– Где был, я спрашиваю? – Танькин кулак гвозданул по столу. – Завел себе кого-то, да?! А мне все теть Маша с тридцатой квартиры говорит, что-то, мол, Тань, твой Санька ночами стал возвращаться… Говори, кобель! Удавлю ведь!!!
– Не шуми, Танюш, – вздохнул Саша и примирительно улыбнулся. – На работе я был, честно. И… Не хотел тебя посвящать, черт побери, но кое-что там видел. Сначала-то внимания не обратил, а потом, когда Волина пропала, а в ее кабинете такой кавардак обнаружили, то…
– Да ты что?! Ее кабинет обворовали?! – ахнула жена, тут же забыв про свои подозрения. – И что украли?!
– Как будто ничего, Тань. Но кто мог знать точно, что у нее в столе и сейфе хранится? Никто! Потому что она никого в это не посвящала. Деньги будто бы целы, но опять же никто не знает, сколько их там было. И драгоценностей никаких нет.
– А должны быть?!
– А кто знает?! Но зачем-то туда полезли! И полезли через окно.
– Открыто было?
– Да. В том-то и дело, что открытым осталось. А его с проезжей части улицы не видать. Значит…
– Значит, кто-то из своих залез, – снова пригвоздила выводом Татьяна.
– Почему? Почему ты так думаешь? – заинтересовался Сурков.
– Потому что видели, уходя с работы, что Марианна окно не закрыла. Кто-то либо вместе с ней выходил из кабинета, либо после ее ухода со двора видел. Со двора-то видно?
– Да. Там у нас машины некоторые особо приближенные ставят.
– Вот! А я что говорю! Значит, этот человек уходил после нее. Вычислишь, кто покидал офис в последних рядах после Марианны, – вычислишь и грабителя, а возможно, и убийцу, если Волину убили. Любовник ее запросто мог это сделать! Он небось машину под ее окнами во дворе ставит, так?
Так-то оно так, но ушел Лозовский раньше Марианны. И ждал потом ее в любовном гнездышке. Сурков сам лично видел, как Лозовский мимо его машины прочесал. Машину он оставил перед въездом во двор, далековато поставил, но что он ее забрал из-под окон Марианны, в этом Сурков был уверен. И ведь еще кое-что имелось…
– Тут такое дело, Тань.
Он помялся, прежде чем начать говорить, но потом счел, что больше доверить свою тайну он не может никому. И, прикрыв дверь, чтобы дети их случайно не подслушали, рассказал ей все.
– Сашка! Да в твоих руках бомба! – ахнула жена, дослушав. Размышляла минуты три, не больше, сгоняла в коридор, притащила свой мобильник, положила его перед ним на столе и приказала: – Звони!
– Кому? – отшатнулся Сурков.
– Звони этой гадине!
– А чего с твоего-то звонить?
– Мой не определяется, я функцию такую активировала. Звони, говорю!
– Че говорить-то?
Он все еще колебался, боясь перешагнуть черту, за которой может быть очень опасно. За которой может отвратительно вонять смертью или тюремной камерой. Но жена настаивала, и даже, полистав его записную книжку, номер телефона нашла, и даже набирать принялась.
– Деньги он думает, где брать будет! – фыркнула она насмешливо, перед тем, как тюкнуть пальцем по последней кнопке. – Вот они, денежки-то, Саша! Сами в руки плывут! Глупо было бы не воспользоваться ситуацией. Очень глупо! На, говорить будешь ты или снова на меня всю говенную работу спихнешь?..
Глава 11
Утро понедельника снова встретило сотрудников фирмы «Октава» пустующим директорским креслом. После недолгого совещания в кабинете заместителя было решено пока возложить обязанности на него. Ох как не хотелось ему подобной самодеятельности! Ох, как боялся он гнева Волиной, вернись она откуда-нибудь в самый разгар его директорства, пускай и временного! Но делать было нечего. Надо было срочно стряпать приказ, иначе ситуация грозила выйти из-под контроля. А этого бы она уж точно им не простила.
