Сразу же убило Сэма – он сидел на переднем пассажирском сидении. Две пули в грудь – их остановил бронежилет – одна разорвала горло. Ранили и Ника, сидевшего за рулем – но легко, он сумел удержать управление. На этом польские повстанцы свой запас удачи исчерпали – в кузове было шесть бойцов САС, в бронежилетах и с русскими автоматами, чьи пули пробивают рельс. Тела поляков побросали в набитый сеном тракторный прицеп и подожгли. Сэма они сожгли в том же костре, перед этим сняв с него все снаряжение. Как и у любого другого бойца САС, у Сэма не было никаких особенных примет, позволяющих опознать его как британца. Вообще то говоря, что смерть что погребение для Сэма получились– не самые худшие, какие только можно было придумать. На костре викинги – суровые воины Севера хоронили своих павших. Потом двинулись дальше.
Чуть в стороне костром полыхала разграбленная и подожженная заправка. Со стороны города отчетливо доносилась нестройная симфония перестрелки – вероятно, казаки зачищают сектор. Машин на трассе почти не было.
– Ник, как ты?
– О'кей, босс. Выживу.
– Хорошо. Гарри, ты заменишь Сэма. Будешь вторым номером.
– О'кей, босс.
– Все, проверка снаряжения – и пошли.
Мужчины в фургоне молча вскрыли фальшпол, один за другим достали большие длинные футляры с лямками для переноски. Они были сделаны специально под фальшпол этого полноприводного полицейского Жука, и в каждом из них было по одному пусковому устройству "Стингер Пост" и по две ракеты к нему – на всякий случай. Три команды, по два человека в каждой, по одному пусковому устройству и по две ракеты на команду – арифметика простая.
Следом, они достали шесть накидок – эти накидки были разработаны североамериканцами, одной из частных компаний, которой покровительствовала могущественная DARPA**********. Пока эти накидки, выглядевшие как обычные накидки Гилли*********** были хороши тем, что не только затрудняли визуальное опознание человека, но и на девять десятых снижали его тепловую сигнатуру. САСовцы при планировании операции предположили что перед посадкой самолета, который был целью, весь посадочный сектор будет проверен вертолетами, оборудованными термооптическими приборами контроля. Русские в вопросах охраны не были дураками, и никакие меры предосторожности не были лишними.
Надели костюмы – прямо поверх полицейской формы. Разобрали футляры с оружием.
– По крайней мере, яйца не отморозишь… – пошутил один из САСовцев
– У тебя они еще остались? – моментально ответил второй
– Отставить болтовню. Значит, напоминаю – сигнал подаю я и только я. До этого – лежите мышами, ясно. По сигналу – огонь. Бейте по двигателям левого крыла.
Как и обычно бывает – в такого рода операциях командир знал то, что не знали рядовые исполнители. Инструктировал его человек из разведслужбы – невысокий, очень пожилой и седой, с добрыми глазами и мягким голосом, которого командир группы до этого никогда не видел. Он то и объяснил, что самолет, скорее всего, потерпит катастрофу даже без их помощи. Они – контрольная группа. Они должны открыть огонь, только если самолет, сохраняя стабильность, войдет в посадочный сектор. В другом случае – они должны просто зафиксировать падение самолета и сообщить о нем. Почему самолет должен был упасть сам, без их помощи – командир отряда Пагода, секретного отряда в САС занимающегося политическими убийствами – не знал, и знать не хотел. Меньше знаешь – дольше живешь.
Просто он принял это к сведению.
Командиры групп, поверив снаряжение, один за другим поднимали большой палец. Молча.
– Начинаем господа. Боже, храни королеву!
– Ты что творишь?! Паразит, ты что творишь?
– Андрей Борисович, я…
– Командир… – впервые встрял Бортников – на пару слов.
– Командир корабля управление сдал! – раздраженно сказал уставную фразу Волынцев
– Второй пилот управление принял – немного обиженным тоном подтвердил Тертышный
Сняв наушники, командир корабля и штурман выбрались в кухоньку. Удивительно – но этот самолет, сделанный из стратегического разведчика, несмотря на известную тесноту в салоне был довольно комфортен для экипажа, все здесь было рассчитано на длительные полеты, и была даже маленькая кухонька, чтобы разогреть пищу.
