– И снова я не могу вам передать, как я восхищен, – перебил его полковник Обоба. – План изобретательный, тщательно продуман, учтены все факторы. Я очень рад, что теперь мы сможем всесторонне его обсудить.
Он прикоснулся к плечу чересчур рьяного майора, словно благословляя его. И отвернулся, оставив Джефферсона с недоуменным выражением лица и сознанием того, что ему снова ответили «нет», которое на этот раз еще больше было похоже на «да».
– В комплексе выстрелы! – возбужденно объявил один из радистов. – Снайперы ФБР докладывают, что в комплексе выстрелы!
Дейв Макэлрой первым выпрыгнул из вертолета, первым занял позицию. С воздуха было отчетливо видно, что окна в крыше очертаниями напоминают Великие озера, но, когда Макэлрой подбежал к южной оконечности Мичигана, туда, где должен был находиться Чикаго, он увидел просто озеро Стекло, точнее, озеро Пластик, огромное пространство толстого прозрачного плексигласа, сквозь который нужно было каким-то образом проникнуть. Но сначала надо было приготовить снаряжение.
Расстегнув кофр, Макэлрой достал винтовку «Ремингтон-700» с оптическим прицелом «Льюпольд», дающим десятикратное увеличение. И винтовка, и прицел были выкрашены в матовый зеленый цвет, сливающийся с листвой. Затем снайпер осторожно освободил от застежки-липучки длинную зеленую трубку и внимательно ее осмотрел. Это был глушитель «Джемтех», около восьми дюймов в длину и полтора дюйма в диаметре, и под наружным кожухом состоял в основном из перегородок, камер и отверстий, чья цель была максимально продлить путь расширяющихся пороховых газов, чтобы, когда они наконец вырывались в атмосферу, их скорость была бы уже небольшой и звук выстрела получался похожим не на резкий оглушительный треск, а на слабый хлопок. Тщательно закрутив глушитель по резьбе на дуле, Макэлрой вставил в ствольную коробку затвор, достал из кармашка для боеприпасов коробку отборных патронов «Федерал» с пулей весом 175 гран и, вставив пять в магазин, закрыл затвор, досылая последний в патронник. Затем он щелкнул рычажком предохранителя, хотя в них и не верил, перекинул ремень через плечо и встал, чтобы осмотреться.
Прямо перед ним тянулась стенка высотой около пяти футов, образующая колодец обширного окна, бывшего озером Мичиган. Разумеется, окно представляло собой не цельный кусок плексигласа, а было разделено на секции размером двадцать на двадцать футов. Осторожно заглянув через край самой южной секции, Макэлрой получил возможность разглядеть толпу подавленных покупателей, втиснутых в проходы и открытые площадки парка развлечений, под углом девяносто градусов с высоты около ста двадцати футов сквозь толстый пластик; рассмотреть подробности было трудно. Наконец он опознал одного из боевиков, в основном по черному предмету, который тот держал под рукой, и черно-зеленой тряпке на голове. Затем появились детали: пистолет, нож, микрофон у горла. Если не прозрачная преграда, сделать прицельный выстрел было бы проще простого, и Макэлрой попросил бога снайперов, чтобы ему представилась возможность выстрелить.
Он взял рацию.
– Снайпер номер пять готов, занял позицию, – доложил он сержанту полиции штата, сидевшему в штабном автобусе.
– Вас понял, Пятый. Пожалуйста, доложите обстановку.
– У меня хороший угол зрения на происходящее, практически вертикально вниз. Я на месте Чикаго в самом низу Мичигана, и, следовательно, мне хорошо видны балконы напротив, то есть с восточной стороны. Там никакого движения. Выстрел сделать не могу, повторяю, выстрел сделать не могу. Стекло, пластик или что там еще очень толстое; пожалуй, я его не разобью, даже если бы у меня был долбаный молоток.
– Напоминаю, никаких выстрелов, это категорическое требование. Оставайтесь на позиции и время от времени докладывайте обстановку, а мы будем решать, что делать.
– Я могу поговорить с начальником из ФБР?
– Нет, Пятый, он сейчас на совещании у руководителя операции. С минуты на минуту ожидается прибытие губернатора штата.
– Попросите его связаться со мной, как только он освободится. Прием.
– Вашу просьбу понял, Пятый, сделаю что смогу, но ничего не обещаю. Конец связи.
Вот, кажется, и все. Оделся, собрался, а выстрелить не в кого. Точнее, выстрелить нельзя. А жаль. С такого угла боевики выглядели неподвижными мишенями в тире.
