– У тебя на столе, кроме перечисленных документов, было что-нибудь о поездке? – поинтересовался Гурьев, и только тут я вспомнил: карта Андаманских островов, распечатанная из Википедии, лежала поверх всех бумаг, и обведённый карандашом контур острова Сентинель красноречиво свидетельствовал о моём предстоящем местонахождении.
Порт-Блэр оказался небольшим и довольно тихим – по индийским меркам – портовым городком, в котором мы долго не задержались. Савитри предложила нам с Андреем «не мучиться дурью» относительно поиска гостиницы и отправиться на полицейскую виллу в шести милях к западу от города, которая имеет всё для комфортного проживания. И хотя Гурьев, всё ещё недовольный тем, что я раскрыл капитану наши намерения, ворчал, что там-то нас и будут ждать с наручниками, предложение большинством голосов было принято, и уже через час мы размещались в стареньком, но уютном доме колониальной эпохи с гигантским тропическим садом, молчаливым охранником при въезде и окнами, выходящими прямо на океан.
Савитри Пали предложила обсудить план дальнейших действий, но мы довольно бесцеремонно дали ей понять, что обсуждать его она может сама с собой, а мы не видели моря долгие десятилетия и потому отправляемся купаться. На что Савитри столь же грубо заявила, что она думала, мы приехали сюда работать, и пожелала нам мгновенно утонуть, но уже через десять минут мы увидели её выходящей на пляж в белоснежном открытом купальнике, выгодно оттенявшем её смуглую кожу.
По совокупности всех этих причин мы смогли собраться на веранде нашего нового дома только к вечеру, когда солнце скрылось за синей гладью океана, а горничная подала нам местный ужин из морепродуктов разной степени готовности.
– Друзья мои! Положение наше совсем запутывается, – оптимистично начал я наше совещание.
Во-первых, никаких следов профессора. В порту Савитри сказали, что человека с такой внешностью они в числе приезжих не регистрировали, хотя каждый белый здесь наперечёт – следовательно, наша слабая надежда, что у Гедвиласа был второй паспорт или какой-нибудь ещё документ, улетучилась. Если он и был на Андаманах, то прибыл сюда нелегально и миграционного контроля сумел избежать.
Во-вторых, так и осталось неясным, где искать Золотую Книгу. Слабый намёк на остров Сентинель подкреплялся только лишь тем соображением, что из всех островов гряды он был наименее исследован – собственно, не исследован вообще. Никаких признаков Золотого Храма, о котором писали древние географы, на Сентинеле никто и никогда не замечал, а спутниковые снимки острова демонстрировали только сплошной, непроницаемый ковёр пышных зелёных джунглей, раскинувшихся по всей площади островка размером семь на семь километров.
В-третьих, и это было самым неприятным, за нами по пятам следует многонациональная банда, которая охотится за нашей Книгой и, возможно, работает с благословения правительств сразу нескольких стран Азии. Не имея возможности действовать открыто, они пользуются услугами каких-то шизофреников и убийц типа того, с кем мне удалось уже познакомиться в Варанаси.
Это, возможно, было бы объяснимо, если мы вспомним, что Золотая Книга имеет огромное историческое и религиозное значение для ислама и индуизма, но при чём здесь тогда Поднебесная империя?
Гурьев, как опытный кадровый дипломат, предполагал худшее:
– Все эти государства хорошо понимают, что из-за Золотой Книги может начаться натуральная третья мировая война. Вот посудите сами: все религии региона признают её подлинность, и все говорят, что в этой Книге называется единый бог всего человечества, творец его судьбы. Но ведь все они верят в своих собственных богов, из-за чего веками резали друг другу глотки. Получается, что Золотая Книга может запросто в одно мгновение развенчать тысячелетние религиозные представления целых народов! Ну представьте, если там будет написано, что единый бог зовётся Вишну-вседержитель, дай бог ему здоровья, а про Аллаха не будет ни слова? А мусульмане веками считали её священным писанием! Не сомневаюсь, что это приведёт к чудовищным последствиям.
– Пожалуй, – согласился я. – Мне постоянно кажется, что наши недоброжелатели не столько хотят заполучить саму Книгу, сколько помешать нам это сделать. Действительно, гораздо легче было бы довести нас до цели и в случае, если Книга окажется у нас в руках, забрать её себе. Но нет – они действуют по-иному, устраивая всяческие препятствия на нашем пути и проводя акции устрашения. Знаете, ребята, им вовсе не нужна Книга! Больше всего на свете они желали бы, чтобы Золотая Книга вообще никогда не была найдена!
