Не менее великолепны и тамошние лыжные склоны.
Лесли Парк. Цитата из «Идеального туриста», 1403 г.Штаб-квартира фонда Хеннесси находилась на Такманду, в скоплении Короли. В течение многих веков Такманду являлась политическим центром для всех дальних планет. Я однажды посетила ее со своим классом, еще будучи подростком. То было мое первое путешествие за пределы Окраины, и во многом оно изменило мою жизнь. Никакого восторга от исторических памятников, осмотр которых был целью экскурсии, я не испытала. Зато мне очень понравился корабль – «Звездная пыль» – и сам полет. Вернувшись, я твердо решила, что стану пилотом.
В наше время самый быстрый способ связаться с кем-нибудь на далекой планете – отправиться туда лично, и я поняла, что мне предстоит очередное путешествие. Алекс сослался на дела и встречи с клиентами – «Чейз, ну ты же сама знаешь».
– В любом случае, – сказал он, – я ничего не знаю о бортовых искинах. Найди «Сокол» и выясни, что может сообщить его искин.
– Если он сможет что-то сообщить, – заметила я.
Алекс бросил на меня невероятно оптимистичный взгляд:
– Мы ничего не теряем.
Взяв с собой пару хороших романов и чистый чип, совместимый с системой вывода данных, которая стояла на искине «Сокола», я поднялась на борт «Белль-Мари». В первый день нового года я вылетела на Такманду, где размещался фонд Джозефа Хеннесси, целью которого было улучшать взаимопонимание между нами и ашиурами.
Я никогда не видела «немого» вживую. Алекс как-то раз беседовал с одним из них – если это можно назвать беседой. Они телепаты, и в их облике есть нечто пугающее, не говоря уже о том, что они могут заглянуть тебе в мозг. Алекс описывает эту встречу в своих мемуарах. Мне он говорил, что люди и «немые» нуждаются не во взаимопонимании, а в определенной дистанции – мы просто не предназначены для сосуществования.
– Фонд занимается этим уже полвека, – сказал он. – Пожалуй, они уже осознали истинное положение вещей.
– Вряд ли они сдадутся, – возразила я.
– Угу. Порой думаешь: а вдруг это мошенники, вытягивающие деньги у идиотов?
По дороге туда я прочитала о фонде Хеннесси все, что смогла. Фонд финансировал программы обмена, проводил семинары, где обсуждали психологию «немых» и способы подавлять естественное отвращение в их присутствии. На самом деле «немые» не выглядели уродами – они были гуманоидами, но в них присутствовало нечто насекомоподобное. На фотографиях они смотрелись не так уж пугающе, однако Алекс предупредил, что сложившееся о них мнение вполне соответствует действительности. Стоит оказаться с ними рядом, и у тебя волосы встанут дыбом.
Искин создал для меня аватар «немого». Выглядел он довольно устрашающе, вроде тех существ, что встречаются в симуляциях-ужастиках, – красные глаза, клыки, когти и улыбка с намеком на то, что ты можешь стать следующим блюдом в его меню. И все же я не испытывала отвращения, о котором меня предупреждали.
– Это потому, – сказал Алекс, – что на самом деле его здесь нет, и ты об этом знаешь.
Что бы ни говорил Алекс, дела у фонда, похоже, шли довольно успешно. Периодические стычки и войны между «немыми» и людьми прекратились. Гости от каждой из сторон проводили время с членами групп приема, существовало даже общество ашиурско-человеческой дружбы. Лозунг фонда гласил: «Два разумных вида – единая цель».
Как заметил Алекс, цель состояла в том, чтобы держаться друг от друга подальше.
Историк Уилфорд Брокман утверждал, что встреча с «немыми» стала удачей для нас, поскольку способствовала объединению человечества. За последние столетия – после появления «немых» на сцене – между державами, населенными людьми, лишь однажды вспыхнула большая война. Эти века стали самым продолжительным периодом внутреннего мира за многие тысячелетия.
Что интересно, то же самое произошло и с «немыми». Они тоже долго вели междоусобную борьбу, но теперь ее накал ощутимо снизился. Ничто, кроме общего врага, не могло объединить людей – или «немых».
Я вышла из прыжка в трех днях пути от Такманду. Сообщив местным диспетчерам о своем прибытии, я взялась за один из припасенных детективов.
Но читать шесть или семь часов подряд я просто не могла и поэтому снова начала смотреть симуляции, создателей которых вдохновляла легенда о марголианах. В «Тигролюдях затерянного мира» экспедиция находит потерянную колонию, но выясняется, что вся она покрыта непроходимыми лесами, а колонисты превратились в кровожадных зверей. Как такое могло произойти за несколько тысяч лет, непонятно. Затем – «Осторожно, вампир»: грузовой корабль встречает марголианское судно с единственным пилотом, который оказывается… ну, вы поняли.
