– Ничего себе! – удивилась Верона. – А что они здесь делают?
Таня замялась. Было видно: она знает, но боится отвечать. В то же время чувствовалось, ей тоже до смерти надоела эта обстановка и она хотела восстановить отношения с Вероной. Сейчас, по каким-то причинам, жизнь обеих уравняла. Было заметно: раньше к Тане было другое отношение. Сейчас она выглядела растерянной и подавленной.
– Это шахидки. – Таня бросила украдкой взгляд на селение и подошла почти вплотную. – Их здесь заставляют учить Коран, пользоваться поясом с взрывным устройством, стрелять. Они почти всегда под кайфом. Им колют лошадиные дозы наркотиков и насилуют. Эти женщины должны сами прийти к выводу, что у них один путь к очищению – через пожертвование собой.
– Слушай, а почему они с тобой как с вещью? – воспользовавшись вдруг нахлынувшими на Таню откровениями, спросила Верона и тут же испугалась своего вопроса.
Но Таня и бровью не повела. Лишь вздохнула и поправила выбившуюся на лоб прядь волос:
– Моего покровителя убили.
– Вон оно что, – протянула Верона. – А кто он был?
– Албанец. – Таня присела на корточки и зачерпнула рукой воду. – Они с одним чеченцем что-то не поделили. Тот его застрелил.
– Не Бамат?
– Он самый, – подтвердила Таня. – Теперь его будут искать до конца жизни.
– Ну и нравы, – Верона поежилась.
Она не переставала удивляться людям. На своем примере узнала, до чего хрупкое и одновременно сильное существо человек. За пару месяцев ей пришлось пережить столько, что хватит на несколько жизней. Разве могла она когда-то представить, что придется ей испытать? Иногда Вероне казалось, что все происходит в воспаленном сознании. Она просто больна. Не смогла пережить стресс и съехала с катушек. Сейчасна самом деле сидит в палате с такими же умалишенными, раскачиваясь взад-вперед, а все это ей снится. А что? Кто может сказать, какие мысли и виденья у психически нездоровых людей? Ведь до сих пор не укладывается в голове, как можно вот так запросто лишать человека жизни, насиловать, превращать в раба? Давно двадцать первый век!
За размышлениями Верона не заметила, как вернулась в комнату. Она обвела взглядом стены, словно впервые здесь оказалась, и села.
– Сегодня у тебя последний день, – голос Алибека заставил вздрогнуть. – Сейчас можешь собираться. Завтра пойдешь обратно. Инструкции получишь вечером.
– Я поеду с Таней? – набралась смелости и спросила Верона.
– Нет, – покачал головой Алибек. – Она останется здесь.
Раздался едва слышный стук в дверь.
– Да, – нахмурился Алибек.
Вошел Назарбек. Все это время он провалялся в соседней комнате. Как оказалось, травма головы у него была намного серьезнее, чем поначалу думала Верона. Первые несколько дней он выходил лишь к столу да по нужде. Обеспокоенный его состоянием Алибек поручил Тане присматривать за ним. Она делала уколы, давала таблетки.
– Все готово, – переминаясь с ноги на ногу, сказал Назарбек.
– Как ты себя чувствуешь? – Алибек пристально посмотрел ему в глаза.
– Спасибо, уже лучше.
– Завтра с утра нужно везти ее обратно, – Алибек показал взглядом на Верону. – Сможешь?
– Конечно, – кивнул тот.
– Пойдем с нами, – Алибек тронул Верону за плечо.
Верона была на седьмом небе от счастья. Ей хотелось кричать, прыгать, броситься и обнять Алибека, который на самом деле не такой уж и страшный, как казалось в первый день; одновременно рассказать Назарбеку, что на самом деле стало причиной его страданий, попросить прощения. Она едва сдерживала себя. Радость так и перла наружу. Стараясь никак не выдать своего состояния, она закусила нижнюю губу, опустила взгляд и направилась следом за чеченцами.
