Адам ощутил некоторое сочувствие к человеку, сидящему напротив. Но практичная сторона его натуры сразу же взяла верх над этими эмоциями.
– Что, если мы проведем следствие и обнаружим вашу причастность к обману?
– Тогда, я полагаю, вы передадите меня в руки федерального прокурора, – быстро ответил Эрик. – Однако я не боюсь такой возможности.
Гадая, знает ли он, во что ввязывается, Адамс протянул руку поверх стола и сказал:
– Мы возьмемся за это дело, мистер Беннет. И используем все возможные ресурсы, чтобы найти вашего отца живым или доказать его смерть, а также отыскать пропавшие деньги.
Произнося эти слова, Адамс осознал, что его весьма занимает идея получать плату за поиски пропавшего Паркера Беннета. Что же касается Эрика, он рассматривал сразу две возможности: либо тот полностью невиновен, как утверждает, и просто хочет изменить общественное мнение на этот счет, либо виновен, но настольно нагл, что считает, будто они с отцом тщательно все спланировали и теперь смогут избежать когтей закона.
Адамс понял, что расследования по инсайдерским торговым делам теперь выглядят как детская игра.
«Поиски Паркера Беннета будут намного сложнее», – с удовлетворением подумал он.
15
Он знал, что у него висят на хвосте. Он так спешил скрыться, что перевел большую часть денег с одного счета в швейцарском банке на другой. Номер нового счета он наклеил внутри музыкальной шкатулки, которую подарил Энн много лет назад. Но когда он успешно осуществил свой побег, он осознал, что, как это ни дико звучит, он взял с собой листок, на котором был записан только номер старого счета.
Теперь он с комфортом жил на острове Сент-Томас, в маленькой вилле на берегу Карибского моря. У него была новая яхта, далеко не такая большая и шикарная, как та, которую он бросил дрейфовать возле Тортолы, однако вполне удовлетворительная. Он успешно принял новую личность, которую создал для себя давным-давно, понимая, что она ему пригодится, когда настанет время бежать. Но деньги на старом счете скоро должны были иссякнуть. «Вода, кругом вода, ни капли для питья», – с горечью думал он.
На Сент-Томасе его знали как Джорджа Хокинса, отставного инженера, приехавшего сюда из Англии пятнадцать лет назад.
Каштановый парик, который он носил постоянно, изменил его внешность – как и темные очки и пластичный грим, который он умело накладывал, чтобы изменить форму носа.
Паспорт гражданина Великобритании давал ему возможность, если понадобится, сменить место жительства, причем немедленно.
Дешевый сотовый телефон – от такого не жалко и избавиться в случае чего – зазвонил в его кармане. Почти опасаясь ответить на вызов, мужчина все же нажал кнопку.
– Паркер, дорогой, – произнес женский голос; тон его был непререкаем. – Боюсь, мне скоро понадобятся еще деньги.
– Но я перевел лишний миллион долларов на твой счет три месяца назад, – запротестовал он. Как обычно, гнев сразу сменился страхом.
– Это было три месяца назад. Я заново отделываю свою квартиру, и мне немедленно нужно еще. Точную сумму я сообщу тебе, когда узна́ю ее от декоратора.
Она шантажировала его все два года. Он никак не мог отказать ей.
– Я перешлю тебе деньги, – холодно произнес он.
– Я знала, что ты это сделаешь, и хочу, чтобы ты знал: я держу язык за зубами. Пока, милый, я по тебе скучаю.
Он ничего не ответил. Вместо этого завершил звонок и долго сидел на веранде, глядя на Карибское море.
Был прекрасный солнечный день. Океан переливался синевой и зеленью.
Слабая рябь на воде отбрасывала блики на пляж возле виллы. Мужчине нравилось это место. Год за годом он тщательно выстраивал свою здешнюю личность. В частых поездках в Сент-Джон, отлучаясь под предлогом прогулок на яхте, он приезжал сюда. Он усердно культивировал британский акцент, и теперь это стало второй натурой. Друзья, которых он с умом выбрал за эти годы, были полностью убеждены, что он – тот, за кого себя выдает: застенчивый человек, вдовец, любящий парусный спорт. Он говорил им, что работает инженером в Англии. Все прошло без малейшей задоринки, когда он перебрался сюда два года назад и объявил, что вышел на пенсию и теперь будет жить на Сент-Томасе постоянно.
Помимо этого он играл в гольф, причем на удивление неплохо. Он ходил только на общественные поля – закрытые частные клубы могли вынудить ближе сойтись с другими игроками. «Близкое знакомство чревато неуважением, а в моем случае, возможно, и подозрением», – думал он. Один из тех, с кем он познакомился на общественном поле для гольфа, чтобы играть вчетвером, самозваный любитель всего английского, очень хотел обсудить с ним, сколько у него коллег-инженеров в окрестностях Лондона. Больше Паркер не посещал это поле.