Большинство книг по этой теме выглядели легкомысленно. Многие авторы были правоверными того или иного толка и предлагали объяснения оккультного характера, а иногда заявляли, будто потерянная колония оказывает мистическое воздействие на определенных людей. Пришлите денег, и вы узнаете, как применить могущество марголиан с пользой для себя.
Самая популярная теория гласила, что вскоре после отлета колонистов вспыхнула некая демоническая звезда. Знаменитые слова Гарри Уильямса – «мы собираемся отправиться так далеко, что сам Бог не сумеет нас найти», – толковались как проявление антирелигиозности. Поэтому считалось, что марголианская миссия была обречена с самого начала. Кто-то даже предположил, что над выбранной ими планетой появится красная звезда, глаз Господа, и возвестит об уничтожении колонии.
Начали ходить слухи, будто многие из тех, кто тратил на марголиан время и деньги, умерли прежде времени. Шли годы, и от улетевших не поступало никаких вестей, и слухи о проклятии распространялись все шире. Глаз Господа уже не казался чем-то далеким от реальности.
Я думала о том, чего могло достичь по-настоящему свободное общество за девять тысяч лет. Спутники Гарри Уильямса вознамерились избежать старых ошибок и извлечь уроки из истории. Их общество должно было отринуть все ограничения, кроме тех, что накладывал здравый смысл. Основу образования составляли естественные науки и философия; подчеркивалось значение свободомыслия. Сомнению могло подвергаться что угодно. Профессиональным политикам в этом обществе не было места.
Все выглядело неплохо. Но мы привыкли к тому, что утопические идеи, скажем так… утопичны. Непрактичны. Утопии всегда рушатся.
Я сидела на мостике «Белль-Мари», глядя, как постепенно увеличивается диск Такманду. Слева виднелись обширные звездные скопления Дамы-под-Вуалью. Можно было различить и небольшое облачко возле правого уха воображаемой фигуры – Версенджийское скопление, где, по ничем не подтвержденной легенде, марголиане основали свою колонию. Но оно состояло из десятков тысяч звезд. Интересно, подумала я, виден ли мне сейчас свет марголианского солнца?
Офис фонда Джозефа Хеннесси находится на орбите. Я связалась с ними заранее и договорилась о встрече, сославшись на исследовательскую работу. Мне ответили, что будут рады меня видеть.
Такманду – своего рода форпост. Во всей Конфедерации это ближайшая к «немым» станция: меньше трех световых лет до Каппалани, планеты ашиуров. Соответственно, я ожидала увидеть признаки того, что ашиуры совсем близко, – стоящий у причала корабль или даже парочку «немых» в вестибюле.
Но все оказалось иначе. Позднее я узнала, что «немые» иногда бывают на станции, но опыт взаимного общения, похоже, оказался достаточно неприятным для обеих сторон. В итоге было достигнуто соглашение: «немых» будут выводить с корабля, расчистив им дорогу, чтобы никто не видел их, кроме специально обученных сопровождающих.
Станция Такманду, вероятно, самая большая из всех действующих орбитальных станций, которые мне доводилось видеть. С нее открывается великолепный вид на Даму-под-Вуалью, притягивающий тысячи посетителей, а рядом находится база флота Гамма: народу здесь много, поэтому о туристах заботятся. В вестибюлях полно клубов, залов виртуальной реальности, сувенирных магазинов. Есть даже настоящий театр.
Поселившись в одном из отелей, я приняла душ, переоделась и отправилась заниматься делом. Многочисленные офисы промышленных компаний, административных служб и научных организаций были разбросаны по нескольким палубам: чтобы попасть в них, нужно было идти по широким, ярко окрашенным, плавно изгибающимся коридорам. Помещение фонда находилось между туристическим агентством и пунктом первой помощи. Внутри сидела женщина, неотрывно глядевшая на экран монитора. Позади нее на стене висел транспарант с надписью: «Ашиуры – наши друзья». Я остановилась перед дверью и представилась. Дверь сообщила, что рада меня видеть, а затем открылась.
Женщина подняла взгляд, на лице ее появилась улыбка.
– Госпожа Колпат, – сказала она, – добро пожаловать в фонд Хеннесси. – Она наклонила голову. – Или доктор Колпат?
Женщина подняла взгляд, на лице ее появилась улыбка.
