– Я не обязана отвечать.
– Вздор! – Ева вскочила так резко, что опрокинула стул. – Хотите поиграть, Хуанита, что ж, давайте поиграем. Пенни Сото рассказала вам, что Мартинес обманывает вас, обманывает всех. Лино Мартинес, человек, ответственный за смерть вашего сына, прямо у вас под носом прикидывается священником. Вот тут, когда она вам сказала, вы и увидели. Тут-то вы и поняли. Вам все стало ясно, как только она вам сказала. Как только она вам сказала, что это он подложил бомбу, разорвавшую вашего сына на куски.
Ева с силой стукнула кулаком по столу и наклонилась к самому лицу Хуаниты. Хуанита отшатнулась. Глаза все еще смотрели с вызовом, но она не сдержала слез.
– И она помогла вам спланировать вашу месть – шаг за шагом. Она все предусмотрела, не так ли?
– А где вы были? – закричала Хуанита. – Где вы были, когда он убил моего ребенка? Когда мой муж так горевал, что наложил на себя руки, где вы были? Он наложил на себя руки, он никогда не увидит Бога, никогда больше не увидит нашего мальчика. Вот что наделал этот ублюдок. А где были вы?
– Вы должны были заставить его расплатиться. – Ева снова стукнула кулаком по столу. – Вы должны были с ним рассчитаться за Квинто. Раз этого не сделала полиция, значит, вы должны сами.
– Он был моим сыном, нашим единственным сыном. Я учила его не обращать внимания на цвет кожи: цвет кожи ничего не значит. Все мы дети Божьи. Он был хорошим мальчиком. Я ему говорила, что он должен работать, что все мы обязаны сами заботиться о себе, о хлебе насущном. Вот он и пошел туда работать, туда, где его убили. Потому что я ему велела. – Горестные слезы потекли по ее щекам. – Думаете, мне так важно, что вы скажете, что вы сделаете? Я послала своего мальчика туда, где его убили. Думаете, мне так важно, что вы теперь заберете мою жизнь, запрете меня до конца моих дней? Я не увижу Бога, как и мой муж. Не может быть спасения без покаяния. Я не могу просить о прощении. Я убила того, кто убил моего сына. И я не раскаиваюсь. Надеюсь, он горит в аду.
– Миссис Тернер! – Голос Пибоди, полный сочувствия, успокаивал. – Миссис Тернер, вы были матерью Квинто, ему было всего шестнадцать. Для вас это была страшная потеря, даже вообразить невозможно, что вы испытали, когда Пенни сказала вам, что человек, которого вы считали отцом Флоресом, это на самом деле Лино Мартинес.
– Я ей не поверила. Поначалу я ей не поверила. – Хуанита опустила голову на руки, а Ева воспользовалась этим, чтобы одобрительно кивнуть Пибоди. – С какой стати ей со мной делиться? Когда-то она была его подстилкой. Как я могла этому поверить, ей поверить? Я с ним работала, принимала от него причастие, исповедовалась ему. Но…
– Она вас убедила, – подсказала Пибоди.
– Были разные мелочи. Походка. У него была развалистая походка. Баскетбол. Он так этим гордился! Он и вправду умел класть мяч в корзину и страшно гордился своими успехами. Глаза. Заглянуть в них повнимательнее и видишь, что это он. В глазах священника видишь Лино.
– И все-таки она смогла вас обмануть, – настаивала Ева. – Вы убили человека, поверив ей на слово? Поверили слову девки Лино Мартинеса?
– Нет, не слову. У нее была запись, она тайком записала, как он с ней разговаривал. Он хвастался, как здорово задурил всем голову. Говорил, что он может изображать священника и быть грешником. Она попросила его назвать свое настоящее имя, и он захохотал. «Лино Мартинес», – сказал он. И даже его мать ничего не знала. И еще он сказал, что теперь все его узнают, все будут его уважать, завидовать ему. Просто нужно подождать еще немного.
– Она сделала эту запись специально для вас?
