– Вижу… Ну и что?
– Чуть пониже светильников установлены две видеокамеры, входящие в комплекс аэропортовской системы слежения и безопасности… Обе они в тот день, примерно с двух дня и до шести вечера – не работали! Кстати, мы с вами сейчас находимся в зоне действия одной из следящих камер, установленных на мачте. Я уверен, что сейчас оба «глаза», контролирующие стоянку и выезд из аэропорта, действующие, правда, в отличие от времени прилета Сергачева, в «ночном режиме», полностью исправны. То есть случись что серьезное, и сотрудники безопасности, просматривая пленки, сразу обратят внимание на нашу «Ауди» и тут же примутся пробивать – кто такие и зачем здесь ошивались…
– Так, так… – задумчиво произнесла Головина. – Кажется, теперь я вас поняла… Вы хотите сказать, Стас, что произошедший в тот день «сбой» не случаен и что за Вадимом Алексеевичем какие-то лица следили уже с момента его прибытия в Вильнюс?..
– Пока что складывается именно такое впечатление, – сказал Стас и одновременно с этим завел мотор. – Вот, смотрите, как все могло быть в тот день… Видите, таксомотор, в который только что уселся пассажир, съезжает с эстакады? Вот сейчас он выпал из сектора, за которым следит камера над входной дверью зала прибытия… Но за секунду до этого такси попало в зону действия вначале одной камеры, установленной на штанге, а затем и другой…
Мягко тронувшись с места, Нестеров пристроился к корме таксомотора, увозившего неизвестную им личность в неизвестном направлении.
– Условно говоря, мы сели на хвост такси, в котором находится Сергачев… Обе камеры, о которых я упоминал, не работают; так что и мы, и резервная тачка, если таковая была задействована для слежки, оказались вне поля действия следящих систем аэропорта. В противном случае, работай система безопасности в обычном своем режиме, эксперты полиции, внимательно просмотрев все пленки, переписали бы номера всех подозрительных машин, затем оперативники пробили бы их владельцев либо названия учреждений, к которым приписан данный транспорт… После чего уже было бы нетрудно выяснить, кто именно следил в тот день за прилетевшим из Москвы Вадимом Сергачевым и куда далее ведут все эти ниточки…
С канареечным «мерсом» им оказалось не по пути: таксомотор на развилке повернул в направлении центра города, Нестеров же держал курс на север.
Вскоре они миновали окраинные микрорайоны и вымахнули на Укмяргское шоссе.
– Что ж получается, Стас? – возвращаясь к начатому в аэропорту разговору, сказала Головина. – Выходит, у этих… был сообщник из числа служащих аэропорта? Но если это так… Почему тогда полиция не может вычислить этого человека?
– Не все здесь так просто, Анна. Опять же, мне не так уж много пока удалось вызнать по нашему делу… Если же конкретно, по вашему вопросу… В помещения аэропорта, где функционируют электронные системы слежения и безопасности, имеют доступ, по моим прикидкам, добрых полтора десятка сотрудников, включая сюда непосредственно секьюрити и технический персонал. Как вы понимаете, вычислить среди такого количества людей субъекта, обеспечившего сбой в системе в нужное время – дело далеко не простое…
Проехав несколько километров по Укмяргскому шоссе, Стас стал притормаживать, а затем, проигнорировав поворот к небольшому гостиничному комплексу с паркингом для автомобилей и ресторанчиком на первом этаже, проехал еще сотни две метров и свернул на второстепенную дорогу.
Проехав этим проселком всего несколько десятков метров, он приткнулся к обочине и заглушил мотор.
– Перед вами, Анна, гостиница «Виллон». Да, да, та самая…
– Я уже обратила внимание на вывеску, Стас.
– Очень важный здесь перекресток, Анна, что касается нашего с вами дела… Мы предположили, и у нас есть на то веские основания, что некие лица следили за Сергачевым буквально с момента прибытия Вадима Алексеевича в Вильнюс. Они сопроводили московского бизнесмена в этот пригородный отель, где Сергачев снял номер, заплатив за трое суток вперед. Из того, что вы мне рассказали, Анна, можно сделать вывод, что, во-первых, поездка Сергачева как-то связана с переговорами по «Мажейкю Ойл», а во-вторых, он или планировал встретиться с каким-то нужным ему человеком здесь, в отеле, либо за ним должен был кто-то заехать и отвезти в другое место, более приспособленное… для такого рода контактов.
Опустив стекло, он закурил сигарету и продолжил развивать свою мысль.
