– Я выбежала на сцену. Я подумала: «О, милосердный Иисус, помоги моему Джимми». Но я увидела… когда взглянула на него, я увидела… Его глаза… Он меня не видел, его глаза смотрели прямо на меня, но он меня не видел, и на шее у него была кровь. Говорят, я в обморок упала, но я не помню. Помню, мне стало нехорошо, голова закружилась, кто-то пытался меня поднять, а я… наверное, у меня в голове помутилось. Они… кто-то из полицейских и Билли, как мне кажется, привели меня сюда и кто-то пришел и дал мне что-то, чтоб я успокоилась. Но это не помогло. Да и не могло помочь.
– У вашего мужа были враги?
– У любого влиятельного человека есть враги. А такой человек, как мой Джимми-Джей… Он несет слово Божье. Не все хотят его слышать. У него есть телохранитель, у него есть Клайд.
– Можете припомнить особенно ярых врагов?
– Я не знаю. Не знаю.
– Человек в его положении наживает большое состояние.
– Он построил церковь и служит ей. Он отдает больше, гораздо больше, чем собирает для себя. Но вы правы, – сухо добавила Джолин, – мы живем в достатке.
– Что теперь станется с церковью и с ее активами?
– Я… я… – Джолин прижала пальцы к задрожавшим губам. – Он принял меры, чтобы церковь не умерла вместе с ним, чтобы она продолжала работать. Чтобы я ни в чем не нуждалась, если Господь призовет его первым, и наши дети, и наши внуки. Я всех деталей не знаю. Стараюсь об этом не думать.
– Кто сегодня ставил для него воду на сцене?
– Одна из девочек, я думаю. – Вспухшие от плача глаза Джолин закрылись, и Ева предположила, что успокоительное наконец-то подействовало, пробилось сквозь истерику. – Или Билли. А может, Клайд.
– Вам известно, что ваш муж постоянно сдабривал эту воду водкой?
Заплаканные глаза открылись. Джолин тяжело и прерывисто вздохнула, покачала головой.
– Ох, Джимми-Джей! Он знал, что я этого не одобряю. Бокал вина время от времени – это нормально. Но разве Господь наш и Спаситель пил водку на Тайной Вечере? Разве Он превратил воду в водку в Кане Галилейской?
– Полагаю, ответ «нет».
Джолин улыбнулась.
– Он к ней пристрастился, мой Джимми. Много не пил, этого я бы не потерпела. Но я не знала, что он до сих пор подговаривает девочек сдабривать водкой ту воду, что пьет на сцене. Но это же маленькая слабость, не правда ли? Это пустяк. – Джолин расправила пышные оборки своей юбки, а на глазах у нее опять выступили слезы. – Теперь жалею, что я его за это ругала.
– Как насчет других его слабостей?
– Он обожал своих дочек, своих внуков. Баловал их до невозможности. И меня. – Джолин снова вздохнула, язык у нее стал слегка заплетаться под действием успокоительного. – Меня он тоже баловал, и я не протестовала. Дети, он обожал детей. Вот почему он построил школу в родных местах. Он верил в то, что надо насыщать детский ум, тело, душу, воображение. Офицер… простите, я опять забыла.
– Лейтенант Даллас.
– Лейтенант Даллас. Мой муж был хорошим человеком. Он не был идеален, но он был хорошим человеком. Может быть, даже великим. Он был любящим мужем и отцом, пастырем, преданным своей пастве. Каждый день он служил Богу. Прошу вас, я хочу видеть своих детей. Мне нужны мои дочери. Можно мне увидеть дочерей?
– Я узнаю.
Оказалось, что старшая дочь уже дала показания под запись, и Ева разрешила ей прийти к матери. Сама она пошла допрашивать менеджера.
Билли Крокер сидел в гардеробной поменьше на правой стороне от сцены, которую Ева мысленно уже называла «стороной Джимми-Джея». У него тоже были красные, воспаленные от слез глаза, а лицо посерело.