Мы сидели без движения на веранде нашей виллы несколько минут, и перед нами постепенно вставал призрак вселенского заговора против нашей небольшой группы. Речь шла о перевороте в сознании сотен миллионов людей. Индусы и пакистанские мусульмане пережили за последние полвека три кровопролитные войны из-за своей религии и своей земли. Индию продолжают сотрясать религиозные междоусобицы и террористические акты, унесшие в своё время жизни премьер-министра Индиры Ганди и её сына Раджива. Убийство национального лидера Пакистана Беназир Бхутто, штурм Красной мечети в Исламабаде, крупнейшие теракты в отелях Бомбея, сотни жертв акций кашмирских сепаратистов – всё это совсем недавние искорки постоянно тлеющей лавы под тонким слоем относительной политической стабильности в Южной Азии. Любой конфликт в этом регионе неизбежно потянет за собой вовлечение других держав: Китай традиционно поддерживает Пакистан в его противостоянии с Индией, а Россия, напротив, считает Индию своим стратегическим партнёром. В Афганистане под руководством Соединённых Штатов идёт бесконечная операция войск НАТО против талибов, и в случае индо-пакистанского конфликта американские войска неизбежно окажутся втянутыми и в эту войну. В горном Непале маоисты, поддержанные Китаем, так и не сложили оружия, поднятого против национальной элиты, ориентирующейся на Индию, а буддийский Тибет только и ждёт повода, чтобы очередной раз восстать против ненавистного китайского владычества. Наконец, нельзя забывать и о ядерном потенциале Пакистана и Индии, который эти страны уже несколько раз угрожали задействовать в случае агрессии – любая религиозная война в этом регионе с большой вероятностью рискует перерасти в атомную…
И всё это произойдёт из-за нас. Нас, расслабленно сидящих в шортах и футболках на берегу моря на острове Большой Андаман. Поверить в это было невозможно: так спокойно катил свои волны океан, шелестели ветвями кокосовые пальмы и звенели цикады в окрестных акациях.
– Знаете что, – медленно произнесла Савитри. – Что бы там ни было, рисковать не имеет смысла. Пойду-ка я позвоню в местное отделение полиции, пусть усилят охрану этого дома на всякий случай. Завтра вечером мы поплывём на Сентинель.
Однако вышло, мягко говоря, чуть-чуть по-другому.
Савитри уехала из нашей виллы около семи вечера и никак не торопилась обратно, так что в ожидании её возвращения мы с Андреем не ложились, углубившись в увлекательный, но насквозь теоретический спор о том, кто же победит в глобальной мясорубке, которая как пить дать начнётся в мире через недельку-другую по результатам нашей экспедиции.
Гурьев спокойно рассуждал о выгодах геополитического союза между Китаем и арабским Востоком против России и США, я убеждал его, что последние двое никогда не договорятся, но оба мы сходились на том, что миру в самом скором времени грозит «ядерная зима», превращение в чёрную дыру, эпидемии и мор, в результате которых исчезнут все великие цивилизации планеты. Россия останется.
Как раз после этого резюме я неожиданно почувствовал довольно болезненный укол в руку. Импульсивно вскрикнув, я встрепенулся и заметил, что острый камешек вылетел в мою сторону из соседнего куста: как раз оттуда, где в эту секунду виднелась розовая футболка нашей подруги Савитри.
В её появлении из кустов, со стороны, противоположной въезду на территорию нашего убежища, было нечто столь экстраординарное, что я не сразу сообразил, как себя в такой ситуации вести. И опомнился, только когда она едва слышно прошипела:
– Гасите свет, идите спать! Сейчас же!
Я схватил руку Гурьева, развалившегося рядом.
– Андрей! – Он изумлённо повернул голову в мою сторону. – Время позднее. Чёрт с ней, с этой женщиной. Индианка же! Мало ли, куда она направилась на ночь глядя. Пошли спать.
К этому моменту мой друг уже сообразил, что происходит что-то не совсем обычное, и согласился со мной довольно быстро. Мы потушили лампочку на веранде и при свете фонаря отправились в дом.
– Расходимся по комнатам и ждём сигнала, – посоветовал я Андрею. – Савитри здесь, она что-то придумала.
То, что конкретно придумала офицер нашего сопровождения, стало понятно, когда спустя четверть часа мы выскользнули из дома через окна: сначала я, после того, как увидел через стекло лицо Савитри Пали с широко раскрытыми блестящими глазами, а затем и Гурьев.
То, что конкретно придумала офицер нашего сопровождения, стало понятно, когда спустя четверть часа мы выскользнули из дома через окна: сначала я, после того, как увидел через стекло лицо Савитри Пали с широко раскрытыми блестящими глазами, а затем и Гурьев.