– Она сказала, что сделала запись, потому что знала: мне потребуется доказательство. Он ее принуждал – раньше и теперь. Она этого стыдилась, она сама мне призналась. Когда-то она его любила и снова влюбилась, когда он к ней вернулся. Но потом он рассказал ей о том, что сделал. Это он подложил бомбу. Она не могла с этим жить. – Хуанита потерла глаза. – Кто смог бы с этим жить? Только совсем уж отпетые негодяи могут с этим жить. Она не могла. Она обрела Бога, нашла в себе силы и пришла ко мне.
– И помогла вам, – очень мягко добавила Пибоди. – Она понимала, в каком вы отчаянии, и предложила свою помощь.
– Он не заплатил бы за Квинто. Никогда не заплатил бы, если бы я не заставила его заплатить, если бы я его не остановила. Я могла достать яд, я могла войти в церковь, в приходской дом, могла добраться до дарохранительницы. Но я не стала торопиться. Я ждала, потому что отнять жизнь у человека – пусть даже за дело! – это ужасно. А потом она показала мне другую запись, где он рассказывал о том взрыве, хвастался, как сделал вид, что скрылся за два дня до этого, а на самом деле наблюдал, как закусочная взлетела на воздух. Она взлетела на воздух вместе с моим мальчиком. А он наблюдал, а потом уехал. Сделал свое дело.
При этом воспоминании ее спина распрямилась. Она вновь взглянула на Еву с вызовом.
– Разве Бог допустил бы, чтоб он остался безнаказанным?
– Расскажите подробнее, Хуанита, – попросила Ева. – Расскажите нам, как вы это сделали.
– Умер старый мистер Ортиц. Он был таким хорошим человеком, его все очень любили. Для меня это был знак свыше. Я знала, что церковь будет битком набита, а этот убийца взойдет на алтарь – вести службу. Я проникла в приходской дом еще до прихода Розы, когда отец Лопес и этот убийца были еще на утренней мессе. Я вошла и подмешала яд в вино. – Тут Хуанита задрожала всем телом. – Это было всего лишь вино, ему не суждено было стать кровью Христовой. Она сказала, что я буду орудием Божьим.
– Пенни так сказала?
– Да, она сказала, что орудие Божье поразит его и низвергнет. А потом я сидела в церкви и смотрела, как он творит свои фальшивые молитвы над хорошим человеком, и я видела, как он выпил вино. Видела, как он умирает. А когда он умер, я ушла.
– Вы исповедались отцу Лопесу, – продолжала Ева. – Нет-нет, он мне не говорил. Отказался наотрез. Но вы ему исповедались. Зачем?
– Я надеялась как-нибудь заслужить прощение. Но святой отец сказал, что я должна рассказать полиции, что я должна в сердце своем покаяться. Но я не раскаиваюсь, в чем же мне каяться? Если встречусь с Лино в аду, на то воля Божья. Главное, я знаю, что мой мальчик в раю.
– Почему вы не пошли в полицию или к отцу Лопесу с тем, что вам рассказала Пенни?
Лицо Хуаниты вспыхнуло.
– Она ходила в полицию, они ей не поверили. И еще она сказала, что он грозился ее убить. Он ей так и сказал: убью, мол, если посмеешь меня предать. Она мне показывала синяки: это он ее избивал. Я не могла допустить, чтобы ее жизнь тоже оказалась на моей совести.
– Она вас обманула, – безжалостно отрезала Ева и встала, чтобы налить себе стакан воды. – Она обманула Лино, обманула вас, и вы оба сделали именно то, что она хотела. Это он сделал бомбу, убившую вашего сына? Да, мы можем не сомневаться, что это он. Это он спланировал взрыв? Ответ тот же. Но кое о чем Пенни умолчала. «Я обрела Господа» и всякая такая муть… На самом деле это она попросила Лино увеличить мощность взрыва, чтобы трупов было больше, и это она нажала кнопку взрывателя. Это она убила вашего сына, миссис Тернер. И она использовала вас, чтобы убить Лино.