– Нам известно, что в одно время с Сергачевым пропали без вести литовский бизнесмен Пошкус и его водитель. Джип марки «Мерседес», в котором они ездили в последнее время, был найден километрах в восьмидесяти отсюда, неподалеку от загородного дома Пошкуса. Транспорт был обнаружен патрулем дорожной полиции поздним утром двадцать второго января… Машина была заперта и поставлена на сигнализацию. При дальнейшем ее осмотре не выявлено каких-либо повреждений либо следов, указывающих на то, что Пошкус и его водитель, исполнявший также функции телохранителя, стали жертвами какого-то преступления…
– Я уже говорила вам, Стас, что этот Пошкус был знаком с Вадимом и однажды даже посещал наш загородный дом на Истре.
– Это очень важный момент, – сказал Нестеров. – Наши правоохранительные органы почему-то не склонны связывать воедино эти два случая, когда почти одновременно были похищены Сергачев и Пошкус. При том, что оба они – этот факт должен быть известен криминальной полиции – были не только знакомы друг с другом, но и действовали в родственных сферах нефтяного бизнеса.
– Наверное, есть люди… очень влиятельные люди, для кого крайне невыгодно, чтобы сведения о закулисных переговорах стали достоянием гласности, – задумчиво произнесла Головина. – И здесь, в Прибалтике, и у нас, в России… Я уже говорила вам, Стас, что, как мне показалось, реакция «тюменских» на ЧП с их ведущим топ-менеджером была, мягко говоря, странной… «Умная девочка, – похвалил ее про себя Нестеров. – Понимаешь, что вызнать правду о судьбе Сергачева будет чертовски трудно…» – Обратите внимание, Анна, что с этого места, где мы сейчас находимся, и паркинг, и вход в гостиницу видны как на ладони… С этой ли точки следили за отелем «Виллон», где остановился в тот злополучный день Сергачев, или наблюдатели выбрали себе другое, более подходящее место, нам не ведомо… Мне не удалось добыть по своим каналам сведений, подтверждающих, что к Сергачеву в тот вечер приезжал Пошкус или кто бы то ни было. Информация по этому делу закрыта наглухо…
– Можно попытаться получить нужные нам сведения через персонал отеля «Виллон».
– Можно, конечно, попытаться… но мы сразу засветимся. Я уже сказал вам, что нам лучше не становиться на пути следствия, не говоря уже о тех личностях, которые явно или тайно стоят за всеми этими событиями.
Мы дожны выбирать параллельные тропки, стараясь при этом вести себя как можно тише и незаметнее…
– Так что же нам делать?
– Дальнейший ход наших поисков будет зависеть вот от чего: удастся ли нам найти если и не прямые, то косвенные доказательства того, что дела по исчезновению Сергачева и Пошкуса, расследуемые соответственно Вильнюсом и Паневежисом, связаны между собой…
– Иными словами, нам важно узнать, приезжал ли в тот вечер Пошкус в отель «Виллон»?
– Нам важно знать, что было… не так в тот вечер. А вот для того, чтобы получить ответ на этот, а возможно, и на другие интересующие нас вопросы, нам придется сейчас посетить одно довольно мрачное местечко…
«Мрачным местечком» оказалось городское кладбище, расположенное на северной окраине литовской столицы, всего минутах в десяти езды от пригородного отеля «Виллон», куда они так и не рискнули сунуться со своими расспросами.
Нестеров, миновав запертые на ночь центральные кладбищенские ворота, рядом с которыми была стоянка для машин и автобусная остановка, проехал чуть дальше вдоль ограды, затем свернул к лесопосадке, проходящей параллельно одной стороне кладбищенского периметра, где и остановился, заглушив мотор.
– Анна, мне нужно переговорить здесь с одним человеком. Я хочу уточнить одну деталь, которая может стать для нас серьезной зацепкой.
И вообще… он может сообщить мне что-нибудь важное, имеющее касательство к нашему делу.
– Надеюсь, вы не с мертвецами собираетесь общаться? – спросила Головина, которая в эти минуты чувствовала себя как-то неуютно. – Как хотите, но одна я здесь не останусь…
– Живых надо опасаться, а не мертвых. – Сказав эту банальность, Стас прихватил с заднего сиденья пакет, после чего запер «Ауди». – Идите за мной и ничего не бойтесь.
На территорию кладбища они прошли через калитку в ограде, оказавшейся не запертой. Стас не спешил пользоваться предусмотрительно захваченным им фонарем. Насколько могла судить Головина, они двигались сейчас по дорожке, которая шла параллельно центральной «аллее» кладбища. И хотя Нестеров держал ее за руку – как маленькую девочку, – ей было не по себе…
– Дежурный портье гостиницы «Виллон» в своих предварительных показаниях сообщил, что Сергачев покинул отель между девятью и половиной десятого вечера, – негромко произнес Нестеров. – Это единственный факт, ставший достоянием гласности. Известно, что портье, как и работавшая в ночную смену горничная, был опрошен в связи с «пропажей» постояльца вначале директором гостиницы, а затем и прибывшими на место сотрудниками криминальной полиции. Предварительный допрос, по некоторым, до конца не подтвержденным данным, был снят двадцать пятого января… На двадцать седьмое число его вызвали для дачи показаний в один из отделов горпрокуратуры…
– Если кто-то приходил в отель к Сергачеву, то портье наверняка должен был видеть этих людей… или человека… – высказала предположение Головина.
