Большинство из них были прикинуты, как сущая гопота, как русские скины из самых бедных слоев: темно-серые и черные мешковатые куртки-«бомберы», нелепые штаны, у кого-то спадающие – в гармошку – на «берцы» и едва не волочащиеся по земле, а у иных, наборот – слишком короткие, так что на бегу видны худые голые лодыжки. Только у двух или трех, кого успел рассмотреть Франчук, были реально выбритые под ноль черепа, остальные просто носят короткую стрижку… И еще забавный момент выхватили из всей этой затеявшейся кутерьмы глаза Франчука: у одного их скинов, пробежавшего с корешами всего метрах в десяти от него, у его «бомбера» с надписью «SKINS» на спине, подкладка оказалась… оранжевого цвета.
Скины, ворвавшиеся на рынок через боковой проход с аркой, напоминали сбившихся в стаю оголодавших, злых, бешенных псов. У всех было при себе какое-то подручное оружие. У одних – куски арматуры, которые до поры, обернув газетой, прятали под полой «бомберов». У других – цепи. А у двух или трех старших по возрасту парней, хотя и не новые, но еще вполне пригодные для подобных акций бейсбольные биты… У большей половины низ лица прикрыт повязанной тряпицей, типа «банданы» – все ж опасались, что могут быть узнаны и опознаны, потому и страховались дополнительно.
Те из молодцев, кто перемахнули через «носовиху», под завывание сирен, клаксонов, под визг тормозов и крики прохожих, первыми проломились в ряды продуктового рынка. Никаких «вопилок» и «кричалок», никаких лозунгов и плакатов! Утробный вой катил впереди них; кричали как сами скины, – не только от злобы или ярости, но и от страха – так и те, кто у них оказался на дороге, или кто уже успел заметить этот смерч, ворвашийся в торговые ряды…
И пошла «молотьба»! Заметив кавказцев или просто смуглых, не походящих на «истинных арийцев» людей, не только мужчин, но и женщин, остервенело накидывались на таких, валили на грязную землю, били чем попало и по чему попало…
Вакханалия длилась совсем недолго: после минутного замешательства, среди царящего здесь, казалось бы хаоса, пошла, что называется, «оборотка».
Не только молодые парни из «базарников», но и те, кто постарше, побросали свои торговые места, и, вооружившись кто чем, устремились туда, где свирепствовали молодчики, где избивали «иноверцев». Из б\у внедорожника «Митцубиси», стоявшего на территории рынка, с торца «мясного» павильона, выскочили двое молодых смуглолицых парней… Стремглав понеслись к боковому проходу, расстегивая на ходу куртки и доставая из кобуры свои явно зарегленные стволы!
Да и пара сотрудников ЧОПа тоже наконец очнулись: один охранник стал связываться с кем-то по рации, другой, вытащив из поясной кобуры «ИЖ-70», побежал к месту разборки вслед за двумя кавказскими парнями…
Кто-то выстрелил в воздух; послышался звук сирены подьехавшего от привокзальной площади патрульного экипажа…
Скинхедами кто-то неплохо управлял, потому что они резво, со всех ног, понеслись на выход из «толчка», напоминающего теперь потревоженный, сердито гудящий улей.
Некоторые побросали там же свои цепи и железные прутья – унести бы ноги!
Двух или трех пацанов тащили под руки их товарищи…
Такая вот небольшая группка миновала «ауди», в котором сидели заказавшие это зрелище двое мужчин. Франчук увидел уже знакомого парня, на котором красовалась куртка-«бомбер» с оранжевой подкладкой. Теперь вот его волокли, взяв под руки, двое перепуганных – судя по пепельным лицам и выпученным глазам – парней, которым вряд ли больше восемнадцати.
Скин прижимал руки к животу. Пальцы, лицо, куртка – все в следах крови. Глаза закрыты, губы закушены – больно! Он, несмотря на помощь дружков, едва перебирал ногами: у него либо огнестрельное в живот, либо кто-то в заварухе пырнул ножом…
– Сколько ты, Гнат, заплатил грошей их старшему? – спросил Франчук.
– Та двадцать пять штук «гринов»… я ж тебе говорил!
– За такие гроши могли бы и побольше народу сюда нагнать! – Мыкола, хотя и был доволен увиденным, все ж напустил на себя хмурый вид. – И пошустрее пацанов надо привлекать! А то эти… как дохлые мухи!
– Да хде ж я тебе их возьму?!
– Ладно, Гнате, не сердыся… Для первого раза сойдет!
«Ауди» выкатил на одну из городских улиц. Не успели они выбраться на пригородное шоссе, как запиликал сотовый Франчука. Тот разложил трубку – на экране появилась надпись «Iван#1». Вообще-то странно – подумал Франчук. У них не было такого уговора, чтобы созваниваться ежедневно. Но Мэллоун не такой человек, чтобы беспокоить его из-за пустякового вопроса.