– Госпожа Колпат, – сказала она, – добро пожаловать в фонд Хеннесси. – Она наклонила голову. – Или доктор Колпат?
– «Госпожа» меня вполне устроит. «Чейз» тоже.
– Что ж, здравствуйте, Чейз. – Она протянула руку. – Я Тиша Оранья. – Рыжие волосы, живые голубые глаза плюс едва сдерживаемая энергия, свойственная социальным работникам. – Чем можем помочь?
– Меня интересует фонд, – сказала я. – Хотелось бы задать вам несколько вопросов.
– Конечно. Спрашивайте.
– Вы выступаете за улучшение отношений с «немыми». Как вы намерены это сделать?
– С ашиурами, – слегка обиженно подчеркнула она, словно к ней явился очередной фанатик. – Мы стараемся прежде всего поощрять свободное общение. Мы разговариваем с ними и учим этому других. И еще мы учим не обращать внимания на различия.
– Других? Кого именно? Дипломатов? Туристов?
Она показала мне на стул.
– Торговцев. Пилотов. Ученых. Тех, кто просто хочет с ними познакомиться и сказать «привет», – встречаются и такие.
На столе стояла фотография в рамке: Тиша и «немой» под деревом. Она поймала мой взгляд и улыбнулась.
– Это Канта Томан, – сказала она. – Канта Великолепный, как он сам себя называет.
– Серьезно?
Она рассмеялась и покачала головой, удивляясь моей наивности.
– Он мой коллега. Работает в организации, очень похожей на нашу. У них тоже хватает бюрократии, Чейз. Канта чувствует себя мелкой сошкой.
– Вполне человеческая реакция.
– Между ашиурами и людьми куда больше сходства, чем различий. Пусть вас не обманывают клыки или телепатия. Они заботятся о своих детях, они стремятся добиться успеха в любом деле и требуют достойного отношения к себе. Их этические принципы ничем не отличаются от наших.
Канта Великолепный был в полтора раза выше ее. У него были серая кожа и широко расставленные глаза с красным ободком – глаза хищника. Он приоткрыл пасть – вероятно, изображал нечто вроде улыбки; но в глаза бросались прежде всего зубы, острые, как клинки. Одежду Канты составляли широкополая шляпа, странно выглядевшая на нем, мешковатые красные штаны и белый пуловер с надписью «Университет Беллингэма».
– Там учился наш директор, – пояснила Тиша.
– Когда было сделано фото?
– Во время его визита к нам, два года назад, – она вздохнула. – Хорошо, что он не лишен чувства юмора.
– А в чем дело?
– Вы когда-нибудь находились в одной комнате с ашиуром?
– Нет.
– Когда он приехал, я пригласила несколько человек из вестибюля, чтобы те просто поздоровались с ним. Обычных путешественников. Я лишь недавно пришла сюда. – Она улыбнулась и покачала головой. – Двоим пришлось оказывать помощь.
– В самом деле?
– Вероятно, из-за того, что они пытались ни о чем не думать, полностью очистить свой разум. Если между нашими видами и есть существенная разница, то она состоит в том, что нас с вами намного легче шокировать и мы не так честны. В обществе, где мысли каждого открыты всем, лицемерию нет места.
– Все равно что ходить голым по улице.
– Примерно так.
– Похоже, вы неплохо справляетесь.
– Хорошая подготовка, – сказала она. – Ладно, вернемся к вашим вопросам. Что еще вы хотели узнать?
– Меня интересует сверхсветовой корабль, который фонд приобрел у разведки в тысяча триста девяносто втором году.
Она подняла брови:
– В девяносто втором?
– Да. Если корабельный искин остался нетронутым, в нем может содержаться ценная для меня информация.
– Очень интересно.
Откинувшись на спинку стула, она попросила меня объяснить подробнее.
– Это сложная история, – ответила я. – Связанная с одним исследовательским проектом.
Тиша кивнула:
– Должна вам сказать, что правила фонда запрещают пускать посторонних на наши корабли.
– А если я попытаюсь убедить вас выдать мне разрешение?
– Может, расскажете, что конкретно вы ищете?
Что ж, военной тайной это отнюдь не являлось. Есть основания предполагать, сказала я, что «Сокол» видел погибший корабль и имеющиеся у разведки данные неполны.
– Ладно. – Она пожала плечами. – Никакого «Сокола» в нашем флоте нет, но это неудивительно, – скорее всего, ему дали другое название. Попробую вам помочь.
– Спасибо.
– Как вы понимаете, на борт вместе с вами придется подняться одному из наших техников.
– Конечно. Не проблема.
– Хорошо. Посмотрим, где этот «Сокол».
