Они вылезли на крышу, потом Вася спустился на лестницу и, стоя на ней, помог спуститься Вику.
Вернувшись в палату, они шепотом обсуждали, что там такое могло быть.
И пришли к выводу: абсолютно непонятно, что там такое могло быть. Поэтому надо либо перестать об этом думать, либо наведаться на чердак еще раз, предложил Вася.
– Лучше не думать, – сказал Вик.
Вася согласился.
«Вы можете спросить» (самая короткая глава)
Вы можете спросить: а как же родители Вика и Ника? Как же родственники всех остальных, оказавшихся в Стране Страха? Неужели они не ищут, неужели не горюют?
Отвечаю: ищут и горюют. Но я об этом не буду рассказывать: я не люблю описывать бесплодные поиски и безысходные горести.
А если бы и хотел, не могу: я ведь сейчас нахожусь в подземелье со своими героями, поэтому о том, что творится наверху, ничего не знаю.
Военизированные страбыты
Страбытов доставили в расположение воинской части, разместили в небольшой казарме, выделив отдельную крошечную комнатку для Машки, отобрали у них одежду и выдали одинаковую форму камуфляжной расцветки (коричнево-зеленую). Страбыты были в сомнении. С одной стороны, главная их болезнь заключалась в том, что они не хотели быть, как все. А получалось теперь, что они будут похожи друг на друга. Да, но зато все вместе они не будут похожи на остальных других. Этой мыслью они и успокоились.
Потом явился парикмахер и всех постриг наголо. Это ни у кого не вызвало протеста, а Машке-рыжефобке, Женьке-девчонкофобу, будущему вору в законе Лешке и длинному Валерке даже понравилось. Вообще-то обидно, если тебя не спрашивают, но Валерка боялся, лишь когда обижают его одного, когда же всех вместе, это даже прикольно. То есть смешно.
А потом началось. Подъем в шесть утра, холодные обливания, зарядка, строевая подготовка, завтрак. Уборка помещения и окружающей территории, окраска стен и травы искусственного газона, рытье окопов в специально отведенных местах с закапыванием их после того, как командир одобрит работу, изучение уставов, строевая подготовка, обед. Продолжение изучения уставов, физическая подготовка на турнике, брусьях, шведской стенке, бег по стадиону на время, строевая подготовка, ужин. Назначение караула на ночь, изучение уставов, воспитательная работа, строевая подготовка, в десять вечера отбой. Страбыты не представляли, что кто-то способен уложить их в десять часов, но в первый день так умаялись, что упали на кровати и немедленно заснули.
Занятия проводились под руководством и под присмотром сержанта. Тот не знал ни жалости, ни пощады, потому что он не мог спокойно видеть солдата, который ничего не делает. Но на следующий день было еще хуже: страбытами взялся командовать сам БГ.
– Так, уродики! – сказал он. – Сегодня назначу вам командира.
– А у нас есть! – не подумав о последствиях, выскочил из строя Валерка.
БГ оглядел его, долговязого, ростом почти с самого генерала, и зловеще спросил:
– Я тебе из строя выходить приказывал?
– Изви…
– Надо говорить: никак нет!
– Никак нет!
Валерка встал обратно в строй. Генерал тут же его одернул:
– А теперь я тебе не приказывал вставать обратно! Два шага вперед!
Валерка опять вышел.
– Я тебе говорить чего-то приказывал? – продолжил допрос БГ.
– Никак нет…
– Громче!
– Никак нет!
– А чего же ты выскакиваешь?
– Я хотел…
– Молчать! – заорал БГ. – Заткни свою свинскую пасть! Отвечать будешь по моей команде! А пока: упал!
– Кто? – не понял Валерка.
– Ты, кто же еще!
– Я не упал.
– Так падай!
Валерка, подумав, что это такая военная игра, упал на землю. Но генерал указал ему, что надо не просто упасть, надо опереться на вытянутые руки, стать в позицию.
– Двадцать раз отжался! – приказал генерал.
Валерка уже не пытался обсуждать странную форму приказа, когда желаемое командиром выдается за уже сделанное исполнителем. Он начал отжиматься. Страбыты мысленно считали: раз, два, три… Но уже после пятого отжимания Валерка без сил повалился на траву. Ему было обидно, он чувствовал себя ужасно, если бы командовал не БГ, он бы сказал все, что думает о дурацких отжиманиях. Но он теперь в армии…
– Слабак! – презрительно сказал БГ. – Следующий – ты! – указал он на Мишку.
Мишка был покрепче, посильнее Валерки, к тому же ему необходимо было доказать, что не зря его выбрали командиром – и, следовательно, он может остаться командиром и здесь. Но ему удалось отжаться лишь пятнадцать раз.