– Он действительно умер?
– Да, он умер. – На этот раз Ева решила построить допрос иначе. – Когда вы в последний раз говорили с мистером Дженкинсом?
– За несколько минут до того, как он вышел на сцену. Я пошел в его гардеробную и предупредил, что у него осталось пять минут до выхода.
– О чем еще вы говорили?
– Я ему сказал, что у нас аншлаг, все билеты проданы. Ему нравилось такое слышать, его это подбадривало. Чем больше душ он мог спасти, тем лучше. Так он говорил.
– Он был один в гардеробной?
– Да. Он всегда брал себе последние полчаса – двадцать минут, если времени не хватало, – перед выходом на сцену, чтобы побыть одному.
– Давно вы на него работаете?
Билли судорожно перевел дух.
– Двадцать три года.
– И какие у вас отношения?
– Я его менеджер… был его менеджером и другом. Он был моим духовным наставником. Мы все – одна семья. – У Билли задрожали губы, он смахнул слезы. – Для Джимми-Джея все были как родные.
– Почему гардеробная его жены расположена по другую сторону от сцены?
– Из практических соображений. Они выходят на сцену с разных сторон, встречаются в центре сцены. Такова традиция. Джолин, о Боже милостивый, бедная Джолин!
– Какие у них были отношения?
– Они были преданы друг другу. Абсолютно преданы. Они обожали друг друга.
– И ни один из них не забредал на соседние пастбища?
Билли взглянул вниз, на свои руки.
– Нехорошо так говорить.
– А что, если я копну поглубже, Билли, и обнаружу, что вы с Джолин нарушили пару заповедей?
Он вскинул голову.
– Ничего вы не обнаружите. Джолин никогда, ни за что на свете не изменила бы Джимми-Джею. Она не смогла бы его предать. Никоим образом. Она настоящая леди и набожная христианка.
– Кто заправлял воду водкой для Джимми-Джея, когда он был на сцене?
Билли тяжело вздохнул.
– Сегодня об этом позаботилась Джози. Не надо это оглашать и позорить Джолин. Это пустяк. Это ничего не значит.
– Церковь – это большой бизнес. Очень много денег. Кто что унаследует?
– Это очень сложно, лейтенант.
– А вы упростите.
– Церковные активы остаются церковными активами. Некоторыми из них пользуется семья Дженкинсов. Например, самолет для рабочих поездок. Резиденции его дочерей тоже используются для церковных дел. И еще несколько экипажей и другие активы. Джимми-Джей и Джолин скопили за тридцать пять лет упорного труда значительное состояние. Оно принадлежит им безраздельно, это их собственные деньги. Я знаю – он со мной советовался, – знаю, что Джимми-Джей оставил распоряжение… если он уйдет к Богу, чтобы Джолин ни в чем не нуждалась. И чтобы церковь продолжала работать. Это было дело его жизни.
– А вам он что-нибудь оставил, Билли?
– Да. Я унаследую кое-что из его личных вещей, один миллион долларов и обязанность управлять церковью так, как он хотел.
– С кем он изменял Джолин?
– Я не удостою вас ответом.
«Тут что-то есть», – решила Ева.
– Если вы таким образом пытаетесь его защитить, может оказаться, что вы защищаете его убийцу.
– Джимми-Джей не нуждается в моей защите. Он сейчас в руках Божьих.
– Рано или поздно его убийца окажется в моих руках. – Ева встала. – Где вы остановились в Нью-Йорке?
– В отеле «У Марка». Семье предоставил свой дом один из прихожан. Особняк на Парк-авеню. Все остальные остановились в отеле «У Марка».
– Можете вернуться туда, но не уезжайте из города.
– Никто из нас не уедет, пока мы не сможем забрать домой бренные останки Джимми-Джея.
Ева нашла Пибоди и вытащила ее из еще одной гардеробной.
