– Ну, станешь анализировать: а правильно ли, а не тороплюсь ли, а может, не сейчас, а через месяц, – терпеливо начал объяснять Игорек.
Чем порадовал, она-то уже готова была голову в плечи втянуть, будто и впрямь Марианна за ней сейчас следила, да вон хотя бы с той фотографии на стене.
– А почему не через месяц? – торопливо семенила за ним Ксюша к входной двери. О том, чтобы забрать у него сумки, и речи быть не могло, он в них так вцепился…
– А смысл? Что изменится через месяц? Только кругов под глазами от недосыпания и мотания между микрорайонами прибавится. А так ты рядышком, мне хорошо. Тебе, надеюсь, тоже. Идем, Ксюшечка, не спорь. Мы же сотню лет друг друга знаем, чего тянуть?
Она не стала спорить и, если честно, пока ни о чем не пожалела. Как-то все хорошо сразу между ними сложилось.
Он не угнетал, она не спорила. Он не приказывал, всегда просил. Она не сопротивлялась, торопясь угодить. Он не скандалил, и она не повышала голоса.
Все было хорошо у них пока. На самом деле им хорошо было, а не казалось…
– Игорек, ты спишь? – Ксюша снова осторожно ткнула его в бок. – У, какой! Спит, а я переживаю!
– Ну, чего ты переживаешь, милая, – сонно пробормотал Игорь, разворачиваясь к ней лицом, сграбастал ее всю разом и подтянул к себе. – Спать пора, а она переживает. О чем хоть?
– Ни о чем, а о ком!
– Ты о Волиной? – догадался он по-прежнему в полусне, шумно и ровно дыша Ксюше на ухо.
– О ней, Игорек, о ней! Пока мы с тобой тут копаемся, ее могут того…
– Что того?
– Убить ее могут!
– Милая, если она была жива на тот момент, когда мы с тобой начали суетиться, значит, жива до сих пор. С чего ты решила, что ее непременно должны убить прямо завтра?
– Не знаю! Душа просто болит, и все! Вдруг опоздаем или… – Ксюша печально вздохнула. – Или уже опоздали!
– В любом случае мы с тобой хотя бы что-то делаем в отличие от милиции, – возразил Игорек уже чуть оживленнее. – Те сидят и не колышутся! Ведь сходили с тобой к ним, сделали заявление, что Сурков диск с камеры наблюдения уволок, из-за чего, возможно, погиб, и что его жена теперь, возможно, эту ценную вещь…
– Улику, – подсказала Ксюша, с нежностью прижимаясь щекой к его плечу.
Умный все же у нее парень, и еще очень порядочный, и еще совсем не равнодушный. Мог бы ведь всю затею с поисками Волиной Марианны Степановны послать куда подальше, а он и не злится на нее за это и даже сопереживает совсем по-настоящему.
– Пускай улику, – миролюбиво согласился Игорек. – Но она ее скрывает от следствия, держит у себя!
– И? – снова затеребила его Ксюша, потому что Игорек снова подозрительно затих и задышал ровнее.
– Что и? – он вздрогнул и оглушительно зевнул ей на ухо. – Вот тебе и «и»! Мы с тобой в милиции заявление сделали, а они не торопятся что-то предпринять. Так и с Волиной нашей. Мы с тобой хоть как-то разнюхиваем, где была, что и с кем делала той ночью, а они…
– Слышишь, Игорек! Игорек, ну погоди, не спи, последний вопросик! – взмолилась Ксюша, почувствовав, как его подбородок, упирающийся ей в темечко, вдруг потяжелел.
– А? Что, малыш?
– А точно тебе этот знакомый гаишник машину ту пробьет, на которой Марианна под утро на фирму приезжала?
– Обещал. – Он чуть колыхнул плечом, надо полагать, пожать хотел, да сон сковал движение.
– Точно обещал?!
– Точно. Спи…
Утро началось, как всегда, со шкворчания яичницы с ветчиной в глубокой сковородке, запаха кофе, который Игорек предпочитал варить, а не разводить кипятком, насыпая из красивых разномастных банок, и его невообразимо фальшивого пения себе под нос.
