– И ты поверил, что Гугенот к смерти Левакова не причастен? – усмехнулся Коробов.
– Поверил, – признался я. – После того как авторитет забрал леваковскую «Волгу», у него и правда не было мотива убивать Василия. Да и алиби у него было на момент убийства.
– Ага, алиби, – снова усмехнулся Коробов. – Когда Левакова забивали в особняке на Верхней Красносельской, Гугенот находился поблизости, раз забрал там машину… – Володька вдруг запнулся и посмотрел на меня, расплывающегося в улыбке.
– Вот ты сам все и сказал. Когда Дунаев, Колупаев и Ионенко забивали Левакова до смерти, Гугенот находился поблизости, а не внутри особняка, стало быть, к убийству Левакова господин Гугенотов не имеет никакого отношения, он просто забрал «Волгу» и укатил к себе. А эта троица в это время добивала Левакова, потом запихивала его в мешок, после чего вывезла его на Лесопильщиков пустырь и сбросила в овражек.
– Похоже, что ты прав, – задумчиво отозвался Володька. – Но только как это доказать? Леваков мертв, Наташа Челнокова тоже мертва…
– Но мы можем доказать, что они убили охотника Вострикова и скрыли это убийство, – заметил я.
– И что это даст? Ведь отмажутся. Что это было непреднамеренное убийство, докажет даже неопытный адвокат. – Володька замолчал, а потом пристально посмотрел на меня и спросил, прищурясь: – Соображения какие-нибудь по поводу того, как эту троицу прижать, имеются, Старый?
– Кое-что имеется, – неопределенно ответил я.
– Знаешь, я что-то никак не могу понять: а почему они сразу не заявили, что подстрелили этого Вострикова? Ведь это явная случайность! Приняли за кабана, выстрелили… Никакого злого умысла… – Коробов явно недоумевал. – Может, все-таки они с Востриковым все же как-то пересекались, поссорились вечером по пьянке, а утром в лесу кровь взыграла у кого-то из них, и они порешили охотника?
– Нет, Володь, – ответил я, – они даже не знали друг друга. Когда москвичи приехали, Востриков уже ушел охотиться…
– Все равно не понимаю, – продолжал недоумевать Коробов. – Деньги у них есть, раз владеют такими особняками… Если сразу бы все открыли, никто бы их и не посадил. Практически налицо обычный несчастный случай на охоте, который происходит не в первый раз и не в последний.
– Надо полагать, они просто не захотели связываться с полицией. Адвокаты там, трата денег, до которых, по моему мнению, был очень жаден их председатель совета директоров Дунаев… Они бы очень крупно подставились. Легла бы тень на их репутацию и репутацию самой компании, за что мгновенно бы прицепились их конкуренты и наверняка раздули бы этот случай в прессе. Да мало ли что еще случилось бы…
– А возможно, и рыльце у них в пушку, вот и не захотели связываться с полицией. А вдруг полицейские копнут поглубже и найдут нестыковочки в доходах, показанных в отчетах, и доходах реальных? А это уже неуплата налогов и иные шалости, что, в свою очередь, подразумевает дополнительные неприятности.
– Так и есть, – согласился я и едва не вздрогнул от прозвучавшего над самым ухом: «Сладкое уже пора нести, господа?»
Возле стола стоял улыбающийся официант и верноподданнически смотрел то на меня, то на Володьку.
– Как ты думаешь, пора нам нести сладкое? – спросил я Коробова.
– Не знаю, – пожал плечами Володька.
– И я не знаю, – сказал я, но, видя, как официант нетерпеливо переступает с ноги на ногу, разрешил: – Хорошо, несите.
Официант буквально через несколько секунд принес заказанное нами карпаччо из ананаса с ромом и мороженым. Не блюдо – объедение! Мы даже не могли говорить, попробовав этот десерт. Потом, насытившись, откинулись на спинки диванов и какое-то время блаженствовали.
Когда первая волна блаженства от славного ужина схлынула, я сказал Володьке:
– Теперь ты по этому делу знаешь все. В связи с этим я хочу рассказать тебе, что я придумал…
С этими словами я откинулся от спинки дивана и наклонился над столом. То же самое сделал и Володька, у которого в глазах появились искорки интереса и какого-то мальчишеского озорства. Со стороны мы стали похожи на заговорщиков.
Впрочем, так оно и было…
– Ты с ума сошел! – еще не дослушав моего плана, воскликнул Володька. – Как ты себе это представляешь?
– Ну, я все подготовлю, а тебе надо будет только найти специалиста, который бы справился с сигнализацией, если она, конечно, там имеется, и открыл бы дверь, – невинным взглядом посмотрел я на него.
