— Ты пообещал нам это, Хорза, не правда ли? — спросила Йелсон. — Я имею в виду, нальёшь ли ты нам когда-нибудь чистого вина?
Хорза знал, что она хотела узнать на самом деле: скажет ли он правду ей. Он отложил оружие и посмотрел ей в глаза.
— Как только буду уверен во всём, что касается людей и корабля, — сказал он.
Это был честный ответ, но он точно не знал, был ли этот ответ лучшим. Он хотел Йелсон, хотел не только её тепла в красной ночи корабля, но и её доверия, её участия. Но она по-прежнему держалась отчуждённо.
Бальведа была жива; возможно, только из его боязни потерять уважение Йелсон. Он прекрасно понимал это и от такой мысли становилось горько, потому что он казался себе продажным и жестоким. Самым плохим была его неуверенность. Он никак не мог решить, что диктовала холодная логика этой игры: чтобы женщина Культуры умерла или чтобы она оставалась в живых; и сумеет ли он, если осознает её смерть как необходимость, хладнокровно убить её. Он много раз думал над этим и ни к чему не приходил. Хоть бы ни одна из этих двух женщин не почувствовала, что в его голове кружат такие мысли.
Ещё одной проблемой была Кирачелл. Какой абсурд в такое время беспокоиться о своих личных делах, говорил он себе, но никак не мог перестать думать об этой женщине-Оборотне. Чем ближе они подлетали к Миру Шара, чем больше в нём поднималось воспоминаний о ней и тем реальнее они становились. Он пытался не слишком в них погружаться, вызывал в памяти скуку одинокого форпоста Оборотней на планете, то беспокойство, что мучило его тогда даже в обществе Кирачелл. И всё же он с сердечной болью первой юношеской любви мечтал о её робкой улыбке и слышал тихий голос во всей его прелести. Иногда он боялся, что Йелсон чувствует это, и что-то внутри у него ворочалось от стыда.
Йелсон пожала плечами, прижала ружьё к плечу и выстрелила в четвероногую тень на тренировочном экране. Та рывком остановилась и будто растворилась в тенистом полу у нижнего края экрана.
Хорза устраивал лекции.
Он казался сам себе приглашённым в колледж доцентом, но чувствовал необходимость объяснить остальным, почему он делает то, что делает, почему Оборотни поддерживают идиран и почему он верит в то, за что воюет. Он называл это вводными совещаниями, и речь на них шла о Мире Шара и Командной Системе, их истории, географии и так далее, но он всегда заканчивал тем (и вполне намеренно), что говорил о войне в целом или о тех её аспектах, которые никак не были связаны с планетой, к которой они приближались.
Маскировка под вводные совещания давала ему повод оставлять Бальведу в её каюте, пока он, вышагивая по столовой, говорил с членами Отряда Вольных Наёмников. Он не хотел, чтобы эти совещания превращались в дискуссии.
С Перостек Бальведой никаких затруднений не возникало. Её скафандр, несколько безобидных на вид украшений и прочие мелочи они выбросили в вакуум-трубу. Бальведа была проверена всеми приборами, которыми располагал скромный медпункт «ВЧВ», и вышла оттуда чистой. Она казалась вполне довольной своей жизнью хорошо содержащегося пленника, ограниченная, как и все остальные, кораблём, и только на ночь да изредка ненадолго днём запираемая в каюте. Хорза не подпускал её к рубке, просто на всякий случай, но Бальведа, казалось, особенно и не стремилась познакомиться с кораблём — как делал и он сам, когда попал сюда. Она даже не пыталась внушить кому-либо из наёмников свои взгляды на войну и Культуру.
Хорзе очень хотелось знать, насколько уверенно она себя чувствовала. Бальведа выглядела дружелюбной и совершенно беззаботной, но иногда, когда он смотрел на неё, ему казалось, что он замечает внутреннее напряжение и даже проблескивающее отчаяние. С одной стороны, это успокаивало его, но с другой — он снова чувствовал себя отвратительно жестоким, как при рассуждениях о том, почему агент Культуры все ещё жива. Иногда он просто боялся добраться до Мира Шара, но чем дольше тянулось путешествие, тем больше его радовала перспектива начать операцию и покончить с сомнениями.
Однажды, когда они только что поели в столовой, он позвал Бальведу в свою каюту. Женщина вошла и села на тот же самый стульчик, на котором сидел и он, когда его вскоре после вступления в отряд пригласил Крайклин.
Лицо Бальведы было спокойным. Она сидела элегантно, поза её стройного тела была одновременно расслабленной и уверенной. С узкого, с тонкими чертами лица на него смотрели глубокие тёмные глаза, а рыжие волосы — теперь они были чёрными — блестели в свете каюты.
