Маша. Не знаю... А какая разница?
Павел. (Маше) Подожди. (Хадину) Но здесь явно какая-то ошибка. Что-то, то есть, да, все логично, но как-то и неправильно тоже. (смотрит на Машу) Да? Должна быть ошибка.
Хадин. Как? Ошибка во всем, ну да, конечно... (тихо) А зачем Вы сказали про ошибку? Почему вдруг?
Павел. Ну... Сами говорите, что все так просто. Вернее, слишком у Вас просто... (вдруг) И не надо забивать нам голову этим бредом! Что Вы тут?
Хадин. У меня был митек... друг, давно еще... А потом его убили, дурак один, по пьяни. Так вот.
Маша. Убили?
Хадин. Кирпичом. (разводит руками) Как это обычно бывает, знаете, да? Не знаете? Иногда надо... А Вас ведь можно убить? Вы серые, никакие... Вас почти нет! (резко оглядывается) Да что же это такое... Я заболтался. Вы завтра едете? Может, вас подвезти?
Маша. Нет-нет. Не надо.
Хадин. Вы счастливы? (пауза) Вы меня не стесните, а варенье я потом заберу.
Маша. Нет, мы...
Павел. Мы еще тут пару дней просидим, у меня вот статья не закончена, сами сказали... (уводит Машу в дом, из-за раскрытой двери) на свежем воздухе не всегда получается работать... (Маше) Ради бога, иди в комнату. (Хадину) Привет папе передайте, скажите обязательно: к четвергу моя часть Горбигера будет готова, но переводы - не позже чем к пятнице, не забудете?
Хадин. (пожимает плечами) Ну ладно, не знаю, впрочем, когда увижу его, хотя нет, думаю, до четверга или следующей субботы - точно, это если я сам... А вообще, так, статья интересная получается?
Павел. Потрясающая. Спокойной ночи.
Хадин. Ясненько-понятненько, до завтра. Загляну еще до отъезда... Завтра, кажется, погоду обещали...
Павел. Спокойной ночи. (закрывает за собой дверь) Хадин. Кстати! я ведь... (после минутного молчания)
Ушли. Спокойной ночи, мистер Бин! Ушли, а плед забыли. И их сегодня достал. Сейчас обязательно вернутся. (поднимает плед, разглядывает) Какой хороший плед. Наверное английский... Или шотландский. Где-то у меня была книга о расцветке шотландских кланов, может, это им интересно? (накрывает пледом голову) Теплый, колючий, чем-то таким пахнет. У каждой вещи есть свой запах. Вещи пахнут людьми. Шампунь "Про-ви" пахнет фиалками или сиренью... Это хороший шампунь. (трет пледом лицо) Эдак засну тут. Что-то не возвращаются, может, забыли? (вешает плед на перила крыльца) Постучать, сказать, вот, плед забыли. Как я им надоел! А, может, на стук выйдет Маша? (идет к калитке, оборачивается, в окне зажигается свет, мелькают тени) Там у них, наверно, спальня, они раздеваются и ложатся спать. Им меня оттуда не видно. (делает два шага к окну) Да, да... Вот ведь извращенец, Фрейд недорезанный... Пейджер в суп уронил, все равно невкусный... И Машенька не умела готовить. Сидел и думал как дурак. И зачем все это им рассказывал? Что это меня... прорвало так? Надо уехать завтра. Или прямо сейчас. Значит так, в городе я буду... (задирает рукав, пытается посмотреть на часы, в окне гаснет свет) А черт! Небось, стоят у окна и смотрят на меня. (разводит руками и приседает) Ку! Дебил с возрастом Христа и Ильи Муромца. Кю... Как это все смешно... и скучно. Почему они любит друг друга? Нет, ну почему все обязательно должны любить друг друга? (отступает к калитке, открывает ее) Надо, Машенька, что-то делать. (быстро уходит)
Две-три минуты тихо.
Внезапно в доме грохот, смех. Включается и тут же выключается телевизор.
Павел. (раскрывает окно) Ты куда меня тащишь? Вот он, твой плед! (в комнате под потолком раскачивается лампа, где-то начинает опять выть собака) Какой ночью запах! (оборачивается, Маше) Я сейчас принесу. (выпрыгивает из окна, берет с перил плед)
Маша. (выходит на крыльцо) Сосед ушел?
