лексикон – например, «зиждется» вместо «основывается» или «ретивость» вместо «быстрота». Ну а фраза «сюжет требует кульминации» вообще обеспечила бы ему не меньше 790 баллов в отборочном тесте[29]. Психологи также указали и на другие моменты, такие как склонность к правильным сравнительным оборотам в речи, свойственной практически исключительно людям высокообразованным, а также тонкую иронию. Террорист использовал широко известное клише «Аллах акбар» в сочетании с «долбаным ублюдком» из уличного жаргона; слушатель испытал шок, услышав вместе эти две фразы в таком жестком ультиматуме, на чем и строилась ирония. Уж в чем, в чем, а в иронии исламские террористы никогда замечены не были.
Однако на самом деле главным было не это. Главным была стратегия.
– Господин полковник, я не пытаюсь вырвать у вас бразды правления. Повторяю еще раз, и я говорю от имени Бюро, меня беспокоит то, что вы не предпринимаете никаких шагов к разработке в качестве запасного варианта плана штурма и, похоже, не собираетесь этого делать. Боевики в любую минуту могут начать стрелять, погибнут люди, а мы не готовы что-либо предпринять. Мы должны что-то делать.
– Но также может случиться, что боевики воспримут наши приготовления к штурму как провокацию и начнут стрельбу. Мы спасем гораздо больше жизней переговорами, чем штурмом.
Еще один великолепный гамбит, предложенный Ренфроу.
– У нас недостаточно людей, – продолжал полковник. – У нас нет снаряжения, чтобы одновременно взорвать все двери. Мы вынуждены дожидаться саперов Национальной гвардии. Штурм неизбежно приведет к кровавому побоищу. Гораздо лучше договориться с боевиками и уладить все мирным путем. Я не могу с чистой совестью пойти другим путем.
– Сэр, мы должны подготовить позицию, чтобы в случае необходимости действовать оперативно…
– Ума не приложу, почему губернатор медлит с ответом. Я официально заявляю о том, что необходимо удовлетворить требования террористов. Пусть этих сомалийцев немедленно доставят из тюрьмы в аэропорт и отправят в Йемен. Надо как можно скорее покончить со всем этим, освободить заложников. Только такой путь является для меня морально приемлемым. Нужно во что бы то ни стало придерживаться строгих моральных принципов.
– Да, сэр, – пробормотал Кемп.
– А теперь, пожалуйста, займитесь своим делом. Результаты вашего расследования имеют для нас огромное значение, и я не сомневаюсь, что вы справитесь с заданием. – Полковник приложил все силы, чтобы его голос прозвучал спокойно и уверенно.
Пробурчав что-то невнятное, Кемп быстро ушел.
– Здорово ты его обработал, – одобрительно шепнул Ренфроу.
– Спасибо, – сказал Обоба.
Ему не хотелось показывать даже своему ближайшему помощнику, как вывел его из себя этот разговор. Ох уж эти силовики, им бы только пострелять. Вот в чем беда правоохранительных органов: слишком много лихих стрелков, слишком много фанатиков своего дела, слишком много стариков джонов уэйнов, получающих наслаждение от права творить насилие, маниакально одержимых любовью к оружию, хотя они частенько кривят душой и не признают это в открытую. Меньше всего полковнику было нужно, чтобы эти безрассудные любители побряцать оружием ему все сейчас испортили. Кемп, Джефферсон – одного поля ягоды…
И вдруг у него внутри все оборвалось.
Где Джефферсон?
– Где майор Джефферсон? – рявкнул полковник поверх плеча маячившего рядом Ренфроу майору Кармоди.
– Я уже давно его не видел…
Обоба почувствовал, что Джефферсон что-то затевает.
– Срочно найдите мне Джефферсона! – приказал он связисту.
И снова никто не заметил мистера и миссис Джирарди. В палатке пресс-центра, отгороженного неприступной желтой лентой от штабного автобуса полиции штата и микроавтобуса ФБР, было полно народу.
Внутри уже успели установить автоматы по продаже прохладительных напитков и кофеварки. Журналисты просто стояли и переговаривались друг с другом или говорили по сотовым телефонам. Телеоператоры, которым приходилось таскать на себе тяжелое оборудование, воспользовались затишьем и устроились на многочисленных складных стульчиках – первоначально в этой палатке должна была разместиться столовая, и лишь потом ее превратила в сумбурный пресс-центр орава журналистов.
Наконец к супружеской паре подошел мужчина в костюме. Судя по всему, это был не журналист, поскольку у него не было того неряшливого вида, свойственного большинству представителей прессы, он не держал в руке блокнот или сотовый телефон.
– Я могу вам чем-либо помочь? – спросил он. – Меня зовут Дэвид Джаспер, я капрал полиции штата Миннесота. Я помощник мистера Ренфроу. Мне поручили присматривать за этим местом. У вас есть журналистские удостоверения? Здесь могут находиться только те, у кого есть журналистские удостоверения.
