– Ну-у… – тянул он обычно, сквасив физиономию. – Какое же в том удовольствие? То я после ужина затянусь сигареткой… А то ломись куда-то на дождь и холод.
Дмитриев разулся, прошел в единственную комнату и тут же поспешил к телевизору.
– Все станем смотреть через телик, – поспешил он с объяснениями. – На камере мелко очень. Можем что-то пропустить. Идет?
– Идет. Шнуры в тумбочке. Найдешь?
– Уже!
Андрей очень споро все подсоединил. Замер возле телевизора, дождался, пока друг придет с кухни с двумя чашками крепчайшего кофе, который варил по рецепту своей бабушки с солью и специями.
– Ну! Приступим, Андрюша? – Саша сел к столу, с грохотом поставил чашки и предупредил с явной угрозой в голосе: – И смотри, дружище… Если там не окажется того, на что мы с тобой надеемся, я тебе Анжелы никогда не прощу!
– Ангелины, – машинально поправил его Дмитриев, нажимая на пуск. – Думаю, все будет просто замечательно. Меня волнует другое.
– Что?
– То, что, засвидетельствуй мы сейчас чью-то причастность в результате просмотра, как сможем предъявить эту запись в качестве улики? – Дмитриев почесал макушку. – Мы же с тобой теперь никогда не сможем доказать, что эту видеокамеру утащил из квартиры погибшей Аллы Волиной Минин. Мы теперь с тобой такие же воры, как и он.
– Вор у вора шапку украл, – невесело пошутил Саша, помешивая кофе в своей чашке, потом постарался утешить, как мог: – Ты погоди пока расстраиваться-то. Давай посмотрим сначала, а потом уже решать будем. Может, там и нет ничего важного. Может, крокодилица наврала, чтобы использовать ситуацию в своих интересах. А может, там и правда бомба…
Глава 18
Охранник из «Вереска» жил на улице Калинина в аккуратном новеньком домике на двоих хозяев. То утро, когда Ксюша со Смириным условились с ним о встрече, Николай – так его звали – посвятил палисаднику. Он ловко выдергивал из земли подсохшие стебли цветов, складывал их в кучу и тут же перекапывал этот участок.
– Бог в помощь, Николаша, – поприветствовал его Игорь Смирин, повиснув на загородке.
– Бог-то бог, да кто бы помог, – отозвался тот с улыбкой и, стащив с руки пупырчатую перчатку, протянул пятерню Игорю для рукопожатия. – Что за дело-то, Игорек? Срочное что-то? Нам же с тобой послезавтра на смену, там бы и переговорили.
– Послезавтра может быть поздно, – встряла Ксюша, которую Николай поприветствовал кивком головы.
– Ну, проходите. Чаю, что ли, выпьем, – пригласил Николай, с сожалением глянув в сторону невозделанного палисадника.
– Чаю мы с тобой на работе напьемся. За сутки-то по два чайника уходит. А разговор в самом деле серьезный. И в самом деле срочно все, – отказался от приглашения Смирин. И тут же без лишних предисловий начал излагать суть: – Слушай, Николай, помнишь переполох на нашей фирме, когда хозяйка наша пропала?
– Волина, что ли?
– Она, она, – закивали Ксюша с Игорем.
– Ну, помню. Мы с тобой еще тогда сутки дежурили, когда к вам понаехало ментов и прокурорских.
Николай стянул с руки и вторую перчатку, швырнул обе на кучу сухих стеблей и принялся очищать об острие лопаты рабочие ботинки на толстой подошве.
– У нас много тогда разговоров ходило, что будто ее кабинет ограбили. Потом болтали, что ее будто заказал кто-то. Или она кого-то… Там ведь еще какая-то лавстори, не так ли?
– Типа того, – кивнул Игорек, поморщившись.
Лишний раз при Ксюше вспоминать Лозовского ему не хотелось. Сидит себе человек в тюрьме и пускай сидит. Глядишь, и забудется. Глядишь, и в сторону Игоря улыбнется острая на язычок секретарша. Раньше-то все мимо него смотрела, все к Суркову жалась и на Лозовского поглядывала. Легко ему было такое терпеть? Вот и задирал ее без конца, о чем сейчас она через слово вспоминала.
