– Я это сказала.
– Ладно, давайте кончать этот спектакль. Я устала. Майоровых много, Александров еще больше… Вы прочитали о нас в газете и решили воспользоваться тем, что ваш муж или кто он там был однофамильцем моего отца. Зачем?
– О! Сказала – прям как отрезала. Да ты смотри: подпись своего папки знаешь?
Ирина взяла в руки документ, посмотрела на подпись при свете фонаря, затем открыла машину, села, посмотрела при свете… Да, так расписывался отец.
– Садитесь, – сказала она старухе. – Как вас зовут? А, ну да, вижу. Галина Ивановна. У вас есть еще какие-то доказательства того, что речь идет о моем отце? Подпись может быть похожей или подделанной…
Галина Ивановна, кряхтя, удобно устроилась на сиденье, вытянула ноги, пожаловалась:
– Болят колени. Твоей матери сколько лет?
– Семьдесят два.
– А мне – семьдесят пять. Тебе сколько?
– Сорок три.
– А Людке – сорок восемь. Девчонки вы против нас, – хихикнула она.
– Так что еще у вас есть?
– Фотка твоего папки. Мальчишкой был. Студентом. Комнату у меня снимал. Сказал, в общежитии стихи писать не может: мешают. А у меня тихо. Вот, узнаешь?
– Да, – сухо ответила Ирина. – Мне пора домой. Могу вас довезти до метро.
– Довези, добренькая ты какая. Я так и думала. И красивая. Людка у него хуже получилась.
– Вы можете не говорить свои глупости? – Ирина резко тронула с места. – Вы меня искали и нашли для того, чтобы я вас до метро подбросила?
– Ирочка, я прочитала, где ты работаешь, набралась смелости и приехала… Вижу, ты не особенно рада. Но нет у нас с Людкой никого. А она при смерти, можно сказать.
– Что? Что случилось?
– А я знаю, что с ней случается? Припадки всякие. Она маленькой упала, головой ударилась.
– Она болеет?
– Не то чтобы болела. Говорю ж – припадки.
– Диагноз какой?
– Небогатые мы, чтоб диагнозы свои знать, – почти пропела Галина Ивановна. – Бросил нас Сашка, потом и деньги перестал платить.
– Мысль ясна. Где она сейчас, ваша дочь?
– Дома. Я ее к кровати привязала.
– Зачем?!
– Так она ж что угодно натворить может. И с собой, и вообще…
– Сколько вы хотите денег и на что?
– Ну, тыщ двадцать хотя бы. Знаешь, как все дорого.
– У меня нет столько наличных.
– Так можно банкомат найти, – живо отреагировала Галина Ивановна.
– Нет! Я дам вам столько, сколько захочу, и все. Высаживайтесь, вон метро.
Ирина достала из сумочки кошелек: там была пятитысячная купюра и три по тысяче. Она протянула Галине Ивановне три. Та взглянула кисло, уже открыла рот, но Ирина быстро сунула ей в протянутую ладонь еще пять и молча кивнула в сторону метро. Взгляд у нее был настолько решительный, что шантажистка тут же выскочила.
– Подождите, – окликнула ее Ирина. – Вы мой адрес случайно не знаете?
– Конечно, знаю, – охотно ответила Галина Ивановна. – В газете был, я все эти публикации собираю.
– Так вот – забудьте. Если увижу вас рядом с домом, у двери, не дай бог, в квартире, когда приеду – а я маме звоню каждый час, – вы поймете, что мой папа был очень добрым человеком. Я совсем другая. Деньги дала первый и последний раз. Понятно?
– Конечно, деточка, – спокойно ответила Галина Ивановна и пошла неуклюжей походкой. На ней была странная юбка защитного цвета и черный, почти мужской пиджак.