«Милостивый бог снайперов, к тебе взывает твой скромный слуга Дейв. Пожалуйста, до конца дня позволь мне уложить хотя бы одного из этих ублюдков». Но Макэлрою был хорошо известен нрав их божества, и он понимал, что оно приходит на помощь только тем, кто помогает себе сам.
Дейв Макэлрой, тридцатидвухлетний ветеран Бюро, участник сотни рейдов, побывавший на периферии двух-трех перестрелок, но сам еще ни разу не сделавший выстрел, испытывая чувство ненависти к цели, огляделся вокруг. Естественно, внизу простиралась Миннесота, погружаясь в темноту в угасающем свете заходящего солнца, тут и там разрываемую яркими пятнами зажигающейся иллюминации. Вдалеке виднелись автострады, заполненные машинами, огни городских кварталов и торговых центров, – обычная американская картина. Затем была еще сама крыша, плоская, покрытая черным асфальтом сцена, на которой разыгрывалась эта драма. Эта плоскость была огромная, выходящая за рамки человеческих масштабов, вероятно, больше, чем палуба авианосца или стоянка перед футбольным стадионом, уходящая в бесконечность. Примерно в миле – по крайней мере, так показалось Макэлрою, – возвышались стойки промышленного оборудования, вероятно, система кондиционирования и обогрева. Еще были шесть маленьких будок – до смешного похожих на домики-укрытия, которые зимой устанавливают на замерзших озерах миннесотские рыбаки, – предположительно, это были двери, ведущие на лестницы. Макэлрой решил, что все эти двери заперты, но он рассудил, что толковый оперативник наверняка сможет их взломать, тем самым открывая дорогу вниз. Но в штабе наверняка уже подумали об этом.
Затем, гораздо ближе, были эти проклятые окна в форме озер, прямо посреди бескрайней равнины. Макэлрой заметил по всему периметру Мичигана равномерно распределенных ребят, таких же, как он сам, в черной одежде, с «глоками» 40-го калибра в кобуре под мышкой и длинными зловещими винтовками, кто в черной шапочке, кто в кевларовой каске, все в беспомощных позах, обусловленных глухой стеной непроницаемого стекла, отделяющей их от потенциальных целей.
«Я проберусь сквозь это долбаное стекло, – подумал Макэлрой. – Проберусь, все равно проберусь».
Но как? Это был не абсурдный фильм, где парень лезет в сумку и случайно натыкается на нужный инструмент, какую-нибудь пилу с алмазным напылением, управляемую компьютером, да еще и миниатюрную, которая разрежет эту штуковину словно масло. Нет, черт побери, он оставил ее дома. Не было у него с собой и белковой смеси для спортсменов и лекарства от кашля, которые можно было смешать, получив серную кислоту и растворив пластик. У него не было ничего, твою мать.
Макэлрой подошел к краю окна, разглядывая его идеальное однообразие. Зачем строители сделали его таким прочным? А что, если кто-то где-то схалтурил, что, если где-то что-то было выполнено не так, как нужно, и в месте стыковки стекла и бетона можно проделать дыру, открывая линию для выстрела? Нет, ничего подобного, все стыки были плотно подогнаны друг к другу. Ладно, пусть…
Краем глаза Макэлрой заметил внизу какое-то движение.
Что это?..
Глядя вниз подобно небожителю, он увидел, как двое боевиков направились в гущу толпы, прокладывая себе дорогу пинками. Остальные их прикрывали. Боевики расчистили место. Затем схватили пятерых заложников, двух женщин, двух мужчин и подростка, вытащили их в середину свободного пятачка и поставили на колени.
Это напоминало подготовку к казни.
«Пожалуйста, бог снайперов, дай мне сделать выстрел!»
Но он не мог выстрелить. Наглухо отделенный толстым стеклом.
Один из боевиков подошел к стоящим на коленях заложникам сзади и по очереди выстрелил им в затылок. Макэлрой ощутил вибрацию выстрела, которая встретилась со стеклом, заставив его зазвенеть. Ему захотелось отвести взгляд, но он не смог.
Казненные заложники некрасиво падали вперед, с силой ударяясь лицом об пол. Распростертые, они застыли, словно тряпичные куклы. Через мгновение сначала у одного, затем у другого и, наконец, у всех из головы вытекла черная лужица, и эти ручейки плазмы устремились по полу, следуя по зазорам между плитками, и слились в одно большое озеро крови, оставив посредине один возвышающийся островок.
– Штаб, вызывает Пятый. Прямо подо мной боевики только что расстреляли пятерых заложников, убили выстрелом в затылок.
– Вас понял, – последовал ответ.