Краска отхлынула от лица Хуаниты, она побелела и упрямо замотала головой:
– Я вам не верю.
– Вы можете не верить нам на слово, но я это докажу. Дело в том, миссис Тернер, что вы исполнили не Божью волю, вы исполнили волю Пенни Сото. Вы не были орудием Божьим, вы были орудием Пенни Сото. Женщины, столь же виновной в смерти вашего сына и вашего мужа, как и Лино Мартинес, ничуть не меньше.
– Вы лжете!
– Все это было затеяно ради денег. – Ева отодвинулась от стола, обдумывая пришедшую в голову мысль. – Вам никогда не приходило в голову спросить ее, спросить себя, зачем он вернулся, зачем больше пяти лет изображал священника?
– Я…
– Нет, не приходило. Вам это не приходило в голову, потому что вы могли думать только о вашем сыне. О его гибели и об умершем муже. Ну так спросите себя сейчас: зачем такому человеку, как Лино Мартинес, вести ту жизнь, которую он вел? Деньги, Хуанита, очень много денег. Но этих денег ему надо было еще дождаться, и эти деньги он не хотел делить ни с кем, кроме одной-единственной женщины, которую любил, – Пенни Сото. А она не хотела и теперь благодаря вам не должна была ни с кем делиться этими деньгами.
– Это неправда! Это не может быть правдой. Она его боялась, боялась, что он убьет ее. Он ее избивал, заставлял ее делать разные вещи, грозился ее убить.
– Ложь, ложь, ложь! Если бы хоть что-то из этого было правдой, почему она не ушла? Ее здесь ничто не держит. У нее нет ни семьи, ни друзей… Работа есть, но такую работу она может найти где угодно. Так почему бы не сесть на автобус и не уехать? Вы ее когда-нибудь спрашивали?
– Он говорил, что сам смотрел, как взрывается бомба, он смеялся. И он назвал свое имя.
– Он говорил, что сам смотрел, как взрывается бомба, он смеялся. И он назвал свое имя.
– И все это он сделал без подсказки, без давления? Он все это сказал женщине, которой угрожал, которую избивал и насиловал? А вы не хотите подумать, Хуанита?
Дыхание Хуаниты участилось и стало прерывистым.
– Она… она…
– Да-да, вот именно. Она. Только на этот раз я побуду орудием Божьим, хорошо?
Оставив Хуаниту с Пибоди, Ева вышла из комнаты для допросов. Хуанита рыдала. Закрыв за собой дверь, Ева на минуту прислонилась к ней спиной. Потом она прошла в зону наблюдения и увидела Рио, Миру и отца Лопеса.
– Можно мне повидать Хуаниту, лейтенант? – спросил Лопес. – Поговорить с ней?
– Пока нет, но вы можете подождать здесь. Я договорюсь, чтобы вас пустили.
– Спасибо. Спасибо, что разрешили прийти. – Он повернулся к Рио. – Надеюсь, закону не чуждо милосердие.
Ева подождала, пока Лопес не ушел.
– Что скажет обвинение? – спросила она у Рио.
– Вторая степень. – Шер Рио взглянула на Миру. – С учетом особых обстоятельств я буду просить от десяти до пятнадцати в колонии-поселении. И она пройдет полную психологическую экспертизу.
Ева кивнула.
– Она не отбудет полный срок. Тут дело не в исправлении, тут главное – спасение.
– Она должна заплатить, Ева. – Мира не сводила глаз с рыдающей женщины за стеклом. – Не только по закону, это нужно ей самой. Она не сможет жить с тем, что она сделала, если не отбудет наказание. Она не найдет спасения, если не найдет прощения.
– Да, я понимаю. Пойду оформлять арест.
– Жаль расставаться с путевкой в Портофино, – вздохнула Рио. – Знаю одного приличного адвоката, он возьмется защищать ее бесплатно. А ты пока добудь мне эту стерву Сото. И сшей дело так, чтоб без дыр.