Ксюша успела принять душ, уложить волосы, порадовалась еще, что челка отросла и теперь не так уродует ее лицо, делая его непропорциональным. Чуть подкрасилась, оделась, а он все в трусах по кухне метался и пел про солнечный круг. Надо же, вспомнил песню!
– Игорек! Ты чего все в трусах? – поцеловала она его в щеку, отбирая сковороду и сама принимаясь раскладывать завтрак по тарелкам. – Живо одевайся, а то время не ждет!
– До встречи с Сашей у нас еще целых полтора часа, – отозвался Игорек, оправдываясь. – Могли бы еще успеть…
– Не могли бы! Иди одевайся. Завтракаем и едем. Лучше на месте подождем, чем опоздаем.
– Как скажешь.
На одевание и завтрак у него ушло чуть больше десяти минут. Ксюша поторопилась уже натянуть сапоги и теперь нервно топталась у порога. Ей просто не терпелось встретиться с тем, кто привозил той роковой ночью Волину к зданию их фирмы. Может, таксист то был, может, просто случайный человек, возвращавшийся с позднего свидания и решивший заработать пару сотен. А может, и вовсе не случайность в его услуге крылась, а что-то посерьезнее.
– Так он тебе и сказал! – фыркнул Игорек, без конца с укоризной смотревший на часы – до назначенного знакомым гаишником времени было еще минут сорок, а они уже приперлись.
– Нам не скажет, милиции расскажет непременно, – подняла щитом ладошку Ксюша.
– А им оно нужно? – недоверчиво покрутил головой Игорек.
– А почему нет?
– А потому что, нужно было бы, давно и на Николая бы вышли, и рассказал бы он им то, что нам рассказал. И машину бы ту давно пробили бы. У них-то таких проблем, как у нас с тобой, не возникло бы. Им не пришлось бы ждать два дня, они за полчаса все узнали бы. Разве не так?
– Наверное, ты прав, – вынуждена была согласиться Ксюша. Затем прижалась щекой к его ладони и вздохнула: – Тогда, если этот извозчик не пойдет на контакт, станем за ним следить. Что скажешь?
Игорек, которого ее неожиданные манипуляции с его ладонью невозможно отвлекали, вздохнул и поспешил спрятать руку в карман. Иначе просто бери и разворачивайся обратно к дому, до того Ксюша мила и соблазнительна. А эта ее трогательная беспомощность вообще с ума его сводила. Где тут на серьезных вещах сосредоточиться было, когда она губами его пальцы трогает?!
– А то скажу, милая, что от контакта с ним нам надо будет воздержаться.
– Как это?! – лицо у Ксюши вытянулось.
– Начнем с наблюдений, пожалуй.
– И пожалуй, пока мы с тобой станем его пасти, Марианну Степановну возьмут и убьют. Так получается, да? – голос ее зазвенел на высокой обидчивой ноте. – Понимаешь, что промедление смерти подобно!
– Точно так же, как и излишняя торопливость. Мы к нему с вопросами, а вдруг он и есть тот самый человек, который похитил Волину?. Что тогда будет?
– Что?
– Мы спугнем его, он затаится и от Волиной – если она еще жива – поспешит избавиться. Так-то…
Она сердито молчала минут пять, потом не выдержала и пробормотала со вздохом:
– Ты снова прав, Смирин. И почему ты все время прав, не понимаю?!
– Потому что я мужчина, – удовлетворенно хмыкнул Игорь, потрепав ее по затылку. – И что самое главное – я твой мужчина, Ксюша!.. Ага, а вот, кажется, и наш герой. Сиди здесь, я быстро.
Ксюше пришлось наблюдать из окна машины, как ее Игорек неторопливой походкой – по ее мнению, излишне неторопливой, она-то непременно бы побежала – подходит к темной, забрызганной грязью «Ниве», как здоровается через открывшееся окно за руку, как что-то берет у человека, которого ей видно не было. А потом так же медленно – ну нельзя же так ползти, ей-богу! – возвращается к ней.