– Специалиста! – продолжал негодовать Володька.
– Именно, – поддакнул я.
– Но это будет незаконное вторжение в частную собственность, – заявил старший следователь Коробов. – Ты понимаешь, чем это может закончиться?
– А кто об этом узнает? – охотно парировал я. – Если у нас ничего не получится, мы так же незаметно выйдем, как и вошли. А если получится, то мы зашли как бы следом за этими господами, чтобы произвести задержание. Вот на это мероприятие у тебя должна иметься бумага, дабы задержание было на законных основаниях. К тому же, сам знаешь, победителей не судят…
– А как я тебе добуду такую бумагу, если мы даже не ведем это дело? – посмотрел на меня Володька с явным налетом беспомощности.
– Думай, майор Коробов, безвыходных ситуаций не бывает. Или что, ваша контора не желает арестовать неких троих господ за непреднамеренное убийство и его сокрытие и за два намеренных и спланированных убийства? Так это не что иное, как саботаж и пособничество криминальному элементу.
– Скажешь тоже… – Володька откинулся на спинку кресла и глубоко задумался. А я пока доел десерт. – Знаешь, с твоими авантюрами, – наконец прервал он свои раздумья, – я когда-нибудь лишусь погон.
– Не боись, – ответил я другу. – Не лишишься. Со мной ты подполковника скорее получишь, нежели без меня. Ну, а если что-то пойдет не так, тебе припишут неполное служебное несоответствие, сделают капитаном и отправят служить участковым в Марьину Рощу. Там ты встретишь новых друзей, познакомишься с замечательной женщиной с тремя судимостями, которая тебя полюбит и будет готова за тебя в огонь и воду, и наладишь деловые отношения со стариком «смотрящим»…
– Спасибо, успокоил, – буркнул Коробов, но по его выражению лица я понял, что он что-то придумал. Конечно, сейчас он не станет делиться со мной, и правильно сделает, поскольку мне знать все нюансы методов работы Главного следственного управления по городу Москве совершенно не обязательно.
Уходить из «Мечты» положительно не хотелось. Так бы и ночевали здесь! Так ведь не поймут… Самое время было закурить сигару, как это всегда делается после хорошего ужина в английских клубах. Но мы с Володькой не курили. На данный момент – к сожалению…
А из невидимых динамиков уже Рей Чарльз наяривал свою старую рок-н‑ролльную вещицу «Я нашел себе женщину»…
Сигары решительно не хватало…
Глава 14 Засада в оранжевом особняке, или Господин майор, арестуйте этих клоунов!
Я всегда волнуюсь перед знаковыми событиями или перед совершенно новыми для меня делами. Не то чтобы меня колотил мандраж, но нервничаю я обстоятельно. Особенно когда это мое начинание может не принести ожидаемых результатов. Не задаюсь мыслью, что я буду предпринимать, если моя задумка не сработает, а просто делаю все, чтобы у меня получилось. Нередко это помогает.
Итак, я приступил к исполнению своего плана…
Старший следователь Коробов узнал для меня сотовый телефон господина Ионенко. И через два дня после наших посиделок в «Мечте» – а эти два дня потребовались Володьке Коробову, дабы утрясти собственные проблемы, связанные с моим планом, в Главном следственном управлении, – дождавшись девяти тридцати утра, я набрал номер исполнительного директора риелторской компании «Бечет» господина Ионенко…
– Геннадий Викторович? – вежливо поинтересовался я, когда Ионенко поднял трубку.
– Да, это я. С кем имею честь беседовать?
– Вы имеете честь беседовать с Иваном Ивановичем Ивановым, – голосом американского актера Чальза Бронсона (а это у меня получается очень хорошо) представился я именем анонима, со звонка которого в редакцию нашей телекомпании все и началось. – Хочу поставить вас в известность, господин Ионенко, что мне все известно.
– Что известно? – постарался придать удивление своему голосу Геннадий Викторович, но я все же уловил в нем нотки беспокойства и страха. – Я вас не понимаю.
– Геннадий Викторович? – вежливо поинтересовался я, когда Ионенко поднял трубку.
– Да, это я. С кем имею честь беседовать?
– Вы имеете честь беседовать с Иваном Ивановичем Ивановым, – голосом американского актера Чальза Бронсона (а это у меня получается очень хорошо) представился я именем анонима, со звонка которого в редакцию нашей телекомпании все и началось. – Хочу поставить вас в известность, господин Ионенко, что мне все известно.