– Ну что?!
– Командир, что с тобой? – старый штурман в упор смотрел на командира – что с тобой такое происходит?
– Со мной все нормально.
– Нет, ненормально. Ты что к Димке прикопался? Ну, виноват человек, так что его теперь – расстрелять перед строем?
– Да мне просто надоело, что человек то ли дрова везет, то ли – самолет пилотирует! Как будто с учебки пацан!
– Нормально он пилотирует. Не хуже чем всегда. Остынь, командир. Может, посидишь, отдохнешь?
– А кто сядет? Этот пацан желторотый, что ли?
– Я сяду. Отдохни до посадки, Андрей.
– Да чтоб вы все…
Оборвав фразу, Волынцев повернулся и пошел обратно на свое место.
Вертолеты появились, когда они уже их не ждали. Они лежали, распластавшись навзничь и накрыв собой контейнеры с ракетными установками больше похожие на груды мусора, нередкие в лесах и перелесках вокруг Варшавы. Они могли ждать сутки, и двое и трое – но на этот раз этого не требовалось. Они не успели первый раз перекусить – как над перелеском послышалось "вамп-вамп-вамп" – нарастающий гул вертолетных лопастей.
* военно-врачебная комиссия
** видимо, так называется мощный, с мощностью как у хорошего сервера компьютер для обработки изображений
*** ЗПУ – зенитно-пушечная установка
**** РЭБ – самолет радиоэлектронной борьбы
***** Белый дворец – царский дворцовый комплекс в Константинополе
****** Прим автора – это не выдумки. Хамское отношение к тем, кто тебе служит, появилось лишь в советские времена
******* И это не выдумки. Последний Император Николай II помнил по именам всех офицеров Гвардии
******** Библия – карта предполетного контроля
********* Объективка – данные объективного контроля, то есть данные т.н. "черного ящика". Все переговоры экипажа в кабине записываются
********** DARPA – агентство передовых военных разработок. Но многие изобретения, которым DARPA дало путевку в жизнь, нашли себя и на гражданке. К таким изобретениям относится например Интернет.
*********** Гилли – мохнатый маскировочный костюм для снайпера
03 августа 2002 года
Военный аэродром.
Десять километров восточнее Варшавы
Аэродром находился под контролем частей безопасности вот уже третьи сутки…
Собственно говоря, в России (а Польша как бы то ни было была ее частью) офицеры придерживались правила "гусары газет не читают", что приводило в бешенство представителей самых разных общественных групп (в основном связанных с заграницей) пытающихся на что-то распропагандировать нижних чинов и офицерский корпус. Не раз и не два таким горе-пропагандистам, околачивающимся у КП или в тех местах, где собираются после службы офицеры элементарно били морду.
Каждый офицер, выражающий согласие служить в Виленском крае (полтора денежных довольствия и полторы выслуги лет, потому как военное положение) отчетливо понимал, на что он соглашается. Поляки были странным, часто совершенно непонятным для русских народом – они взрывались от таких вещей, на что русский просто не обратил бы внимание. То, за что в России просто набили бы морду, попинали ногами и забыли – здесь представлялось ни много, ни мало – оскорблением нации. Вот ведь размах – нации!!! Если русский полициянт остановил на дороге вдрызг пьяного пана, стреляя по колесам – это повод для митинга. Если как сейчас – произошло подозрительное, непонятное убийство – это вообще спичка, поднесенная к бочке с порохом. Усугубляло ситуацию то, что польские семьи, которым надоедало жить на бочке с порохом, просто снимались со своих мест и уезжали вглубь России. А те в России, кто алкал демократии и четыреххвостки* – наоборот, по тем или иным причинам оказывались в Виленском крае, в Польше. Кому-то надоело отмечаться у исправника, кто-то всерьез рассчитывал на то, что рано или поздно Польша освободится от русского ига, изгонит со своей земли оккупантов и превратится в цивилизованную страну, с демократией. Тем более – что история Польши давала надежду на такую демократию, какой в современном мире не было нигде, даже в САСШ**. Вот так и получалось – что в Польше скапливались самые анархичные и ненавидящие власть люди, какие только находились по всей Великой Руси.