— Капитан Хорза? — сказала она с улыбкой и сцепила на коленях длинные пальцы. На ней было длинное голубое одеяние — самая простая одежда, которую удалось найти на корабле. Когда-то оно принадлежало Гоу.
— Привет, Бальведа, — ответил Хорза, сидя на кровати в расстёгнутом утреннем халате.
Первые несколько дней он оставался в костюме Крайклина, и хотя тот был замечательно удобным, в тесных помещениях «Вихря чистого воздуха» он всё равно мешал и утомлял, а потому Хорза отложил его на время путешествия.
Он уже было собрался предложить Бальведе чего-нибудь выпить, но это почему-то вдруг показалось ему неправильным, потому что то же самое с ним здесь когда-то сделал Крайклин.
— Что, Хорза? — снова спросила Бальведа.
— Я хотел… узнать, как ваши дела, — ответил он. Он пытался заранее заучить то, что собирался сказать: она в безопасности, он ей симпатизирует и уверен, что на этот раз с ней ничего плохого не случится, разве что её куда-нибудь интернируют и, возможно, обменяют. Но слова никак не приходили ему в голову.
— Хорошо. — Она пригладила ладонью волосы и быстро оглядела каюту. — Я постараюсь быть образцовым пленником, чтобы не давать вам повода выбросить меня за борт. — Она улыбнулась, но ему опять показалось, что он заметил какую-то нервозность. И все равно ему стало легче.
— Нет, — сказал он и откинул голову в усмешке. — В моих планах этого нет. Вы в безопасности.
— Пока не доберёмся до Мира Шара? — спокойно спросила она.
— И потом тоже, — заверил он. Бальведа задумчиво прищурилась.
— Хм-м, хорошо. — Она посмотрела ему в глаза. Он пожал плечами.
— Я уверен, что вы сделали бы для меня то же.
— Вероятно, — ответила она и кивнула, и он не понял, правду ли она сказала. — Только, по-моему, очень жаль, что мы по разные стороны.
— Очень жаль, что мы все по разные стороны, Бальведа.
— Ну… — Она снова сложила руки на коленях. — Есть теория, что все мы считаем, будто стороны, на которых мы стоим, те самые, которые в любом случае будут праздновать самый последний конец.
— И что это за стороны? — Он ухмыльнулся. — Правда и справедливость?
— В принципе, ни то, ни другое. — Она улыбнулась, не глядя на него. — Просто… просто жизнь. Эволюция, о которой вы говорили. Вы говорили, что Культура в стоячей воде, в тупике. Если это и так… у нас ещё есть, что терять.
— Проклятие, а я ещё перетягиваю вас на сторону правого дела, Перостек, — сказал он с чуть-чуть излишней сердечностью. Бальведа едва заметно улыбнулась.
Она открыла рот, чтобы ответить, но передумала и снова начала разглядывать свои руки. Хорза спросил себя, что ему сейчас сказать.
Однажды ночью, за шесть суток до цели — звезда системы была уже довольно яркой в небе перед кораблём даже при нормальном обзоре, — в его каюту пришла Йелсон.
Неожиданный стук в дверь так резко вырвал его из полудрёмы, что он на несколько мгновений растерялся. Потом он посмотрел на дверной экран и впустил её. Она быстро вошла, заперла за собой дверь, молча обняла его и крепко прижалась. Хорза пытался проснуться и сообразить, что случилось. Кажется, для этого не было никаких причин, никакого постепенного исчезновения барьера между ними, никаких признаков и намёков: ничего.
Этот день Йелсон, опутанная крошечными сенсорами, провела в ангаре и тренировалась. Он видел, как она разминалась, разогревалась, потела, изнуряла себя, критически считывая показания с экранов, будто её тело было машиной, как этот корабль, и она испытывала его на прочность.
Они легли спать вместе. Но будто из-за тех нагрузок, которым она подвергалась в течение этого дня, Йелсон уснула почти сразу же, как только они улеглись, прямо в его объятиях, пока он целовал и ласкал её, вдыхая аромат тела после разлуки, которая показалась ему месяцами. Он лежал без сна и прислушивался к её дыханию, чувствуя, как она осторожно шевелится в его руках и как пульс её, по мере того как она засыпает, бьётся все медленнее и медленнее.
Утром они любили друг друга, а потом он спросил её, держа в объятиях и вытирая пот на её теле:
— Почему? — Стук их сердец успокаивался. — Что изменило твоё мнение?
Она обняла его ещё крепче и покачала головой.
— Ничего, — сказала она, — ничего особенного, ничего важного. — Он почувствовал, как она пожала плечами. Она отвернула взгляд от его лица к руке, к жужжащей переборке и сказала тонким голоском: — Все вместе. Мир Шара.