– Боже милосердный, давайте взорвем это треклятое стекло и прикончим подонков! Они не знают, что мы здесь; если нам удастся пробить стекло, мы перестреляем их всех за тридцать секунд!
Казненные заложники некрасиво падали вперед, с силой ударяясь лицом об пол. Распростертые, они застыли, словно тряпичные куклы. Через мгновение сначала у одного, затем у другого и, наконец, у всех из головы вытекла черная лужица, и эти ручейки плазмы устремились по полу, следуя по зазорам между плитками, и слились в одно большое озеро крови, оставив посредине один возвышающийся островок.
– Штаб, вызывает Пятый. Прямо подо мной боевики только что расстреляли пятерых заложников, убили выстрелом в затылок.
– Вас понял, – последовал ответ.
– Боже милосердный, давайте взорвем это треклятое стекло и прикончим подонков! Они не знают, что мы здесь; если нам удастся пробить стекло, мы перестреляем их всех за тридцать секунд!
– Нет, нет, ни в коем случае! Пятый, вам приказано ничего не делать, а только ждать и наблюдать. Если будет принято решение действовать, вас об этом известят и назначат цели.
– Проклятье, они убивают людей и…
– Пятый, говорит штаб, не засоряйте эфир бесполезными причитаниями. Соблюдайте дисциплину.
– Сэр, пожалуйста, соедините меня со специальным агентом Кемпом…
– Вся информация должна проходить через штаб, – последовал ледяной ответ.
От 17 часов 04 минут
до 17 часов 26 минут
– Все это, конечно, ужасно, – пробормотал полковник Обоба.
Он сидел посреди штабного автобуса полиции штата в окружении своих заместителей и представителя ФБР Кемпа, не в силах поверить в поступившее от снайперов сообщение о том, что боевики только что казнили пятерых заложников. Мистер Ренфроу, сидевший слева от полковника, промолчал.
– А что, если это липа? – предположил кто-то. – Может быть, это актеры или еще кто, или сообщники боевиков, заранее затесавшиеся в ряды заложников и…
– Это все настоящее, – оборвал его Майк Джефферсон, выведенный из себя командир спецназа. – Боевики обращаются к нам – кровью.
– Я просто…
– Полковник Обоба, взгляните на время. Сейчас пять часов. Боевики убили пятерых заложников в пять часов. В шесть часов они убьют шестерых, в семь – семерых, и так на протяжении всего вечера. Они не выдвигают никаких требований, но только нам потребуется много мешков для перевозки трупов. Это чистое убийство. Нам нужно выдвинуть штурмовые отряды на исходные позиции, отдать приказания, раздать необходимое снаряжение для пролома перекрытий и быть готовыми действовать.
– Боевики обязательно будут разговаривать с нами, – упрямо промолвил полковник. – Просто таким способом они привлекают наше внимание.
– Они и так уже привлекли наше внимание, черт побери! – воскликнул Джефферсон. – Во имя всего святого, твою мать, террористы с «калашниковыми», стреляющие во все, что движется, – они полностью владеют нашим вниманием!
– Нет, – возразил Обоба, по-прежнему учтивый, по-прежнему невозмутимо мудрый, по-прежнему собранный. – Боевики должны продемонстрировать, что способны казнить заложников. Это отправная точка. Отныне все переговоры будут вестись с учетом этого. Боевики обозначают свои правила – вот что они делают. Они обязательно будут говорить с нами еще до шести часов. Задолго до шести часов. И они понимают, что для подготовки штурма мы должны выполнить огромную работу по снабжению, планированию, оснащению, передвижению и координации, поэтому они ставят перед нами проблему, чтобы замедлить нас, сбить с толку, лишить наши действия эффективности.
– Проклятье! – дал выход своему отчаянию Джефферсон. – Господин полковник, разрешите мне начать выдвигать людей на позиции под комплексом. Мы должны быть готовы пробить пол, это единственный путь, и для того чтобы сделать это в будущем, нам нужно выдвинуть людей уже сейчас. Нельзя будет просто вышибить двери и ворваться внутрь.
– А что, если высадить штурмовую группу на крышу с вертолетов? – предположил кто-то. – Разве там нет дверей? Можно будет спуститься сверху.
– Нет, – возразил Кемп. – По крайней мере, если говорить о главном ударе. Чтобы доставить достаточные силы, понадобится десяток вертолетов. Боевики это заметят. Если штурмовые группы взорвут двери, им потребуется десять минут, чтобы спуститься на первый этаж. А если они воспользуются альпинистскими тросами, то на какое-то время превратятся в отличные мишени для боевиков. Так что много подготовленных и обученных людей погибнет зазря, помимо нескольких десятков заложников.