Павел. Если под забором не караулит, то - да. Тебе не холодно?
Маша. (прыскает) Пока нет.
Павел. И так (подходит к Маше, обнимает) не холодно?
Маша. Вот так гораздо холодней.
Павел. Колоссально.
Целуются.
Лай собак.
Павел. Теперь только снега не хватает. С дождем. Маша. А помнишь тот дождь? Лето, качели, детская
площадка...
Павел. Еще бы! Это тепеpь как в сказке. Что-то здесь, рядом, но и далеко-далеко... Ты замерзнешь.
Маша. Как ты тогда не заболел? Мне ведь было не холодно, зачем же ты...
Павел. (отходит на два шага, наклоняет голову, прищуривается) М-м?
Маша. Мяу.
Павел. Мяу... Машенька... Я никогда не думал, что можно так любить и страдать... Кара миа...
Где-то слева слышится сдавленный крик, затем треск.
Маша. (испуганно) Это у Хадина!
Павел. Я... Пойду, что ли, гляну. (уходит в дом, возвращается в куртке, в руке пистолет) Собаки выли.
Маша. Говорят, на собак газ не очень-то. Я с тобой.
Павел. Ну ты накинь что-нибудь, я подожду.
Маша. А тебе что еще вынести?
Павел. Например, гаубицу... Слушай, шут с ним, погоди, я сейчас. Э, дьявол, фонарик ему отдал... (пробирается к забору Хадина, заглядывает за забор) Ни хрена не видно. (перелезает за забор)
Маша. Паш! (выбегает из дома в пальто) Ты где? (идет к калитке, выходит на дорогу)
Участок Хадина. Яблоня. Под яблоней лежит Хадин, сверху - тяжелая ветвь.
Павел. Что за бред. (пытается оттащить ветвь, от нее тянется к Хадину короткая веревка) Что это?
Маша. (подбегает, хватает Павла за руку) Что, что тут?!
Павел. (роняет ветвь, растерянно) Он... кажется... Его, кажется... больше нет.
Маша. Что?
Павел. (пытается увести Машу) Пойдем, завтра... "скорую"... сейчас ночь ведь... Утром, завтра.
Маша. А он... да?
Павел. Да. Да. Давай завтра... (уводит Машу)
Идут по дороге к своей калинке. Заходят.
На участке.
Маша. Я не понимаю.
Павел. Ну... мало ли, что там у него... Мало ли. Маша. (садится на крыльцо) Будто мир наизнанку...
почему? (закутывается в плед, за забором проезжает машина) Опять едут. Едут и едут, уже полночь, да? Я так устала. Мы завтра тоже уедем, да?
Павел. Странно. Зачем он это сделал?
Маша. Паш, скажи, а тебе, нет? не скучно?
Павел. Ну а если бы я... вот так - со скуки тоже?.. Маша. (улыбается) Не надо, поздно уже. (встает,
спускается с крыльца, смотрит на небо) И звезд много сегодня, сентябрь, а небо ясное-ясное...
Павел. И что, тебе бы было не жалко меня?
Маша. Перестань.
Павел. Постой, скажи, неужели - правда? (пытается ее обнять)
Маша. (не сопротивляясь) Пусти.
Павел. Конечно. Да. (отпускает ее, вынимает из кармана пистолет и приставляет к виску) Убью себя здесь!
Маша. (укоризненно) Будет Вам дурачится, Павел Петрович...
Павел. Будет! Павел Петрович будет дурачится! (отбегает на несколько шагов, бросает пистолет) Я люблю тебя! (подходит) Так тебе слышно?
Маша. Не надо. (улыбается)
Павел. А так? (отбегает чуть дальше) Я тебя люблю!
Маша. (кричит) Да, слышно!
Павел. Постой-ка. (бежит в дом, возвращается с мегафоном) А так? (в мегафон) Я тебя люблю! Люблю тебя!
Маша. Да, да! (падает на колени в траву, плачет)
декабpь 1996
Разговор Девятый.
"О боге, цыганах и вертолете"
- Дядь, а, дядь, ты живой?