Они вышли на улицу. Здесь их поджидал прилетевший накануне рыжеволосый мужчина. Верона не знала, кто он. Даже не слышала его голоса. Он прошел в дом инструкторов и до сегодняшнего дня не появлялся. Сейчас у него в руках была видеокамера.
– Гуд монин, Крайсс! – Алибек расплылся в слащавой улыбке.
Рыжий ответил сдержанно. С опаской посмотрел на Верону и кивнул. Она догадалась: его беспокоит, что она запомнила лицо.
Все направились на другой конец селения. Теряясь в догадках, Верона засеменила следом. Хотя сейчас больше бы подошло перемещаться вприпрыжку. Они вошли во двор последнего дома. Он был почти полностью разрушен, пахло кострищем и мочой. Бандиты использовали его в качестве отхожего места. Окон не было, крыша обвалилась внутрь. У забора на корточках сидел перепуганный мужчина. Руки связаны. Рядом, с автоматом наперевес, стоял Муслим.
Назарбек протянул Вероне пистолет. Рыжий включил видеокамеру и отступил на шаг.
– Что? – Верона взяла лишенный воронености «ПМ» за ствол и рассеянно посмотрела на Алибека.
– Убей его, – как само собой разумеющееся, приказал он.
– Я не могу, – она даже улыбнулась. Неужели они не понимают, что этого нельзя делать?
– Можешь, – уже с угрозой проговорил Назарбек.
– Нет, – она решительно замотала головой и отступила на шаг.
– Да! – почти крикнул Алибек и покосился на рыжего.
Верона догадалась: ее хотят повязать кровью. А этот человек должен задокументировать процесс. Стало нехорошо. Было ясно: они добьются своего. Может, теперь именно тот случай, когда надо воспользоваться оружием? А что, неожиданно подумала она. Все, кто находятся в селе, наверняка знают, что с этого двора будет доноситься стрельба. Пристрелить чеченцев, потом рыжего. Муслим медлителен. Его в последнюю очередь. А потом бежать. Наверняка магазин полон патронов. Пока ее хватятся, она уже поднимется в гору.
«Стоп! – словно кто-то произнес на ухо. – А этот несчастный?» Она вновь посмотрела на сидевшего у забора человека. Его заметно трясло. Он старался скрыть это. Однако взгляд как завороженный притягивался к руке с оружием.
– Ну! – взревел Алибек и шагнул к ней.
– Не буду. – Верона бросила пистолет на землю, закрыла лицо руками и села на корточки.
– Красавица, тебе придется подчиняться, – неожиданно заговорил мужчина. – Они все равно это сделают. У меня нет возможности спастись. Ни единого шанса. Мой дом далеко. Они специально похитили меня, чтобы убить. Я серб. Все, что ты можешь сделать для меня, это быстро выстрелить. Еще буду просить тебя, чтобы ты сообщила моим родственникам, пускай не ищут меня. Пусть молятся…
– Замолчи, – считая, что серб достаточно сказал, оборвал его Алибек и с самодовольным видом посмотрел на Верону: – Слышала? Он прав. Все равно придется убить его.
– Меня зовут Милан Евтич! – как заклинание стал повторять серб. Верона поняла: он очень хочет, чтобы она запомнила его имя, и зарыдала.
Слезы ручьем покатились по щекам. Она никогда так не плакала. Протяжно, навзрыд.
– Фу ты! – поморщился Назарбек и посмотрел на Алибека.
– Хорошо, – оживился тот. – Тогда веди ее обратно. Поедет через неделю.
– Как? – не понял Назарбек.
– Просто, – Алибек злобно оскалился. – Сейчас берешь людей и отправляешься за родственниками этого серба. Тебе два дня, чтобы здесь были его дети и жена. Их тоже убьем. Она, так или иначе, будет в этом виновата.
– Нет! – закричал серб, упал на колени и пополз к Вероне. – Делай, что они велят. Избавь меня от мучений, а мою семью от смерти! Они сделают, как обещают! Я живу в сербском анклаве, который почти никак не охраняется. Убей меня, милая!