– Ну и от меня-то что ты хочешь, Гоша? – Николай непонимающе пожал плечами. – Я хоть и дежурил в ночь ограбления, но дежурил-то на своей фирме, не на твоей.
– Не спал? – виновато засопел Игорек.
– Кто же на вахте спит, дружище? – хмыкнул Николай, хитро блеснув глазами. – За это можно и с работы улететь.
– Можно, – Игорь согласно кивнул. – Хорошо, что выгонять меня теперь некому, а то выгнали бы. Волина пропала куда-то или сбежала. Суркова – начальника моего – машина сбила.
– Слыхал, слыхал, – закивал Николай, моментально посерьезнев. – Думаешь, все заодно закручено?
– Кто его знает, Коля… Я-то в ту ночь вздремнул немного и пропустил кое-что.
– А я всегда говорил, что охрана охраной, а сигнализация никогда не повредит. А ваша Волина вечно экономила. То ей посреди ночи приспичит в офис приехать, то отгрузка клиентам идет, опять же посреди ночи, то еще кому-то надо срочно дела свои в кабинете непременно поправить, и опять же ночью. Моду взяли, да! А была бы сигнализация-то, и неповадно было бы. А то шастает всяк, кому не лень, туда-сюда, туда-сюда. А мы – охрана – всего лишь живые люди. Нас иногда и сон может сморить, так ведь, Гоша? – Николай снова обернулся на свой дом и снова предложил: – А то, может, чайку-то все же выпьем, а, ребята? Нехорошо как-то разговор вести посреди улицы.
– Да он уж, разговор-то, почти закончен, – замотал головой Игорь, снова отказываясь от приглашения. – Мне просто знать хотелось: не заметил ли ты кого-нибудь той ночью? Тебе же из окна твоего прекрасно видно, кто в наши ворота въезжает и выезжает.
– А то тебе нет! – фыркнул Николай и глянул на Ксюшу: – Слышь, глазастая, он, стало быть, спать будет, а я за него вахту нести. Так у тебя же, Гоша, там мониторов, как на космодроме. Каждый угол просматривается камерами. Возьми диск и глянь. Небось уж и видал все…
– Не успел.
– А что так? Менты изъяли?
– И они не успели, – вставила Ксюша. – Диск Сурков, его вон начальник, забрал.
– И погиб потом! – ахнул Николай догадливо и, отшвырнув в сторону лопату, сцепил обе руки замком на затылке. – Понятно теперь… Думаете, что тот, кто приезжал той ночью на фирму, мог его и…
– Мог! Запросто мог. У кого, кроме этого человека, интерес мог быть?
– Так много той ночью человеков-то по твоему офису моталось, Гоша. Ой как много! Всех станешь подозревать?.. – Николай посмотрел на них внимательно, а потом решительно рубанул ладонью: – Вот что, идемте в дом, на улице больше ни слова не скажу.
В доме у охранника Николая было так же чистенько и нарядно, как и во дворе. С той лишь разницей, что фиалки в горшках продолжали выбрасывать цветущие розетки и на зиму успокаиваться явно не собирались. В кухне на столе, накрытом ажурной плетеной скатертью, стояло блюдо с домашними кексами, сахарница и электрический чайник.
– Кексы объедение, – похвалил Николай. – Советую попробовать. Жена пекла.
– А сейчас она где? – Всякое упоминание о чьей-то жене после встречи с Татьяной Сурковой нагоняло на Ксюшу страху.
– Сейчас на работе, – успокоил ее Николай и загремел чашками и чайными ложечками.
Установил их на стол перед гостями и собой, вложил в каждую чашку по чайному пакетику и, щелкнув тумблером на чайнике, повернулся к Игорю.
– Три раза той ночью на твою фирму приезжали, Гоша. Хоть кого-нибудь видал?
– Да, Лозовского видел.