Президент с трудом открыл глаза.
- Че ты, дядь?.. - над нам стоял кучерявый мальчик в ковбойке и рейтузах.
- Ты?.. это что это я... - с трудом выговорил президент.
- Груши вот собирал, а ты тут... - мальчик был явно испуган.
- Подонки, как они меня... - президент попытался подняться.
- Ой, у тебя крови много!
- Да, конечно... будешь тут... это где я?
- Там, - мальчик махнул рукой, - горы, а там, - и мальчик снова махнул рукой, - наверху, дорога, а тут поляна, лес...
- Подожди, подожди... какая дорога? какой лес? ты кто такой?
- Да говорю же - груши собирал!
- Ты дурак?
- Не-эт! - мальчик развеселился, - меня просто мамка послала за грушами, Антон любит груши, а тут у склона груши растут вкусные, а я уже обожрался, а ты любишь груши?
- Идиот, - простонал президент, - Как же я...
- Ты, наверно, упал с горы, да?
- С горы?
- Ну вот, вишь, - мальчик опять махнул рукой, - гора. Президент с трудом огляделся. В самом деле - он
лежал, подмяв собой какой-то кустарник, у подножия горы.
- А я вижу на груше, - продолжал между тем мальчик, с любопытством разглядывая сверху президента, - что-то такое лежит, а тут ты, вот здорово!
- Ну конечно, - пробормотал президент, глядя на счастливое лицо мальчика, - радость-то какая, цирк да и только
- так вот на меня смотреть.
- Чего смотреть? - не понял мальчик.
- А, - президент поморщился от внезапной боли, - глазеть так вот детям какое удовольствие!
- А я уже взрослый.
- Вот так?
Мальчик серьезно кивнул и опять улыбнулся.
- Мы... скоро взрослеем.
- Кто это "мы"?
- Вот такие... мы, - мальчик слегка смутился, - мы ездим, живем, у нас весело, мамка говорила, раньше было еще веселее, но тогда грузовиков не было, это дедушка Ян говорил, а еще раньше мы все на конях скакали, и еще на скрипках играли, и еще...
- А! так ты, значит, цыган?
- А я... не знаю... мне мамка говорила, а папка смеялся и все пугал меня...
- Это как же?
- А вот так, - и мальчик скорчил унылую рожицу, - и ругался еще... про цыган, смешно так.
- А! так ты, значит, цыган?
- А я... не знаю... мне мамка говорила, а папка смеялся и все пугал меня...
- Это как же?
- А вот так, - и мальчик скорчил унылую рожицу, - и ругался еще... про цыган, смешно так.
- Это как?
- Словом неприличным.
- Каким же, - нахмурился президент.
- Мамка не велела...
- Ну, ты уже большой, - сам говорил, теперь можно.
- Да? - мальчик слегка улыбнулся и глядя в небо проговорил, - какашка такая все это...
- Так и сказал?
- Не... он по другому говорил.
- Понятно, - президент тоже посмотрел в небо.
Минуты две они молчали.
- Ну и тебя это... как звать? - спросил вдруг президент.
- Роман я.
- Еще бы, как цыган - так и Роман, глупо-то как.
- А вот и нет! меня в честь деда хотели Марком назвать, он евреем был, а папка сказал: а почему у нас в таборе Романов нет, все смеялись... это мне мамка рассказала.
- Правильно смеялись.
- Почему? - обиженно протянул Роман.
- Смешные вы.
- А почему? - повторил Роман.
- А потому... потому что - ненастоящие.
- А я?
- Ты... самый и не настоящий.
- А ты тогда кто? - чуть помолчав, спросил мальчик.
- Вот меня надо на "Вы" называть, а?
- Зачем?
- Ну как... так полагается.
- А... - мальчик пожал плечами, - а... Вы откуда?
- Погоди, а ты сам-то откуда?
- Так я ж уже сказал, я - здесь, мы с папкой ходили в город, а меня потом дядя Слава привез...
- Этот... отец твой где?
- А, - мальчик махнул рукой, - он в другой город, в столицу пошел, дела у него, мне мамка рассказывала.
- Послушай, э-э-э...
- Роман.
- Ну да, Роман, в какую тут еще столицу?