– Наша фамилия Джирарди, – сказал мистер Джирарди. – Никаких удостоверений у нас нет. Никто у нас их не спрашивал.
– Что ж, по всей видимости, дежурный был занят чем-то другим. Ситуация крайне напряженная.
– Мы здесь по поводу Джимми.
– Прошу прощения, – сказал Джаспер, мягко оттесняя супругов от журналистов.
– Наш сын Джимми. Ему четырнадцать, но для своего возраста он маленький. Сегодня я впервые отпустила его в торговый центр одного.
– Он вам не звонил?
– Нет, сэр.
– Братцы, скажу вам прямо, здесь творится черт-те что. Полнейшая неразбериха, и никто понятия не имеет, что происходит внутри.
– Мы думали, у вас есть какой-нибудь список пострадавших. Может быть, Джимми ранен, и его отправили в больницу?
– Вы не пробовали обратиться в Красный Крест?
– Это они направили нас сюда.
– О, понимаю, вас гоняют по кругу. Что ж, я вам сочувствую, но в такой ситуации оказались далеко не одни вы. Потребуется несколько дней, чтобы во всем разобраться. Мой вам совет – отправляйтесь-ка лучше домой и ждите вестей. Быть может, ваш Джимми…
Внезапно все журналисты оживились, кое-кто бросился к молодому капралу, отпихивая супругов Джирарди в сторону.
– WFF в прямом эфире сообщает о том, что достигнуто соглашение с боевиками. Черт побери, почему у нас ничего нет?
– Где Обоба? Нам нужно подтверждение!
– Подождите, подождите, – постарался успокоить журналистов капрал Джаспер. – Я сейчас все узнаю.
Забыв о Джирарди, он схватил сотовый телефон. Супруги молча проводили взглядом, как весь цирк переместился в другое место.
В руке у Никки, кружащей в вертолете на высоте три тысячи футов над торговым центром, зазвонил сотовый телефон. Взглянув на определившийся номер, она поняла, что это миссис Бирковски, мать продавщицы кожгалантерейного магазина, прячущейся в комплексе.
Никки тотчас же нажала кнопку ответа.
– Да, миссис Бирковски?
– Мисс Свэггер, мне только что позвонила моя дочь и сообщила новость, как мне кажется, радостную.
Никки буквально подскочила в кресле второго пилота, и вместе с ней подпрыгнула усыпанная огоньками равнина, окружающая Индиан-Фолс. Неужели все завершится благополучно? Возможно ли такое?
– Пожалуйста, поделитесь со мной этим известием, – попросила Никки.
– Аманда говорит, что боевики радостно скачут, и некоторые в восторге даже палят в потолок.
– Что это может означать? – спросила Никки.
– Полагаю, руководство штата согласилось удовлетворить их требования. Это означает, что заложников скоро освободят.
– Да, мэм, – сказала Никки. – Больше Аманда ничего не добавила?
– Ну, она сказала, что толпа словно взревела, это был рев счастья, рев возбуждения. Скоро я снова увижу свою девочку. Мне просто захотелось поделиться с вами своим счастьем.
– Миссис Бирковски, я очень рада за вас. Но, пожалуйста, предупредите Аманду не покидать укрытие до тех пор, пока комплекс не окажется полностью в руках полиции. От таких людей всякого можно ожидать.
– Да, да, разумеется, но разве это не прекрасно?
– Это просто замечательно, – согласилась Никки.
Она переключилась на Марти в студии.
– Так, у вас ничего не происходит?
– Что ты имеешь в виду? – спросила та.
– Я хочу узнать, что сообщают наши люди на земле. Не было ли каких-либо срочных новостей? Не намечается ли новая пресс-конференция? Нет ли какого-либо движения вроде подъезжающих автобусов, машин «Скорой помощи», или может, полицейские покидают свои позиции рядом с комплексом?
– Ничего такого. Полный застой.
– А что насчет стрельбы внутри?
– Никаких сообщений. Ничего, на западном фронте без перемен[30]. А в чем дело?
– Мне поступила информация из комплекса о том, что боевики радуются, палят в воздух, а заложники неожиданно пришли в восторг и стали выражать облегчение.
– Этого достаточно, чтобы выходить в эфир?
– Определенно, все говорит о том, что власти приняли условия террористов.
– Даже не знаю, что сказать, Никки. В общем… так, подожди-ка, я вижу картинку с места, там пресс-секретарь, он подзывает журналистов, включаются прожектора…
– Отлично, это то самое, срочно выходим в эфир.
– Давай, крошка.
Телеоператор Джим откинулся назад, упираясь спиной в переборку, и включил фонарь на камере. Никки услышала, как ее микрофон подключается к общей линии, услышала глупую музыкальную заставку, после чего раздался слащавый голос диктора Фила Рестона:
– Срочное сообщение от съемочной группы телекомпании WFF с вертолета, кружащего над торговым центром «Америка», где террористы удерживают больше тысячи заложников. Страшная трагедия продолжается уже четвертый час. В эфире Никки Свэггер, служба новостей телекомпании WFF.