– Безусловно… Мимо него вряд ли кто смог бы пройти незамеченным.
Равно как и выйти из отеля… Но что-то все же было не так в его первоначальных показаниях…
– Почему вы так думаете?
– Двадцать шестого числа, менее чем за сутки до повторной дачи показаний, парень этот, что дежурил за стойкой вечером двадцать первого января – покончил жизнь самоубийством…
Головина, которую эта новость буквально оглушила, тут же остановилась как вкопанная.
– Что? Как это…
– А вот так! – сухо произнес Нестеров. – Вы что думали, Анна?!
Надеялись, что приедете в нашу маленькую тихую страну при деньгах, найдете здесь «специалистов»… ну а те в кратчайшие сроки, эдак шутя, распутают все это дельце?
– Н-нет… я так не думала.
Они возобновили движение по слегка присыпанной снегом дорожке, мимо смутно угадывающихся в темноте крестов, надгробий и могильных оградок.
– В нашем тихом омуте тоже черти водятся, – криво усмехнувшись, сказал Нестеров. – Парень этот, что мог дать ценные показания при повторном, более тщательном допросе, жил в съемной однокомнатной квартире в десятиэтажке. Квартира – на восьмом этаже…
– Вывалился из окна?
– Да… вроде как покончил жизнь самоубийством, будучи в состоянии сильного алкогольного опьянения.
– Он похоронен здесь, на этом кладбище?
– Да.
– Мы идем к его могиле?
– Нет, конечно… Кстати, мы уже на месте.
Нестеров остановился возле одной из могил, обнесенной по периметру ажурной металлической оградкой. Анна смогла рассмотреть эту деталь, когда Стас включил фонарь – внутри оградки находились две могилы, причем одна из них была несколько меньших размеров. Благодаря вспыхнувшему на короткое время лучу света, она смогла разглядеть гранитную скамью, изваяние в виде фигуры «скорбящего ангела», надгробие из шлифованного черного мрамора, с фотографиями молодой женщины и мальчика лет восьми, с датами рождения и смерти под ними, а также выгравированную еще ниже надпись:
MEMENTO MORI
Анне не пришлось вспоминать латинские слова, усвоенные ею еще в годы учебы в мединституте, поскольку надпись эту способен расшифровать любой грамотный человек – ПОМНИ О СМЕРТИ…
Желтый сноп света напоследок осветил отпечатки человеческих ног, оставленные на свежевыпавшем снегу, затем Нестеров погасил фонарь.
– Харон уже был здесь, – сказал он полушепотом. – Это его следы…
– Харон? – прижимаясь к своему спутнику и тоже переходя на шепот, переспросила Головина. – Какое странное имя…
– Имя у него другое, а Харон[10] – это прозвище. Да… он довольно странный человек. Но, во-первых, вам не следует его бояться, а во-вторых, если он подойдет к нам, предоставьте мне вести с ним разговор… Сами же помалкивайте, слушайте, мотайте на ус… А вот, кстати, и он сам…
Откуда-то из темноты выплыл человеческий силуэт. Анна вздрогнула, но Нестеров успокаивающе сжал ее ладонь… Подошедший к ним мужчина, одетый в длинную темную куртку, с надвинутым на брови капюшоном, был примерно одного роста с Нестеровым и почти на голову выше ее.
– Кас чя[11]? – спросил он приглушенным голосом.
– Че аш, Нестеровас. Лабас, Харонай[12]…
Выждав две или три секунды, Нестеров перешел на родной для него и для москвички Головиной язык:
– Харон, ты не забыл еще русский? Не возражаешь, если я буду общаться с тобой на родном для себя языке?
– Э-э… Мне… без разницы, Стас. Но я… не ожидал увидеть тебя здесь… ночью.
– Как и у тебя, Харон, у меня ненормированный рабочий день… Со мной девушка…
– Да, я вижу.
– Ее зовут… Мергина[13]…
– Понятно…
Нестеров протянул ему пакет.
– Мы тут кое-что собрали для тебя… Если в чем-то нуждаешься, скажи мне, я доставлю в следующий раз.
Кладбищенский обитатель не стал ломаться и взял у Нестерова пакет.