Приказ в кадрах отпечатали. Вывесили на доске объявлений в вестибюле, а работы как не было до этого, так и не появилось после. Все шушукались, мотались из кабинета в кабинет, курили без конца, хотя раньше могли позволить себе предаваться этой дурной привычке только в последние десять минут каждого часа. И на зама Волиной, который время от времени бороздил коридоры офиса с пасмурным лицом, никто почти не обращал внимания.
– Рухнула империя! – не без удовольствия подвела черту под всеми сплетнями Валечка Сметанина, затягиваясь третьей по счету сигаретой. – Как не стало змеищи, так все и рухнуло.
– Почему ее не стало-то? – возражал ей пухлощекий программист Коля Савин. – В приказе написано, что возложить обязанности на время командировки Марианны Степановны Волиной.
– Совсем наивный, да? – пыхнула она в его сторону дымом. – А что, по-твоему, должны написать? На время поисков пропавшего трупа госпожи Волиной?
– Тихо ты! – зашикали на Валечку девчонки из бухгалтерии. – Приключений на одно место ищешь? Тут с утра опять этот Дмитриев мотался. Опер наш ясноглазенький! Такой, блин, из мягко стелющих.
– А сейчас он где?
– Кто знает-то? Походил, походил, с замом говорил долго за закрытыми дверями. Потом с Ксюхой тоже долго. Она даже ревела чего-то, но молчит, как партизан, не колется. И Ярик потом вместе с ним куда-то поехал.
– Хочешь сказать, что Лозовского арестовали?! – ахнула Сметанина, едва не выронив изо рта сигарету.
– Кто же его знает-то, арестовали или нет! Но что после Ксюхи Дмитриев с Лозовским говорил у зама в кабинете, а потом они вместе вышли из офиса, загрузились в милицейскую машину и уехали, то самолично видела.
– Дела… – эхом прошелестело по курилке. – Что же теперь будет-то? Как же работать-то теперь?.. Слышь, а у зама акции есть?
И разговор плавно перекинулся на тему: к кому может перейти фирма, случись не вернуться гремучей змеище Волиной живой и невредимой.
Начали с ее дочери, конечно же. Тут же приуныли, сообразив, что та фирму либо говнюку какому-нибудь продаст, либо пропьет, что в принципе одно и то же.
Потом принялись вспоминать возможных наследников. Таковых не находилось. Перекинулись на Лозовского, в пользу которого Марианна могла из великой любви составить завещание. Потом вспомнили про Ксюху, к которой Волина тоже нежность питала. Чуть пошептались о Тамаре Федоровне Чалых, которая тоже может ходить в наследниках, но фирму ей доверять нельзя. Уж лучше дочке непутевой, чем этой неграмотной бабище.
Потом снова имя Ярослава Всеволодовича Лозовского оказалось у всех на устах. Неспроста же, мол, его в милицию забрали. Если он в наследниках, то и на роль подозреваемого первым сгодится.
– Не надоело еще судачить?!
Хрипловатый голос Ксении Минькиной обрушился им на головы, будто бетонная плита. Они ведь только-только снова к дочери Марианны Волиной подступились, пытаясь на нее примерить директорское кресло мамы, как эта рязанская дура выпрыгнула из-за угла, как черт из табакерки.
– А тебе-то что? – огрызнулась Валечка Сметанина. Она с Ксенией не ладила, подозревая ее в доносах начальнице. – Больше всех надо, да? Ну, поговорили да разошлись. А ты прямо корчишь тут из себя… Лучше бы задумалась, как станешь прогинаться перед Аллой Волиной.
– Не стану я перед ней прогинаться, – угрюмо возразила Ксюша, обводя всех пасмурным взглядом. – И никто не станет.
– Почему это? – заинтересовался Коля Савин. – Ты, может, и нет, а нам точно придется.