Ирина проехала немного и остановила машину у обочины. Руки тряслись. Мама правильно сказала, что жить станет трудно. Не просто трудно. Дело даже не в тяжбе, которую она затеяла и которая стала неразрешимой проблемой. Она не может получить у Валентины ни доступа к материалам отца, ни внятной информации. Дело в том, что они с мамой оказались под грозовой тучей, которой стала жизнь и смерть отца. С бесстыдно раскрытыми тайнами, с секретами, которые пока находятся под семью замками, с преступлениями, поставившими в тупик даже следствие. И тут еще один подарок – очередная сводная сестра с припадками и мамашей-монстром. Что дальше? Есть ли обратный ход? Мамины нервы и силы на пределе. Да и ее, Ирины, тоже.
Глава 4
Галина подошла к своему дому, подняла голову, остро посмотрела на окна третьего этажа. Она развязалась! Включила свет! Галина бросилась с неожиданной прытью в подъезд, не стала вызывать лифт, как старая скаковая лошадь, взлетела на свой этаж. Открыла дверь. Свет горел и в прихожей. Дочь стояла у ванной с белым лицом и дикими, обезумевшими от страха глазами.
– Ты зачем развязалась? – тихо спросила Галина.
– Мне нужно было в туалет… Я хотела пить.
– Тебе что – три года? Ты не могла потерпеть?
– Нет, – дрожащим голосом сказала Люда.
Галина молча подошла к ней, вцепилась обеими руками в ее волосы и стала трепать, пытаясь ударить ее головой о стену. Люда не сопротивлялась, только тонко вскрикивала. Когда мать ударила ее коленом в живот, всхлипнула и сползла на пол. Галина смотрела на ее узкое, страдальческое лицо, на худые руки, острые колени – и дышала полной грудью в парах злобы и ярости, которая делала такой яркой ее незаметную жизнь. Она считала себя верующей! Она часто ходила в церковь и при жизни Майорова ставила свечки за упокой раба божьего Александра. Узнав о его смерти, удовлетворенно кивнула: помогло. После похорон она целовала иконы, стояла на коленях, просила бога: «Накажи его там». Она была уверена в том, что ее просьбы выполняются и сейчас Александр смотрит на свою бестолковую, никому не нужную дочь, которую она может забить до смерти, и страдает. Он же такой добрый…
Галина сунула руку в карман пиджака, нащупала денежные купюры, и ее настроение мгновенно изменилось.
– Вставай. Еще раз так сделаешь, отправлю опять в психушку. Иди спать.
Когда Люда ушла в свою комнату, Галина прошла на кухню, первым делом достала большую банку с гречневой крупой, сунула в нее руку, выудила со дна плотный, туго перетянутый резинкой полиэтиленовый пакет. Аккуратно, почти нежно сняла резинку, вытащила пачку денег, села к столу и стала их медленно, с наслаждением пересчитывать. Потом удовлетворенно вздохнула и добавила к пачке пять тысяч Ирины. Три положила в свой потрепанный кошелек. Вообще-то неплохо она провернула сегодня дельце. Эта мадам, Сашкина дочь, конечно, сильно выпендривалась, но она, Галина, все видит. Она видела, как ее трясет и клинит. «В первый и последний раз». Как же! А кровная сестренка? Машина у этой Ирки богатая, сама она – баба на миллион. И «я не подаю попрошайкам».
Галина Ивановна быстро встала, подошла к небольшой иконке, размашисто перекрестилась и привычно попросила: «Накажи ее, господи».
Потом деловито подошла к холодильнику, достала кастрюлю, поставила ее на стол и, не помыв рук, пересчитала куски семги в супе. И тут все в порядке. Она разогрела суп, достала тарелку, сначала положила в нее два больших ароматных розовых куска, затем зачерпнула половником жидкость, плеснула в тарелку. Порвала руками пучок свежей петрушки, затем зеленого лука, достала бородинский хлеб. И жадно, неряшливо стала есть, захлебываясь от удовольствия и растягивая его.