Другие отжались еще меньше, и только Женька удивил всех. Дело в том, что Машка отжалась четырнадцать раз, только на одно отжимание меньше Мишки, поэтому Женька никак не мог проиграть девчонке. И он, напрягшись, покраснев, надув щеки, изо всех сил старался, и вот отжался пятнадцать раз, и тут почувствовал, что у него, как ни странно, остались силы. И отжался еще два раза.
Настал черед Ника.
Ник отжиманий не любил и на школьных занятиях по физкультуре всегда от них отлынивал. В их классе, надо сказать, учились довольно крепкие ребята, некоторые отжимались и по двадцать раз, и больше, а Брыкишев пятьдесят раз, но он уникум, он и на голове стоять умеет, у него папа йогой увлекается. И Ник стеснялся перед ними обнаруживать свою слабосильность. Дома пробовал отжаться, но доходил до десяти и не то чтоб уставал – скучно становилось. Бессмысленное занятие, оправдывался он перед собой. Когда играешь в компьютерную игру, усилия приносят результат, победу. А тут какой результат, какая победа? Дергаешься туда-сюда, как дурачок.
Но сейчас ему очень не хотелось ударить в грязь, то есть в траву лицом. К тому же он чувствовал действие лекарства Страхова, ему казалось, что мышцы словно налились силой, он даже украдкой их ощупывал.
К восьмому отжиманию он почувствовал, что выдохся. Но решил дотянуть хотя бы до десяти. А когда отжался десять, попробовал еще пару раз. Получилось. Так он мучился до пятнадцати, слыша, как тихо хихикает Валерка и, волнуясь за него (как и за всех других), вслух считает Машка. А после пятнадцати что-то случилось. Наверное, то самое второе дыхание, о котором Ник слышал и читал, но никогда этого не испытывал. Ник уверенно и легко, будто только что начал, сделал еще пять отжиманий, а потом еще два и наконец, преодолевая разом навалившуюся усталость, еще одно. Двадцать три!
БГ отругал всех. Ник думал, что сейчас он похвалит его, но БГ почему-то промолчал. Нику это было слегка досадно, однако он не подал вида.
Потом преодолевали полосу препятствий, ходили строевым шагом, а потом БГ привел их на полигон и заставил рыть окопы.
– Значит, так, – сказал он. – Всем рыть не надо, поэтому нужны три добровольца. Кто хочет?
Страбыты переминались. Добровольцем быть в таком деле…
А Ник помнил цель: втереться в доверие к генералу. Значит, нужно быть послушными, а когда надо, и инициативными. И он шагнул вперед. За ним и Женька – боясь, что выскочит Машка. А третьим был Федька – неизвестно почему.
– Значит, так, – сказал БГ. – Нужно три окопа. Один полного профиля, второй по пояс, третий для стрельбы лежа.
– Я лежа! – тут же вызвался Женька, сообразив, что копать меньше.
Федька выбрал сидячий окоп, а Нику досталось работы больше всех. Валерка и Федька давно уже закончили, а он еще ковырялся. Полный профиль – это в рост, дело трудное.
Наконец и он закончил.
БГ достал телефон и сказал в него:
– Запускай!
На поле показался танк. Настоящий, с дулом, очень грозно выглядящий.
Танк направился к ним, но, не доехав метров тридцати, остановился.
– Задание! – сказал БГ. – Каждый помещается в свой окоп. Танк едет. Каждому даю по две гранаты. – БГ вручил испытуемым по две деревянных болванки с ручками. – Надо танк поразить ДО того, как он подъедет, а потом ПОСЛЕ того. В тыл ему.
– А где он проедет? – спросил Федька.
– Над вами. Это в армии обкатка называется. Ну? Чего стоим?
Притихший танк заурчал, мотор заработал, железная махина двинулась вперед.
Женька, Федька и Ник попрыгали в свои окопы.
Женьке, конечно, было страшнее всего. Он лежал и ругал себя за то, что не догадался выкопать поглубже. Страшно было и Федьке. Не сейчас – он боялся, что испугается и выскочит из окопа, когда танк будет рядом, а это очень опасно. Да и Ник боялся, хотя он умом понимал, что никакого вреда танк ему не причинит – просто проедет над ним, да и все. Гусеницы у него расставлены широко и длинные, маловероятно, что он провалится.
Танк приблизился к Женьке. Пора было кидать гранату, но Женька вжался лицом в землю, закрывая голову руками, и не мог пошевелиться.
– Бросай! – закричал генерал. – Бросай, трус!
И Женька, схватив болванку, не глядя кинул ее вперед. Тем не менее она угодила в броню, стукнула и отскочила. Танк на мгновенье замедлил ход, потом рыкнул, будто разозлился, и рванул вперед. Женька закричал от ужаса, но его не было слышно. Стало темно, а потом светлее – танк проехал, догадался он. Радуясь, что все обошлось, Женька схватил гранату и запустил вслед танку. Не добросил, правда, но не важно, главное – выдержал испытание!