– Ну!!! Узнал?! – тут же затеребила она Игоря, стоило ему сунуть одну ногу в салон.
– Узнал, – кивнул он с кислым видом. – Толку только чуть, думаю.
– Почему?
– Да потому, что машина эта одного спортсмена, весьма уважаемого в городе человека. И спортсмен этот, по мнению гаишника, ни в какое дерьмо не полезет.
– А откуда гаишник узнал, что мы это самое дерьмо раскапываем?
– Ксюша, девочка моя. – Игорек глянул на нее снисходительно, но совсем не обидно. – Он же не дурак, так ведь? Если машину просили пробить, то не из любопытства явно. Что-то нечисто, раз сделать это решили в обход официального процессуального порядка. Логично?
– Ну да.
– Вот тебе и ну да. Парень, которому принадлежит машина, – хороший, порядочный человек. Это о чем нам говорит?
– О чем? – эхом откликнулась Ксюша, хотя давно уже поняла, что затея их проигрышная.
– О том, что не мог он причинить никакого вреда Волиной.
– Но он же ее подвозил! – со слабым протестом в голосе произнесла Ксюша.
– Подвозить, может, и подвозил, а вот вреда причинить не мог, – твердо стоял на своем Игорь.
– А почему может?! Почему сразу может?! – тут же взъерепенилась Ксюша. – Машина его? Его! Ночью Николай видел эту машину? Видел. В угоне она не была? Не была. Значит, он. Значит, надо ехать и говорить с ним. И пускай он расскажет, куда он потом Волину с пакетом доставил.
– И что еще в том пакете было, он тебе должен рассказать, да? – фыркнул Игорек. – А если он пошлет нас тобой куда подальше? Что тогда?
– Это порядочный-то человек пошлет?
– И на старуху бывает проруха. Достанем его глупыми вопросами, он нас и того, выставит.
– И на старуху бывает проруха. Достанем его глупыми вопросами, он нас и того, выставит.
– А вот чтобы не нарываться, давай поступим как собирались.
– И как же?
– Давай понаблюдаем за ним, Игорь. И тогда уже выводы о его порядочности делать станем. Нет, вот я сидела тут, думала, думала, – неожиданно свернула с темы ночного водителя Волиной Ксюша. – И согласна с тобой на все сто! Чего же милиция бездействует, а?! Чего, правда, сидит и ничего не делает?! Мы им уже буквально дело раскрыли, а они потом на наших лаврах почивать станут? Бездельники!..
Глава 22
– Уволить бы вас к чертовой матери всех! – сморщился, как от зубной боли, полковник, наоравшись вдоволь на Давыдова с Дмитриевым. Молча пожевал губами, потеребил левую подмышку и снова сморщился. – Дело они мне раскрыли, понимаешь, по горячим следам, что называется!!! Вы такого натворили, что… Как теперь расхлебывать, один черт знает! И еще те, кто наверху, повыше меня!.. Вот они сорвут с вас погоны, а заодно и с меня, будет тогда вам раскрываемость! Идите отсюда, и если к завтрашнему утру у меня не будет доклада по ходу расследования исчезновения Волиной, точно поувольняю обоих! Все, ступайте!..
– Отблагодарили? – Давыдов с кислой улыбкой потеребил лохматую макушку. – Я тебе говорил, а ты!
– А что я? – недовольно отозвался Андрей. – Я жду сегодня к десяти утра на допрос супругу Александра Суркова. И говорить стану с ней жестко.
– И что это даст?
– Не это, а она отдать мне должна улику! – взорвался Андрей, тормозя возле двери кабинета. – Какого черта мы с тобой на одном месте топчемся?! Ну, посадили под замок Чалых Тамару Федоровну, толку-то что?!
