Он привалился к барьеру у края кольцевого прохода. Игра за столом внизу продолжалась. Вёл Уилгри; Суут шёл следом за ним. Они оба потеряли равное количество «жизней», но у голубого гиганта было больше денег. Двое из подающих надежды покинули игру; один после того, как безуспешно пытался уговорить старшего ишлорсинами разрешить ему поставить собственную жизнь. Крайклин ещё играл, но по увеличенному изображению его лица, которое Хорза мимоходом увидел на экране наркобара, было видно, что путь его был тернистым.
Хорза поигрывал десятой эойшанского кредита и страстно желал, чтобы игра закончилась или по крайней мере Крайклин выбыл из неё. Монетка прилипла к ладони, и он опустил на неё взгляд. Казалось, он смотрит в тонкую, бесконечно длинную трубу, освещённую откуда-то далеко-далеко снизу. Если её поднести к глазу и закрыть второй, может закружиться голова.
Эойшане были расой банкиров, и кредиты являлись их величайшим изобретением. Они были настолько хороши в качестве единой валюты, что были признаны везде и каждый давал право владельцу обменять монеты на какой-нибудь стабильный элемент определённого веса, кусок территории на свободной орбитали или компьютер с установленным быстродействием или ёмкостью. Эойшане гарантировали обмен и всегда выполняли свой долг, и хотя курс иногда колебался довольно сильно — как это происходило во время войны между идиранами и Культурой, — реальная и теоретическая стоимость валюты оставалась в общем и целом достаточно определённой, чтобы представлять надёжное торговое покрытие в неспокойные времена, а вовсе не мечту спекулянта. Ходил слух — как всегда, достаточно противоречивый, чтобы верить в него без оговорок, — что наибольший запас этих монет в Галактике имела Культура, как раз то самое общество на цивилизованной сцене, которое наиболее воинственно выступало за отмену денег. Хорза не очень в это верил. Он считал, что это слух из тех, которые распространяет о себе сама Культура.
Он сунул деньги во внутренний карман куртки, когда увидел, что Крайклин придвинул несколько монет к уже высокой стопке в центре игрового стола. Теперь Оборотень смотрел в оба. Он прошёл по кольцевому проходу к ближайшему бару обмена денег, получил восемь сотых за свою последнюю десятую (чудовищные комиссионные даже по меркам Вавача) и использовал часть разменных денег, чтобы купить вход на террасу с множеством незанятых мест. Там он подключился к мыслям Крайклина.
Кто ты? Вопрос прыгнул к нему, ворвался в него.
Это было как головокружение, как грандиозное помутнение сознания, чудовищно усиленный эквивалент чувства дезориентации, охватывающего иногда, когда направишь взгляд на простой периодической узор, который передаёт мозгу неверную информацию о расстоянии, а находящийся в неположенном месте фокус притягивает взгляд; мускулы против нервов, реальность против ощущений. У Хорзы не кружилась голова, но казалось, что он, несмотря на отчаянное сопротивление, куда-то погружается.
Кто ты? (Кто я?)Кто ты?
Пенг, пенг, пенг: звук заградительного огня, звук захлопывающихся дверей, захвата и заключения в тюрьму, взрыва и Разрушения, всего разом.
Ничего, только маленькая неудача. Незначительная ошибка. Так уж вышло. Игра-катастрофа и классный импрессионист… неудачная комбинация. Два безвредных реактива, которые, если их смешать… Обратная связь, рёв, будто боль и что-то ещё, что крушит и ломает…
Душа между зеркалами. Она тонет в отражениях самой себя (что-то сломалось), падает сквозь них. Бледнеющая часть его — часть, которая не спала? Да? Нет? — визжала из глубокой, тёмной пропасти, в которую он падал: Оборотень… Оборотень… Оборо… (и-и-и)…
…Шум стихал, замирал до шёпота, становился стоном уставшего ветра в мёртвых голых деревьях на зимнем солнцевороте, на зимнем солнцестоянии души у какого-то спокойного, твёрдого места.
Он знал…
(Начни ещё раз сначала!)
Кто-то знал, что в большом зале в городе… на обречённом небесном теле на стуле сидел человек, занятый… игрой (игрой, которая убивала). Этот человек всё ещё был там, живой, дышащий… Но его глаза не видели, его уши не слышали. У него осталось лишь единственное чувство: вот это чувство, здесь, внутри.
Шёпот: Кто я?
Маленький несчастный случай (жизнь — последовательность несчастий, эволюция зависит от их смеси, всякий прогресс — функция недоразумения)…
Он (и забыл, кто этот «он», просто принял безымянное выражение, пока это уравнение решается само собой) … он — человек на стуле в зале на небесном теле, падающий в самого себя, куда-то внутрь… кого-то другого. Дубля, копии, кого-то, кто притворяется им.
