Кто это был? В основном банда состояла из дезертиров насильняка. Одним из последних королевских эдиктов Борис Первый объявил насильственную мобилизацию на защиту неподлеглости Польши в западных регионах страны, так называемый насильняк. На запад Виленского края подвезли немало оружия из Австро-Венгрии, да и контрабандного здесь хватало. Получая оружие местные – а здесь никогда не чтили закон – использовали его для разборок с конкурентами и местными, для сведения счетов. Убивали русских, сербов и жидов – тех, кого могли найти, тех, кто не успел уйти к казакам или убежать. Потом как русские (считалось, что это сделали русские) похитили Бориса Первого прямо из Ченстохова – оборона запада Польши стала постепенно разваливаться, русские пошли в наступление не сразу, а только когда увидели, что она разложилась в достаточной степени. Составленные из насильняка подразделения – а они формировались по территориальному признаку, мгновенно превращались в банды. Не все, конечно – кто-то закапывал оружие и расходился по домам ждать русских. Придут русские, проведут проверку паспортного режима – для тех, кто разошелся по домам и не оказывал сопротивления, наверняка выйдет амнистия. Как немного уляжется, так и опять можно будет жить в нормальном государстве, гнать через границу спирт и бадяжить из него паленую водку. В конце концов – этот рокош был какой-то дурацкий, несерьезный, одни убытки от него получились.
Скорее бы порядок…
Бандиты заняли костел, наверх поставили снайпера и пулеметчика, выставили несколько постов, чтобы не разбегались из села. В подвале костела нашли естественно спирт, первого, кто хлебнул адского зелья – командир пристрелил. Это оказало отрезвляющее воздействие на остальных – иначе могли бы перепиться.
В костеле же устроили туалет. Решили дождать ночи и сдергивать. Группа пошла мобилизовывать носильщиков, зарезать несколько свиней на жратву и заодно присмотреть красивых баб. Война всегда предполагает насилие – и над женщинами в том числе. Оно будет до тех пор, пока есть война.
Среди тех, у кого хватило ума не выйти к "освободителям" – а некоторые восприняли их именно так – была и девятнадцатилетняя Маритка. Отец был в тюрьме – попал туда за спирт, брат пошел служить в армию, чтобы получить там необходимые навыки, а вернувшись – тоже заняться контрабандой спирта. В доме были только она, мать и младшая сестренка. Такие семьи в деревне были, им помогала мафия, польские воры из кассы взаимопомощи, общака, куда отстегивали все, кто был на воле и делал дела.
Маритка росла на воле как стебелек травы, после окончания гимназии хотела поступить в Варшавский политех, но не поступила. Осталась в деревне, чтобы на следующий год попробовать еще раз, чтобы заработать – устроилась в пекарню к пану Гнедому – это фамилия такая странная была. Пан Гнедый, улыбчивый толстяк, типичный повар с картинки был весьма рад такой работнице, он был весьма неловким, а в пекарне места было мало, и так получалось, что они часто сталкивались – она, когда шла за свежей выпечкой и он. Приходилось терпеть.
Кавалеров у Маритки было хоть отбавляй, особенно настойчивым был один, по имени Казимир – но ей никто особо не нравился. Казимир был красивым – но не деловым каким то, не хватким – она это чувствовала. Такой ей был не нужен, постоянного кавалера, а потом и мужа она рассчитывала найти в Варшаве.
Бандитов она рассматривала, спрятавшись на крыше, и когда увидела, как один из них пнул патера Грубера, так что он упал – поняла, что пришла беда.
Матери дома не было, и предупредить ее никак не получалось – но вот Ленка дома была. Именно Ленка, не Лена – так звали младшую сестру. Она родилась как раз до того, как отца взяли, ей было девять лет, и ждать отца ей оставалось еще три года – тогда за контрабанду столько не давали, но отец еще и таможенника тяжело ранил, пытаясь уйти. Внешне она была почти точной копией сестры – зеленоглазая ведьма.
Хлопнув дверью, Маритка ворвалась в дом через дверь, ведущую в кухню из сада, заполошно огляделась.
– Ленка! Ты где?
Ответа нет.
Комната… Гостиная… помнящая еще руки брата, он сам все тут делал перед тем, как идти служить. Никого. Еще одна комната – в ней спала мать – никого.
Маритка в панике бросилась наверх, лестница была узкой, винтовой, она чуть не упала. Комната за комнатой – нигде.
– Ленка!!!
На улице уже кто-то шел, это было слышно. Она в панике бросилась вниз.
– Не нашла, не нашла…
Сестра выскочила из кухни, чумазая, обезьянничая и строя рожи.
