Кажется, этот человек тоже их очень интересовал. И кажется, в отличие от представителей закона парочка, усиленно изображающая пылкую страсть на глазах «ведомого объекта», теперь намеревалась последовать за ним. Во всяком случае, они вышли из машины и теперь спорыми шагами двигались к крыльцу.
– Андрюша, они нам все испортят! – зашипел Санчес, шумно сглатывая, отчего кадык на его вытянутой шее задергался. – Они погубят нам всю операцию!
– Да нет никакой операции, Саша. Если снова провалим все, подставив под удар вполне приличного человека, нас с тобой тут же выпрут из органов, – начал было возражать Андрей, но тут же выругался и тоже полез из машины. – У тебя оружие с собой?
– Ну!
– Что ну-то? С собой, спрашиваю? – заорал на него Дмитриев и почти бегом кинулся к подъезду, не дожидаясь нерасторопного коллегу. – Давай, давай, давай быстрее! – И добавил уже для себя: – Как бы беды не случилось…
Ксюшу Минькину и Игоря Смирина Андрей догнал на лестничной клетке между вторым и третьим этажами. Они жались к стене, как заправские захватчики. У парня лицо было злым и сосредоточенным, и он постоянно шикал на нетерпеливую подругу, которая все торопила его и торопила.
– Вы что тут делаете, скажите, пожалуйста? – строго начал Андрей, но тут же был остановлен грубым Ксюшиным шиканьем. – Что такое, мадам? Откуда такое недовольство?
– Тихо! И так за вас всю работу сделали, – вступился за подругу Игорь. – Она там точно!
– Кто она? – решил уточнить Дмитриев, хотя давно понял, о ком идет речь. Свесился через перила, услышав стук подъездной двери, увидал мелькающую в просветах шевелюру Саши и поторопил его громким шепотом: – Давай шустрее, Санчес! Копается тоже… Итак, какую же работу вы за нас проделали, господа? Что за упрек?
Смешно, но эти двое и в самом деле опередили их. И сделали это, не имея под рукой записи с камеры наружного наблюдения, которая подтвердила участие Тамары Чалых в ночных похождениях с дочерью Волиной.
Просмотрев запись, они с Сашей отправились в соседнюю фирму и переговорили с охранником, предварительно установив, кто именно дежурил в ту ночь.
Ну, оплошали, да! Ну, несвоевременно, раньше надо было это сделать! Распылились во всех направлениях, свернув не туда.
Тот охранник, которого звали Николаем, и рассказал про машину, на которой приезжала в ту ночь Волина. По номеру очень быстро узнали, кто владелец, и, невзирая на его кристально чистую репутацию, установили за ним наблюдение.
Оно-то и привело их к этому дому на окраине, где самым невероятным образом они наткнулись на Ксению и Игоря.
– А откуда уверенность, что Волина там? – отдышавшись, сразу пристал к Ксюше Саша.
– Я заходила к соседке, которая живет в квартире, расположенной прямо под той, где Марианночку Степановну держат. Дурочку включила, типа, я ищу съемную квартиру. И что будто бы квартиру над ней собираются сдавать. Объявление было, а там никого нет. Мол, звоню, звоню, а там никого.
– А она что? – Санчес уже не скрывал своего восхищения догадливой секретаршей Волиной, что совершенно не понравилось Игорю.
– А тетушка мне и говорит: не знаю, кто и что сдавать собирается, но кто-то над ее головой стонет по ночам и шуршит. Спрашиваю с улыбкой: может, привидение? А она мне: от привидения мусора нет, а тут Петька, мол, мусор раз в три-четыре дня выносит. А жить-то, мол, там никто не живет, откуда мусору-то взяться? Ремонт не делают…
– Короче, надо дверь ломать, – перебил ее Смирин, хмурой глыбой нависая над Давыдовым, стоящим ниже его на три ступеньки. – Вы готовы или у вас постановления нет?