…В темной полупустой комнате сидела на узкой кровати дрожащая Людмила в белой ситцевой ночной рубашке. Она сжала коленями свои вечно холодные руки и не знала, куда деваться от запаха еды. Сухие глаза горели. Людмила удивлялась тому, что еще что-то видит глазами, которые выжгли слезы. Слез не было давно.
– Я хочу есть, господи, – прошептала она в пустоту, как маленький брошенный ребенок. Жизнь не дала ей шанса стать взрослым человеком.
Глава 5
Валентин позвонил Ветлицкой, подъехав к ее дому. Он решил не предупреждать Валю заранее. Она спокойно ответила: «Заходи». Он поднялся на ее этаж, она ждала его на пороге, молча пропустила в большую, пыльную, застроенную стеллажами для книг прихожую.
– Извини, что не позвонил, не был уверен, что смогу приехать.
– Да ладно. Я к твоим штучкам успела привыкнуть в тюрьме. Прихватить меня на чем-то хотел. А я не прячу в постели Ромку и не хожу по потолку под кайфом. Не прибрано, не мыто, конечно. Нинка сюда не ходит. А мне некогда.
– Много дел? – вежливо поинтересовался Валентин.
– Есть, представь себе. Проходи ко мне.
Она пропустила его в очень грязную комнату, заваленную каким-то тряпьем, обломками давно развалившейся мебели. Целой была только старая кровать, два стула и стол, на котором стоял неожиданно новый и дорогой ноутбук. Он был включен.
– Ты пользуешься компьютером? – спросил Валентин.
– А что, я похожа на бурого медведя? Да, вот пытаюсь на письмо ответить. Если честно, хреново я им пользуюсь. Что-то не получается.
Он подошел близко, посмотрел на монитор.
– Интересная у тебя почта. [email protected]… Сама придумала?
– Да так, кто-то подсказал… Ты садись. Могу чай принести с печеньем.
– Спасибо. Не нужно.
Он сел, внимательно посмотрел на Валентину: она на свободе, дома, но ничего свободного и домашнего в ее облике нет. Все те же загнанность и смятение, причем такое впечатление, что в тюрьме она в большей степени чувствовала себя на месте, чем здесь. Она все еще чужая в этой квартире. Хотя одета по-другому. Хорошие джинсы, легкая пестрая туника… Он опустил глаза и посмотрел на ее крупные босые ноги. Они были грязные!
– Что-то не так? – Валентина уставилась на него с вызовом запущенного подростка.
– Все отлично. Хорошо выглядишь. Так что у нас с Ромкой, ты сказала?
– За комплимент спасибо. Зубы сделала, ванну принимаю, почти все как у вас, белых людей. Ромка в санатории. Ходит, говорит так, что уже понять можно, но, типа, все еще нестабильно.
– Навещаешь, стало быть.
– Была. Передачу привезла. А ты не узнал, случайно, кто на него напал, из-за чего?
– Даже не пытался. Мне это не интересно. А что он сам говорит?
– Шел, сказал, ударили, ничего больше не помнит. Врет, конечно.
– Его проблемы.
– Да, – небрежно произнесла Валя, выдвинула ящик стола, достала договор, подписанный с Петровым в тюрьме, положила на него приготовленную пачку денег.
– Считать будешь?
– Я не бухгалтер, – улыбнулся он. – Меня не обсчитывают. Спасибо. А откуда деньги, если не секрет?
– В принципе – секрет. Но тебе скажу. Не заложишь. В общем, люди, которые с теткой работали, по-левому переоформили кое-что на меня, мы сотрудничаем. Деньги вот привезли.
– А сотрудничаете как? Ты что-то им продаешь?
– Слушай, давай не будем. Ирка со мной судится. Я иду ей навстречу.
– Серьезно?
– Ну, почти. Что-то передам, конечно. Мне одной в этой каше не разобраться. Слушаю умных людей. Они ищут выход.
– Из чего?
– Из того, что она хочет слишком многого.