– Что взяли с собой? – вновь зашипела Савитри мне в самое ухо.
– Ничего, – растерялся я.
– Валите обратно! Весь комплект для похода. Вы что? Мы отплываем через тридцать минут. Быстро!
Мы управились быстро: все принадлежности для отправления на Сентинель, включая пищу и воду, были мной заблаговременно сложены в отдельный рюкзак. На всякий случай я прихватил и свои документы, а также деньги – которые, как я подозревал, и на Сентинеле деньги. И потом, раз уж мы ретируемся столь необычным способом, не оставлять же их врагу.
Перебраться через каменный забор начала двадцатого века оказалось несложно. После этого мы в полном молчании бежали по кромке пляжа, защищённые от яркого лунного света густой тенью пальм. Наши шаги и тихая ругань Гурьева, споткнувшегося о корягу, заглушались шумом разыгравшегося прибоя.
– Это хорошо, – удовлетворённо кивнула Савитри, когда мы наконец остановились где-то на берегу, примерно в километре от виллы. – В такую погоду легче отчалить незамеченными. Луна сейчас тоже скроется.
– Что случилось, господин капитан? – едва отдышавшись, спросил я, вешая тяжеленный рюкзак на плечо Гурьева.
– А случилось то, что за нами следят. И если бы сегодня мы не ушли с виллы, я не знаю, что могло бы случиться ночью. Телефонная линия на вилле перерезана. На дороге, ведущей от наших ворот к Порт-Блэру, дежурят какие-то странные личности, и похоже, что на ближайшем от нас повороте меня ждала засада. Мобильник тоже почему-то молчит. Поэтому я бросила велосипед в кустах, через лес прошла в деревушку Манглутан и договорилась об аренде катера. Он должен ждать нас в условленном месте через полчаса, так что следует поторопиться.
– А кто эти люди, которые сидели в придорожной засаде? – поинтересовался Андрей. – Мусульмане, индусы?
– Да в том-то и дело, что нет! Они бритые наголо и скорее напоминают бирманцев. И говорили они на непонятном мне языке, явно не индийском.
– Бирманцы буддисты, – вспомнил я. – И буддийские монахи, кстати, всегда бреют себе головы. А ещё последователи джайнизма…
– Ну да, не исключено…
– О господи! – воскликнул Гурьев, бессильно опускаясь на корточки. – За что нам всё это?! На нас ополчились все религии Востока! Ещё несколько дней этой поездочки – и против нас выступят жрецы религии бон[19], гуру сикхов или целая армия голых джайнистских проповедников!
Савитри усмехнулась:
– Последних можете не бояться: джайнистам запрещено не только убивать людей, но даже причинять вред насекомым. Разве вы не видели, как ходят их отшельники – разбрасывая перед собою пыль специальными метёлками, чтобы не дай бог не наступить на жучка?
– Ладно, – Гурьев натянул рюкзак на оба плеча, – это успокаивает меня. Где ваш катер, Савитри?
Катер – собственно, слишком громкое наименование для лодки с приставным мотором и холщовым навесом – принадлежал небогатому жителю деревни, видимо рыбаку, который сильно нервничал по поводу предстоящего путешествия. Когда мы, почти обессиленные, пришли к месту посадки – допотопному деревянному причалу в небольшой обмелевшей бухте, – он уныло бродил в темноте по песку, еле слышно причитая. Перспектива отправиться на этой посудине за тридцать вёрст от дома в кромешную тьму явно не прельщала его, но Савитри, очевидно, успела козырнуть здесь своим полицейским удостоверением, и у катеровладельца не было выбора.
Положение осложнялось тем, что этот выходец из Бангладеш по имени Шиваджи очень плохо говорил на хинди, а ни Савитри, ни Гурьев не знали его родного бенгали. Общение велось на английском, что явно не добавляло взаимопонимания, но зато включало в дискурс ещё одного участника – меня.
– Нельзя ходить… – мелко тряся головой, убеждал нас лодочник, пробираясь по истлевшим доскам пирса к своему сокровищу. – Вертолёт увидеть: тюрьма! Сентинель ходить не хорошо.
– А не ходить хорошо? – флегматично включился в разговор Гурьев, осматривая лодку. – Савитри, вы уверены, что на этом мы доплывём до цели? Нам ведь ещё и обратно не мешало бы вернуться…
– Да он боится, что нас увидит патруль с вертолёта… Сентинель раньше ходить? – прикрикнула капитан на лодочника. – Путь знать?
– Путь знать… Рыбу ловить. Белых возить нельзя… Остров близко нельзя. Дикари убить, – бормотал лодочник.