– Толку мало, – согласился Санчес, в миру – Александр Иванович Давыдов. – В убийстве, потолковав с адвокатом, не созналась. К записи на камере Аллы Волиной отнеслась очень спокойно. И что, говорит, здесь такого, что я ей шприц наполняла? Она попросила, сами слышали, я и исполнила. Сколько велела, столько я ей и вкатила. Она, мол, могла и до ее прихода еще уколоться, оттого и померла. А что платочком шприц держала, так то из соображений собственной безопасности. А ну как девица СПИДом больна, зачем себе вредить… Умно, ничего не скажешь. В суде запросто свою невинность с помощью адвоката докажет. А что, мол, деньги воровала у Волиной, так то вместе с ее дочкой и по ее наущению и настоятельным просьбам, потому что мать Алле постоянно отказывала. Сама бы, мол, никогда не осмелилась такое сотворить. И опять же деньги все украденные вернула. Той самой ночью, когда с Аллой в офис приезжала, деньги в сейф и положила. А для чего, мол, ей туда еще надо было ехать? Только затем, чтобы исправить ошибку. Волина угрожала утром ревизию устроить. Вот они с Аллой и поторопились недостачу в сейфе покрыть. А про деньги те в ее сейфе будто бы не только Волина одна знала, но и зам ее тоже был в курсе. И ведь понимает, дрянь такая, что статья за умышленное убийство – это одно, а статья за мошенничество – совершенно другое.
– И ведь не признается, что причастна к исчезновению Волиной, представляешь!
– Может, и правда не причастна? – вяло поинтересовался непонятно у кого Давыдов.
– А кто тогда?! Лозовского отпустить придется под подписку, дальше держать не имеем права, а предъявить ему пока нечего. Факт кражи из сейфа и стола в кабинете Волиной может быть установлен только самой хозяйкой. Чертовщина полная!.. Волину он вряд ли мог убить.
– Почему ты так думаешь? – Санчес окинул хмурым взглядом скудную обстановку их кабинета и неохотно поплелся к своему столу. – Они могли где-то пересечься, пока метались туда-сюда той ночью.
– Ты слыхал, куда отправилась Волина, перед тем как уйти от дочери? Слыхал!
– Ну! И что? Она могла потащиться туда с намерением поскандалить, он мог перехватить ее по дороге. Они повздорили, и…
– И он за пять минут изловчился убить ее и спрятать труп так, что нигде он до сих пор не объявился. – Андрей недоверчиво покосился на коллегу. – Сам знаешь, до снегов еще далеко, а в воду бы бросил, всплыл бы давно. Да и народ на набережной постоянно тусуется, не особо прикольно с трупом под мышкой тащиться.
– Мог в багажнике машины отвезти куда-нибудь, – упрямо стоял на своем Давыдов, вяло копаясь в папках с делами. – Чего ты его постоянно отмазываешь, Андрюша, не пойму?!
– Я?! Отмазываю?! – задохнулся тот от возмущения. – Еще где-нибудь не скажи!.. Никого я не отмазываю, просто времени у него столько не могло быть, чтобы все это проделать с такой надежностью. Развалилось дело, Санчес! Неужели ты не понимаешь, что оно развалилось?! Или ты и злишься оттого, что понимаешь, а делаешь вид просто…
Они замолчали, поняв эту недоговоренность именно так, как следовало. Потом каждый уткнулся в работу, не поднимая головы, и оба вздрогнули от неожиданности, когда в дверь кабинета постучали.
– Разрешите?
Татьяна Суркова со скорбно сжатым ртом стояла на пороге кабинета, прижимая к боку тот самый портфель, с которым в ночь его гибели отправился якобы за хлебом ее муж.
– Заходите, – кивнул Андрей. – Присаживайтесь… Удобно? Вот и отлично. У меня к вам имеется сразу несколько вопросов, Татьяна. Начну с того, что мне поступило заявление от Ксении Минькиной.
– Сука голожопая! – скрипнула зубами Суркова, устраивая портфель на коленках. – Заявление она написала! Я, может, сама с заявлением пришла!
– А что же так припозднились-то? – усмехнулся Андрей, буравя глазами злосчастный портфель. Что-то в нем таится интересное, узнать не терпелось. – Ждали, пока повесткой вызову?