– Нет, поздно! – Алибек взял Верону за локоть и потянул к выходу. – Мы устроим здесь настоящее побоище!
– Погодите! – Верона освободила локоть, наклонилась и подняла с земли пистолет. Рыжий тут же направил объектив видеокамеры на нее. Как она ненавидела этого негодяя! Холеный, похожий на женщину англичанин, делавший деньги на страданиях и войне, сейчас был для нее самым мерзким и низким существом на всей планете. Она приняла для себя решение. Все, просто надо ставить точку! Избавить себя и этого серба от мук и наказать рыжего. Верона подняла ствол пистолета. Серб был на расстоянии трех шагов от нее. Она отчетливо видела, как пульсируют его зрачки. Ну почему он не закрывает глаза! Она не сможет нажать на курок! Хотя, наверное, сейчас, стоя в секундах от вечности, он не сможет сделать этого. Ему хочется видеть этот мир, дышать его последними мгновениями. Пусть даже такими страшными и мерзкими. Она надавила на спуск. Выстрелом серба опрокинуло на спину. В последний момент она видела, как пуля попала прямо в бровь. Больше не раздумывая, Верона развернулась к Рыжему. На лице негодяя едва заметная улыбка. Одними уголками губ. Правый глаз закрыт видоискателем. Левый широко открыт и смотрит вверх.
«Я не буду тебя убивать насмерть, – решила она. – Ты должен умирать медленно, со вкусом, смакуя каждое мгновение своей поганой жизни. Смерть должна стать для тебя переходным периодом осмысления».
Никто из чеченцев не смог среагировать. Раздался лишь возглас изумления, но было поздно, пуля вошла в низ живота ненавистного англичанина. Вероне даже показалось, что она слышит, как тупой наконечник рвет канаты кишок. Вторая попала в правую половину груди, третья чуть ниже, в печень. Цель стояла практически вплотную, и она знала, что стреляет наверняка. Теперь колено, еще одна, хватит! При каждом выстреле рыжий резко отступал на полшага, но не падал, только странно мотал головой. Верона быстро поднесла ствол к своему виску и зажмурилась. Сухой щелчок прозвучал, словно в пустой комнате. Ее бросило в жар. Она открыла глаза и надавила еще раз. Снова выстрела не последовало. В это время Рыжий упал на колени. Подскочивший к нему Назарбек схватил камеру.
Никто из чеченцев не смог среагировать. Раздался лишь возглас изумления, но было поздно, пуля вошла в низ живота ненавистного англичанина. Вероне даже показалось, что она слышит, как тупой наконечник рвет канаты кишок. Вторая попала в правую половину груди, третья чуть ниже, в печень. Цель стояла практически вплотную, и она знала, что стреляет наверняка. Теперь колено, еще одна, хватит! При каждом выстреле рыжий резко отступал на полшага, но не падал, только странно мотал головой. Верона быстро поднесла ствол к своему виску и зажмурилась. Сухой щелчок прозвучал, словно в пустой комнате. Ее бросило в жар. Она открыла глаза и надавила еще раз. Снова выстрела не последовало. В это время Рыжий упал на колени. Подскочивший к нему Назарбек схватил камеру.
– Тварь! – раздалось над самым ухом. Алибек вырвал пистолет из руки, взял Верону за локоть и развернул к себе.
Верона зажмурилась. Но удара не последовало. Она чувствовала, чеченец стоит напротив нее. Чего он ждет? Медленно она открыла глаза.
– Молодец! – неожиданно похвалил он и потрепал ее по щеке. – Главное, у нас есть запись, как ты убивал. А этот англичанин я сам не уважал. Он как женщин. – Алибек осекся и поправился: – Совсем хуже любой женщина.
– Что будем с ним делать? – раздался за спиной голос Назарбека. – Может, Таню позвать?
Верона обернулась.
Он стоял над корчившимся в пыли англичанином. Тот кряхтел, выл, хрипел, пуская кровавые пузыри.