– Я над этим работаю, – кивнула Ева.
– Держи меня в курсе. Доктор Мира, увидимся на вечеринке у Луизы.
– Спасибо, что пришли, – поблагодарила Ева Миру, – что поделились с Рио своим мнением.
– Я думаю, что она и сама пришла бы к тому же выводу. Вы отлично провели допрос. Под конец вы ее просто уничтожили известием о том, что это Пенни все организовала и ею манипулировала. Теперь ей будет необходимо поговорить со своим духовником, теперь она будет искать спасения.
– Ну, это ее дело. Я так провела допрос, чтобы она дала мне показания на Пенни. Вот то, что мне было нужно.
– Думаю, это была не единственная ваша цель.
Ева пожала плечами. Может, и так.
22
Макнаб вразвалочку вошел в отдел и, бросив на Пибоди выразительный взгляд, многозначительно пошевелил бровями. В ответ она глазами просверлила в нем дырки, но его это не устрашило. Все так же вразвалочку он двинулся к ее столу и шлепнулся на него.
– Сними свою тощую задницу с моего стола! Тут, между прочим, кое-кто работает.
– Она тебе чем-то не угодила?
– Заткнись!
– Но на ней следы твоих пальчиков с прошлой ночи!
Пибоди фыркнула и отвернулась.
– Не приплетай сюда секс. Никакой связи!
– Давай пять.
– Оглох? Я, кажется, сказала, что работаю. – Пибоди повернулась к нему. – Может, у тебя времени вагон – дурака валять, а вот у меня его нет. Могу тебя обрадовать: я печатаю отчет о допросе Хуаниты Тернер. Она во всем созналась, и жителям Нью-Йорка больше не угрожает убитая горем мать, которую одна жадная и подлая дрянь использовала как орудие убийства.
Его пальцы затанцевали по ее колену, он внимательно заглянул в ее разъяренное лицо.
– Ладно, давай пять и поговорим по-человечески.
– У тебя не только зад убогий, но и башка тоже. Говорю же, я занята.
– Ладно. – Макнаб бросил взгляд на соседний стол. – Слушай, Кармайкл, хочешь посмотреть, как мы с Пибоди деремся, а потом миримся и целуемся?
– Ясное дело. – Кармайкл дал им отмашку, продолжая одним глазом коситься в данные на экране своего компьютера. – Только вы сперва разденьтесь.
– Извращенец, – пробормотала Пибоди. Пришлось ей встать из-за стола и выйти. Макнаб бросил благодарную улыбку Кармайклу и последовал за Пибоди.
– Эй! – окликнул их Кармайкл. – Значит, стриптиза не будет?
– Ты, конечно, думаешь, что это очень смешно… – с яростью начала было Пибоди, но тут ее спина уперлась в стену рядом с торговым автоматом, а рот оказался занят куда более интересным делом, чем разговоры. Жар обдал ее горячей волной и выстрелил прямо в лицо. Она сумела перевести дух, только когда двое рядовых, проходивших мимо, остановились и зааплодировали.
– Черт! Прекрати сейчас же! Да что с тобой такое, ты что, ненормальный?
– Ничего не могу с собой поделать. Я так соскучился по твоим губам, а тут – вот они, рядом…
– Господи, какой же ты идиот!
Пибоди схватила его за руку и потащила за собой по коридору. Она заглянула в комнату для совещаний и, убедившись, что там пусто, втолкнула в нее Макнаба.
– Послушай…
На этот раз Макнаб прижал ее к двери, и не только ее рот оказался занят, но и его руки.
– Прекрати! – проговорила Пибоди, как только смогла открыть рот.