– Это место напоминает чертов лабиринт. Доложи обстановку.
– Закончила с двумя дочерьми, сейчас опрашиваю третью. По-моему, они в шоке, все зовут свою мамочку. Две старшие сейчас с ней. Беспокоятся за своих детей. Дети сейчас с няней. Няня ездит с ними повсюду. Самая младшая из трех примерно на шестом месяце беременности.
– О черт!
– Ничего, она держится, – успокоила Еву Пибоди.
– Которая из них Джози?
– Вот с ней я сейчас и работаю. Джеки, Джейми и Джози. – Пибоди нахмурилась. – Почему их всех зовут на букву «джей»? Тут что-то такое есть?
– Кто знает? – пожала плечами Ева. – Мне надо поговорить с этой «джей». Задать пару вопросов.
– Ладно. Слушай, я сказала Макнабу, чтоб взял на себя мужей. Он уже покончил с охранниками.
– Прекрасно. Значит, у нас есть шанс выбраться отсюда до наступления утра.
С этими словами Ева вошла в гардеробную.
Сидевшая внутри женщина была в белом. Ее волосы, светлее, чем у матери, были распущены по плечам. То ли она не пользовалась косметикой так же щедро, как ее мать, то ли успела все смыть. Лицо у нее было бледное, голубые глаза покраснели от слез.
После карамельно-розовой комнаты Джолин глаз Евы буквально отдыхал на красном с золотом убранстве этой гардеробной. На ярко освещенном столике под зеркалом стояла целая армия флаконов с косметикой, щеточек и кисточек, фотографий в рамках.
На одной из фотографий покойный Джимми-Джей Дженкинс держал на руках пухлого младенца.
– Джози.
– Да.
– Я лейтенант Даллас. Сочувствую вашей утрате.
– Я лейтенант Даллас. Сочувствую вашей утрате.
– Я пытаюсь внушить себе, что он сейчас с Богом. Но я хочу, чтобы он был со мной. – Джози говорила и медленными кругами массировала свой внушительный живот. – Я как раз вспоминала, как мы весь день были заняты, готовились к сегодняшнему вечеру. У меня не было времени с ним пообщаться. Весь день, особенно после обеда, я была занята и думала: «Надо поговорить с папочкой, надо рассказать ему, что Джилли – это моя малышка – написала свое имя печатными буквами и все буквы у нее вышли правильно». Но я так ему и не сказала, случая не было. А теперь и не будет.
– Джози, это вы поставили на сцену бутылки с водой?
– Да. Семь бутылок. Три на каждую половину проповеди, седьмая – запасная. Обычно он выпивал только шесть, но мы всегда выставляли седьмую, просто на всякий случай. На столе за «пожаркой».
– За «пожаркой»?
– За пожарным занавесом. Понимаете, сначала поет квартет, он открывает вечер. Потом, когда мама с папой выходят на сцену, поднимают занавес. Стол стоит там, за занавесом.
– Когда вы выставили бутылки?
– Э-э-э… я думаю, за четверть часа до его выхода. Не раньше.
– И когда вы налили водку в бутылки?
Джози залилась густым румянцем, розовым, как платье ее матери.
– Ну, может, за час до его выхода. Прошу вас, не говорите маме.
– Она знает. Она все понимает. Вы взяли бутылку водки в его гардеробной?
– Да. – Джози вытерла пальцами слезы, вновь выступившие на глазах. – Его там не было. Иногда он бывал там и мы с ним немного болтали, пока я «заряжала» бутылки с водой. Если была моя очередь «заряжать» бутылки. Мы с ним шутили. Он любил пошутить. Потом я уносила бутылки в свою гардеробную. Мы с сестрами тоже поем. Мы выходим на сцену во второй части вместе с мамой и в самом конце, вместе с квартетом, мамой и папой.
– Вы кого-нибудь видели в гардеробной вашего отца или поблизости?