– Зачем Таня? – набросился на него Алибек. – Не приведи Аллах, он расскажет, что здесь произошло! Надо отнести его в лес и сказать, что напали, когда гулял!
– Кто? – удивился Назарбек.
– Какая разница? Разбойники, – отмахнулся Алибек. – Эти европейцы совсем тупые! Тем более его сюда никто не звал. А ты злая женщина, – он вновь переключил свое внимание на Верону. – И смелый! Если бы не закончились патроны, все. Сейчас перед своим богом стояла!
Глава 25
Осмотрев на пару с Дроном хозяйственные постройки, сад и летнюю кухню, Антон вернулся в дом. Держа за плечи двух жавшихся к ней малолетних детей, хозяйка продолжала стоять посреди комнаты. Мальчик старался не подавать виду, что боится снующих по комнатам милиционеров, и по-взрослому хмурил брови. Девочка вовсе колупалась в носу.
– Значит, не знаешь, где муж? – стрельнув глазами на вошедшего военного в маске с прорезями для глаз и рта, спросил милиционер.
Вместо ответа женщина лишь покачала головой.
Антон сел на стул у стены и положил на колени винторез. После неудавшейся попытки Стропы вынудить хозяйку отдать компрометирующие вещи и документы Бахрома утром они приехали вместе с милицией для обыска в доме. Прошло уже больше часа, а никто ничего не нашел. Хозяйка так же продолжала стоять на своем – Бахром не держал дома оружие и взрывчатку. Никогда не говорил, что одобряет действия боевиков. Все, что имело отношение к связи, – это небольшой телевизор.
Со двора послышался шум. Милиционер посмотрел в окно, потом перевел взгляд на женщину:
– Отец мужа?
– Да, – она кивнула.
– Вместо того чтобы человека искать, они роются в тряпках! – донеслось с веранды.
– Отец, туда нельзя! – крикнул на чеченском стоявший на входе сержант.
Послышались шаги и ворчанье. Сухощавый мужчина с окладистой белой бородой и в папахе ворвался в квартиру.
Милиционер сокрушенно вздохнул и поднялся со своего места:
– Уважаемый…
– Какой я тебе уважаемый?! – старик окинул всех строгим взглядом. – Разве есть сейчас такие на Кавказе? Для вас, милиции и военных, все бандиты и воры.
Оба перешли на русский. Обычная практика выяснения отношений в присутствии военных. Оба теперь будут стремиться поставить в неловкое положение федералов. По сути, милиция действовала по запросу прокуратуры, в которую было отправлено ходатайство коменданта, и была вроде как ни при чем. Их можно было понять. Почти все были из одного села.
– Зачем вы так говорите? – Милиционер взял со стола фуражку, надел на голову, снова снял. – Ваш сын задержан и находится…
– Хватит, – старик отмахнулся и перевел взгляд на невестку. – Уведи детей!
Женщина вышла в соседнюю комнату.
– Что вы здесь ищете? – старик снова набросился на милиционера.
Антон не выдержал:
– Зачем так шуметь?
Старик посмотрел на него и грустно улыбнулся:
– Почему лицо прячешь? Меня боишься? Или этот женщина? – он показал на выход в соседнюю комнату.
– Дружков вашего сына, – Антон сокрушенно вздохнул и направился следом за хозяйкой дома. В той комнате, куда она ушла, тоже хозяйничали милиционеры. Один со скучающим видом перекладывал содержимое небольшого, похожего на сундук ящика. На полу рядом с ним лежали несколько книг, пачка писем, фотографии. Второй сотрудник рылся в шкафу. Женщина сидела на отодвинутом от стены диване.
Антон подошел к столу и открыл лежавший здесь альбом. На первой же странице он увидел снимок сидевшей перед ним женщины с каким-то мужчиной. Голова наклонена к голове. На ней праздничный платок. Он коротко стрижен. Антон нахмурился. На всякий случай украдкой бросил взгляд на хозяйку квартиры, потом на снимок. Это бесспорно она. Только моложе. Но с ней точно не Бахром.