– Нет, – в два голоса ответили Андрей с Сашей и даже головами замотали. – А если ее там не обнаружите?
– Есть! – убежденно сказала Ксюша, оглядела их всех троих поочередно и проговорила дрожащим голосом: – Если не здесь, то ее вообще тогда нигде нет! А так все сходится… Так что? Вы с нами или вы против нас?..
…Когда этот монстр сдавил ей горло, попрощавшись перед этим с кривоватой ухмылкой, ей было не больно. Но страшно все же стало. И еще обидно очень. Клен за окном так и стоял нетронутый. Даже ветер смирился, не трогая его третий день – ровно тот срок, который отпустила ей на жизнь миловидная гадина. И листья сделались ярче и будто бы сочнее.
Она же загадала, почему так несправедливо?! Она же загадала – если клен не сбросит листья за эти три дня, то она останется жить. Почему же тогда явилось это чудовище и, недолго думая, объявило ей смертный приговор?!
– Прощай, красавица, – сказал он совершенно бесцветным голосом. – Прощения просить у тебя не стану, потому что не моя воля, я лишь исполнитель. Прощай…
И его крепкие пальцы обхватили ее горло кольцом, которое с каждой секундой становилось все теснее и теснее. Она успела еще бросить взгляд за окно, где, словно в насмешку, бессовестное безжалостное солнце взывало к жизни, на все лады расцвечивая кленовые листья.
А ей суждено умереть! Умереть так бесславно, так гадко, в плотном кольце чужих потных пальцев. С залепленным, окровавленным, уже сотню лет, кажется, не чищенным ртом. С немытым телом. С саднящими от крепких пут руками за спиной. В грязной, провонявшей одежде…
Это было так мерзко, так недостойно. Лучше бы они убили ее сразу, когда еще и тело и одежда были у нее в порядке. Теперь, когда ее найдут…
Ах, да разве важно, как будет выглядеть ее труп? О чем она думает, дура несчастная??? Она сейчас умрет, и разве важно, что именно на ней будет надето?! Ее не станет прямо сейчас. Уже через секунду, кажется, потому что в голове вдруг начало все разрываться со страшным грохотом, все ее страхи, мысли, терзания. Она услышала голоса. Наверное, это умершие, подумала она. И вдруг стало очень легко дышать. Теперь она должна будет, по слухам, стремительно лететь длинным темным коридором к благодатному пятну света и…
– Марианночка Степановна, – рыдал кто-то ей на ухо. – Очнитесь, миленькая, очнитесь! Господи, Игорь, она умерла, да?!
Тело ее хватали, волокли куда-то, орали в самое ухо и лили воду на лицо, больно содрав с губ проклятую липкую ленту. Потом как-то неловко сворачивали и лили воду уже на голову, и снова знакомый голос рыдал на ухо и все время звал, звал, звал.
– Ксюша, – прошептала Марианна едва слышно, открыв глаза, потому что эти странные люди точно утопили бы ее и в слезах и в воде, которую без конца лили ей на лицо и голову. – Ксюша, что ты тут делаешь?
– Господи! Господи, Игорь, она говорит!!!
Ее секретарша, которая, по ее мнению, должна была бы радоваться ее исчезновению, ползала вокруг нее по полу на коленках, хватала за вздувшиеся пораненные кисти рук и только что не целовала.
– Говорю, а не должна была? – попыталась она приподнять бровь в извечной своей манере высокомерного изумления, но тут же себя остановила.
Она теперь другая, она теперь вернувшаяся с того света. Его она, кстати, так и не увидела.
– Марианна Степановна, с вами все в порядке? – над ней склонился молодой незнакомый парень с очень симпатичным лицо. – Сейчас приедет карета «Скорой», вас увезут в больницу.
– Хорошо, – она согласно кивнула. – Где этот?..
– Он под стражей, – успокоил он ее.
– А она?! Она где? – Ноги ее инстинктивно дернулись, пытаясь согнуться в коленях, но сил на это уже не осталось. – Где его двоюродная сестра?!