– Не придется, говорю. Ее труп найден был еще в пятницу. Обкололась наша куколка…
…– Ярослав Всеволодович, я не прошу, не приказываю, я призываю вас во всем сознаться, – бубнил Александр Иванович Давыдов, в миру – Санчес, и с тоской смотрел на настенные часы.
Вот доля проклятая, а! Мало ему загубленной пятницы, а с ней и субботы с воскресеньем, так и понедельник не задался! С самого утра объездил все жилищные конторы. Общался с диспетчерами, паспортистами, потом брал под уздцы дежурных слесарей и в сопровождении понятых и экспертов вскрывал квартиру за квартирой, принадлежащие Волиной. Если в пятницу все их разговоры с коллективом носили полуформальный характер, то теперь наступило время принятия серьезных решений с соответствующими указаниями, скрепленными прокурорской подписью.
Квартиры оказались пустыми. И по поверхностному обследованию экспертов их очень давно никто не посещал. Та квартира, которая располагалась по соседству с фирмой «Октава» и где в последний раз встречался Лозовский с Волиной, тоже оказалась пустой. Ни трупа Марианны, ни следов ее пребывания там обнаружено не было. Зато всем не давал покоя труп ее дочери, найденный домработницей еще в пятницу.
Ну, обкумарилась девица, это рано или поздно непременно с ней случилось бы, чего огород-то городить! Нет же, не прокатывает у высокого руководства такая версия. Не может дочка такой великой женщины, как Марианна Степановна Волина, сдохнуть, как законченный нарик. Это непременно убийство, считало все то же руководство, которое никакого отношения к их ведомству не имело, а значит, и не получало нагоняев за нераскрытые убийства. А что убийство это никогда не станет раскрытым, Санчес до одиннадцати часов понедельника верил. Но вот после одиннадцати ему поступили свеженькие результаты экспертизы, и они-то и заставили его набрать номер мобильного Дмитриева, который на этот момент отирался на фирме «Октава» и пытался разговорить секретаршу Волиной.
Ну, обкумарилась девица, это рано или поздно непременно с ней случилось бы, чего огород-то городить! Нет же, не прокатывает у высокого руководства такая версия. Не может дочка такой великой женщины, как Марианна Степановна Волина, сдохнуть, как законченный нарик. Это непременно убийство, считало все то же руководство, которое никакого отношения к их ведомству не имело, а значит, и не получало нагоняев за нераскрытые убийства. А что убийство это никогда не станет раскрытым, Санчес до одиннадцати часов понедельника верил. Но вот после одиннадцати ему поступили свеженькие результаты экспертизы, и они-то и заставили его набрать номер мобильного Дмитриева, который на этот момент отирался на фирме «Октава» и пытался разговорить секретаршу Волиной.
– Слышь, Димыч! – зашептал он, будто его кто-то мог подслушать в их же кабинете. – Ты давай бери-ка там за жабры этого героя-любовника да вези его тихонечко сюда.
– Под предлогом? – не сразу понял его Дмитриев.
– Ну, придумай что-нибудь. Скажи, что на опознание или еще чего. Смотри, чтобы не занервничал и по дороге к нам не успел адвокатской бригадой обрасти.
– Да что случилось-то, Саш, можешь толком объяснить? – тут же заволновался Дмитриев, которому Лозовский этот тайно был симпатичен.
Он даже сочувствовал бедному малому, которого зажали в такие тиски мама с дочкой. Конечно, в глубине души Дмитриев понимал, что Лозовский проявил мягкотелость, малодушие. Мог бы послать обеих. Мог бы и уволиться в конце концов. А с другой стороны…
Он ведь очень интеллигентен был – этот парень. Такие обычно на отношения не сразу решаются и на разрыв оных тоже. Каждая из этих женщин могла рвать ему душу, рвать на части, между прочим. Он мог запутаться, мучаться. Почему-то Дмитриеву все именно так и представлялось. И уволиться ему могла Волина не позволить. Либо потом устроить такую травлю по городу, что бедный малый работы дворника не нашел бы. И в то, что Лозовский был примитивным альфонсом, в чем был уверен Саша Давыдов, Андрей не верил.