– Что известно? – постарался придать удивление своему голосу Геннадий Викторович, но я все же уловил в нем нотки беспокойства и страха. – Я вас не понимаю.
– Все вы прекрасно понимаете, господин Ионенко, – резко и безапелляционно произнес я. – Убили своего водителя и думаете, что вам все сойдет с рук? Ошиба-а‑аетесь, гражданин нехороший…
– Ничего не понимаю, – как бы в сторону заметил Геннадий Викторович. – Вы, наверное, перепутали номер.
– Ладно, хорош вилять позитурой, фраерок, – решил я, что настала пора брать быка за рога. И правда, чего рассусоливать? Такие, каковых я сейчас представлял, отнюдь не многословны. – Пятьдесят косарей[17]. В евро. С носа. Уяснил, фраер?
– Простите, что вы сказали? – проблеял Ионенко (а я‑то думал, что он бросит трубку и мне придется названивать ему, причем не раз), явно струхнув.
– Я сказал, что за мое молчание в вашей мокрухе я хочу по пятьдесят тыщ евро с каждого мокрушника. Грохнули водилу вы ведь втроем? Вот и платите трое. И дружкам своим скажи, чтоб не скупились. Не то я по стольнику европейских дензнаков с каждого из вас востребую. – Я был строг и неумолим, как средневековый инквизитор.
– К‑каким дру-ужкам? – пролепетал Ионенко.
– Председателю совета директоров Стасику Дунаеву и генеральному директору вашей конторы Олежке Колупаеву, – сказал я. – Я же сказал тебе, фраер: я все ведаю про ваше мочилово. Не принесете мне лаве – стукну легавым, и тогда вас ждут: сизо, суд, тюрьма, зона… Да, еще: деньги принесете завтра в восемь часов вечера в то место, где вы трое и порешили водилу. И чтобы без выкрутасов. Понял, фраерок? Иначе вам всем – вилы.
С этими словами я, весьма довольный собой, завершил содержательный и интересный разговор. Да-а, не хотел бы я сейчас оказаться на месте господина Ионенко…
Я представил себе, как он сейчас ежится от проступившего холодного пота. И лихорадочно соображает: что делать? Проходит минута, вторая… Он хватается за телефонную трубку, потом кладет ее и стремглав покидает кабинет. Скорым шагом пересекает приемную и, когда секретарша открывает рот, чтобы что-то ему сказать, уже оставляет комнату.
«Мне сейчас звонили…» – без стука врывается Геннадий Викторович в кабинет к Олегу Дмитриевичу Колупаеву.
«Да ты что?» – шутливо спрашивает его Олег Дмитриевич. Он сегодня в хорошем расположении духа, и на его жизненном горизонте нет ни тени облачка. Он добродушно и насмешливо смотрит на Ионенко, ожидая дальнейших разъяснений.
«Мне только что позвонил кто-то, представившись Иваном Ивановичем Ивановым, – говорит Геннадий Викторович срывающимся голосом. – Он все знает про нас…»
«Что знает?» – быстро смурнеет Олег Дмитриевич.
«Все», – выдыхает Ионенко.
«Да говори ты толком, черт тебя дери!» – вскипает генеральный директор Колупаев.
«Этот, ну, кто мне позвонил, говорит, что знает, что мы… ликвидировали Левакова, – дрожащим голосом сообщает Ионенко. Слово «убили» он произнести не может, у него не поворачивается язык. – Звонивший говорит, что нам это не сойдет с рук и что он все расскажет полиции, если мы, ну, каждый из нас не отдаст ему по пятьдесят тысяч евро…»
Жизненный горизонт Олега Дмитриевича Колупаева затягивается черными грозовыми тучами. Хорошего настроения как не бывало. Не зря он чувствовал тогда, когда они закопали этого убитого ими случайно охотника, что свершившееся лишь начало большой беды…
Вместе с Геннадием Викторовичем Колупаев идет к Дунаеву. Они входят в шикарный, отделанный орехом и красным деревом кабинет председателя совета директоров.