– То есть эти люди хотят работать именно с тобой? А почему не с ней? Почему не в честных долях?
– Она тебя не наняла, случайно?
– Я не занимаюсь такими делами. Меня интересует, не нарушаешь ли ты закон. Дело об убийстве ведь пока не закрыто. Когда Роман начнет давать показания… Сама знаешь, от него можно ждать чего угодно.
– Скажет, что я убила тетку на его глазах? – резко поднялась Валентина. – Запросто. Так зачем нам сейчас время терять и ерундой заниматься. Тогда у Ирки все получится.
– У нее в любом случае получится. Она в своем праве.
– А теткино завещание?
– Его легко оспорить по ряду обстоятельств. В том числе – по обстоятельству ее гибели. Ну, и ты… Сама понимаешь, о чем я.
– Вот и хорошо, – улыбнулась Валентина. – Мне не жалко. Веришь?
– Да, – неопределенно ответил он. – Скажи, ты когда-нибудь слышала о том, что у Майорова есть еще одна дочь?
– Что??? Нас становится слишком много. Нет, конечно. А с чего ты взял?
– Из писем твоей матери.
– Мама так написала? Значит, это правда… Интересно.
– Мне тоже.
Валентин встал, положил деньги в барсетку, направился к двери. Валя стояла на пороге и не собиралась его пропускать. Он подождал молча. Она сделала шаг к нему и почти прижалась.
– Останься, а?
– Мы это уже обсуждали. – Он не отодвинулся. – Тебе нужно успокоиться. Ну что ты трясешься? Это вовсе не желание. Это, типа, сольемся в экстазе перед расстрелом. Ты привыкла стоять на краю. Ты боишься домашних стен. Дело в этом.
– Да? – издевательски протянула она. – Спасибо, что все объяснил. Я уже в порядке. Ты женился?
– Женился.
– Нравится?
– Валя, я женился именно потому, что мне это нравилось. По-другому у меня уже было. Мне пора, – он вышел в прихожую, подошел к входной двери. – Да, чуть не забыл. Ты не против того, что письма твоей мамы немного побудут у меня? Они могут понадобиться следствию. Хотя их не вносили в список материалов… Просто для меня они представляют интерес.
– Оставь, конечно. Я бы даже попросила тебя об этом. Мне только маминых писем с того света не хватает. Они и так все тут… Все трое. Никак от них не избавлюсь.
Он вышел, Валентина закрыла дверь, посмотрела на себя в большое зеркало и увидела, что у нее действительно все дрожит. Руки, губы… Она видела даже свое дрожащее сердце.
Глава 6
Марина легко вошла, почти влетела в здание редакции. Она чувствовала себя так, как это бывает у женщин, наверное, в редкие дни жизни. Вымытые волосы легли очень красиво без фена. Хотела подкраситься и передумала: показалось, что сделает вульгарным свое сияющее молодостью, прелестью лицо, глаза – томные и нежные, губы, утомленные любовью… Так может выглядеть только Галатея, сказала себе она и, конечно, стала думать о Валентине.
Она шла по коридору и чувствовала, что все любуются ею. Ну, может, кто-то завидует… Любовь настоящего мужчины делает женщину неотразимой. Марина это поняла. В ее отделе все уже сидели перед своими компьютерами. Она весело поздоровалась, на нее посмотрели как-то странно.
– Вы чего? – удивилась она. – Меня случайно не уволили за вчерашний прогул?
– Тебя не уволили, – значительно произнес Коля Кузнецов, светский хроникер. – Подойди ко мне, посмотри. Мы все читаем…
– Что читаете? – Она подошла к столу Коли и не сразу осознала размер катастрофы. То есть совсем не осознала, потому что сердце оборвалось, глаза не верили тому, что видят, мозг затаился, как перед взрывом.
– Это наша самая первая, самая верная, самая желтая газета, – сочувственно сказал Коля. – Сегодняшний номер. Ты садись. Я пойду покурю.