Он же съехал с квартиры, которую ему подарила Волина? Съехал.
Ключи оставил на столике в прихожей после того, как Марианна, не дав ему возможности объясниться и порвать с ней, убежала? Оставил.
И что самое главное смущало в Лозовском Дмитриева, это то, что он видел его мучения.
Парень явно переживал. Его буквально выворачивало, когда они начинали говорить о Марианне. А может, он любил ее, потому и больно ему было?..
– А может, он убил ее, оттого его и колотит, а, Андрюша? Ты об этом не думал? Что он не закоренелый убийца и переживает после содеянного, я еще могу поверить, но во все остальное… С трудом!
И вот теперь Саша звонил своему другу и уговаривал, не возбуждая подозрений, притащить Лозовского к ним в отделение.
– Привезу, не сомневайся, – проворчал Дмитриев. – Только говори, не томи, что там у тебя?
– А у меня вот что, Андрюша! – потряс в воздухе бумажкой с заключением экспертов Саша, будто тот мог его видеть.
– Что? Что?! Ну!
– У меня есть пальчики, которые принадлежат мужчине.
– И ты решил, что это его пальчики?
– Вот привезешь любовничка, тогда и узнаем.
– А где обнаружены были? В квартире убитой? – сразу сообразил Дмитриев, не просто же так распирало Сашку, не просто так тот задыхался от ликования.
– В ней, милый, в ней, – закивал Давыдов. – Мало того, на голенище сапога убитой отчетливый отпечаток, который не принадлежит домработнице и самой убитой. Так еще и на ящиках, которые вывернутыми в квартире валялись. И на ручке входной двери.
– Он что, идиот совершенный? – с досады Андрей выругался. – Считаешь, он убил, наставил везде отпечатков, чтобы нам легче работалось, и теперь играет в несознанку? Саш, согласись, это нелепица полная. К тому же… Она же обкололась.
– Да, Андрюша, как будто так. Но… – Саша скорчил себе гримасу в стекле книжного шкафа. – Но кайф ей могли и продлить, не так ли? Она могла быть под кайфом, а ей еще вкатили. Так как?
– Разберемся… – ворчливо отозвался Дмитриев и предупредил: – Ты только не гони лошадей, Сашок. А то напрыгнешь на человека сразу…
Он не то чтобы сразу на Лозовского напрыгнул, не то чтобы сразу стал того обвинять в убийстве, которое еще даже экспертизой подтверждено не было, но на мозги принялся капать сразу, прямо без переходов. Только-только Лозовскому пальчики откатали, только пригласили к нему в кабинет, как он тут же начал нудить:
– Ярослав Всеволодович, вам же легче станет, если вы во всем сознаетесь… Облегчите душу, так сказать. Ведь ночей, поди, не спите, размышляя о том, что сотворили. Не спите ведь, нет, Ярослав Всеволодович?
– Сплю прекрасно, – отвечал с достоинством Лозовский, но видно было, что парень перепуган насмерть. – У меня нет повода для угрызений совести. Я никого не убивал, не грабил и размышлениям на тему: тварь ли я дрожащая или человек, поверьте, не предаюсь.
– Отлично, Ярослав Всеволодович, – скалился зубастым ртом Давыдов, мысленно подгоняя экспертов, которые наверняка уже сбегали за пончиками и жрут их с чаем вместо того, чтобы сличать отпечатки. – Отлично, но… У нас есть неоспоримые доказательства того, что в ночь убийства Волиной Аллы вы были у нее на квартире и устроили там настоящий погром. Соседи слышали какой-то скандал под утро. Так что скажете?
– Бред! – фыркнул Лозовский, но побледнел так сильно, что ему, казалось, два мгновения до обморока. – Я не был там! И уж тем более не скандалил с Аллой.