Она знала, что он здесь. Она думала, что у него есть доступ ко всей сумме. Она собиралась доить его вечно. Она любила выпить. Он сам видел, как она напивалась в стельку. Нечасто, но тем не менее у нее была такая привычка. Было в высшей степени вероятно, что во хмелю она может ненамеренно выдать его.
Он не мог позволить этому тянуться и дальше. Пока он живет здесь, ему грозит опасность с ее стороны. Он никогда не думал, что может замыслить убийство человека, но отчаянные времена требуют отчаянных мер, как он сурово себе напомнил.
Это был невероятный риск, но ему нужно было вернуться, забрать номер счета из музыкальной шкатулки и – для полной уверенности в своей безопасности – пустить в ход запасной план и уехать в Швейцарию.
Он не планировал сегодня выходить под парусом, но когда что-то тревожило его, ему хотелось оказаться на яхте, почувствовать себя единым с морем и небом. В конце концов, он заслужил это удовольствие.
16
Элинор Беккер была секретарем у Паркера Беннета все тринадцать лет существования Инвестиционного фонда Беннета.
До этого она работала в той же брокерской фирме, что и Паркер. Как-то раз он подошел к ней и сказал, что собирается создать собственную компанию и хочет, чтобы она перешла к нему. В ту пору Элинор было пятьдесят лет, детей у нее не было.
Принять решение было совсем несложно. Паркер был обаятельным мужчиной и всегда был вежлив с ней. А брокер, у которого она работала, отличался переменчивостью настроения: по утрам он был чрезвычайно мил со всеми, но когда в половине пятого колокол извещал о закрытии торгов, он становился совершенно иным человеком, особенно если дела шли не блестяще. Про себя она именовала его «Джекил и Хайд». По вечерам он все время стоял у нее над душой с требованиями: «Вы уже это сделали? Почему нет? Вы отследили этот курс? Вы вообще что-нибудь можете сделать правильно?»
Элинор все время хотела спросить у него, почему бы ему не приберечь свои вспышки дурного настроения для жены? Но, конечно, этот вопрос так и остался незаданным. Вторая жена брокера, на двадцать пять лет моложе его, не потерпела бы такого обращения.
Поэтому Элинор с величайшим удовольствием подала заявление об увольнении и ушла работать на Паркера. Жалованье на новом месте было куда лучше. На рождественскую премию Элинор смогла заново обставить гостиную своего скромного домика в Йонкерсе. Когда Фрэнк, ее муж, заболел диабетом, Паркер взял с нее обещание, что все счета за лечение, не покрываемые страховкой, она будет пересылать ему.
«Я никогда не была причастна к финансовым делам компании, верьте или нет», – думала она, оправдываясь. Два года, прошедших с исчезновения Паркера Беннета, были постоянным кошмаром. Элинор знала, что ФБР считает, будто она причастна к обману. Они целыми часами допрашивали ее. И на прошлой неделе она в течение нескольких часов давала показания перед большой коллегией присяжных. Федеральный прокурор уведомил миссис Беккер, что она стала объектом расследования большой коллегии, и пригласил ее дать показания, если она пожелает. Она несколько часов совещалась со своим адвокатом, Гровером Джонсоном, взвешивая все «за» и «против» такого выступления. Он предупредил Элинор, что не сможет во время допроса находиться вместе с ней в комнате заседания коллегии. Его также очень тревожило, что все сказанное ею может быть впоследствии использовано против нее, если ее решат предать суду.
Элинор спросила Гровера, каковы ее шансы на то, что дело обойдется без суда, если она не явится на заседание коллегии. Он честно ответил, что тогда ее дело почти наверняка передадут в суд. «Тогда, Гровер, мне действительно нечего терять. Я намереваюсь сказать правду, и, быть может, они поймут, что я невиновна. Я собираюсь дать показания».
Прокурор расспрашивал ее почти безостановочно. Сейчас она воскрешала в памяти его вопросы и свои ответы.
– Миссис Беккер, правда ли то, что вы помогали убедить людей вложить средства в Фонд Паркера Беннета?
– На самом деле я их не убеждала, просто мистер Беннет поручил мне рассылку писем с приглашениями прийти и узнать больше о фонде.
Прокурор расспрашивал ее почти безостановочно. Сейчас она воскрешала в памяти его вопросы и свои ответы.
– Миссис Беккер, правда ли то, что вы помогали убедить людей вложить средства в Фонд Паркера Беннета?
– На самом деле я их не убеждала, просто мистер Беннет поручил мне рассылку писем с приглашениями прийти и узнать больше о фонде.