– Бросай! – закричал генерал. – Бросай, трус!
И Женька, схватив болванку, не глядя кинул ее вперед. Тем не менее она угодила в броню, стукнула и отскочила. Танк на мгновенье замедлил ход, потом рыкнул, будто разозлился, и рванул вперед. Женька закричал от ужаса, но его не было слышно. Стало темно, а потом светлее – танк проехал, догадался он. Радуясь, что все обошлось, Женька схватил гранату и запустил вслед танку. Не добросил, правда, но не важно, главное – выдержал испытание!
Выдержали его и Федька с Ником.
Танк остановился. Друзья бросились к своим героям, начали их тормошить, бить по плечам, поздравлять.
БГ тоже был доволен.
– Ну, молодцы, молодцы, – добродушно сказал он.
И все почувствовали себя счастливыми, особенно Ник, Федька и Женька. Всем показалось, что он не такой уж и страшный и жестокий человек, этот БГ. Да, он заставил их делать очень сложные вещи. Но как иначе – это же армия. Армия, открыли они для себя, на том и строится: тебя заставляют преодолевать трудности, зато потом, когда преодолеешь, тебе становится очень хорошо.
– Ну вот, ребятки, теперь слушаем, – сказал БГ. – Командиром вашего молодежно-патриотического отряда назначаю… – Он сделал паузу, обвел глазами страбытов и в глазах каждого увидел волнение и готовность стать командиром. Ему это очень понравилось. Но решение он уже принял. – Ника!
Большинству выбор понравился. Им уже надоело, что все время командует Мишка, подростки не любят, когда ими долго руководит кто-то один, они охотно принимают перемены. К тому же Ник младше всех, ему сложно завидовать. Вот если предпочитают твоего ровесника, тогда да, тогда досадно.
И они стали поздравлять Ника: жать ему руку, трепать его волосы, давать дружелюбного тычка в ребра. Ник улыбался до ушей, но тут он поймал взгляд БГ. Взгляд был странным: испытующим и сомневающимся. БГ словно жалел, что доверил Нику командование. И Ник понял свою оплошность. Резко отведя от себя руки лезущего обнять его Никитки, он закричал:
– Это что такое? Встать в строй всем! Равнение на…
– Налево, – подсказал БГ.
– Налево! Смирно! Повернули головы! Вперед смотрим! – Ник, оказывается, успел запомнить кое-что из строевого устава, который они изучали накануне. Он четко повернулся к БГ, подошел, рубя шаг (жалея, что тут не асфальтовый плац, где подошвы ботинок впечатываются четко и звонко), вытянулся, вскинул руку к берету и доложил:
– Товарищ генерал! Боевой отряд юных патриотов построен для… для…
– Просто – построен.
– Построен! – повторил Ник.
– Как ты сказал? Боевой отряд юных патриотов? Неплохо придумано, – одобрил БГ. – Сокращенно получится – боюп. Можно расшифровать как – «боюсь предательства». Это будет ваш девиз!
Сказав это, БГ внимательно посмотрел на страбытов – сначала на всех вместе, а потом на каждого в отдельности. У них мурашки пробежали по спинам: вдруг недаром генерал произнес это слово – «предательство»? Вдруг он что-то подозревает?
– Так что будете теперь боюпы, а не страбыты, – решил БГ. И, достав из кармана две зеленые звездочки, собственноручно прикрепил их на погончики Ника, которые были до этого, как у всех, пустыми. – Настоящее воинское звание ты еще не имеешь права носить, – сказал он. – Будешь называться… Старбой! Старший боец. Нравится?
– Да. То есть – так точно!
– Ну вот и славно. А теперь – продолжайте занятия.
И БГ ушел.
Страбыты, то есть теперь боюпы, тут же расслабились, повалились на траву – сегодняшние занятия их очень утомили. Нику тоже хотелось лечь на траву, но долг командира не позволял ему этого сделать.
– Команды отдыхать не было! – строго сказал он.
– Да иди ты! – ответил Валерка. – Тут все свои остались, чего ты выдрючиваешься?
– Встать! – завопил Ник. – Встать, я сказал!
– А если не встану? – лениво поинтересовался Валерка.
– Наряд вне очереди! На кухню – картошку чистить!
Валерка сообразил, что малыш, похоже, не шутит. Доложит генералу – и отправят, в самом деле, на кухню картошку чистить, а Валерка этого терпеть не может.
Пришлось подняться.
– Всех касается! – не успокаивался Ник.
Все поднялись и молча построились.
– Равняйсь! Смирно! – скомандовал Ник. – Второй раз повторять не буду! Лешка, ты чего, не понял? – спросил он Лешку, который успел расстегнуться и снять ремень, а теперь нехотя приводил себя в порядок.