– И не хватали ее за ноги? Так?
Давыдов удовлетворенно хмыкнул, уловив очередную волну испуга, торкнувшую Лозовского.
– С чего это мне хватать ее за ноги? – еле сумел тот выдавить через пару минут.
– Ну… Вам виднее… Может, хотели ее оттащить куда-то. Может, держали ее за ноги, чтобы дозу вкатить лошадиную, после которой она уж точно не очнется. Вы знали, что Алла Волина была наркоманкой со стажем?
– Бред какой-то! – тут уж совершенно непритворно возмутился Ярослав Лозовский и, не удержавшись, постучал себя кулаком по лбу: – Вы в своем уме, что говорите такое? Алла – и наркоманка со стажем! Да Марианна ее скорее сама бы убила, чем позволила ей этим заниматься…
– А раз ей самой не удалось, она попросила вас? – тут же перебил его Давыдов, не переставая совершенно по-шакальи скалиться.
Знал, что оскал его отвратителен. Знал, что до противного делает его схожим с гадким поедателем трупов. Долго отвыкал, чтобы не пугать им знакомых девчонок, да и просто знакомых и их друзей, но вот с преступниками позволял себе так гнусно скалиться. Для устрашения скорее всего.
– Меня никто не просил! – повысил голос Лозовский.
– Ага, вас никто не просил, вы, стало быть, сами решили ее убить, так?
– Ни черта не так! Я никого не убивал! Никого не держал за ноги, никого никуда не тащил, я не убивал, понятно!!!
Лозовский отдышался, поправил галстук, но узла почему-то не ослабил. Может, неряшливости в одежде никогда не допускал, даже в таких крайних случаях? А потом с явным раздражением попросил:
– Знаете, как вас там…
– Александр Иванович, – услужливо подсказал Давыдов.
– Знаете, Александр Иванович, если вы решили меня арестовать, то арестовывайте, но избавьте, бога ради, от этой пародии на допрос!
– Не понял! – оскорбился Саша Давыдов.
А в глубине души тут же посетовал на себя, что, возможно, он где-то перебрал. А ведь Дмитриев его предупреждал.
А он че? Он ничего! Он так, немного поскалился и только. Может, все же перестарался?..
– Что вы тут сидите и ерничаете? К каждому слову цепляетесь, какие-то нелепые домыслы строите. У вас есть факты, свидетельствующие против меня? Предъявите их мне. Нет? Тогда я пошел.
– А вот тут вы, господин Лозовский, ошибаетесь. Никуда вы не пойдете! Я имею полное право задержать вас на трое суток до выяснения обстоятельств, а потом…
– Про потом я знаю, – обреченно вздохнул Лозовский. – Мне надо позвонить.
– Адвокату?
– Нет. – Он немного помялся, потом все же выговорил через силу: – Жене.
– Жене?!
Давыдова будто кто по темечку ударил, так он потрясен был в эту минуту.
Какая, к черту, жена, если Дмитриев утверждал, что Волина и Лозовский были свободными людьми и отношения их ни у кого, кроме дочери, ревности вызвать не могли?! Какая жена, если в паспорте у Ярослава Всеволодовича пусто?
– Она моя гражданская жена, – пояснил тот после его вопроса.
– И давно?
– Нет. Недавно. А что, и это мне в вину может быть вменено?
– Разберемся, – тут же надулся Давыдов, не зная, что сказать в этом случае.
Эх, был бы сейчас в кабинете рядом с ним Андрюха, уверенности бы в нем куда как больше было бы. И не давил бы на его авторитет силой своей интеллигентности этот красавчик в галстуке.
А в чем, собственно, быть ему уверенным? В чем?! В том, что ему, Давыдову Александру Ивановичу, никогда не удастся доказать то, что именно Лозовский убил Аллу Волину? В том, что Давыдов не найдет ни одной прямой улики, свидетельствующей о причастности Лозовского к преступлению? Да пошел он!..