Обоба полностью отключился от этой дискуссии. Он повернулся к мистеру Ренфроу, и они обменялись взглядами, красноречиво говорившими: «Ты только послушай этих идиотов!» Советник кивнул, выражая свою уверенность в способностях полковника Обобы. Он знал, что, если тот сможет просто обратиться к боевикам, заставить их увидеть безнадежность своего положения, неизбежный исход, дело сдвинется с мертвой точки. Обоба обладал для этого соответствующей силой. Он умел убеждать, вдохновлять.
– Господа, я хочу, чтобы пока что все наши люди оставались на своих местах, – наконец сказал Обоба. – Связисты, продолжайте прослушивать эфир. Вдруг боевики захотят говорить с нами. Мы должны выяснить их требования. Как только мы выясним их требования…
– Их требования просты: много людей должно умереть, вот какие их требования, – вмешался Джефферсон. – Это откровенный рейд убийц, как это было в Мумбаи[17] и во Всемирном торговом центре. Боевики просто хотят убрать с земли как можно больше людей и тем самым обеспечить себе бессмертную славу и вознесение на небеса. Они уверены, что, когда все это закончится, каждого из них оттрахают по полной семьдесят две прекрасных гурии…
– Майор Джефферсон, – остановил его Обоба, демонстрируя тень раздражения, – по-моему, вы ясно высказали свою точку зрения. Перед тем как я дам свое разрешение на какие-либо активные действия, мне нужен от вас письменный план штурма, перечень имеющихся в вашем распоряжении средств и перечень того, что вам потребуется. Искренне надеюсь, мне не придется отдавать такой приказ. Николс, свяжитесь с Министерством юстиции и выясните, будет ли с нами сотрудничать Министерство обороны в вопросе выделения военных саперов, «Морских котиков» и группы «Дельта». Специальный агент Кемп, я жду от вас доклада о ходе расследования в Миннеаполисе, а также о запросе в УАТО насчет происхождения оружия.
– Сэр, – сказал Джефферсон, – это не расследование, это война.
– Майор Джефферсон, вы уже пятьдесят раз высказали свою точку зрения. Пожалуйста, выполняйте мои приказы, иначе я вас отстраню от работы. Я не могу воевать одновременно с боевиками и с вами.
– Слушаюсь, сэр.
– Сэр, – спросил кто-то, – мы сообщим о казни заложников прессе?
– Ни в коем случае, – решительно заявил мистер Ренфроу, который редко вмешивался в оперативные и тактические вопросы, но сейчас не смог сдержаться. – Если об этом станет известно, давление на нас еще больше возрастет.
– Справедливое замечание, – согласился полковник. – А вы поддерживаете это предложение, специальный агент Кемп?
– Да, господин полковник, – сказал Кемп, мысленно поблагодарив бога за то, что его это непосредственно не касалось.
– Сэр, – доложил полковнику один из заместителей, – приехал губернатор.
– О, твою мать! – пробормотал кто-то.
Так получилось, что Никки как раз в этот момент наблюдала в бинокль с высоты три тысячи футов за одним снайпером, которого она окрестила «Чикаго». Несмотря на то что сгущались сумерки и снайпер казался крошечной неясной фигуркой, Никки отчетливо увидела, как он вдруг резко выпрямился, затем снова наклонился вперед, напряженный, словно пытаясь усилием воли пробить толщу стекла и проникнуть в атриум; его рука метнулась к рации на поясе, включая ее, – Никки знала, где искать, потому что какое-то время освещала работу бристольской полиции. Снайпер быстро заговорил в микрофон у горла. Никки обвела взглядом периметр плексигласового озера, отыскивая остальных снайперов, и отметила, что все пятеро говорят по рации.
– Там что-то только что случилось, – сказала она.
– Почему ты так решила? – спросил оператор Джим.
– Я видела, как снайпер вздрогнул, а теперь все докладывают по рации.
Никки связалась с Марти в телестудии.
– Из оперативного штаба никаких новостей?
– Нет, никаких. Поступило сообщение о том, что на место приехал губернатор. Возможно, вам придется приземлиться и отправиться туда, если состоится пресс-конференция.
– Марти, сегодня от пресс-конференций не будет никакого толку. Прессу используют лишь для распространения обнадеживающей чепухи, в надежде на то, что боевики следят за новостями. На мой взгляд, пресс-конференции – это пустая трата времени, и меня просто бесит, что Его светлость сегодня вечером подставит свою жирную ряху под объективы телекамер.