– А кто его сестра?
– Та, по чьей милости я здесь. Где она?!
Все, кто был в комнате – Андрей, Игорь и Ксюша, – переглянулись. Четвертый, молодой и незнакомый ей человек, отсутствовал. Видимо, он и был на страже ее несостоявшегося убийцы.
– Какая сестра? – непонимающе глянула на нее Ксюша. – Разве он был не один?
– Нет. – Марианна через силу качнула головой. – Все задумала его сестра Наташа.
– Наташа? – лицо у Андрея вытянулось. – Наташа Лозовская?
– Ах, не мелите вздор, молодой человек! – возмутилась громким шепотом Волина и закашлялась. – Они не расписаны! Она просто Наташа. Чудовище и убийца. Вы арестовали ее?..
Эпилог
– Наташу арестовали в этот же день, – рассказывала своему заместителю историю своей беды Марианна Волина тремя неделями позже. – Она три дня молчала, потом начала давать признательные показания.
– Желание избавиться от вас появилось у нее сразу же? Как только вы к ней приехали той ночью около одиннадцати? – поторопил ее вопросом заместитель, потому что Марианна постоянно замолкала, будто заново переживая горе.
– Об этом она не сказала. Она просто тогда попросила меня уехать. Я упрямилась. Тогда она вызвала своего двоюродного брата и попросила его отвезти меня домой. Тот согласился. Но домой я не поехала. Мы с ним долго разговаривали, потом пили на набережной, потом у нас выпивка закончилась, и я поехала в офис за деньгами и коньяком. Пьяная, одно слово! Карточка была в сумочке, сумочка была при мне. Нет, приспичило в офис поехать.
– Но это спасло вам впоследствии жизнь! – возразил ее помощник. – Если бы не это, никто и никогда не вышел бы на эту преступную группу! Так что не надо сожалеть об этом, Марианна Степановна!
– Но это спасло вам впоследствии жизнь! – возразил ее помощник. – Если бы не это, никто и никогда не вышел бы на эту преступную группу! Так что не надо сожалеть об этом, Марианна Степановна!
– Да, да… – рассеянно согласилась она. – Да, вы правы, пожалуй. Если бы не это, меня никто и никогда бы не нашел. Так вот, потом он позвонил сестре и спросил, что ему делать с пьяной чокнутой бабой. Она ему спросонья приказала везти меня в ту самую квартиру и связать до утра, а там, мол, посмотрим.
– Утром она решила от вас избавиться?
– Утром вряд ли. Утром, возможно, они перепугались того, что натворили. Они даже заставили меня звонить на телефон Ярослава, чтобы подтвердить то, что я все еще жива. Сначала я звонила со своего телефона, потом с телефона этого монстра. Дважды, короче, звонила. Но всякий раз брала трубку Наташа. Ярослав был в саду… Потом все собрались от меня отделаться, но все медлили, не так уж просто убить, так ведь? Она сама не могла, а братец все ломался, из порядочных будто бы… А когда Ярослава арестовали, она решила, что убивать меня тем более нельзя. Пропала я до его ареста, и Ярослава могли запросто обвинить в моей смерти. Она и держала меня в этой квартире, пока его не решили освободить и не арестовали Тамару Чалых. Вот накануне его освобождения она и решила от меня избавиться. Труп найден, допустим, на городской свалке. Смерть наступила сутки назад приблизительно. Где в это время был господин Лозовский? Правильно, сидел под стражей. А посему и подозревать его глупо. А могли ведь его и снова арестовать, так что с моим убийством они не очень торопились. Вот такая у этой ужасной женщины была логика. А потом ты все знаешь…
– А Тамара?! Как она-то могла? Кто бы мог подумать? – заместитель удрученно покачал головой. – Вот так работаешь, работаешь бок о бок с людьми и не знаешь, что от них ждать.