- Ну... мамка сказала...
- А мамка-то где?
- Наши там, - и Роман снова махнул рукой, - у дяди Славы грузовик сломался, а он их совсем чинить не умеет... или умеет, я не знаю, так его к Антону хотели привязать, Антон бедный, он же старый совсем, ему-то очень груши охотца, вот я тут груши...
- Погоди, я не совсем понял, груши там... чего... Антон сломался?
- Да не, Антон - он хороший, мамка говорит, что в городе продадим Антона, я у меня груши ест... ой, я ж ему груши надрал! Вы хочите грушу?
Президент поморщился.
- Так Антон это конь?
- Да я ж те... Вам так и говорю, это конь, вот я его и...
- Так тут табор?! - словно обрадовался президент.
- Да, вот мы здесь...
- Где ж они?
- Там! - Роман опять столь же неопределенно махнул рукой, - я же говорю: у дядя Славы, ой, нет, Антон...
- Погоди, - торопливо перебил его президент, - ты говорил, у тебя есть груши...
- Так груши есть у всех, - рассмеялся Роман.
- Но у меня-то нет!
- А, пошлите еще нарвем.
- Вот и нарви мне!..
Роман удивленно посмотрел на рассерженного президента и пожал плечами:
- Ладно.
- Только хорошие рви! - крикнул ему вслед президент.
- Экие?
Президент огляделся. Где ж растут эти груши, далеко ли? Убежит там еще, потом не сыщешь.
- Эй! - снова крикнул президент.
- Чего?
- Давай обратно, не надо мне груш!
- А чего... Вы? - спросил мальчик, подбегая.
- Я, - президент слегка задумался, - вообще-то я не люблю эти груши, да и вымыть бы их не мешало...
- А-а, - не понимающе протянул мальчик, - ага...
Несколько минут они молчали.
- А Вы тоже что-нибудь расскажите!
- Что?
- Ну разное, - мальчик рассмеялся, - Вы любите так ездить, да?
- Вот чертенок, - пробормотал президент, - пристал, все тебе расскажи.
- А мы Вас в город потом отвезем, хочите в город?
- Надо говорить "хотите".
- А хо... тите?
- Маленький любопытный шантажист, - проворчал президент.
Но мальчик с таким интересом смотрел на лежащего в кустах президента, да и самому президенту почему-то захотелось именно этому Роману хоть что-нибудь рассказать.
- Ну, значит, как... вот так... мы ехали посетить церковь тут есть, старая, и... - президент чуть задумался, ведь в самом деле он почти так и не понял, что именно случилось, - кто-то взорвал первую, нет, вторую машину, и потом... я выглянул и надо было пересесть, ну, там, это... мало ли... следующим взрывом меня отбросило... - он посмотрел вверх, на горы, вот оттуда ведь, там есть дорога?
- А?
- Да ты не слушаешь меня?
- Ой, дядь, извините, как Вы смешно рассказываете! ничего не понятно.
- Да, - президент попытался улыбнуться, - мне уже очень смешно, но вот вопрос - как я упал с такой высоты и не разбился.
- Я знаю, знаю! - мальчик захлопал в ладоши, - там же кусты, во смотрите!
- Да, ишь ты, в самом деле, как его... мать, можжевельник или кипарис? а, какая разница! главное - спасли... президента.
- Чего?
- Не "чего", а меня - президента.
- А Вы зидет?
- Пре-зи-дент, понял?
- Не-э-э...
- Ну, ты, в какой стране живешь?
- Здесь.
- Что ты все машешь руками, что у тебя слов нету?
- Каких?
- Человеческих, ты знаешь хоть, кто такие люди?
Мальчик пожал плечами.
- Ты какой-то ненормальный.
- Это как? - улыбнулся Роман.
- Послушай, люди - это... все мы, а мы живем в стране, а я в этой стране самый главный, я могу все...
- Это Вы поэтому упали со скалы и теперь живы?
- Ах ты... я упал, потому что есть такая мразь, которой не хочется, чтобы я был самый главный. Старый я, говорят, - усмехнулся президент, - а я вот упал и все равно жив... Значит, надо так. Они-то все сами хотят быть этими самыми... главными.