– Слушаю, Иванэ.
– Мыкола, как дела? – у Мэллоуна, как показаллось, был немного уставший голос. – Ты уже… на месте?
– Так. Все идет нормально. А шо?
– Слушай сюда! Планы меняются… Алло! Ты меня слышишь?!
– Минуту!
Франчук попросил водителя остановиться. Гнат послушно приткнулся к обочине. Мыкола вышел из «ауди» и, прохаживаясь по тротуару, возобновил разговор.
– Слушаю! Уточни, друже, шо именно меняется?!
– Значит, так… Приостанови все, ничего не предпринимай! Сегодня вечером тебе надо будет встретиться с одним человеком, это будет… новый «куратор»! Он тебе обьяснит, что дальше надо будет делать… Даст тебе новые инструкции! Слушаешь меня?
– Слухаю.
– Записывай… ну или запоминай номер контактного телефона… – Мэллоун дважды произнес его в трубку и еще заставил собеседника повторить, чтобы убедиться точно, что все – верно. Также он назвал имя и приметы этого человека (еще один «янки», похоже). – Позвони ему, понятно?! Прямо сейчас! Он тебе скажет время и место, где вы сможете встретиться и поговорить за дело!
Закончив разговор, Франчук вновь уселся в машину. Звонок этот его несколько озадачил. Признаться, он недолюбливал Мэллоуна: тот слишком высокомерен, циничен, любит поучать. А главное – складывается такое впечатление – презирает все украинское, кроме, разве что, местных панночек…
Мыкола решил не заморачиваться. Зачем ему тут сдался еще один «поводырь»? Начало положено, и оно вышло – удачным. Обойдется и без «инструкторов» (которые, надо полагать, потом попытаются присвоить себе лавры победителя). К тому же, при всем уважении к мистеру Мэллоуну, у Мыколы Франчука есть свое собственное начальство. От которого никаких ЦУ о том, чтобы приостановить вополощение «проекта», покамест еще не поступало.
Но к одному из советов и наставлений, которыми его регулярно пичкал этот «янки», Мыкола решил прислушаться. Он вытащил «симку» из мобилы, сломал ее, а саму трубку – как одноразовое «изделие» – выбросил в ближайший мусорный контейнер.
ГЛАВА 21 WELCOME TO UNAITED KINGDOM!
Великобритания,
26 декабря.
Частный самолет «Gulfstream IV», арендованный малоизвестной компанией, зарегистрированной в оффшоре на Каймановых островах, совершил посадку в аэропорту Хитроу (Heathrow) в два пополудни по гринвичскому времени.
Почти все три часа, пока длился перелет, Рейндж испытывал огромное желание сорвать с Венглинской одежду, разложить ее прямо на креслах и удовлетворить свою похоть (кстати, он никогда «этим» не занимался на высоте восьми тысяч метров)… Желание это было не столько – и не только – аморальным и абсурдным, но и трудно обьяснимым с точки зрения физиологии. Надо сказать, что они на пару с Ларисой почти сутки только и делали, что занимались «этим». В джакузи, на тигровой шкуре, брошенной возле потрескивающего угольками камина, на огромных размеров кровати, которую иначе, как сексодромом, и не назовешь, и вновь – в джакузи…
Ну чисто, как ненормальные – не пара людей, а парочка изголодавшихся сексуальных маньяков, дорвавшихся, наконец, до любимого занятия.
Утром, когда они втроем – Артем был за рулем – выехали во «Внуково», Мокрушин чувствовал себя бессмысленным, лишеным чувств и эмоций муляжом, внешне напоминающим живого человека. Он словно побывал в утробе анаконды, которая высосала из него все жизненные соки. Или в чаше огромного экзотического цветка, названия которого он не помнил – этот хищный цветок, пользуясь своей обманчиво красивой внешностью, заманивает разную живность, а потом, «схлопнувшись», прикрыв лепестки, переваривает жертву в своей ненасытной утробе.
Лариса по-тихому ему шепнула, что она чувствует себя так, как-будто ее прокрутили через мясорубку. Сказала, что у нее еще никогда и ни с кем такого не было. Врет, небось, как и всякая женщина. А может, и не врет: она общается преимущественно с «випами», вроде своего олигарха М, а у тех вся сила сосредоточена в «калькуляторе», встроенном вместо мозгов… В остальном же они заурядные мужички, многие из которых страдают, вдобавок, сексуальной дисфункцией.