– Глупая! Ты что делаешь?!
– Не нашла… – сестренка осеклась, понимая, что что-то произошло.
– Пошли прятаться.
– А зачем.
Маритка не отвечая, потащила ее на выход из дома.
– Надо. Сейчас мы спрячемся, и будем сидеть тихо-тихо…
В каждом доме здесь было где спрятать и было где спрятаться. Приходили с обысками, искали спирт, оружие, разыскиваемых. Прятались и прятали что где.
– Сейчас казаки придут. Надо прятаться.
– Да… поняла.
Здесь это было понятно каждому ребенку – раз идут казаки, значит надо прятаться.
В этом доме прятались в двух местах – подвал был двухуровневый, но это никто не знал, второй тайник был у сарая со скотом – скот здесь был. Что-то вроде фальшивой стены – не каждый найдет, хоть и неудобно.
– Давай. Быстрее.
– А где казаки?
– Идут, прячься! И тише!
Трое дезертиров – у одного из них был ручной пулемет – подошли к раньше богатым, а теперь обветшавшим воротам. Сквозь краску кое-где проступала ржавчина. Один из боевиков забухал ногой по воротам.
– Открывай!
Ответа не было.
– Открывай, не то зажжем!
Ворота уныло гудели, но толку не было. На дворе злобно лаяла собака – Маритка не догадалась спустить.
– Нету никого …
Один из бандитов злобно ощерился
– Есть… Это Лесневских дом. Лесневский мне по жизни должен, с..а! Я его из под земли достану.
– Да мызнул он.
– Не… Сам он зону топчет, гнида, но у него баба тут, и дочки две. Я их из под земли достану, и впорю – из глотки вылезет!
Один из бандитов видимо еще не до конца потерял совесть.
– Детей то пошто? То не по закону. На кичман зарулим – за беспредел отвечать будем, в параше утопят за такое. Я не подписываюсь.
Бандит злобно ощеряясь достал пистолет.
– Сейчас кругом беспредел – одним беспределом больше! Не хочешь – постой в стороне, посмотри. Отойди.
Браунинг гулко бухнул дважды, бандит пнул в двери, и они поддались.
– Пошли!
Навстречу, исходя злобным лаем, рванулась сидящая на цепи собака – бандиты вскинули оружие, и разорванный очередями кобель покатился по земле, окропляя ее кровью.
– Э, пан Лесневский! Я пришел!!! – заорал бандит.
Маритка вздрогнула – лай, очереди, а потом еще крик. Кто-то выкрикнул их фамилию! Значит – пришли за ними.
Она знала правила. Каждый, кто замаран в криминальном бизнесе, в любой момент может ответить за свои дела – немало в приграничном лесу безымянных могилок, а у местных исправников – нераскрытых дел-глухарей. Но семьи трогать было нельзя, разбирались мужчины между собой. Только последние беспредельщики осмеливались трогать семьи – для них любой приговор суда означал смерть. Попади такой в камеру, его насиловали, а потом мучительно убивали. Места для таких, что по ту сторону закона, что по эту – не было.
– Это нам крикнули? Это казаки?
– Молчи! Тише! Ни слова!
Маритка сделала страшное лицо, замахнулась – и сестра и в самом деле испугалась.
– Тише!
Только бы сюда… Только бы не сюда…
Бандит вышел в сад, подозрительно огляделся. Он не верил что Лесневских нет дома – хотя бы потому что на первом этаже горел свет, а на столе – приготовленная недавно еда. Лесневский в свое время сильно подставил его самого, и его брата – в той разборке брат погиб, а он сам чуть не стал инвалидом, получив три пули из автомата – но врачи выходили. Теперь он жаждал свести счеты, хотел специально съездить сюда – но получилось так, что они вышли на это село. Словно сам Иезус ведет его по дороге мести.
Или Сатана – какая разница.
Бандит решил помочиться. Подошел к скотному двору, расстегнул ширинку, начал мочиться на стену, когда услышал шаги.
– Что? – не оборачиваясь, спросил он
– Никого. Мызнули.
– Здесь где то они… Здесь у каждого как у лиски – нора и не одна. Искать надо.
В огород ворвался третий бандит.
– Казаки! Окружают!
– Где мама?
– Она…
– Говори.
– Она сказала не говорить… она к этому пошла.
У мамы был друг сердца, любовник, в общем. Как к этому отнесется отец – Маритка не знала, но сейчас она испытала облегчение. Значит, матери нет в селе вообще, и опасность ей сейчас не угрожает.
В огород ворвался третий бандит.
– Казаки! Окружают!
– Где мама?