– Это франтоватый такой, еще болтали, что у него как раз лавстори с хозяйкой, – кинул Николай. – Я не ошибся?
– Нет, он. Кто еще, Коль, это важно!
– Кто еще?.. Волина была. Дочка ее приезжала, но, правда, не на своей машине, а на машине бухгалтерши вашей. Такая здоровенная бабища, как ее?
– Тамара Федоровна?! – ахнула Ксюша, прижимая ладони к щекам. – Она с Аллой Волиной приезжала на фирму?!
– Ну да. Машину поставили ближе к углу. Я еще удивился, зачем туда, там ведь света нет.
– В то место камера не достреливает, – вздохнул Игорь, ругая себя за сон в ту роковую ночь.
– А-а, тогда понятно! Вышли из машины с пакетом, вошли в офис. Осторожно входили, оглядывались, мне же видно все с моего поста. Высоко сижу, далеко гляжу, – пошутил Николай, разливая по чашкам подоспевший кипяток. – Это ты все на камеры надеешься, а я кроме своих глаз никому довериться не могу…
– Вышли тоже с пакетом? – перебила его Ксюша, у которой в голове теперь была такая мешанина, что все, о чем раньше догадывалась, позабыла.
– Кто? А, эти двое – бухгалтерша и дочка? Нет, вышли с пустыми руками. Вот Волина, наоборот, вошла с пустыми руками, а вышла с пакетом.
– А Волина на чем приехала? На своей машине?
Ксюша незаметно для себя тянула с блюда уже третий кекс и совсем не обращала на это внимания. Вот смущение ее напарника не прошло для нее незамеченным. Но жалеть его она не собиралась. Это надо же, сколько всего проспал, а! У него целый табун под носом гулял, а ему и дела нет! Сигнальная кнопка у него на пульте охраны, а охрана спит. А если бы с ключами от здания не сотрудники пожаловали, а злоумышленники, что тогда? Хотя кто-то из этих сотрудников как раз злоумышленником-то и оказался. Но уж никак не Лозовский, который, бедный, сидит теперь неизвестно за что.
– Нет, Волина была не на своей машине. И хотя у нее их две на разные случаи жизни, вторая-то в гараже была, она вечером не выезжала с территории, не так ли, Гоша?
– Учись, как надо работать! – ткнула бедного малого в бок локтем Ксюша. – Две территории, получается, охранял, в отличие от некоторых. И за что вам всем только Марианна Степановна деньги платила?!
– Ладно тебе! Кто же знал, что утро с такой беды начнется! – огрызнулся Игорь. – И хотя хрен его знает теперь, беда или нет.
– Это ты к чему? – не понял Николай.
– Это я к тому, что Волину все считали пострадавшей, пропавшей без вести, а она ночью на фирму приезжала. С какой целью? С каким пакетом выходила? Может, там деньги были в том пакете? И она укатила в теплые страны, а вы тут головы ломаете. Или, может, она сама то ограбление инсценировала?
– Зачем?! Зачем ей у самой себя красть, Игорь? Что ты несешь?! К тому же сам факт того ограбления никак не доказан. Она и только она может установить, пропало что-то из ее кабинета или нет! И зачем ей, не пойму!..
Ксюша покачала головой, погружаясь в неразбериху все глубже. Попыталась хотя бы подвести итоги.
Итак, той ночью, пока «бдительный» охранник их фирмы «Октава» пребывал в объятиях Морфея, в офисе побывало сразу несколько человек.
Первым явился Лозовский. Но он совершенно не скрывал ни от кого своего там присутствия. Машину, по утверждениям того же Николая, поставил прямо перед входом в здание, прямо под внимательный глаз видеокамеры.
Потом явились…
– Кстати, а кто побывал на фирме первым: Волина или ее дочь с Тамарой Федоровной? – встрепенулась Ксюша.
– Первыми приехали дочка с бухгалтершей. Это я точно помню.
– А время? Время не помните?