Во Внуково-3 их ожидал элегантный двенадцатиместный «гольфстрим». Трудяга «ЯК-40», на котором они слетали в Крым и обратно, для того вояжа, который им предстоит, совершенно не годится. Многие европейские страны уже ввели запрет на пролет такого рода самолетов над своей территорией. К тому же, в том месте, куда они направляются, важна любая мелочь. Там встречают именно – «по одежке». Все видят, все замечают, обращают внимание на каждую мелочь. Поэтому и понадобилось заказывать в аренду «пафосный» лайнер – пошла серьезная игра, на большие деньги, и здесь уже не до копеечной экономии.
Во Внуково-3 их ожидал элегантный двенадцатиместный «гольфстрим». Трудяга «ЯК-40», на котором они слетали в Крым и обратно, для того вояжа, который им предстоит, совершенно не годится. Многие европейские страны уже ввели запрет на пролет такого рода самолетов над своей территорией. К тому же, в том месте, куда они направляются, важна любая мелочь. Там встречают именно – «по одежке». Все видят, все замечают, обращают внимание на каждую мелочь. Поэтому и понадобилось заказывать в аренду «пафосный» лайнер – пошла серьезная игра, на большие деньги, и здесь уже не до копеечной экономии.
Ну вот: когда поднялись в воздух, ему вспомнилось все, что они вытворяли за минувшие сутки. Он хотел переключить мозги на деловой лад, отвлечься, так сказать, от предмета искушения, но у него не очень получалось. Лариса выглядела даже более соблазительно, нежели обычно. На ней был темно-синий брючный костюм (легкое пальто она сняла, когда вошла в салон «гольфстрима»). Лицо у нее было гладкое, свежее, но какое-то холодное и отстраненное. Словно чувствуя что-то, – волну опастности от своего «партнера» – она села в конец салона. Артем устроился посередке, а Рейндж оказался в кресле, ближнем к кабинета пилотов. Несколько раз за время полета он оглядывался назад, пытаясь перехватить ее взгляд. Но тщетно: Венглинская, как бы не замечая его, все время, пока длился полет, слушала музыку и листала какой-то захваченный в дорогу глянцевый журнал на английском…
«Гольфстрим» приземлился на терминале для «частников», расположеном где-то на задворках огромнейшего – крупнейшего не только в Лондоне, но и в Европе – комплекса аэропорта Хитроу. Еще на подлете, когда заработала сотовая связь, Венглинская прозвонила человеку, которого называла по имени – Семеном. Доложила о прибытии, после чего прикрепила устройство «хенд-офф» к ушной раковине и сделала еще один звонок кому-то из местных товарищей или джентельменов.
Все трое прошли через «зеленый коридор». Мокрушин и Артем предьявили паспорта с «шенгеном». Сотрудники таможни и «иммигрэйшн» – один – индус в чалме и в форме, второй – темнокожий – задали им рутинные вопросы. Саквояжи, в которых был минимум вещей, проcветили на установке X-ray. Получили наконец по штампу в паспорта – «добро пожаловать в Соединенное Королевство»!..
Что касается Венглинской, то она предьявила британский паспорт, а потому к ней вопросов вообще никаких не возникло.
Они вышли из здания терминала. Официально, скажем так, их никто здесь не встречал. Артем подкатил тележку к припаркованному на автостоянке седану – это был «мерс», один в один как тот, на котором Венглинская передвигалась по Москве. Он щелкнул «брелоком», отключая сигнализацию. Открыл дверцу хозяйке, потом перегрузил вещи с тележки в багажник.
Мокрушин сел за руль, ощутив поначалу даже легкий дискомфорт. Что отличало эти две машины, которые были приписаны к Ларисе Венглинской, так это дорожные номера и еще то, что у британского седана – правый руль. Температура плюс восемь, пасмурно, но без осадков.
– Через сорок минут киевский борт должен совершить посадку! – обьявила Лариса, когда все наконец расселись. – Так что времени у нас в обрез…
Рейндж завел движок и тронулся с места. Но не в сторону Tunnel road, не на выезд из расположенного в пятнадцати милях к западу от центра Лондона аэропорта Хитроу. А по одной из внутренних дорог – мимо вертолетной площадки – в самое сердце этого комплекса, к «четвертому» терминалу, где уже вскоре должен приземлиться борт из Киева.
Через несколько минут он припарковал машину на автостоянке перед зданием терминала, найдя свободный пятачок – довольно близко от одного из боковых выходов. Они вышли из «мерса» – все трое. Венглинская, повесив сумочку на плечо, направилась сразу в зал прибытия: нужно было не пропустить прибытия «клиента», встретить его на выходе, как только он и его помощник пройдут паспортный контроль.
Мокрушин и Артем поднялись эскалатором на второй этаж, где было полно всяких-разных маркетов и забегаловок, где можно было, коротая время перед вылетом, перекусить блюдами почти любой кухни мира. Народу вокруг полно: смешение рас и языков… Белые лица, определенно, здесь были в меньшинстве.