Тиша ввела несколько команд, и на экране появились данные. Она постучала по экрану, что-то пробормотала и вывела еще одну страницу, похоже не увидев того, что ожидала увидеть.
– Здесь его нет, – сказала она.
– Вы имеете в виду, что он где-то в космосе?
– Нет. Его нет в базе.
– Сколько у вас кораблей?
– Семь.
– И ни один из них не «Сокол» и не был им?
– Наверное, так.
Открылась дверь. На пороге соседнего офиса появились мужчина и женщина: видимо, они прощались друг с другом. Мужчина носил аккуратно подстриженную белую бороду. На лице его было такое выражение, словно он съел что-то не то, причем уже давно. Женщина вышла, мужчина вернулся в офис, и дверь закрылась.
Женщина – миниатюрная, лет на двадцать старше Тиши, в безупречном синем деловом костюме – вообще не заметила меня и прошла мимо. Тиша поймала ее взгляд и кивнула в мою сторону. Женщина бросила на меня взгляд, дававший понять, что у нее есть дела поважнее.
– Эмма, – спросила Тиша, – у нас когда-нибудь был корабль под названием «Сокол»?
Эмма слегка прикрыла глаза – ей явно не хотелось тратить времени на пустяки.
– Нет, – ответила она. – По крайней мере, за то время, что я тут работаю.
Она скрылась за дверью.
– Давно она тут? – спросила я.
– Лет пятнадцать. Большой срок. Она – директор по межвидовым отношениям.
– Занимается дипломатией?
– Можно сказать и так.
Спустившись на служебную палубу, я поздоровалась с местным боссом – коротышкой лет пятидесяти с небольшим, с оливковой кожей, избыточным весом и хриплым голосом. Его звали Марк Вулли. Марк явно нуждался во врачебной помощи – хотелось бы верить, что он ее получал.
– «Сокол»? – спросил он, морща лоб и качая головой. – Нет такого. И не было, насколько я знаю.
– Это могло быть очень давно, Марк.
На одном кармане его комбинезона виднелась надпись «Стартех Индастриз», а на другом – «Марк». Он устало посмотрел на меня.
– Я работаю здесь всю жизнь, – сообщил он. – И корабля с таким названием у нас никогда не было.
– Фонд Хеннесси купил его у разведки в тысяча триста девяносто втором. Название могли поменять.
Он повел меня к себе в кабинет, заваленный запчастями, дисками, приборами и инструментами. Окно выходило на один из причалов, где стояли, пришвартованные, два корабля с опознавательными знаками фонда. Машинное отделение одного из них, принадлежавшего к классу «монитор», было открыто: там трудилась команда роботов.
Марк уселся в кресло, повернулся вправо, вызвал экран и затребовал техническую или полетную документацию на корабль, который носил – в данное время или когда-либо – название «Сокол».
– За последние пятьдесят лет, – добавил он.
– Данные о кораблях под названием «Сокол» за указанный период отсутствуют, – бесстрастно ответил искин. – Как и о кораблях, носивших это название ранее.
– Что ж, – вздохнула я, – значит, где-то случился сбой.
– Не знаю, – пожал плечами Марк.
Я могла в тот же вечер отправиться в обратный путь и сообщить Алексу, что расследование вновь зашло в тупик. Но я только что провела несколько дней на «Белль-Мари» и теперь нуждалась в отдыхе.
Я снова переоделась, выбрав на сей раз кое-что более интригующее, чем деловой костюм, – черное и обтягивающее. После этого я направилась в клуб «Эскорт», где, по моим сведениям, был самый роскошный на станции ресторан.
Время на космических станциях остается неизменным. В таких ресторанах, как «Эскорт», всегда вечер, поскольку корабли прилетают и улетают постоянно и все живут по различному времени. Путаницы добавляет разница в суточных циклах: у кого-то в сутках восемнадцать часов, у кого-то – тридцать и так далее. Поэтому каждый ресторан специализируется на своем. В одних всегда подают завтрак, в других всегда восемь часов вечера или то, что считается восемью часами вечера в какой-либо части Конфедерации.
Я выбрала столик возле цветущего дерева незнакомого мне вида, заказала коктейль и приняла расслабленную позу, надеясь, что не проведу вечер в одиночестве.
В «Эскорте» было все, что нужно: тихая музыка, приглушенный свет, свечи, запах мускуса, прекрасный вид на Даму-под-Вуалью – сияющую туманность из миллионов звезд. Чтобы различить в ее очертаниях женскую фигуру, требовалась некоторая доля воображения, но какая разница? Внизу, на поверхности планеты, начинал сгущаться мрак, в городах загорались огни.