– Нет уж! Сначала ты меня выслушаешь, – Макнаб склонил голову набок. – Ты же не хотела сказать, что это не имеет ничего общего с сексом. Ты имела в виду, что не хочешь смешивать это с сексом. Ладно, я согласен. – Он отступил на шаг и, к вящему, хотя и тайному, огорчению Пибоди сунул руки в два из своих многочисленных карманов. – Ты все еще злишься из-за того, что было утром, но позволь задать тебе один вопрос. Хочешь, чтобы я всегда с тобой соглашался по любому поводу?
– Нет, но… ну, может быть. Ты же вот хочешь, чтобы я всегда с тобой во всем соглашалась.
– Вовсе нет. Мне нравится, когда ты со мной соглашаешься, потому что тогда мы, довольные друг другом, ложимся в постель, и это может привести к сексу, хотя мы согласились, что секс тут ни при чем, ну, или просто к приятному чувству единомыслия. Но мне, честно говоря, нравится, когда ты со мной споришь, потому что ты начинаешь злиться и становишься жутко сексуальной, и я начинаю злиться и становлюсь жутко сексуально озабоченным, и это опять приводит к сексу, хотя мы согласились, что секс тут ни при чем. Но прежде всего, когда ты не настраиваешься на мою волну, это заставляет меня задуматься. И даже если я не настроюсь с тобой на одну волну, я думаю: это ничего. Раз ты так думаешь, значит, ты так думаешь, потому что то, как ты думаешь, делает тебя такой, какая ты есть. Моей девочкой.
– Черт, – сказала Пибоди после минутного раздумья. – Черт! Надо же, вдруг ты начинаешь рассуждать разумно. – Как Пибоди ни старалась, она не могла больше злиться. Ветер стих, и ее паруса не надувались. – Ладно, черт с тобой. Понимаешь, мне просто жалко стало Хуаниту, а ты на меня набросился, вроде как ты такой принципиальный, а я размазня. Вот я и подумала, может, я плохой коп.
– Это чушь и бред. – Макнаб легонько ткнул ее кулаком в плечо. – Это полная ерунда, Пибоди.
– Бывают дни, когда мне самой не верится, что я всего этого добилась. Нью-Йорк, Центральное управление, Даллас, жетон детектива… Как будто вот-вот кто-то посмотрит на меня повнимательней и скажет: «Какого черта? Отошлите ее обратно на ферму».
– Когда приходят такие мысли, вспомни, скольких плохих парней ты помогла упрятать за решетку.
– Да, верно… – Пибоди перевела дух. – Верно. Вот только… Хуанита – не плохой парень. Не из тех, кого запираешь в камере и говоришь себе: «Отличная работа, теперь можно и пивка». Я понимаю, мы просто делаем свою работу, но как ее не пожалеть?
Макнаб снова ткнул ее в плечо и заглянул в глаза:
– Вы раскрыли дело?
– Да.
– Вот и все. Ты не можешь взять на себя работу прокурора, судьи и жюри присяжных. Твоя работа – дела раскрывать.
– Да знаю я, знаю. Только на этот раз… Даллас кое-что предприняла. Пригласила Рио и Миру, даже священника позвала. Хуаните придется отвечать, но все не так страшно, как могло быть.
– Пусть зато Пенни ответит по полной. Ведь вы с Даллас именно этого добиваетесь, верно? У меня тут есть кое-что вам в помощь. Так, пустячок, но полезный.
– Что?
– Я как раз шел с этим к Даллас, но по дороге увидел тебя. Вечно ты меня отвлекаешь, Пибоди.
– Пошли!
– Погоди…
– Нет. – Пибоди засмеялась и ущипнула его за зад. – Ни в коем случае. Дождемся вечера, может, я оставлю новые следы на твоей тощей заднице.
– Заметь, это ты сказала.
У себя в кабинете Ева изучала карту на экране компьютера, ведя подсчеты в уме. Есть много способов провернуть аферу, думала она. Проблема, – если понадобится, она ее преодолеет, – заключалась в том, что вся недвижимость, принадлежавшая Ортеге, была сдана внаем. Если проводить операцию в любом из этих зданий, даже такую простую аферу, которую она задумала, ей придется выселять жильцов.