Ни местные сувенирные лавки, ни закусочные, ясное дело, двух мужчин, только что прилетевших из Москвы, совершенно не интересовали.
«Одуван», раскрыв газетку, устроился в пластиковом кресле.
Мокрушин прошел чуть дальше и встал возле окна, из которого был виден кусок взлетно-посадочного поля и длинный переход, заканчивающийся «шлюзом» и переходником, через который пассажиры из пристыковавшегося лайнера проходят в помещения досмотровой зоны.
Ожидание оказалось недолгим.
В микронаушнике послышалась короткая женская реплика – «ten minits!» Мокрушин прошел чуть дальше того места, где с газеткой сидел Артем и вошел в мужской туалет. Закрылся в свободной кабинке, справил нужду. Спустил воду. Действуя неспешно, снял куртку. Она у него была двухсторонней и двухцветной: одна сторона небесно-синего окраса, с кожанными вставками, другая – цвета спелого баклажана, то есть, более темной расцветки (и тоже с кожанными вставками). Вывернул и тут же надел обратно – «баклажанным» цветом наружу.
Достал из вшитого кармашка «визитку», которую прищепил поверх нагрудного кармана куртки. На визитке было его фото, под которым значились – по-английски, естественно – имя и фамилия, а также занимаемая дожность – «manager»
Поддев ногтем, он сковырнул липкую наклейку с названием фирмы-изготовителя, под которой оказалась пришита матерчатая эмблема – изображенный на щите олень на фоне старинного замка. Размер «нашивки»: сто тридцать на сто миллиметров. А под ней, под эмблемой, если приглядеться, прошитые золотой нитью полукружием выстроились буковки: Old Reading Tower.
Точно так же Мокрушин поступил с перчатками: вывернул их. Были – коричневатые, стали – светло-бежевые, почти белые.
Он вышел из кабинки, на время сняв перчатки и сунув их в карман куртки. Подошел к умывальнику, неспешно вымыл руки, затем провел мокрыми руками по волосам. Прошелся дополнительно расческой, зализав влажные волосы назад. Лицо у него было гладко выбрито: воспользовался электробритвой за час до посадки. Глянулся в зеркало. Кажись, все ОК. Из зеркала на него – несмотря на минимум затраченных усилий – смотрел какой-то малознакомый тип…
Мокрушин выбрался из мужского туалета и направился в зал прибытия. Это был довольно стремный момент: стоит только местным «security» обратить на него внимание, как возникнут вопросы – «что это еще за маскарад с переодеванием»? Зашел в туалет один чел, а вышел оттуда – уже кто-то другой! Одетый в разновидность униформы одного из старинных британских поместий…
Впрочем, чтобы заметить «подмену», одних телекамер, которых здесь, в этом здании, десятки – и на виду, на кроншейнах, и скрытых, хорошо замаскированных – абсолютно недостаточно. В местном ЦПУ, где операторы аэропортовской СБ несут круглосуточное дежурство, сотни мониторов, на которые стекается изображение от множества телекамер, установленных на всей территории комплекса и даже на подьездных коммуникациях. А потому заметить, что у заглянувшего в туалет гражданина куртка поменяла окрас с ярко-синего на «баклажановый», и что на правом нагрудном кармане у него появилась «визитка», а слева, у сердца, теперь видна эмблема с названием одного из британских поместий – шанс один из миллиона. Другое дело, что если задумка не выгорит, если события начнут сильно отклоняться от написанного сценария, то и для Рейнджа возникнет реальная угроза со стороны местных спецслужб.
В Скотланд-Ярде дураков не держат. И если случится крупный прокол, то надо будет уносить отсюда – из Туманного Альбиона – ноги как можно скорей, пока человек с его приметами и данными не будет обьявлен в розыск…
Первый вице-президент «Нафтогаза», получив приглашение от своих лондонских знакомых посетить поместье в ста милях на запад от Лондона, где после рождественских праздников должна собраться интересная компания, некоторое время колебался: стоит ли ему туда вообще ехать. Сейчас идут очень напряженные переговоры с «Газпромом». Глава «Нафтогаза» пребывает в постоянных разьездах, курсируя в треугольнике Киев-Москва-Ашхабад, а потому ему, первому вице-президенту украинского газового гиганта приходится фактически заниматься всеми текущими оперативными вопросами.
Но и от предложения, поступившего из Лондона и продублированного еще одним давним партнером-спонсором из-за кордона, тоже нельзя было – ну никак! – отказаться. Если пан Мыхайло не собирается заканчивать карьеру, если он мечтает – а так оно и есть – занять должность своего «друга», своего «побратима», которым сейчас многие недовольны, и самолично возглавить «Нафтогаз», то он не может не прислушаться к мнению и пожеланиям своих влиятельных зарубежных партнеров.