– Что-то около часа. Красавчик ваш побывал задолго до полуночи. Еще даже одиннадцати, наверное, не было. Эти двое около часа, ну, может, чуть в начале второго – минут десять, пятнадцать, не больше, – с уверенностью ответил Николай, неторопливо потягивая чай, как обычно проделывал это на дежурстве.
– А Марианна Степановна во сколько подъехала?
– А Марианна ваша?.. Та поздно что-то… Три точно уже было. Да, в половине четвертого она была. Странная какая-то, будто пришибленная. Шла медленно. Машина у ворот остановилась. Волина вышла. Открыла здание своим ключом. Пробыла там недолго. Вышла с пакетом, достаточно объемный пакет, скажу вам. Снова села в машину и уехала. Вот, собственно, и все, ребятки. – Николай развел руками. – Вам теперь решать, кто – кого и за что!
– Номер машины не запомнили? – на всякий случай перед самым уходом поинтересовалась Ксюша.
Ей одной пришлось говорить, Игорь все время подавленно молчал. Должностное преступление совершил – шутка ли! А оно, в свою очередь, возможно, уголовное за собой потянуло. Ах, как бы знать, как бы знать…
– Я его не запомнил, – снова с лукавинкой подмигнул он Ксюше. – Я его записал, девочка.
– Бесподобно! – не хотела, да восхитилась она и снова ткнула Игоря в бок: – Учись, студент!..
Всю дорогу до ее дома они молчали. Игорь ругал себя последними словами и за то, что все на свете пропустил, и за то, что не удалось блеснуть перед симпатичной и норовистой секретаршей. А так ведь хотелось произвести на нее впечатление, так хотелось! Произвел, называется. Он теперь не то что ее уважения, презрения-то недостоин. Так, что-то непонятное и бесполезное он теперь в ее глазах.
Ксюша молчала совершенно по другой причине.
Она наконец-то смогла теперь спокойно вздохнуть и, если что, сможет рассказать наконец в милиции, что… что в ту ночь Марианна Степановна приезжала к ее дому тоже.
Почему тоже? Да потому что она, кажется, всех навестила той ночью. У Тамары Федоровны Чалых была, у дочери, возможно. И к дому, где жила Ксения, приезжала. Они не виделись. Ксюша даже узнала об этом не сразу. А когда узнала, если честно, то перепугалась.
Милиция пыталась воссоздать шаги Волиной в ту ночь поминутно, а все будто бы работой обрывалось, именно так все опрошенные свидетельствовали. А на самом-то деле госпожа Волина всю ночь по городу разъезжала.
Рассказывать все, кто виделся с ней той ночью, побоялись. А вдруг именно на нем – на этом визите – обрывалась жизнь Волиной?
Вот и Ксюша промолчала, когда соседка с первого этажа рассказала ей о том, как Марианна Степановна била ногой по подъездной двери и орала на весь двор, что Ксюша такая же дрянь, как и все. Что она так же предавала и предает ее. Что она никому не верит и так далее.
– Мне кажется, – шептала почти через неделю после исчезновения Волиной пожилая женщина, плохо спавшая ночами, – что Мариночка была не в себе.
– Как это? – У Ксюши тогда аж лицо красными пятнами пошло от волнения.
А ну как эта женщина возьмет и в милиции все это расскажет. И ей вопросы сразу станут задавать. И никто ведь не поверит, что, побесновавшись у подъездной двери, Волина так и не поднялась в свою квартиру, в которой поселила свою же секретаршу.
А она ведь и правда не поднималась. Правда!
Но на тот момент Ксюше никто бы не поверил. А теперь…
Теперь она смело может об этом рассказать, потому что возле их общего на двоих жилища Марианна Степановна была около двух часов ночи. И уехала или ушла оттуда в целости и невредимости, поскольку потом приезжала на фирму на какой-то машине за каким-то пакетом.
– Слава богу! – прошептала, не сдержав эмоций, Ксюша.
– Что слава богу? – отозвался Игорь, весь исстрадавшийся от ее молчания.
– Что она жива.
– Была жива, Ксюш. С той ночи времени сколько прошло, а она все не появляется. Даже дочь похоронили без нее. Разве это по-людски?