– Как он выбирал этих людей?
– Часть моей работы заключалась в том, чтобы читать газеты и составлять список владельцев малого бизнеса или людей, которые получили некоторую известность в кругу своего общения.
– Какого именно рода известность?
– Ну, допустим, в газете появлялась заметка о небольшой фирме, празднующей свое пятилетие. Я записывала для мистера Беннета имя владельца и краткие сведения о нем.
– Сколько таких имен вы передавали ему в день?
– Иногда их могло было быть пять, иногда – двадцать.
– Что было дальше?
– У меня была готовая форма письма, которое требовалось отослать.
– Как выглядела эта форма?
– Поздравление человеку в связи с той причиной, по которой он или она были выбраны, приглашение в офис на чашку чая или кофе с мистером Беннетом.
– А что насчет победителей различных лотерей? Он писал им?
– Если они выигрывали всего пару миллионов долларов, то писал. От выигравших крупные суммы держался подальше. Он говорил, что вокруг них и так вьются люди, ворочающие большими деньгами, «как мухи вокруг меда». Он сказал, что заинтересован в том, чтобы делать деньги для мелких вкладчиков.
– Когда мелкий вкладчик приходил в офис, что происходило?
– Как вы, вероятно, знаете, у мистера Беннета был очень большой кабинет. Вокруг широкого кофейного столика стоял гарнитур – диван и удобные кресла. Перед обедом я приносила кофе и обсыпной кекс или пончики, а в послеобеденное время – чай и маленькие сандвичи.
– И что было дальше?
– Мистер Беннет сидел и разговаривал с этими людьми. Потом он просил меня принести какие-нибудь выписки по счетам тех людей, которые уже вложились в наш фонд. Конечно же, он просил меня замазать их имена.
– Но эти выписки демонстрировали, что счета вкладчиков приносят доход?
– Да.
– Каков был минимальный вклад, который он принимал?
– Десять тысяч долларов.
– Что было с новыми вкладчиками, когда они помещали свои средства в Фонд Паркера Беннета?
– Если, например, за год их десятитысячный вклад не приносил доход в десять процентов, вкладчик мог забрать и вклад, и тысячу долларов компенсации, которую выплачивал фонд. Но если вкладчик забирал свои деньги, он больше никогда не мог вложить их в Фонд Беннета.
– И часто люди забирали свои вклады из фонда?
– Нет, практически никогда. Они ежемесячно получали выписки по счетам, показывавшие им, на сколько вырос их вклад. Они оставались в фонде, потому что хотели, чтобы их деньги продолжали расти.
– А те вкладчики, которые уходили, получали обещанную десятипроцентную компенсацию?
– Да.
– Те вкладчики, которые оставались в фонде, обычно желали вложить в него больше своих накоплений?
– Да.
– И каков был средний прирост по их вкладам?
– Десять процентов.
– И через несколько лет Паркер Беннет начал привлекать богатых клиентов?
– О да, начал. Люди приходили к нему по своей инициативе.
– Когда это произошло, вы продолжали рассылать мелким вкладчикам письма с приглашениями?
– Да, но не так много, как было в первые годы.
– Почему?
– Потому что нам этого не требовалось. Уже имеющиеся вкладчики были довольны, и они рекомендовали Фонд Беннета своим друзьям, родственникам и коллегам. Фонд рос так быстро, что у нас не было времени на поиски новых вкладчиков.
– Вы работали в брокерских фирмах с тех пор, как вам исполнился двадцать один год. Эти доходы не казались вам подозрительно высокими?
– Я своими глазами видела, как гениально проявил себя Паркер Беннет в другой фирме. Я верила в него и верила ему.
– Вы не думали, что ваша зарплата и премии необычайно высоки?
– Я думала, что он очень щедр.
– Что вы подумали, когда он стал оплачивать счета за лечение вашего мужа?
– Я была ошеломлена.
– А когда ваш муж вынужден был уйти на пенсию из-за своей болезни, что вы подумали, когда Беннет оплатил кредит за ваш дом?
– Я не выдержала и заплакала.
Она знала, что прокурор намеревается отдать ее под суд.
– Нам с мужем пришлось взять еще один кредит, чтобы оплачивать его лечение, – добавила она.
Когда допрос наконец был окончен, Элинор вышла из комнаты в слезах. Гровер Джонсон, в тревоге ожидавший снаружи, обнял ее и попытался успокоить, а она всхлипывала:
– Мне кажется, они мне не поверили.
Было и еще одно. Они с Фрэнком пришли в ужас от того, сколько стоило нанять адвоката и сколько средств отнимало у них текущее дело. Фрэнк даже воскликнул: «Тот, кто сказал: “В раю нет адвокатов”, был прав!»