– Не обязательно было делать это, Стас… Но все равно – спасибо.
Харон, покопавшись в пакете, выудил оттуда бутылку «Старки» и одноразовые стаканчики.
– Мергина совсем не пьет, – предупредил его Нестеров. – Я за рулем, поэтому мне плесни на донышке…
Харон высыпал на меньших размеров надгробную плиту горсть конфет, на другую поставил стаканчик, наполненный «Старкой».
– Упокой их души, господи, – сказал Стас, опрокинув в себя горчащую на языке жидкость.
Харон выпил молча.
– Я вижу, Стас, у вас ко мне есть какое-то дело? – спросил он спустя минуту или две. – Выкладывай, что тебя сюда привело, да еще в компании с девушкой… Я твой вечный должник, так что можешь… как это по-русски?.. располагать мной…
– Харон, ты мне ничего не должен, – сказал Стас. – Но я буду благодарен тебе, если ты ответишь на пару-тройку моих вопросов…
Чтобы не смущать покой захороненных здесь людей, они отошли в сторонку. Харон предложил им присесть на одну из кладбищенских скамеек и даже смахнул с нее легкий, как пух, снежок, но Нестеров отрицательно покачал головой.
– Мы ищем… следы одного человека, – сказал Стас, тщательно подбирая слова. – Он прилетел в Вильнюс из Москвы ровно месяц назад, двадцать первого января… Вечером того же дня, по нашим сведениям, он покинул гостиницу «Виллон»… Слыхал о такой?
– Да, конечно.
– Вот… Ну и – пропал без вести… Звать этого человека – Вадим Сергачев. Гм… Может так статься… не дай, конечно, бог… что его уже нет в живых…
Он достал из кармана фото Сергачева, которым его снабдила Анна Головина. Харон посветил на карточку подаренным ему только что Нестеровым фонарем, несколько секунд вглядывался в изображенного там мужчину, затем, отрицательно покачав головой, выключил фонарь.
– Нет, у нас такого не хоронили.
– В Вильнюсе есть и другие кладбища…
– Обижаешь, Стас… Я бы об этом все равно узнал.
– А если бы его… закопали безымянным? Гм… Неофициально?
– И об этом я бы тоже знал.
Хотя Харон произнес эти слова негромким, каким-то надтреснутым голосом, сказано это было настолько уверенно, что Анна сразу приняла его слова на веру…
Тем не менее ни она, ни Стас Нестеров почему-то не спешили облегченно переводить дух. От всего этого основательно попахивало мистикой. А им нужны факты, сведения, точная информация, которая поможет не только прояснить судьбу Сергачева, но и решить дело в пользу Анны Головиной.
– Ладно, Харон, я тебя понял, – задумчиво сказал Стас. – Про Сергачева ты ничего не знаешь… ни хорошего, ни плохого… Для нас это, наверное, даже к лучшему… А фамилия Пошкус тебе о чем-нибудь говорит?
– Пошкус? Это тот бизнесмен, который пропал вместе с шофером?
– Значит, ты в курсе, что они тоже исчезли?
– Да, я слышал об этом.
– Ну и…
– Тебя интересует, не закопали ли этих людей где-нибудь в Вильнюсе или пригородах?
– Да, Харон, именно это я хотел бы от тебя узнать.
Силуэт в капюшоне качнулся из стороны в сторону.
– Ищите их в другом месте, Стас. Но не здесь, не у нас.
– Живых? Или мертвых?
– Не могу знать, потому что это уже не моя… епархия.
Они какое-то время молчали, затем Харон своим глуховатым голосом сказал:
– Стас, ты упомянул гостиницу «Виллон»…
Нестеров тут же насторожился.
– Да, Харон, я хотел тебя еще кое о чем расспросить…
– Не о том ли парне, что был похоронен здесь три недели назад? И которого не отпевал ксендз, потому что он считается самоубийцей?
– Ты хочешь сказать, Харон, что на самом деле он – не самоубийца?
Прошла, наверное, целая минута, прежде чем Харон кивнул головой.
– С ним что-то не так, Стас… Вот что… Тебе нужно переговорить с Тадасом. Он наш… похоронных дел мастер. Тадас подрабатывает в бюро ритуальных услуг… готовит покойников к погребению. Именно он «прибирал» того парня, о котором мы говорим. Матери у того не было, а его отец где-то за кордоном, то ли в Польше, то ли в Германии…
Короче, на похороны он не приехал…
– А кто был на похоронах?
– Несколько дальних родственников, каких-то дядек и тетушек… Два молодых парня, его друзья… Администратор из отеля «Виллон»… Двое переодетых полицейских, которые снимали все это на видеокамеру… Ну а сами похороны были за счет гостиницы «Виллон».