– Нет, но… – Она развернулась к нему. – Но, может, она ее видеть не хотела, Алку-то. Может, она противна ей была.
– Но не до такой же степени, чтобы не похоронить ее.
– А может, она не знала и не знает до сих пор о ее кончине? Мы же не знаем, где она, – настырничала Ксюша. – Мы же ничего о ней не знаем, так вот и она. Она тоже может ничего не знать.
– Это возможно лишь в том случае, если она в беде, – подвел вдруг черту Игорек Смирин.
– Почему?
– Да потому, что это не похоже на Марианну Степановну. Посуди сама… – Смирин оживился, увлекая Ксюшу в разговор, а то все молчит, молчит. – Она привыкла к тому, что все ей подконтрольно. Она всегда так жила. Всегда! Все и всегда было ей подконтрольно. И если она и уехала куда-то, то она и фирмой руководила бы оттуда, и потихоньку следила бы за нами за всеми. Разве не так?
– Так, но… Но ей могло это надоесть в конце концов. Разочаровалась она во всех и… И ты знаешь, болтают, что Лозовский ее бросил в тот вечер.
Опять Лозовский, снова Лозовский, что ты будешь делать, а! Дался ей этот пижон неумытый! Ни на минуту о нем не забывает!
– Даже если он ее и бросил, это ничего не меняет, – возразил Игорь, проглотив свою ревность.
– Это меняет все, Игорь! Как ты не понимаешь?! Вот здесь сворачивай, – ткнула она пальчиком в пивной ларек. – А потом налево… Как ты не хочешь понять, что это меняет все! Она же любила его. А он ее бросил. Мало того, он с ней встречался, а у самого уже жена имелась. Она наверняка о ней не знала.
– Волина?
– Волина, Волина, – закивала Ксюша. – Она наверняка не знала ничего об этой Наташе. Иначе… Иначе представить себе страшно, что бы было!
– Вот тут ты права, возражать не стану, – закивал он, подкатывая к ее подъезду. – Чаем-то угостишь, секретарша?
– В приемную на чай приходи, – фыркнула она, но тут же вздохнула смиренно: – Ладно уж, заходи, налью тебе чая, если ты у Николая не напился.
Пока они поднимались на лифте, пока он наблюдал за тем, как Ксюша роется в сумочке, ищет ключи, а потом открывает дверь своей квартиры, он все мучился одним важным вопросом. Он даже про Волину забыл на время, размышляя: выгонит его Ксюша или нет, если он осмелится ее поцеловать? А если выгонит, найдет он в себе силы уйти, а?
Но стоило переступить порог, как он вдруг оробел и понял, что все его намерения дальше этого не пойдут. Он будто на ковре в кабинете у Волиной оказался в ожидании разноса, настолько каждая вещь и каждый угол намекали о ее здешнем господстве.
– Это все ее? – едва касаясь, тронул он пальцами китайскую ширму.
– Ее, не лапай особенно-то, – вздохнула Ксюша.
– Тяжко, наверное, так вот жить, да? – Игорь осторожно присел на краешек стула в самом углу у балконной двери.
– Многие считают, что мне несказанно повезло, – она сразу поняла, что он имеет в виду. – И даже милиция подозревать пыталась из-за того, что я в квартире прописана.
– Толку-то! Ты же никогда здесь хозяйкой не была и быть не смогла бы, даже если бы ее не стало. – Он внимательно рассматривал фотографии Волиной на книжных полках. – Фотки убирать не разрешила?
– А я и не спрашивала. Неудобно как-то. Поселилась – они были. Не убирать же.
– А она сама не стала, понятно. – Он снова оживился, вспомнив их спор в машине: – Вот я и говорю, что она везде пыталась властвовать, везде! Даже там, где быть не могла по ряду причин, она печать своего присутствия оставляла. Чего бы, кажется, ей свои фотографии отсюда не убрать было? А она не убрала. Это чтобы ты вечно помнила, что она всегда за тобой следит…