…В этой теории что-то неверно…
(Начни ещё раз сначала!)
Нужно привести мысли в порядок.
Нужны указания, реперные точки для сравнения, что-нибудь, за что я мог бы ухватиться.
Воспоминание о быстро делящейся, как при цейтрафферной съёмке, клетке, самом первом начале независимой жизни, хотя все ещё пока зависимой. Удерживай эту картину!
Слова (имена): мне нужны слова.
Ещё нет, но… что-то о выворачивающемся наизнанку, о каком-то месте…
Что я ищу?
Душу.
Чью?
(Молчание.)
Чью?
(Молчание.)
Чью?
(Молчание.)
(…Ещё раз начни сначала…)
Послушай! Это шок. Тебя поразил шок. Тяжело. Это только форма шока, и ты снова оправишься от него.
Ты человек, который играет (как мы все это делаем)… Но все ещё что-то неправильно, чего-то не хватает и оно должно быть добавлено. Думай о той жизненно важной ошибке, думай об этой делящейся клетке, которая такая же и не такая, о месте, которое выворачивается наизнанку, куче клеток, которая выворачивается наизнанку, которая похожа на расщеплённый мозг (не спящий, подвижный). Прислушайся к тому, кто пытается с тобой поговорить…
(Молчание.)
(Оно приходит из той пропасти ночи, он голый в пустынном месте, стонущий ледяной ветер — его единственное одеяло, он один в морозной тьме под небом из холодного обсидиана.)
Кто когда-либо пытался поговорить со мной? Когда это я прислушивался? Когда это я был чем-то другим, нежели просто самим собой, когда это меня интересовало хоть что-нибудь, кроме самого себя?
Индивидуум — плод ошибки. А потому имеет силу только процесс… Кто же это говорит вместо него?
Завывает лишённый всякого значения ветер, отнимая у него тепло, отбирая надежду, распределяя тепло его изнурённого тела по чёрному небу, задувая солёное пламя его жизни, промораживая до костей, опустошая и изнуряя. Он чувствует, что снова падает, и знает, что на этот раз глубже, туда, где тишина и холод абсолютны и не зовёт ни один голос, даже его собственный.
(Завывание, будто ветер.) Кому это так от меня досталось, что он пожелал бы поговорить со мной?
(Молчание.)
Кому это так от меня…
(Молчание.)
Кому?..
(Шёпот.) Послушай: «Джинмоти с…»
…Бозлена Два.
Два. Кто-то когда-то говорил. Он был Оборотнем, он был ошибкой, несовершенной копией.
Он играл в другую игру, не в эту (но он всё ещё намеревался отнять жизнь). Он наблюдал, ощущал, что чувствовал другой, но чувствовал больше.
Хорза. Крайклин.
Теперь он знал это. Игра была… игрой-катастрофой. А место… мир, где обруч первоначальной идеи был вывернут наизнанку… орбиталь: Вавач. Мозг на Мире Шара. Ксоралундра. Бальведа. И (и когда он отыскал свою ненависть, он вбил её в стену пропасти, как крюк для верёвки) Культура!
Разрыв в клеточной оболочке, вытекающая вода, освобождающий свет. Он ведёт к возрождению. Тяжесть и холод, и яркий-яркий свет…
…Дерьмо. Негодяй! Всё пропало из-за бездны сомнения в себе самом… Волна ярости и отчаяния пробежала над ним, и что-то умерло.
Хорза сорвал лёгкие наушники. Он лежал на диване и дрожал, горящие от жгучей боли глаза уставились в прожектор на потолке зала и на сражавшихся зверей, сейчас полумёртво висящих на трапециях. Он заставил себя закрыть глаза, потом снова распахнул, вырываясь из темноты.
Бездна сомнения в нём самом. Крайклин был побеждён картами, которые заставили целеустремлённого игрока поставить под вопрос собственную идентичность. Хорза успел, прежде чем сорвать наушники, ухватить из мыслей Крайклина впечатление, что командир наёмников вовсе не был охвачен ужасом, а лишь дезориентирован. Но атака достаточно сбила его с толку, чтобы он проиграл круг, а больше его противникам ничего и не надо было. Крайклин вышел из игры.
Куда худшее действие это оказало на него, Хорзу. Он пытался быть Крайклином, зная, что не был им. Это целая история. Он был уверен, что у каждого Оборотня возникла бы та же самая проблема…
Куда худшее действие это оказало на него, Хорзу. Он пытался быть Крайклином, зная, что не был им. Это целая история. Он был уверен, что у каждого Оборотня возникла бы та же самая проблема…
Дрожь прошла. Он уселся прямо и сбросил с дивана ноги. Надо идти. Крайклин сейчас уйдёт, значит, и ему надо уходить тоже.