- А зачем?
- Ну как зачем? страной управлять.
Мальчик опять улыбнулся.
- Что ты все время улыбаешься?! лучше помоги мне! - злобно выкрикнул президент.
Роман в испуге отскочил.
- Чего ты так?
- А, - президент перевел дыхание, - пустое, ты это... не бойся, вот другое - это да, а тут...
- Эй, ты... Вы про чего?
- Ищут меня небось, - пробормотал президент, - одни, чтоб убить, другие... надо бы мне выбираться из этой дыры, ну скажи мне, зачем это я тут лежу и с тобой разговариваю?
- А я не знаю, а...
- Это все ты, - президент покачал головой, - шел бы ты скорее, взрослых своих сюда привел.
- А, да, - Роман кивнул, - вот дядя Слава починит грузовик, мы совсем здесь, вон там, рядом...
- А этот ваш табор... его вообще знают?
- Тут у нас он один, - рассмеялся Роман,- а что?
- А то, - усмехнулся президент, - если что - искать меня будут верно у вас, понял?
- Не-э.
- А это и хорошо.
- Ну я побегу?
- Постой, - президент попытался сообразить, что бы еще сказать мальчику, - ну это... ну и что же ты такой глупый?
- Да не глупый я! - опять рассмеялся Роман.
- А одет-то как! бедные вы...
- Мы бедные, да? - мальчик на миг смутился, - а я нет! нет, у меня такая штука, важная очень!
- Гляди-ка ты, штука...
- Очень такая хорошая, - кивнул Роман.
- Ну и что там у тебя, показывай давай.
- Камушек у меня есть, мне его мамка подарила, он желания исполняет, хочите глянуть?
- Надо говорить... а, ну давай сюда твой камушек, посмотрим, небось, обыкновенный самый.
- А вот такой он, - на грязной ладошке Романа действительно лежал самый обыкновенный серый камушек, правда очень симпатичный, похожий на согнутый маленький пальчик.
- Ну и что же он исполняет?
- А он все исполняет, - гордо сказал мальчик.
- Ну так пусть мне исполнит, - президент на несколько секунд задумался, - пусть исполнит вертолет, мне, знаешь ли, домой надо!
- Нет-нет, - испуганно проговорил Роман, - сейчас нельзя!
- Футы-нуты! - рассмеялся президент, - что же это так нельзя, помрет, что ль кто?
- Да, - кивнул головой Роман, - если кто не правильно загадает, тот сразу умрет.
- Но-но, цыган, ты это... не пугай меня; что это значит - неправильно загадает?
- А, если только для себя, мне мамка говорила, что если кто-то только для себя загадывает, тот враз и помирает!
- Ну это ты брось, для кого ж еще загадывать? - стараясь подыграть мальчику, спросил президент.
- Для всего, - серьезно сказал Роман.
- Для чего?
- Вот земля, небо, там - дорога, дядя Слава, Антон у него... ой! Роман внезапно рассмеялся, - что ж я тут, ждут ведь меня!..
- Кто?
- Я сейчас, я скоро!
- Эй, ты эта... куда?
- Так пора мне, мамка ведь ждет!
- Не ждала же полчаса назад, постой!..
- А сейчас ждет, Вы не бойтесь, мы сейчас с Антоном придем, мы Вас отвезем в город!
- Постой, ты... это... не уходи, - президент попытался подняться, стой...
Ему вдруг стало страшно, словно этот болтливый цыганенок - то единственное, что связывало теперь с миром, и это единственное теперь уходило, ускользало.
- Остановись, - президент, опираясь о скалу выпрямился, - вернись же...
- Да зачем! я скоро прибегу... а вот, - радостно крикнул Роман, хочите я Вам оставлю камушек?
- Хм-м, оставь, конечно, обязательно оставь камушек. Мальчик вернулся к президенту. Но теперь, когда
президент стоял на ногах, он показался Роману таким огромным и даже немножечко страшным.
- Ой, какой Вы большой оказались... вот, возьмите, а я сейчас...
И, вложив камешек в широкую ладонь президента, мальчик побежал обратно к ущелью.
- Нет, вернись! - сжав камушек в кулаке закричал президент, немедленно вернись!!