– Она…
– Говори.
– Она сказала не говорить… она к этому пошла.
У мамы был друг сердца, любовник, в общем. Как к этому отнесется отец – Маритка не знала, но сейчас она испытала облегчение. Значит, матери нет в селе вообще, и опасность ей сейчас не угрожает.
В их небольшом, темном укрытии отвратительно воняло мочой – часть все же просочилось.
– Мари…
– Тихо ты!
Бандитов уже не было – она смотрела через доску, там был вынут сучок. Почему они убежали – она не поняла.
Но если начнут искать – рано или поздно найдут. Она понимала, что такое беспредельщики и не ждала от них ничего хорошего.
Надо бежать…
Внезапно она вспомнила кое-что. Брат показывал.
Подпрыгнув, она уцепилась за нужное место – и тяжелый промасленный сверток увесисто бухнулся на вытоптанную землю. Сверток был из промасленной бумаги и перевязан в несколько оборотов веревкой, какую используют почты.
Маритка перегрызла веревку, отплевалась. У самого низа немного проникал свет, доски неплотно прилегали к земле, она осторожно положила промасленную бумагу туда. Брат предупреждал, что это – только на самый крайний случай, и этот случай настал.
На бумаге лежал тщательно смазанный германский пистолет пулемет МР-5, толстая сосиска глушителя к нему, несколько магазинов и патроны DWF в белых коробочках. Там же была специальная губка – она впитывала влагу и не давала разводиться ржавчине.
– Что там? – полюбопытствовала сестра
Маритка не отвечая, разорвала одну из коробочек, блестящими золотистыми патронами начала набивать магазин, ругая себя за то, что не обгрызла ногти.
Снайпер выстрелил. Раз, потом еще раз и еще. Проверяет среднюю точку попадания, пристреливает незнакомую винтовку. На винтовке был глушитель, с такого расстояния выстрелы не слышны.
– Ориентир Костел. Расстояние восемьсот двадцать. Снайперский расчет, второй номер с пулеметом.
Снайперский расчет даже не заметил, что только что село обстреляли. Впрочем – какой снайперский расчет, один мудак с винтовкой и другой мудак с пулеметом, ни один даже наблюдения не ведет.
– Есть.
– Второй ориентир. Красная крыша, на ней петух, двести влево. Девятьсот семьдесят. Назовем "петух".
– Есть.
Петух был жестяной, не настоящий. Крестьянский символ фарта, не воровской.
– Правее сто, крыша синего цвета, на ней кот. Расстояние семьсот сорок. Ориентир назовем "Кот".
– Есть.
Вот это уже символ воровского фарта. Кот – Коренной Обитатель Тюрьмы.
– Ориентиры есть, господин урядник.
– Вижу…
Урядник – у него на шевроне была нетипичная для казаков звезда, как еврейская, только пятиконечная и черная, лежал уже больше часа, не шевелясь. Тихон никогда не видел такого… и такой звезды он тоже не видел. А спросить опасался – внешний вид сотника не располагал к расспросам. Он почти ничего не говорил – Тихон не слышал от него предложения длиннее трех слов, а часто он обходился одним. Он мог долго, очень долго лежать и не дышать – Тихон мог поклясться, что это так…
Черная звезда на шевроне означала не знак дьявола, как это кому-то могло показаться. Это был знак специального подразделения с Дальнего Востока и обозначал он сюрикен – метательную звезду ниндзя. Граница с Японией у России была большой, и гости оттуда приходили самые разные, в том числе и воины – тени. Казаки из этой специальной группы добровольцев занимались тем, что собирали обрывки информации о боевой подготовке ниндзютсу и пытались что-то перенять для себя. Сейчас снайпер дышал, но дышал он в пять раз реже, чем дышит нормальный человек. Так в полуанабиозе он мог пролежать день, потом ночь, а потом еще один день. Там, где он служил – он тоже побывал в осаде – поляки сами сняли ее через несколько дней. Потому что по ночам у них бесследно пропадали люди.
Урядник молчал. И Тихон молчал. Тихон не знал этого урядника и никогда его не видел, он был не из Вешенской. Просто почему-то он осмотрел казаков и молча показал в его сторону пальцем, и Тихону отдали приказ сопровождать урядника и прикрывать его. В каждой БМП лежал комплект вооружения для пехотного отделения, среди них была и снайперская винтовка Драгунова со складным прикладом. Эти четыре винтовки сейчас пришлись как нельзя кстати – но в дело пока не пошли.