– В отличие от тебя, мой дорогой, я иллюзий на ее счет никогда не питала. Знала, что она сволочь порядочная. Но чтобы настолько… – Марианна судорожно вздохнула, приложив руку к заслезившимся глазам. – Аллочку никогда ей не прощу.
– В убийстве ее она все же созналась, – кивнул, подтверждая, заместитель. – И в убийстве Суркова тоже. Перепугалась, говорит, что шантажировать ее станут до конца жизни. Потом перепугалась, когда Суркова на машине сбила, и ума не хватило вернуться за портфелем и забрать улику… Потом, конечно, пока время шло, она все варианты обыграла. И даже от убийства вашей дочери отнекивалась.
– Потом сломалась, – кивнула Волина и вдруг глянула на него затравленно: – Ты знаешь, мой дорогой, как легко можно сломать человека?! Он настолько уязвим и слаб, что… И это очень больно и противно! Нет никакого героизма, понимаешь, нет его! Есть просто боль и презрение к самому себе, к своей слабости… Ладно, ступай. С докладом к вечеру, идет?
– Идет, – заместитель кивнул, старательно скрывая удивление. К переменам в характере его начальницы он все еще не привык.
– Ксюшу позови, пожалуйста.
– Хорошо…
Ксюша вошла, как всегда осторожно выверяя шажки и на Марианну почти не глядя.
Ждет – поняла Волина, – ждет очередной ее сволочной выходки. Бедная, бедная девочка! А ведь все равно ее не бросила. Хороший ребенок хороших родителей.
– Почему, девочка моя? – обычным своим вкрадчивым тоном начала Волина, решив ее немного попугать.
– Простите? – Ксюша потупила взгляд, а блокнот в ее руках задрожал. – Простите, Марианна Степановна, я не понимаю!
– Почему ты спасла меня, девочка моя? – Волина вышла из-за стола, подошла к своей секретарше, обняла за плечи, разворачивая к себе. – Я же была такой гадиной, и по отношению к тебе тоже, почему ты спасла меня? Ты только выигрывала от моей смерти.
– Вы опять про квартиру? – вспыхнула Ксюша и неучтиво сбросила с себя ее руку. – Я там не живу, если хотите! Я сейчас…
– Я все знаю, где ты сейчас, – мягко укорила ее Волина. – Возвращайся, я все оформила на тебя неделю назад. И вещи свои вывезла, чтобы не давили на тебя.
– Игорь против. – Ксюша потупила взгляд.
– Уговорим твоего Игоря. Можете обменять две маленькие квартиры на одну большую. Ваше право… Кстати, он хороший, если тебе интересно мое мнение. – Марианна подошла к окну, с болью уставившись на злополучный гвоздь, о котором теперь уже тоже знала. – Хороший и надежный. Настоящий мужик!
– Правда?! – Ксюша заулыбалась. – Спасибо, Марианна Степановна!
– Да за что же, девочка?
– За такие слова! Мне так важно было знать ваше мнение, честно!
– Почему? – Она пожала плечами, поворачиваясь к секретарше. – Ты ведь так и не ответила. Почему ты спасла меня? Я не достойна таких великодушных хлопот с твоей стороны.
– Мне было плохо без вас, Марианна Степановна. Честно, честно! Сначала легко… первые три часа. А потом плохо.
– Почему?
Горло сдавило так, будто на него снова легли чужие безжалостные пальцы. Ну почему, господи, ты направил ее на путь истинный только теперь, пропустив через страшный гулкий коридор смерти?! Почему не научил любить ближних своих много раньше? Тогда, когда они так все в этом нуждались!..
– Насколько тяжело с вами, Марианна Степановна, – постаралась быть до конца честной Ксюша, – настолько же тяжело и без вас. Честно, честно!
– Хорошо. Спасибо тебе…
Она прикрыла лицо ладонью, будто потирала лоб, на самом-то деле слезы скрывала. За дымом теперь не спрячешься, врачи были единодушны в своем мнении – курить ей больше нельзя. Вот приходилось прибегать к уловкам: то отвернется, то лоб потрет, то в стол залезет.