– Может, и ждала, – не стала та спорить.
Щелкнула старомодными замками, порылась в кожаном нутре, достала диск в пластиковой коробке и, чуть оторвав зад от стула, швырнула его Андрею на стол.
– Вот, смотрите.
– Что там? – Он не спешил брать диск в руки.
– Там запись с камеры наружного наблюдения из фирмы, где работал мой покойный муж, – внятно и терпеливо пояснила Суркова и вздохнула, добавив со слезой: – И там ясно видно ту сволочь, которая переехала его на машине!
– Да ну! – присвистнул Дмитриев, не спеша верить в удачу.
Один раз они уже поспешили с Сашей порадоваться, ни к чему хорошему это не привело. Чалых твердо стоит на своих показаниях о собственной невиновности, а следа Волиной как не было, так и нет.
– Да. Там гадину эту отлично видно.
– И кто же это?
– А вы посмотрите, посмотрите!
– Еще успеем, важно знать вашу версию.
– Ох, господи! Ну как у вас все… Потому и не спешила к вам! – забубнила Татьяна. – Там ясно видно, как бухгалтерша с дочкой на фирму ночью приезжали, вот!
– И что? – Андрей невесело усмехнулся. – Мы знали о том, что они были на фирме той ночью. Каким образом это доказывает их причастность к гибели вашего мужа, не понимаю?
– Не понимает он! – окончательно обозлилась Суркова. – Я не сказала «они»! Я сказала «она»! Это Тамара убила его на своей машине!
– Доказательства есть?
– Есть! – неучтиво рявкнула женщина. – Звонили мы ей.
– С целью?
– С целью… шантажа, – неохотно призналась Суркова после паузы. – Позвонили и сказали, что знаем, что она делала и где и с кем была в ту ночь, когда исчезла Волина.
– Она купилась на ваш шантаж?
– Да. А куда бы она делась? Мы такую обличительную речь сготовили!.. Короче, мы назначили встречу. Тамара обещала денег, Сашка сказал, что диск отдаст, что никаких копий больше нет и быть не может. И пошел, дурак, один. Она его и убила! Странно только, что уехала, портфель не прихватила. Испугалась, наверное, возможных свидетелей.
– Да-а… Молодцы, нечего сказать! – взорвался Андрей, у которого от таких показаний лишь головной боли прибавилось.
ДТП, повлекшее гибель человека, грозило перейти в разряд умышленных убийств, причем недоказуемых.
Тамара Чалых – достаточно скользкая личность, прижать ее фактами, которых кот наплакал, будет непросто.
– Прямо уж!!! – возмутилась Суркова, когда он нехотя поделился с ней своими соображениями. – У меня запись есть!
– И что на записи?! – тоже повысил голос Дмитриев. – То, что она входит и выходит вместе с дочкой Волиной из здания? Ну, приезжала, по делам приезжала. Уехала и забыла. Что дальше-то?
– У меня другая запись есть! – не сдавалась Суркова.
– Какая? – Ему уже ни во что не верилось.
– Запись разговора, когда Тамара назначала место и время встречи и оговаривала размер вознаграждения. Она ломалась еще и не соглашалась, говорила, что дюже много просим.
– Что у вас есть?! – Он аж рот открыл, боясь поверить в удачу. – Запись разговора?!
– Ну! Есть!
– А вот это уже совершенно другая история, Татьяна. С этого надо было и начинать! Давайте-ка вашу запись, начнем работать по ней…
…– А эта сладкая парочка что тут делает, а?
Санчес вытянул шею, сделавшись похожим на растрепанного страуса. Любопытство свое он не прятал, потому что стекла машины, из которой они с Андреем вели наблюдение, были затонированы чернее черного. А вот сладкую парочку, которая привлекла их внимание, было видно бесподобно. Их автомобиль стоял аккурат как раз напротив того подъезда, куда пять минут назад вошел объект, которого вели от самого его дома Дмитриев и Давыдов.