Сегодня днем Джонсон должен был сообщить им новости. Беккеры сидели на кухне и пили чай, пытаясь скрыть тревогу. Фрэнк за время болезни сильно похудел, но вокруг его глаз и губ по-прежнему виднелись морщинки, показывавшие, как часто он улыбается.
Однако сейчас на его лице не было улыбки, как и у самой Элинор. Ее руки дрожали, когда она подносила к губам чашку чая. Напряжение было настолько невыносимым, что в глазах у женщины постоянно стояли слезы. Неожиданный звук заставил ее вскрикнуть от страха. Звонил ее сотовый телефон. Определитель показывал, что звонок от Гровера Джонсона.
– Если это Джонсон, пусть говорит коротко, – предупредил Фрэнк. – Едва он набирает номер, счетчик начинает тикать.
– Миссис Беккер?
«Судя по голосу, он обеспокоен», – подумала Элинор и невольно сжала телефон крепче.
– Да.
– Миссис Беккер, мне очень жаль, но я вынужден сообщить вам, что большая коллегия проголосовала за то, чтобы отдать вас под суд как сообщницу Паркера Беннета.
17
В выходные погода стояла холодная, но ясная. Лейн сводила Кэти на каток в «Рокфеллер-Плаза». Сама она каталась неплохо, но у Кэти был просто прирожденный талант. Она встала на коньки год назад, и сейчас ничто не могло порадовать ее так сильно, как поход на каток. Эрик Беннет прислал Кэти записку, в которой благодарил ее за печенье и спрашивал, не печет ли она еще и овсяное печенье с изюмом. Это тоже его любимое лакомство. Завершалась записка строчкой: «Надеюсь вскоре увидеть тебя, Кэти. Твой друг Эрик Беннет».
Лейн он до сих пор не позвонил. Она гадала, была ли записка, адресованная Кэти, просто жестом вежливости, или же он действительно имел в виду, что вскоре собирается увидеть ее. Лейн тревожило то, что она с удовольствием еще раз сходила бы с ним поужинать. За последние несколько лет она время от времени встречалась с мужчинами, и ей это нравилось. Но никогда не ощущала в душе́ того эмоционального подъема, который испытала на свидании с Эриком Беннетом.
Вечером в воскресенье Лейн и Кэти сходили в кино и поужинали в «Макдональдсе», любимом заведении Кэти. В понедельник Глэди уведомила Лейн, что сделала несколько предварительных набросков и подобрала цвета, чтобы показать их «Салли» – так она именовала графиню де ла Марко.
– Встреча завтра утром в половине десятого, – сообщила она Лейн, – так что не опаздывай.
– Я всегда прихожу к девяти, Глэди, – удивленно ответила Лейн, – и вы это знаете. Или, если вы хотите, я могу встретиться с вами у ее квартиры.
Она знала, что ответом на это будет твердое «нет». Глэди любила подавать себя как леди-босса, за которой покорно следует ассистентка, несущая папку с набросками, образцы красок и тканей и книги об антикварной мебели и коврах.
– Встретимся в вестибюле, – сухо произнесла Глэди.
* * *В девять часов пятнадцать минут следующего утра Лейн явилась в вестибюль дома на Пятой авеню и обнаружила, что Глэди уже здесь. Они подождали до двадцати семи минут десятого, потом Глэди попросила консьержа позвонить по домофону в квартиру графини де ла Марко и сообщить, что мисс Харпер уже здесь. «Обо мне ни слова, как обычно, – подумала Лейн. – С тем же успехом я могла бы быть невидимкой!» Это была типичная манера Глэди.
Мужской голос в домофоне ответил:
– Попросите ее подняться наверх, пожалуйста.
Когда они вышли из личного лифта графини, дворецкий уже ждал их у двери.
– Графиня примет вас в библиотеке, – уведомил он и повел их по коридору налево.
Графиня Сильвия де ла Марко сидела на диванчике, обитом красным бархатом. Перед ней на длинном столике со стеклянной столешницей стоял кофейник и три чашки. Она не поднялась, чтобы приветствовать их, однако ее улыбка была достаточно вежливой.
– Как мило с вашей стороны, – искренне сказала Глэди, когда дворецкий разлил кофе по чашкам. Однако, сделав всего несколько глотков, она перешла к делу.
– Мы не собираемся вносить серьезных архитектурных изменений, – уведомила она, взяв у Лейн портфель. – По моей оценке, смена декоративных элементов, включая несколько произведений искусства и старинных вещей, обойдется примерно в пять миллионов долларов. Я сделала предварительные наброски комнат этого этажа и того, как мы собираемся отделать их, чтобы создать гармонию, разнообразие и неповторимое изящество.