В дорогом кресле, похожем на царский трон, Станислав Николаевич Дунаев. Он оживленно разговаривает с кем-то по телефону и довольно улыбается. Похоже, у Станислава Николаевича сегодня тоже радужное настроение, какое только всего лишь несколько минут назад было у Колупаева. «Сейчас ты перестанешь улыбаться», – думает с ненавистью и злобой Олег Дмитриевич. Ведь если бы они тогда, в охотничьем хозяйстве, сразу сообщили бы о несчастном случае с убитым охотником в полицию, сегодня ничего этого не происходило бы…
Станислав Николаевич ладонью левой руки делает приглашающий жест. Мол, проходите, ребята, садитесь, ждите. Чего в дверях толкаетесь, как не свои. Генеральный и исполнительный директора садятся в кожаные (но уже не царские) кресла близ стола Дунаева и терпеливо ждут, пока он закончит разговор. Время от времени Станислав Николаевич посматривает на серые лица соратников, и лицо его постепенно меняет выражение. Оно тоже сереет. Кажется, Дунаев догадывается, с чем к нему пришли Колупаев и Ионенко. Поэтому, закончив свой разговор по телефону, он тотчас спрашивает:
«Насколько все серьезно?»
«Серьезней некуда», – отвечает Колупаев.
«Рассказывайте», – приказывает Станислав Николаевич.
Олег Дмитриевич переводит взор на Ионенко.
«Несколько минут назад мне позвонил некто, представившийся Иваном Ивановичем Ивановым, – начинает говорить Геннадий Викторович. – Он сказал, что… относительно моего водителя Левакова он… все про нас знает, про нас троих, – повторяется Ионенко и выразительно смотрит на Дунаева. – И за свое молчание потребовал по пятьдесят тысяч евро с каждого из нас, иначе он все расскажет полиции. Деньги мы должны принести завтра в восемь часов вечера в то место, где мы порешили водилу. Это он сам так сказал, – добавляет Геннадий Викторович извиняющимся тоном. – Еще он сказал, чтобы мы ничего такого не предпринимали против него. Иначе нам – вилы…»
«Вилы?» – переспрашивает Дунаев.
«Вилы», – подтверждает Ионенко.
«Что ж, по крайней мере, мне все понятно, – старается держать себя в руках Станислав Николаевич, не выказывая особого беспокойства, и это у него, похоже, неплохо получается. – Этот Иван Иванович Иванов знает, что мы порешили водилу, знает, где это случилось. Значит, это свидетель, которого мы каким-то образом проглядели. Человеческий фактор сработал, мать его… И это крайне опасно для нас. Придется откупаться…»
«А где гарантия, Стас, что мы выплатим ему по пятьдесят тысяч и вымогатель после этого отстанет от нас? И через некоторое время снова не потребует денег? Где гарантия того, что мы у него все время не будем висеть на крючке? И где гарантия, что он, получив бабки, будет молчать?» – задает вполне резонные вопросы Олег Дмитриевич. На что Станислав Николаевич не менее резонно отвечает:
«Такой гарантии нет».
Геннадий Викторович Ионенко опять покрывается холодным потом и натурально дрожит от страха.
Колупаев темен и мрачен, как ночь в лесу.
Дунаев лихорадочно соображает…
Некоторое время вся троица мрачно сопит, изредка переглядываясь между собой.
Наконец Станислав Николаевич нарушает молчание.
«Надо его убить, – просто и без обиняков говорит он. – Встретиться с ним в особняке и, как он просит, передать ему деньги. Получив бабки, он немного успокоится и ослабит бдительность. А потом мы его убьем. И отвезем туда же, на Лесопильщиков пустырь. Ну, или за нас его убьют. По нашему приказу. Такие люди имеются на примете… Другого выхода я, признаться, не вижу. Поскольку, отдав деньги, мы не будем иметь никакой гарантии, что он не станет вымогать у нас бабки снова и снова…»
«Опять убивать?» – смотрит на Дунаева Олег Дмитриевич.
«А ты что, хочешь всю оставшуюся жизнь висеть у этого Ивана Ивановича Иванова на крючке? Я, к примеру, не собираюсь», – резко говорит Колупаеву Станислав Николаевич.
«Нет, меня на этот раз увольте», – отчаянно, но решительно выдыхает Геннадий Викторович.
Оба, и Дунаев, и Колупаев, удивленно смотрят на исполнительного директора Ионенко.
«То есть как это – увольте? – вопрошает Станислав Николаевич, высоко подняв брови. – Мы вместе замочили того охотника в калужских лесах и закопали… Потом ты вместе с нами убил своего водителя Васю Левакова… Причем бил ты его смертным боем, и даже шибче, чем били мы с Олегом Дмитриевичем. Помнишь? Мы тебя едва оттащили… Ты заплатил бабки за якобы несчастный случай в Чебоксарах с девицей твоего водилы Наташей Челноковой, то есть участвовал в заказе ее убийства. А теперь говоришь нам: увольте меня? Нет, дорогой друг, ты замазан вместе с нами одинаково. Так изволь и дерьмо хлебать наравне с нами. Сделав аборт, по волосам не плачут… Слышал такую народную поговорку?»