И все бы нормально… Только вот как то неуютно было лежать Тихону рядом с этим странным урядником. Как будто сзади смотрит кто, сверлит глазами затылок. Очень неприятное чувство…
Тихон оглянулся украдкой. И НЕ УВИДЕЛ снайпера. Хотя он должен был лежать в метре от него!
Не поверил – не мог он испариться. Моргнул – да вот же он… лежит.
Чудеса…****
– Послушай меня. Ты помнишь, как ты бегала за калиной?
– Да. Помню…
– Вот и хорошо. Сейчас мы побежим так же, быстро-быстро. И тихо.
– Как феи?
– Да, милая. Как феи.
Ленка шмыгнула носом.
– Это ведь не казаки.
– Кто, милая?
– Эти… дяди. Они по-польски размовляли, я слышала.
Маритка не знала что ответить. Иногда сестра начинала задавать такие вопросы, что хоть стой хоть падай – а отвечай.
– Эти дяди бандиты. Они плохие дяди.
– А они за нами пришли, или к папе…
Маритка вспомнила, что ей показывал брат. Затвор на этом автомате – впереди, надо вставить магазин и отвести затвор назад, а затем отпустить. После этого можно будет стрелять. Здесь все умели стрелять, и брат – отца тогда уже не было – не раз вывозил ее в лес. Так тут жили. Но она не знала, сможет ли выстрелить в живого человека.
– За нами, Ленка. За нами.
– А папа плохой?
Вот и думай, как ответить.
– Папа не плохой… Папа… запутался, понимаешь?
– Нет.
– Вырастешь, поймешь. Помни – тихо-тихо, как феи. Пошли.
Лаз был внизу, не на уровне глаз. В этом была одна из хитростей – человек всегда ищет что-то на уровне своих глаз, своего роста, потом – выше и только в последнюю очередь – ниже. Пригибаться для человека – несвойственно. Она в последний раз посмотрела, нет ли кого, отодвинула заслонку и вылезла первой.
Никого. Только какой-то шум на улице, крики.
– Пошли. Быстрее, быстрее, вылезай!
Ленка испачкалась, но вылезла… И вместе они побежали – дальше там был сад, плодовые деревья, которые сажал еще отец, а были и дедовской посадки яблони. В самом углу садика был небольшой навес, там были инструменты, и там любил работать отец – он, когда не таскал через границу спирт, занимался столярным делом, был отличным столяром. Там же была калитка, ведущая на зады, из деревни.
– Тихо, давай. Бежим к лесу, хорошо.
– Хорошо.
Она открыла калитку…
Ленка, маленькая, проскочила – а она попала в чужие лапы, но тоже умудрилась вывернуться. И растянулась на земле, не удержалась.
Один из бандитов, небритый, злобный – смотрел на нее, ухмыляясь.
– Кака гарна пани… Пана Лесневского дочка?
Маритка, забыв, что у нее на боку автомат даже не попыталась воспользоваться им – она поползла от бандита.
– Ленка, беги!
Бандит ничего не успел сделать – на белой рубахе, с левой стороны, напротив сердца брызнуло красным, вдруг появилась сочащаяся кровью дыра. Он недоуменно посмотрел на нее – а потом его колени подогнулись, и он упал, где стоял.
– А…
Она начала, отталкивая ногами и руками отползать от бандита. Потом перевернулась как кошка, вскочила на ноги и бросилась опрометью, вопя как сирена – как фее, увы, бегать не получилось…
– Цель – произнес снайпер. Казак посмотрел в стереоскопический прибор наблюдения, который ему выдали, и с которым наказали обращаться очень осторожно, потому как если разобьешь – вычтут за него. Казенная вещь.
– Гражданские – по-уставному ответил Тихон, он не знал как обращаться со своим соседом, тот был в казачьей форме, но казачьего в нем было очень мало – двое. Э… оружие, господин урядник. У одной оружие.
Треск пулеметной очереди заставил Тихона нервно вздрогнуть, дрогнуло и изображение в трубе.
– Цель – повторил урядник – наводи.
Связаться со штабом он так и не подумал – в этих играх никто ни у кого не запрашивал разрешения.
Никто не собирался вызывать переговорщиков, выслушивать какие-то требования бандитов, давать им оружие, наркотики, вылет в другое государство на самолете. Правила были хорошо известны обоим сторонам. Казаки попытаются вызволить заложников, если смогут. Бандиты – прикрываясь заложниками, попытаются прорваться в лес. Но тот, кто вылез за пределы села, тот, кто неосторожно ведет себя на улицах – тот мишень. Снайперы уже здесь и они не будут долго размышлять…
Таковы были правила. Может быть поэтому – случаи захвата заложников в Российской Империи были очень большой редкостью.