Соберись!
Внизу, за игровым столом выиграла безгрудая женщина и сгребла свой выигрыш. Крайклин злобно посмотрел на неё. Его ремни были развязаны. По пути с арены он подошёл к обмякшему, ещё тёплому трупу своей последней «жизни», которую подняли со стула.
Он пнул труп. Из толпы донеслись испуганные крики.
Хорза встал, повернулся и уткнулся в жёсткое, неподатливое тело.
— Могу я теперь посмотреть ваш билет, сэр? — спросила женщина, которую он недавно обманул.
Хорза нервно улыбнулся и почувствовал, что до сих пор немного дрожит, что глаза у него красные, а лицо заливает пот. Женщина пристально и без всякого выражения смотрела на него. Несколько человек на террасе повернулись к ним.
— Я… мне очень жаль… — медленно проговорил Оборотень и похлопал себя по карманам. Женщина схватила его за левый локоть.
— Может, вам лучше…
— Послушайте! — Хорза наклонился к ней поближе. — Я… у меня его нет. — Он хотел достать из кармана кредит. Колено сотрудницы взлетело вверх; одновременно она завернула его левую руку за спину. Это было проделано профессионально, и Хорзе пришлось подпрыгнуть вверх, чтобы смягчить удар коленом. Он расслабился, вывернул левое плечо и рухнул, но не раньше, чем его свободная рука царапнула щеку женщины (и это, как стало ясно ему в падении, было инстинктивной реакцией, а не осознанным действием. Почему-то эта мысль его развеселила).
Сотрудница схватила другую руку Хорзы и зажала обе его кисти за спиной перчаткой-удавкой. Она вытерла кровь со щеки.
Хорза стоял на коленях и стонал так, как стонал бы человек с вывихнутой или сломанной рукой.
— Всё в порядке; небольшая проблема с билетом. Пожалуйста, не отвлекайтесь, — сказала сотрудница. Потом она подняла руку, и перчатка-удавка потянула вверх и Хорзу. Он притворно закричал от боли, а потом его потащили по ступеням к проходу. — Семь три, семь три, мужчина, код зелёный, дорожка восемь по часовой стрелке, — сообщила женщина в микрофон на обшлаге.
На дорожке Хорза заметил, что она слабеет. До сих пор больше никто из безопасности не появился. Шаги женщины позади сбились с ритма и замедлились. Он услышал хрип. Двое пьяных, привалившихся к автоматическому бару, с усмешкой посмотрели на неё; один из них даже повернулся на стуле.
— Семь… тр… — начала было сотрудница, но тут колени её подломились. Хорза упал вместе с ней. Мускулы женщины обмякли, но перчатка-удавка по-прежнему держала. Хорза вправил плечо, повернул и дёрнул. Рвущиеся нити поля перчатки, разрываясь, оставили на запястьях следы. Сотрудница лежала с закрытыми глазами и слабо дышала. Хорза надеялся, что оцарапал её не смертельным ногтем, но у него не было времени подождать и проверить, так ли это. Скоро её начнут разыскивать, а он не мог себе позволить дать Крайклину такой выигрыш во времени. Вернётся ли капитан сразу на корабль, как предполагал Хорза, или будет продолжать наблюдать за игрой — в любом случае Хорзе хотелось быть рядом с ним.
Его капюшон при падении откинулся назад. Он снова его накинул, потом подхватил женщину, подтащил её к бару, где сидели пьяные, посадил на табурет, скрестил руки на стойке и положил на них голову.
Пьяный, наблюдавший за случившимся, ухмыльнулся Оборотню. Хорза попытался улыбнуться в ответ.
— Присмотрите за ней, — сказал он. На полу рядом с табуретом лежало пальто второго пьяного. Владелец его был слишком занят заказом новой порции выпивки и ничего вокруг не замечал. Хорза поднял пальто и накинул его на плечи женщины, чтобы прикрыть форму. — Чтобы не замёрзла, — сказал он первому пьяному. Тот кивнул.
Хорза спокойно пошёл прочь. Второй пьяный, до этого не замечавший женщину, получил свою выпивку из прорези перед собой, повернулся к товарищу и хотел что-то сказать, но обнаружил полулежащую на стойке женщину, толкнул её и сказал:
— Эй, тебе понравилось моё пальто? Не желаешь чего-нибудь выпить?