«Тайны следствия» – прочитала Марина заголовок огромным шрифтом. На тексте она не могла сосредоточиться. Четыре больших снимка приковали ее взгляд. На одном – Роман Антонов, на другом – Валентин, на третьем – Валентина Ветлицкая, на четвертом, старом фото – крупный красивый мужчина обнимает за плечи двух одинаковых женщин, а перед ними на стуле сидит серьезная девочка-подросток и пристально смотрит в объектив.
«Источник, который пожелал остаться неизвестным, – наконец начала читать Марина, – приоткрыл завесу тайны над делом об убийстве Надежды Ветлицкой. Как известно, по обвинению была задержана племянница Ветлицкой, которая вернулась из мест заключения. Дело стало еще более резонансным, когда потенциальную убийцу взялся защищать известный адвокат Валентин Петров. Информация, поступающая в СМИ, была крайне скудной, что объяснялось массой причин, в том числе – отсутствием прямых улик и признания Ветлицкой. То, что в момент убийства она находилась в одной квартире с жертвой, видимо, казалось подозрительным только нам – непрофессионалам. Потому что месяц назад Ветлицкую выпустили, как нам сообщили, под подписку о невыезде. Нам только забыли сообщить, что обвинение предъявлено другому лицу, которое якобы тоже было на месте преступления. Это лицо – Роман Антонов, которого считают отцом сына Валентины Ветлицкой. Как известно, она отказалась от сына, его усыновила домработница семьи. Кто же такой Роман Антонов, почему информация о его причастности скрывается, действительно ли он мог оказаться на месте преступления… Когда нет достоверной информации, мы проводим свое расследование. Вот что стало известно нашему корреспонденту. Роман Антонов появился в Москве после убийства Надежды Ветлицкой. Остановился у своего сына. Потом исчез. Как вы думаете, кто его нашел? Адвокат Петров. Он безошибочно явился в справочный отдел «Скорой помощи», получил информацию о людях, поступивших с тяжелыми травмами в ночь с 20 на 21 июня, из них каким-то образом выбрал одного человека (хотя документов при нем не было), нашел его в районной больнице… Опознал в нем Романа Антонова, который якобы проходил его свидетелем по делу. Деятельность адвоката просто поражает самоотверженностью и гуманизмом. Петров добивается перевода Антонова в нейрохирургию известного госпиталя и даже оплачивает его лечение! А что же случилось с Романом Антоновым в ту ночь? Ему всего лишь проломили основание черепа, в результате чего никаких показаний он, само собой, давать не может и как свидетель ценности уже не имеет. Но! Он заинтересовал следствие, которое ранее о нем не упоминало, в качестве подозреваемого! Именно тогда, когда опровергнуть обвинение он не в состоянии… Мы не имеем права на скоропалительные обвинения. Мы просто констатируем факты. Подзащитная Петрова – на свободе (богатая, кстати, наследница)! Подозреваемый может не заговорить вообще… Так что же произошло с Романом Антоновым в ночь с 20 на 21 июня? Кто на него напал? По чьему заказу? С того, кто его безошибочно нашел, мы и начали этот материал…»
Марина поднялась, чувствуя, что ноги стали ватными, вышла из комнаты, почти по стенке добралась до женского туалета. Подставив лицо под струю холодной воды, она думала только об одном: как ей добраться до Валентина. Как его предупредить, защитить, объяснить всем… Как его спасти… Только она это может сделать. Потому что все из-за нее.
Глава 7
Ирина в этот день собиралась раньше уйти с работы. С того момента, как она познакомилась с Галиной Ивановной, ее постоянно мучило беспокойство за мать. Не нужно обладать особой проницательностью, чтобы понять: та встреча была только началом.
– Ирина Александровна, – зашел к ней в кабинет один из редакторов. – Я перебросил вам одну рукопись. Не взглянете? Одна поп-дива написала роман о том, хорошо ли быть женой стриптизера.