Утром они любили друг друга, а потом он спросил её, держа в объятиях и вытирая пот на её теле:
— Почему? — Стук их сердец успокаивался. — Что изменило твоё мнение?
Она обняла его ещё крепче и покачала головой.
— Ничего, — сказала она, — ничего особенного, ничего важного. — Он почувствовал, как она пожала плечами. Она отвернула взгляд от его лица к руке, к жужжащей переборке и сказала тонким голоском: — Все вместе. Мир Шара.
За три дня до цели он наблюдал в ангаре за членами Отряда Вольных Наёмников, как они разминались и тренировались в стрельбе по экрану. Не участвовал Нейсин, потому что после случившегося в Храме Света все ещё отказывался пользоваться лазером. Во время коротких мгновений трезвости в Эванауте он запасся обоймами с мелкокалиберными патронами.
После стрельбы Хорза заставил каждого наёмника проверить свои антигравитационные латы. Крайклин дёшево закупил целую партию и настоял на том, чтобы все члены отряда, не имеющие антигравов в своих скафандрах, покупали эти латы у него по той цене, которую он обозначил как себестоимость. Сначала у Хорзы были сомнения в их работоспособности, но латы функционировали, а они, конечно, будут полезны при прочёсывании глубоких шахт Командной Системы.
Хорза был рад, что наёмники, если будет необходимо, последуют за ним в Командную Систему. Длинная пауза после треволнений на Ваваче и скучная рутина жизни на «Вихре чистого воздуха» уже заставили их мечтать о чем-нибудь более интересном.
Мир Шара, как честно описал его Хорза, был не таким уж плохим. По крайней мере они вряд ли снова попадут в перестрелку, и никто, включая мозг, искать который они и собирались помочь Хорзе, не начнёт поднимать все на воздух. Потому что там, в конце концов, был Дра'Азон, с которым приходилось считаться.
Солнце системы Мира Шара уже ярко сияло перед ними, ярче всего на небе. Сверкающей Стены видно не было, так как они находились ещё внутри спиральной ветви и смотрели наружу, но уже было заметно, что все звезды впереди были либо очень близкими, либо очень далёкими, а в промежутке между ними ничего не было.
Хорза много раз менял курс «ВЧВ», сохраняя общее направление, которое подвело бы их к планете не ближе, чем на два световых года. На следующий день он хотел повернуть корабль и взять курс на планету. До сих пор путешествие проходило без происшествий. Они пролетали между рассеянными звёздами, не встречая ничего необычного, никаких посланий, никаких сигналов, никаких далёких вспышек света от битв и никаких следов деформаторов. Область вокруг них казалась спокойной и непотревоженной, будто тут не происходило ничего, кроме того, что происходит обычно: рождаются и умирают звезды, вращается Галактика, сворачиваются дыры, завихряются газы. В этой священной тишине, в её фальшивом ритме дня и ночи война казалась чем-то нереальным, воображаемым, каким-то необъяснимым и далёким кошмаром, из которого они убежали.
Но Хорза всё же позаботился о том, чтобы при первом признаке трудностей корабль дал тревогу. Было невероятно, что они что-то отыщут, прежде чем подойдут к Тихому Барьеру, но если все действительно было так мирно и спокойно, как говорило это название, он считал умнее не влетать в него прямо, как стрела. В идеальном случае он бы с удовольствием устроил рандеву с идиранским флотовым соединением, которое должно было ожидать поблизости. Это решило бы большую часть проблем. Он передал бы им Бальведу, позаботился бы о безопасности Йелсон и остальных наёмников, оставил бы им «ВЧВ» и взял обещанное Ксоралундрой спецснаряжение.
При таком сценарии появилась бы также возможность встретиться с Кирачелл одному, не отвлекаясь на присутствие остальных. Он вернул бы своё прежнее «я», без поправок на ту личность, которую знали Йелсон и Отряд Вольных Наёмников.
За два дня до цели корабль подал сигнал тревоги. Хорза дремал в постели. Он вылетел из каюты и помчался на мостик.
В пространстве перед ними разверзся ад. Над ними переливался свет аннигиляции; излучение орудийных взрывов, регистрируемых сенсорами корабля по отдельности и в смеси, судя по тому, где детонировали боеголовки — сами по себе или в столкновении с чем-то. Материя трёхмерного пространства дрожала и вибрировала от разрывов. Автоматика «ВЧВ» была вынуждена каждые несколько секунд отключать моторы, чтобы их не повредило ударной волной. Хорза пристегнулся и задействовал все вспомогательные системы. Через дверь столовой вошёл Вабслин.
— Что это?