Капитан армии Его Величества Константин Терентьевич Дмитрюк, в отличие от многих других офицеров и нижних чинов даже во время рокоша, когда аэродром был в бестолковой, надо сказать, "дырявой" осадке, ночевал в городе, показывая тем самым свой гонор и молодецкую удаль. В городе как начался рокош, было неспокойно, ночью стреляли – но это его мало волновало, ибо командир части с началом беспорядков разрешил всем военнослужащим, в том нижним чинам постоянное ношение оружия в том числе – за пределами части. Собственно говоря – постоянное ношение в условиях военного положения не нуждалось в дополнительных разрешениях, оно и так было прямо предписано – но на практике многие командиры частей в мирное время приказом по части обязывали нижних чинов сдавать оружие по выходу из воинской части. Срабатывал неискоренимый принцип "как бы чего не вышло" – не прокатывал он только с офицерами, для которых требование сдать оружие, было равносильно требованию снять с формы погоны.
К КП части Дмитрюк подъехал на велосипеде – городок был недалеко, всего-то три километра – и это расстояние он каждое утро преодолевал на своем железном коне, не только добираясь до части, но и делая зарядку. В этот раз пришлось ехать, оглядываясь – полицейских постов на трассе не было, то и дело по ней на огромной скорости проносились машины с зажженными фарами – опасаясь обстрела, все ездили как … ужаленные. На дорогах теперь был полный бардак, спокойно только там, где успели выставить посты, а таких мест было немного, армия шла вперед, а жандармерия запаздывала, и между ними был немалый разрыв.
КП полка встретил выдвинутыми вперед дозорами на боевых машинах пехоты, хмурыми, прячущимися под дождевиками от то и дело накатывающей мелкой мороси нижними чинами, настороженными, ведущими наблюдение и не выпускающими из рук оружие. Тут же, военные инженеры в спешном порядке укрепляли периметр части – одну линию окопов открыли еще вчера, сейчас землеройные машины спешно трудились над второй – а первую укрепляли сложенными из бетонных блоков временными фортификационными сооружениями. Если не взбунтуются "тяжелые" части, в руки восставших не попадет тяжелая бронетехника – такой линии обороны периметра должно хватить…
Получилось все как всегда – мы так ничему и не научились, несмотря на многочисленный опыт предыдущих восстаний. Митинги с требованием покарать виновных в убийстве какого-то польского профессора переросли в массовые беспорядки, как-то разом в руках у митингующих появилось оружие. Большая часть полициянтов трусливо разбежалось, меньшая часть – примкнула к восставшим. По слухам – из страны убежал король, бросив Польшу на произвол судьбы. Чего-то подобного и стоило ожидать от этого монарха, сибарита и сластолюбца, абсолютно не приспособленного к управлению государством. Ходили и слухи, что наследника престола, цесаревича Бориса видели в рядах митингующих.
Военные части, расквартированные в Виленском крае, делились на две неравные части. Территориальные – скомплектованные из поляков – утратили боеспособность. Часть "солдат" просто разошлись с оружием по домам, часть примкнула к митингующим, часть – бросились под защиту русских частей, опасаясь быть разорванными разъяренной толпой. Только в одном случае командир части дал приказ открыть огонь на поражение по лезущей на охраняемой периметр вооруженной толпе – сейчас он держался в периметре. Пути к отступлению он себе отрезал…
Потом вошли русские части, тяжелые бригады и казаки – после чего большая часть "гвардейцев людовых", жолнеров недоделанных просто бросились бежать.
Снова тот же идиотизм… Тот же самый русский неискоренимый идиотизм. Мы никак не можем понять одной простой вещи: для среднестатистического поляка другой поляк – это, прежде всего поляк, и только потом – изменник, заговорщик, нарушитель периметра и так далее. Поляк – если не произойдет чего-то экстраординарного – никогда не станет стрелять в другого поляка. Русский в русского – станет, русские мыслят по-другому, для русского нарушитель есть нарушитель, а приказ "огонь на поражение" есть приказ, долженствующий быть исполненным. А поляк в поляка стрелять не будет.