– Ой, я не знаю. Нас так много… Я видела кое-кого из техперсонала, они бегали туда-сюда, и нашу костюмершу, Камми, она принесла папин костюм, когда я уходила, ну, и техники сновали… Это я уже говорила. Я не обращала внимания, мисс Даллас. Я думала о том, как мне хочется вернуться в нашу гардеробную, к сестрам, и прилечь на минутку. – Опять руки Джози принялись растирать живот. – В последние дни я так быстро устаю.
– Ладно, давайте попробуем вот как. Вы не заметили чего-нибудь необычного? Чего-нибудь или кого-нибудь?
– Нет. Простите.
Ева поднялась.
– Детектив Пибоди закончит беседу и проводит вас к вашей матери. – Она направилась к двери, но на полпути остановилась и обернулась. – Вы сказали, что весь день были заняты. Ваш отец провел день здесь? Он репетировал?
– О нет. Этим утром мы все позавтракали в том доме, где остановились. Прочли утреннюю молитву. Потом детям надо было заниматься. Сегодня была очередь моей сестры Джеки и Мерны – это наша няня, она нам помогает, – заниматься с детьми. Мама первая спустилась вниз, ей надо было встретиться с Камми и с Фостером. Это наш парикмахер. Мама вникает во все детали гардероба, причесок, макияжа. Папа ушел на прогулку. У него была медитация.
– Когда?
– О… где-то около полудня, как мне кажется. Нет, ближе к одиннадцати.
– Он вышел со своим телохранителем?
Джози закусила губу.
– Я забыла. Это нечто вроде водки. Папа иногда дает Клайду отдохнуть часок-другой, вроде как дает понять, что он будет дома, никуда не выйдет, поработает у себя в кабинете. А сам потихоньку уходит. Ему хочется побыть одному, прогуляться, подумать.
– Итак, ваш отец был вне дома один, гулял и размышлял где-то с одиннадцати и до…
– Я не уверена. Все мы к часу собрались здесь, репетировали, проверяли костюмы вместе с мамой и так далее.
– К часу дня все были здесь?
– Я не знаю. На женской половине все собрались к половине второго. Знаю, это звучит глупо, но квартет у нас женский, мы все собираемся с левой стороны от сцены и называем ее по привычке «женской половиной».
– Может, кто-нибудь не пришел или опоздал?
– Честное слово, не знаю. Мы с сестрами прямо прошли на репетицию, я что-то не помню, чтоб кого-то не было на месте, когда мы ушли со сцены и уступили место квартету «Вечный свет».
– А ваш отец?
– Я слышала, как он проверял звук. У него такой мощный голос. Потом мы все вместе прорепетировали финальную песню и песню на бис. Я пошла к своим. Мне хотелось побыть с Уолтом и Джилли. Это мой муж и моя дочь.
– Хорошо. По какому адресу вы остановились? – Ева записала адрес и кивнула. – Спасибо, Джози.
– Я знаю, Бог все видит. Я знаю, тот, кто это сделал, ответит перед Богом. Но я надеюсь, вы позаботитесь, чтобы тот, кто это сделал, держал ответ и здесь, на земле.
– Это входит и в мои планы, – ответила Ева.
Покинув гардеробную, Ева разыскала Рорка. Он сидел в первом ряду партера и играл со своим ППК.
– Доложи обстановку.
– Бог – это очень большой и очень прибыльный бизнес. Тебе дать полный отчет?
– Пока не надо. Тебе следует уехать домой.
– Ну почему тебя вечно тянет испортить мне все веселье?
Ева наклонилась к нему, чтобы их глаза были на одном уровне.
– Жена его любила. Это не бред собачий. Я люблю тебя.
– Это не бред собачий.
– Если бы я обнаружила, что ты от меня гуляешь, имела бы я право тебя укокошить?