– Иди, Ксюша, и… – Марианна глянула на нее с затравленной беспомощностью. – И позови его.
– Хорошо. – Ксюша пошла к двери, но вдруг остановилась и попросила: – Вы помягче с ним, Марианна Степановна. Ему очень тяжело сейчас.
– Я понимаю. Его жену посадят теперь в тюрьму, – кивнула Волина, снова ожесточаясь.
– Нет, не из-за этого. – Ксюша замотала головой, приводя в движение отросшую челку, которая так не нравилась Волиной прежде и которую та теперь вовсе не замечала. – Ему из-за вас тяжело.
– Вот как! С чего это? – Брови сами собой привычно полезли наверх, хотя в сердце не было прежнего надменного холода, оно сейчас все сморщилось от боли.
– Он был у нас вчера… Мне, наверное, не следует этого говорить, но он вас по-прежнему любит.
И выскочила за дверь, бессовестная девчонка! И не рассказала в подробностях, которые обычно интересуют всех женщин планеты.
А он что? А ты? Ты сказала это, а он что ответил? Точно так прямо? Надо же…
Волина точно так же теперь стала бы приставать к Ксюше, не сбеги та от нее. Может, и стоило от нее всем бежать куда подальше, но только не теперь. Теперь она без них без всех не сможет. Они все ей нужны. Все, без исключения.
– Марианна, я пришел.
Господи! Мог бы и не говорить! Она его затылком почувствовала! Его движение, его запах, его присутствие.
– Пришел, чтобы уйти? – спросила она, не поворачиваясь. – Я ведь сбежала тогда от тебя, Ярослав, не дав договорить. Договаривай! Ты пришел, чтобы уйти, и я…
– Не надо ничего говорить сейчас, хорошо?
Он уже дышал ей в затылок, положив руки на плечи. И упирался своим лбом в ее волосы. И говорил, говорил. Много говорил, сбивчиво. О любви своей к ней, об ошибках…
– Наши с тобой отношения изначально были ошибкой, Ярослав, – перебила его Марианна, повернулась к нему, поцеловала в щеку и улыбнулась. – Но это была самая прекрасная ошибка в моей жизни! Никогда прежде и никогда уже в будущем я не смогу так счастливо ошибаться.
– Простишь меня за Аллу?!
Господи, да за что же муки такие адские!!! У них же совершенно теперь одинаково горели болью и виной друг перед другом глаза. Ей хотелось обнять его. Он хотел, чтобы она его обняла. И не говорить ничего им обоим хотелось. И не вспоминать, и забыть. И с одинаковой силой любить хотелось тоже. Но…
Но ведь неправильно все это было. Неправильно и безнадежно разрушительно.
– Ярослав… – начала говорить она медленно, сразу сделавшись далекой-далекой, сразу отодвинувшись на свои двадцать почти лет разницы между ними. – Ярослав, так больше не может продолжаться. Надо быть честными друг с другом, с нашими отношениями. Они безнадежны!
– Они прекрасны! Ты непростой человек, Марианна. Что же делать! Придется терпеть! Я пытался! Честно признаюсь, пытался и бунтовать. Не хотел тебя видеть. Ненавидеть даже пытался. Но никогда не переставал любить тебя, Марианна. Это сильнее меня, я понял это. Жаль, что поздно. Но понял! Я люблю! – Он кромсал своими словами год за годом, сокращая пропасть между ними, он с трудом продвигался по их чудовищной разнице в возрасте, но он успешно разрушал ее. – С тобой непросто, да! Но насколько с тобой тяжело, настолько с тобой и прекрасно!
– Кажется, что-то подобное я сегодня уже слышала. – Она всхлипнула, утыкаясь лбом в его грудь. – Прости меня… И я тебя прощаю. И… Давай попробуем начать все сначала.