Так получилось, что на их аэродроме – большом летном поле первого класса, с тремя бетонными ВПП, способными принимать все типы самолетов – скопились почти все, кто в обстановке разбушевавшегося людского шторма видел спасение в русских военных. При помощи имеющихся на аэродроме частей – случись в первый день бунта штурм аэродрома, они не продержались бы ни часу – но тут начали подходить кадровые части, с техникой, с русским личным составом. Потом поступила команда из Генерального штаба – обеспечить периметр аэродрома, начать процесс эвакуации. Первым делом отправили семьи офицеров и нижних чинов, потом – остальных, кто скапливался у КП военной базы в надежде на помощь и защиту. Эвакуация означала, что готовится силовое подавление мятежа – но приказа почему-то не поступало. Тем не менее – на аэродром прибыли три тяжелых военно-транспортных самолета, на них доставили дополнительный личный состав, спецоборудование и немного припасов. Самолеты сразу загнали в капониры, о том кто на них прилетел и с какими задачами – личному составу части не сообщили.
Потом сообщили, что к аэродрому идут русские части, вошедшие со стороны Буга, а уже через несколько часов они были у аэродрома, по пути так и не встретив более-менее серьезного сопротивления. На этом осада закончилась.
Предъявив офицерскую книжку и вложенный в нее пропуск, капитан Дмитрюк попал на охраняемую территорию – территорию полка. После эвакуации гражданских порядка на территории стало побольше, полк уже не походил на гигантский табор – но все равно ему, кадровому офицеру, привыкшему к идеальному порядку, к тому, что даже брошенный на газон окурок является поводом для дисциплинарного взыскания – видеть то, что происходило сейчас было больно. Например, офицеры части пытались создать на территории перед штабом что-то типа японского сада камней на русский манер, подстригали газоны, планировали местность, выкладывали узоры из морской гальки и угловатых валунов, занимались этим в свое свободное время не один год… Теперь идеально подстриженные газоны, равно как и выложенные вручную дорожки были разворочены гусеницами, на месте главной скульптурной композиции из камня угловатой прямоугольной глыбой высился контейнер с аппаратурой спутниковой связи, а у входа в здание штаба кто-то небрежно смел в две большие кучи весь мусор – и как насмешку поставил возле каждой из куч по одному вооруженному часовому из прибывших на усиление частей.
Часовые майору честь не отдали. Ну, полный бардак. Подавив гнев, он шагнул в здание штаба части…
Офицерское собрание вел полковник Смирницкий, командующий полком ПВО, ракетчик, командующий летчиками.*** Когда Смирницкий только занял должность комполка, многих это возмущало – но потом, своим неизменным профессионализмом, также и беспристрастностью он доказал право командовать полком и заслужил уважение своих подчиненных. Не последнюю роль в этом играл его товарищ (заместитель, если называть на армейский манер), майор Федорченко, один из немногих истребителей ПВО, имеющий опыт работы по реальной цели. Сейчас, во время рокоша полковник Смирницкий проявил себя и как дипломат – расположение полка так и не пытались штурмовать, только обложили со всех сторон, а как началось наступление – разбежались. И как хозяйственник – аэродром работал с нагрузкой, превышающей максимальную, превратившись в гибрид летного поля и склада.
– Господа офицеры, внимание! – Смирницкий начал без предисловий, не дожидаясь, пока последние офицеры рассядутся на собранных со всей части раздрызганных стульев – сегодня, примерно в двенадцать ноль-ноль ожидается Высочайший визит, борт-1 будут сажать на наше поле. Сегодня утром я прошелся по территории – в цыганском таборе и то меньше срача! Поэтому – мобилизуем всех свободных нижних чинов – и на уборку территории! Все свободные от дежурств офицеры – организуют процесс и отвечают за него. В одиннадцать принимать буду лично я, фронт работы получите у Балакина. Вопросы?
– Господин полковник, а почему вчера не известили? – спросил кто-то из молодых
– По кочану – исчерпывающе ответил полковник – если такой умный, твой сектор будет перед штабом, там, где господа офицеры, и местные и приезжие изволят курить. Не дай Господь, хоть один окурок найду. Все, приступаем!
* Четыреххвостка – прямые, равные, тайные выборы. Этот термин родился после попытки переворота 1905 года и среди "демократически настроенных" подданных его Величества считался чуть ли не панацеей от всех болезней общества. Но мы то с вами, живущие в реальном мире, знаем, что это не так.