Вдали послышались какие-то голоса. Мы без разговоров бросили в катер свою поклажу, спрыгнули вслед за ней, и Савитри уничтожающе прошипела нашему проводнику:
– Заводи!
Тёплый ветер и едкий дым солярки ударили мне в лицо. Мне остался самый короткий отрезок пути до самого последнего на земле островка terra incognita.
– Нужно назад! Дальше нельзя! – неожиданно сквозь неослабевающий шум мотора услышал я резкий вскрик нашего проводника на его ломаном английском.
Я немедленно выскочил из-под навеса, где в течение последних трёх часов балансировал на грани сна и реальности. Лодку как-то слишком сильно болтало, и если сперва эта качка усыпила меня, то сейчас, наоборот, из-за резких и неравномерных движений из стороны в сторону я не смог бы даже сомкнуть глаз. Андрей Гурьев на лавке напротив безмятежно спал сном бывалого морского волка, подложив под голову мой походный рюкзак.
В дымке приближающегося рассвета, мне казалось, всё вокруг было окрашено в разнообразные оттенки серого цвета, а ветер, по моим ощущениям, дул какой-то слишком уж сильный даже для океанских просторов. Я оглянулся и увидел, как на носу катера стояла Савитри и, отчаянно жестикулируя, что-то тихо говорила лодочнику.
– Что случилось? – спросил я, приближаясь к ним и неуверенно балансируя на ходу.
– Смотри! – крикнул мне Шиваджи, вытянув руку куда-то к северу, по правому борту нашей посудины.
Я повернулся в этом направлении и от неожиданности выпустил из рук поручень, за который держался. Такого зрелища я не мог себе даже представить.
Это был огромный водяной смерч. Я никогда раньше не видел смерчей и теперь, застыв, не мог оторвать глаз от высокой и узкой серой колонны, высотой в сотню метров, которая медленно двигалась вдоль горизонта. Она как будто бы соединяла небесный свод и водную гладь, которые также утратили все оттенки цветов, превратившись в две волнующиеся чёрно-белые поверхности без конца и края, сжимающие между собой наш микроскопический катер. Вслед за смерчем, чуть ниже, я увидел чернеющие на горизонте облака.
– Это погода! – продолжал кричать владелец катера, подавшись ко мне. – Очень, очень плохая опасность! Теперь идти обратно!
Савитри обернулась ко мне. Её волосы беспомощно развевались на ветру, остатки косметики на лице поплыли от морских брызг, но в глазах не было слёз, только растерянность и ужас.
– Что делать? – крикнула она в отчаянии. – Шиваджи считает, будет шторм, очень боится. Мы не успеем к острову, потеряем мотор, нас унесёт в океан!
– Спокойно! – заорал я на лодочника. – Где Сентинель?
Они оба махнули рукой куда-то на юг.
– Мы отклонились от курса, дует очень сильный ветер, нас снесло течением, – быстро объясняла Савитри. – Похоже, мы сейчас к северу от острова. По крайней мере, я так его поняла. Он в истерике!
Оглянувшись, я в глубине души вполне смог понять нашего бенгальца. Вокруг нас вздымались уже самые натуральные волны, которых не было и в помине, когда мы в спешке отчаливали с Большого Андамана. Колебания напора воды не позволяли допотопному дизельному двигателю работать стабильно, и его звук то затихал, то снова становился невыносимо гулким. Я уже однажды провёл часов шесть в таком же катере со сломанным двигателем возле берегов Таиланда, дрейфуя в неизвестном направлении, пока нас не прибило к одному из тамошних многочисленных островов. Однако здесь ситуация была значительно хуже. Где-то южнее нас лежал дикий, неизвестный цивилизации Сентинель, а за ним – во всех направлениях – сотни миль безбрежного океана, в котором, попади мы в шторм, дрейфовать пришлось бы в лучшем случае несколько недель.
– Поворачиваем! – Я положил руку на плечо шкипера. – Я помогу.
– Да вы что? – закричала Савитри. – Мы почти у цели! Мы должны быть там! Если мы сейчас вернёмся, нас уже больше никуда не выпустят, неужели вы не понимаете?!
– Понимаю! – крикнул на неё и я. – Зато ещё лучше я понимаю, что, если мы немедленно не развернёмся и не уйдём от смерча, нам крышка! И никакой Сентинель нас уже не спасёт, тем более что мы вообще не знаем, где он сейчас!
Шиваджи, громыхая своими сапогами, побежал назад к рулю, и в этот момент нас качнуло так, что Савитри немедленно стихла, обернувшись навстречу шторму. Мы оба увидели, что смерч, который, как мне казалось, идёт куда-то вбок, на самом деле движется прямёхонько на наш катер.