— Какой-то бой. — Хорза наблюдал за экранами. Подвергнутое страданиям пространство находилось почти прямо на внутренней стороне системы Мира Шара; прямой путь с Вавача вёл сквозь него. «ВЧВ» был в полутора световых годах от него, слишком далеко, чтобы быть обнаруженным, если не попадёт в узкий луч поискового лазера, а потому в относительной безопасности. Но Хорза видел далёкие всплески излучения и с помощью «ВЧВ» ощущал волны нарушенного пространства с чувством дурноты и даже потрясения.
— Сфера сообщения. — Вабслин кивком головы указал на экран. Там появлялся отсортированный из шумов излучений сигнал — очень медленно, всего по нескольку букв в раз, как поле, полное растений, которые росли и распускали цветы. После нескольких повторений — сигнал был заблокирован, а не просто нарушен фоновыми шумами битвы — он стал достаточно полным, чтобы его можно было прочесть.
КОРАБЛЬ «ВИХРЬ ЧИСТОГО ВОЗДУХА».
ПРИМКНИТЕ К СОЕДИНЕНИЮ ДЕВЯНОСТО ТРЕТЬЕГО ФЛОТА В МЕСТЕ НАЗНАЧЕНИЯ S 591134 45 ЦЕНТР. ВСЕ БЕЗОПАСНО.
— Проклятие! — прошептал Хорза.
— Что это значит? — спросил Вабслин. Он ввёл числа с экрана в навигационный компьютер «ВЧВ». — Ох! — Инженер выпрямился. — Это одна из звёзд поблизости. Вероятно, они желают встречи на полпути между ней и…
Он посмотрел на главный экран.
— Да. — Хорза безрадостно разглядывал сигнал. Это должна быть фальшивка. Ничто не доказывало, что он пришёл от идиран. Не было ни номера сообщения, ни класса кодирования, ни происхождения корабля, ни сигнатуры — вообще ничего настоящего.
— Это от парней с тремя ногами? — спросил Вабслин. Он переключил голодисплей на другой экран. Тот показал звезды, окружённые сферическими сетками из тонких зелёных линий. — О, да мы не так далеко от них.
— Сомневаюсь, — ответил Хорза. Извещающие о битве световые вспышки продолжались. Хорза ввёл несколько чисел в систему управления «ВЧВ». Корабль повернул нос и прошёл чуть дальше в направлении Мира Шара. Вабслин посмотрел на него.
— Ты не веришь, что это от них?
— Да, — ответил Хорза. Излучение померкло. Военные действия или переместились, или прекратились. — Мне кажется, если мы свернём туда, нас будет ждать контактный корабль или РАМ-облако.
— РАМ? Что… это та штука, которой разрушили Вавач? — Вабслин присвистнул. — Нет уж, спасибо.
Хорза выключил экран с посланием.
Не прошло и часа, как всё случилось разом: сферы излучения, нарушение деформации, а теперь два сообщения, одно из которых приказывало «ВЧВ» игнорировать первое сообщение, а другое назначало новый пункт встречи. Оба производили впечатление настоящих; к обоим было добавлено имя «Ксоралун-дра». Хорза, все ещё прожевывающий кусок, который сунул в рот, когда во второй раз была объявлена тревога, выругался. Появилось третье сообщение, которое советовало ему лично игнорировать оба сигнала и опять направлять «ВЧВ» к новому месту встречи.
Хорза зарычал от ярости. Кусочки размякшей пищи полетели из его рта и попали на экран с сообщением. Он совсем отключил широкополосный коммуникатор и вернулся в столовую.
— Когда мы доберёмся до Тихого Барьера?
— Через несколько часов. Может, через полдня.
— Нервничаешь?
— Нет. Я там уже бывал. А ты?
— Раз ты сказал, что всё будет хорошо, я тебе верю.
— Должно быть хорошо.
— Ты кого-нибудь там знаешь?
— Не знаю. Прошло уже несколько лет. Они часто меняют персонал, а кое-кто уходит сам. Не знаю. Мне нужно ждать.
— Ты ведь уже давно не видел никого из своих, да?
— Да. С тех пор, как ушёл отсюда.
— И ты не рад этому?
— Может быть.
— Хорза… послушай, я знаю, что уже говорила тебе, что мы никогда не… не спрашивали друг друга… о том, что было до того, как мы пришли на «ВЧВ», но ведь с тех пор… многое изменилось…
— Мы сознательно придерживались этого.
— Ты и сейчас не хочешь об этом говорить?
— Необязательно. Я не знаю. Ты хотела меня спросить…
— Нет. — Она приложила ладонь к его губам. Он почувствовал её в темноте. — Нет, всё в порядке. Все нормально, только перестань.
Он сидел посередине. Вабслин занял сиденье справа от него. Йелсон — слева. Остальные столпились сзади. Хорза разрешил присутствовать и Бальведе; сейчас вряд ли могло произойти что-нибудь, на что она могла как-то повлиять. Робот парил под потолком.