Прежде чем покинуть зал, Хорза посмотрел вверх. Животным уже не сражаться никогда. Под мерцающим ободом дневной стороны Вавача, высоко в воздухе в большой молочно-белой мелкой луже крови лежал один зверь. Его могучее четырехлапое тело образовывало «X» над событиями арены, тёмный мех и тяжёлая голова были изрезаны и в белых пятнах. Другое существо болталось на трапеции, теряя капли белой крови и медленно вращаясь. Оно висело на сжатой когтистой лапе и было таким же мёртвым, как и его упавший противник.
Хорза поломал голову, но название этих странных животных никак не вспоминалось. Он тряхнул головой и заспешил прочь.
Он отыскал ареал игроков. Перед двойной дверью расположенного глубоко под ареной коридора стоял ишлорсинами. Вокруг стояло и сидело небольшое сборище людей и машин. Некоторые задавали молчаливому ишлорсинами вопросы; большинство же беседовали друг с другом. Хорза глубоко вздохнул и начал прокладывать локтями путь через толпу, размахивая теперь уже бесполезной кредитной карточкой и повторяя:
— Безопасность, дорогу, дорогу, освободить дорогу! Безопасность!
Люди протестовали, но отодвигались в сторону. Хорза остановился перед высокорослым ишлорсинами. С узкого жёсткого лица сверху на него смотрели стальные глаза.
— Вы! — Хорза прищёлкнул пальцами. — Куда ушёл этот игрок? В светлом костюме и с каштановыми волосами. — Высокий гуманоид молчал. — Ну говорите же! — напирал Хорза. — Я гнался за этим шулером через пол-Галактики и не хочу сейчас снова упустить его!
Ишлорсинами рывком головы указал в направлении коридора, ведущего к главному входу арены.
— Он только что ушёл. — Голос гуманоида звучал так, будто друг о друга тёрли два куска стекла. Хорза вздрогнул, но быстро кивнул, снова протолкался через толпу и помчался вверх по коридору.
В вестибюле зрелищного комплекса он наткнулся на ещё большую толпу. Охрана, роботы службы безопасности на колёсах, личные телохранители, водители наземных машин, пилоты космических кораблей, городские полицейские. Люди с отчаянием на лицах размахивали переводными кредитными карточками, другие записывали имена тех, кто заказывал места на автобусах и машинах на воздушной подушке. Некоторые просто стояли, глазея на происходящее, или ожидали заказанные такси. Одни рассеянно бродили, в разорванных и растрёпанных одеждах, другие были сама улыбка и предупредительность, прижимали к себе объёмные сумки и мешки, многих сопровождали личные телохранители. Толпа колыхалась в шумном деятельном зале, ведущем от собственно аудитории к площади под звёздами и светлой полосой другой стороны орбитали.
Хорза натянул капюшон ещё ниже на лицо и протолкался сквозь заслон из сотрудников безопасности. Хотя игра и обратный отсчёт времени до разрушения близились к завершению, их интерес, казалось, всё ещё был направлен на то, чтобы удерживать людей снаружи. Поэтому Хорзе не препятствовали. Он смотрел поверх беспокойной массы голов, накидок, шлемов, одеяний и убранств и спрашивал себя, как в такой толпе поймать или хотя бы найти Крайклина. Клинообразное формирование четвероногих в военной форме, несущее в центре какое-то высокопоставленное лицо, оттолкнуло его в сторону. Прежде чем Хорза успел восстановить равновесие, по его ноге прокатилась мягкая пневматическая шина мобильного бара, расхваливающего свои товары.
— Не желаете наркотического коктейля, сэр? — спросила машина.
— Отстань! — посоветовал ей Хорза и побежал вслед за клином четвероногих, двигавшихся к выходу.
— Минутку, сэр; вам крепкий, средний или…
Хорза догнал четвероногих и в их кильватере без труда добрался до дверей.
Снаружи было удивительно холодно, и дыхание Хорзы вырывалось туманом. Он быстро огляделся, пытаясь обнаружить Крайклина. Толпа на улице была едва ли менее плотной и грубой, чем внутри. Люди торговали с лотков, продавали билеты на транспорт, топтались вокруг, бегали взад и вперёд, клянчили у чужаков деньги, шарились по чужим карманам, обыскивали взглядами небо или широкое пространство между зданиями. Постоянный яркий поток машин с грохотом спускался с неба или со свистом поднимался с бульвара. Они останавливались, забирали людей и снова уносились прочь.
Хорза просто не мог ничего разглядеть. Он заметил трёхметрового гиганта в мешковатом костюме. Тот с пустым выражением на широком бледном лице держал в руке большое ружьё. Из-под шлема выпирали лохмы ярко-рыжих волос.
— Можно вас нанять? — спросил Хорза и изобразил что-то вроде плавательных взмахов, чтобы пробраться сквозь скопление людей, следящих за боем насекомых. Широкое лицо серьёзно кивнуло, и высокий мужчина встал в стойку.