– У вас есть сестра? – еще не веря первым пришедшим на ум мыслям, спросил Антон.
– Да, – едва слышно ответила она. – Три.
– Это одна из них?
– Нет, – она застенчиво улыбнулась. – Я. Разве не похожа?
– А рядом кто? – чувствуя неприятный холодок под ложечкой, спросил Антон.
– Как?! – удивилась чеченка. – Разве не узнаете? Это Бахром.
– Черт! – выругался Антон. Человек на фотографии даже отдаленно не походил на взятого в плен бандита… …– Весело живем! – Родимов прошел из угла в угол кабинета и снова сел за стол. – Дальше что?
– Работать с Бахромом, – пожал плечами Антон.
– Как? – спросил генерал расстроенным голосом.
– Может, уколоть? – нерешительно спросил Антон.
Препарат, который был в распоряжении группы, позволял допросить человека против его воли.
– В самом крайнем случае, – категорично заявил Родимов.
По-своему он был прав. После инъекции человек не всегда говорил правду. Показания могли быть искажены. Некоторые впадали в ступор, и тогда от них вообще ничего нельзя было добиться. Информация, полученная подобным путем, и с юридической точки зрения рассматривалась как полученная незаконно. По факту использования психотропных веществ назначалось расследование. Но Родимов опасался не этого. Одно дело – поставить укол или подмешать в пищу препарат, который развяжет язык, совсем другое – вынудить боевика говорить правду добровольно. В этом случае, как правило, он вступает в негласный сговор со спецназовцами. Они делают вид, будто человек продолжает упрямствовать, а на самом деле отрабатывают полученную информацию. Бандиты находились в трех помещениях, перестроенных под камеры, и имели возможность общаться между собой. Стоит одному проболтаться, что его подвергали подобному методу получения информации, как они найдут способ сообщить об этом на волю. Хорошо, если боевики располагают данными о теракте на ближайшие несколько дней. Совсем другое дело, если акция намечена на более отдаленное время, а люди, задействованные для ее выполнения, находятся далеко. Полностью изолировать бандитов глупо. Это также насторожит тех, кто остался на свободе. Наверняка поменяются адреса, явки, сроки. Поэтому большим успехом было склонить бандита к сотрудничеству либо создать такие условия, чтобы он выдал планы организации или банды, не подозревая об этом. У спецназа на этот счет было проще. Считалось, что если в руки противника попал боец, он развязал язык. Было бы глупо в этом сомневаться. В кино давно никто не верил. Поэтому на такой случай командир группы тут же в корне менял план выполнения задачи либо вовсе отказывался от нее. Чеченские боевики нередко поступают так же. Не исключено, что те, кто стоит за Худым, уже сменили в отношении его свои планы, а может, и наоборот, просто ускорили претворение их в жизнь.
– Тогда предлагаю выполнить его условие. – Антон внимательно посмотрел на Родимова и понял: генерал думает о том же самом.
– По крайней мере, нам уже известно, что он не тот, за кого себя выдает, – кивнул генерал. – Хотя не исключен вариант, что, оказавшись на свободе, он узнает об этом. Обыск в доме настоящего Бахрома проходил на глазах всего села.
– Но ни жена, ни отец Бахрома не знают, что у нас находится не их сын и муж, – напомнил Антон. – Я просто молча ушел.
– Да, – согласился с ним Родимов. – Здесь ты хорошо сработал. Молодец.
Антон потупил взгляд. Он не любил похвалы.
– Кстати, – спохватился генерал. – А что другие боевики говорят по поводу Бахрома?
– Они утверждают, что Бахром появился в отряде за неделю до акции, как, впрочем, и большинство боевиков. Сразу вошел в доверие к командиру. Они подолгу о чем-то говорили. Худой не раз поручал Бахрому ответственные задания. Никто не знал, откуда он взялся.