– Если память мне не изменяет, ты меня уже проинформировала, что станцуешь румбу, предварительно разучив все па, на моем хладном трупе.
– Да-да. – Это Еву развеселило. – Но я не уверена, что у розовой Джолин пороху на это хватит.
– Джимми-Джей нарушал… Какая там заповедь говорит о прелюбодеянии?
– Откуда мне, черт побери, знать? Тем более что если бы ты нарушил эту заповедь, я не стала бы ждать, пока ты предстанешь перед Всевышним. Уж я бы сплясала румбу от души.
– Вот это настоящая любовь.
– Можешь держать пари. Есть у меня подозрение, что он гулял налево, но, может, я просто циничная дрянь.
– Ты циничная дрянь, но ты моя циничная дрянь.
– Другой мотив – деньги. Ты говоришь «прибыльный бизнес». О какой примерно цифре речь?
– Если сложить вместе церковные активы, его личные активы, активы, переведенные на имя его дочерей и внуков, личные активы его жены, получится около шести миллиардов.
– Довольно круглая цифра. Ладно, я с тобой еще свяжусь.
Ева разыскала Клайда в маленькой столовой за сценой. Он сидел за столом над чашкой кофе… если это можно было назвать «кофе».
Клайд горько усмехнулся.
– Кофе здесь такой же паршивый, как и в полиции.
– Поверю вам на слово. – Ева села и посмотрела ему в глаза. – У Джимми-Джея был кто-то на стороне?
Клайд тяжело вздохнул.
– Я этого не знаю. Ни разу за восемь лет, что я на него работаю, он не вел себя неподобающим образом с женщинами.
– Это не ответ, Клайд.
Он заерзал на месте, и Ева поняла, что ее подозрение оправдалось.
– Я сам дважды разводился. Слишком много пил, слишком много видел, все это тащил домой и потерял двух жен из-за работы. Потерял веру, потерял себя. Я снова обрел веру, когда услышал, как проповедует Джимми-Джей. Я пришел к нему, и он дал мне работу. Он дал мне второй шанс стать хорошим человеком.
– Повторяю: это не ответ. Он мертв. Кто-то что-то влил ему в воду помимо водки. Поэтому я еще раз задам вам вопрос, детектив-сержант: у него была любовница?
– Похоже на то. Сам я, как уже сказал, ни разу не видел. Но у меня тоже были любовницы раз или два, мне признаки знакомы.
– Его жена знала?
– Если хотите, чтоб я присягнул, я, пожалуй, не стану, а так скажу: нет.
– Почему вы так думаете.
– Если б знала, я бы заметил, почувствовал. Могу биться об заклад, я бы услышал. Думаю, она бы его не бросила, если бы узнала, но мне кажется… Черт, я уверен, она положила бы этому конец. Она женщина мягкосердечная, лейтенант, и она любила его до безумия. Но хребет у нее есть, она бы этого не потерпела. По правде говоря, он любил ее точно так же. Знаю, – добавил Клайд, заметив, как удивленно смотрит на него Ева, – мы всегда говорим, что любим жену, когда гуляем от нее налево. Но он ее любил. Он был без ума от Джолин. Весь загорался, когда она входила. Если бы она узнала и потребовала объяснений, если бы он увидел, что делает ей больно, что она страдает, он бы все прекратил.
– Он же не перестал подливать водку в воду.
Опять Клайд тяжело вздохнул, надувая щеки.
– Верно, не перестал.
9
Ева выделила время, чтобы просмотреть запись прямого эфира. Увидеть последние минуты жизни Джимми-Джея Дженкинса, изучить момент его смерти. Показания свидетелей складывались в четкую картину. Но сейчас ее больше интересовало не случившееся на сцене, а реакция окружающих.
Вот Джолин подбегает к своему упавшему мужу. Шок, ужас, обморок. И если это не подлинный обморок, решила Ева, она лично выдвинет Джолин на евангелический эквивалент премии «Оскар».