– Да понял…
– Не «да понял», а «так точно, понял, товарищ старбой!» – поправил Ник.
Лешка хмыкнул, помешкал, заканчивая свои манипуляции, а потом распрямился и сказал хоть и негромко, но четко:
– Так точно, понял, товарищ старбой!
– Не слышу! – крикнул Ник.
Лешка повторил – уже громче.
Ник этим удовлетворился. Скомандовал еще раз:
– Равняйсь! Смирно! А теперь – вольно! Разрешаю полежать и отдохнуть. Не больше десяти минут.
– А считать как будешь? По солнечным часам? – спросил Мишка.
Действительно, у Ника, как у всех, не было наручных часов. Надо попросить у БГ, подумал Ник, а то как-то несолидно получается – командир без часов.
Вик и Танька в подвале
Когда доктор Страхов производил утренний обход в сопровождении помощников и ассистентов, Вик, конечно, не мог рассказать ему о результатах вылазки.
В течение дня он не раз появлялся в том крыле здания, где находился кабинет профессора, но там всегда были больные или врачи. Поговорить с доктором наедине никак не удавалось. Вик возвращался в палату и размышлял, вспоминая вчерашний вечер.
Что хранится в странных ящиках? Или кто?
Вик отметал версии, которые возможны были бы в фильмах ужасов – всякие мумии, ожившие трупы, призраки. Оживших мумий и призраков не бывает. Следовательно, все должно быть объяснимо. Вик попробовал представить, что его заколотили в ящик. Зачем, почему – не важно. Заколотили, и все. Он лежит. Ему тесно и плохо. И вот он слышит шаги. Что можно подумать? Либо это идет тот (или те), кто заколотил, либо забрел кто-то посторонний. От того или тех, кто заколотил, добра ждать не приходится. А вот посторонний может спасти, освободить из ящика. С какой тогда стати пугать, высовывать руку? Да еще молча. Какая в этом логика? Никакой. Тогда зачем?
Вик вспомнил, как высунулась эта рука. Она не по-человечески как-то высунулась. Она была как резиновая. Точно. Высунулась и закачалась – так покачивается надутый воздушный шар. Да еще звук был, как у мяча или надувной игрушки, у которой вылетела затычка и выходит воздух. То есть это была надувная большая кукла? Очень похоже на то. Но зачем ее запихнули в ящик? Для отвода глаз, вот для чего. Все очень просто: куклу надувают, уминают ее крышкой, а как только крышка открывается, она тут же резко расправляется. И может быть, от этого движения пробка выскочила или частично откупорилась, пошел воздух.
Точно, точно, так оно и было! – радовался Вик своей догадке.
Значит, с чердаком все ясно. Теперь нужно каким-то образом попасть в подвал.
Вик спустился на первый этаж больничного здания и, делая вид, что прогуливается, обследовал его.
Вход в ту половину подвала, где, как понял Вик, находились холодильники с препаратами и еще что-то медицинское, никто не собирался маскировать – туда вела лестница, а у лестницы сидел охранник.
Но зато никаких признаков входа в другую половину подвала.
Вик вышел из здания и не торопясь обошел его. Здесь он увидел Людофоба. Тот прогуливался в отдалении, сторонясь других пациентов. Но другие пациенты не очень-то стремились приблизиться – многие тоже болели людофобией. Вик, человек вежливый, поздоровался с Людофобом, приветственно помахав рукой. Людофоб отвернулся, будто не заметил его.
Зайдя за угол, Вик увидел то, что искал: еле заметная, заросшая травой тропинка вела к ступеням, а ступени спускались к металлической двери. Открыть эту дверь вряд ли удастся. Но зато неподалеку – зарешеченное окошко на уровне земли. Вик, оглядевшись, подошел к окошку и слегка пнул решетку ногой. Потом еще. Посыпались цемент и кирпичная крошка, решетка немного подалась. Значит, она закреплена не очень-то основательно, можно вынуть.
Еще бы фонарь раздобыть.
Возвращаясь в корпус больницы, Вик проходил мимо поста охранника и увидел, как тот, отойдя на несколько шагов, разговаривает с девушкой-медсестрой. Вик подумал, что в столе охранника должен быть фонарь. На случай, например, если кто-то убежит ночью и придется разыскивать в окрестностях. Охранник стоял спиной, но в любой момент мог оглянуться. Вик весь взмок от страха. И очень на себя рассердился: нельзя так бояться! Пусть это действует страхонагоняющее лекарство профессора – все равно нельзя!
Он быстрым движением открыл ящик стола, увидел фонарь, схватил его, сунул в карман, задвинул ящик. И прошел мимо охранника, и даже нашел в себе мужество улыбнуться ему и медсестре и приветливо сказать:
– Здравствуйте!
– Иди, иди, нечего тут! – отозвался охранник.