- Рад, что ты приехал. У нас тут ребятам скучно, мало их и все разного возраста.
- Да, соседние поселки, я смотрю, побольше.
- Ты вообще как-то выделяешься среди всех детей. Взгляд такой. Я увидел, подумал «инопланетянин что-ли прилетел».
Собственно говоря, у меня нечто вроде легкой формы аутизма, откуда получается «умный, но отстраненный» взгляд, но наверно не лучший способ познакомиться с новым сообществом — рассказывать всякие такие вещи: - У вас тут телескопы, да, таки заинтересовались, кто там на них смотрит.
- Я сам из Киева.
- Там на украинском общаются, или на русском?
- В основном на русском. Но кто из мест позападнее — на украинском. У нас, знаешь, после войны целое партизанское движение было. Люди скажем строили землянку с казармами и госпиталями, а дымоход у них выходил через выдолбленный ствол старого дерева рядом. И чекисты когда ходили с карательными отрядами — не могли найти годами. Кладов много.
Я понял, что это у нас в РФ еще во время позднего СССР люди начинали тупо так поклоняться религиозности и помещичьей культуре, будто все происходили от помещиков, а у них — этому «западному» партизанскому движению. - Класс. Люблю археологию.
Второй в нашей компании — это толстый Миха, отец которого вроде завхоза при всем научном хозяйстве, а мать — просто мастер фигурного пиления этого самого отца, сама из Восточной Украины. У меня, признаться, жилы натягиваются от жалости к нему, когда она его обрабатывает. Что, собственно, нередко случается слышать, проходя мимо их просторной, но довольно темной квартиры в нижней части огромного поместья из натурального камня. Проблема в том, что толстый Миха хоть своей шарообразной фигурой, хоть наивным взглядом округлых глаз, мог в то время скорее вызвать усмешку, чем хоть какой-то страх, и никак поэтому не подходил для возвращения велосипеда.
Третий — Илья, сын астронома и программистки, приехавших с Урала.
- Петро, ты куда собираешься поступать? Я почему-то симпатизировал матери Ильи, так что та разговаривала достаточно искренне и ориентируясь на практическую пользу.
- Хотел в Петербург на исторический, но, похоже, есть проблемы с тем, как там разместиться — хотя бы на время поступления. Средств вообще нет. Может в Нижнем Новгороде, на юридический.
- И что ты потом будешь делать? Обслуживать местную мафию?
Интереснее всего народы разные, цивилизации, которые возникали и рушились, если уж начистоту. Так мне сотрудник московского Истфака привез роскошные издания по средиземноморской археологии и древностям.
Илья умный парень, не особо смелый и инициативный. Но уже достаточно высокий. Надо самому действовать достаточно решительно и люто, и тогда для Ильи будет тяжелее не поддерживать мою позицию, чем просто копировать мое поведение. Собственно, велик-то его, что немного увеличивает шансы на понимание. Главное не останавливаться.
Я четвертый человек в этой компании, старший. Но что самое главное, ситуация меня прилично завела, так что даже не рассматривал какие-то компромиссные варианты вроде жалобы взрослым вместо прямого столкновения интересов. В Нижнем Новгороде очень неудачно вылетел из физико-математической школы: начал замыкаться после развода родителей, с ровесниками да и с не-ровесниками не особо ладилось, интересы не совпадали со школьным «уклоном». Попав в наш горный район под Ялтой, как-то отвлекся на длинные и короткие походы по окрестностям, изучение всех возможных пещер, лазание по скалам. Но до сих пор не слишком люблю социальную конкуренцию, и всякие коллективистские модели, господствующие на восточно-европейской равнине. «Плетью обуха не перешибешь», «один в поле не воин» - подобные принципы и их действие в реальной жизни на уровне эмоций воспринимаю как оскорбительный провал. И среди них — всякие модели и планы, в которых большая толпа из однотипных персонажей собирается заранее вздоминировать над какими-то малыми группами.
В Крыму не особо с горными лыжами, так нашел их замену в виде экстремального спуска с особо крутых горных тропинок. Ты заранее разгоняешься перед крутым участком и просто начинаешь падать на большой скорости вниз. Притяжение тебя немного тащит к склону, а ты при этом делаешь как бы «гигантские шаги», немного от него отталкиваясь короткими касаниями. Одновременно скорость слегка снижается. И так летишь вниз. Наверно как-нибудь так в будущем будут экзоскелетами пользоваться. «Ступая» в процессе падения, надо возможно выше задирать ноги, чтобы не зацепиться за большой камень или корень дерева. А моменты касания земли должны быть максимально короткими, чтобы не успеть споткнуться на неровной поверхности или вале камешков. Одни ходят в школу час или едут на автобусе, полном унылых советских старух, по жаркому горному серпантину и того больше — дорога не напрямую, а через соседний большой город. У меня на дорогу уходит 20 минут. Самая крепкая обувь, разумеется, убивается не более чем за три месяца. После крутого спуска важно правильно начать поворачивать, снижая скорость. Натренировав дыхание и ноги, можно и в гору лазить необычно быстро.
- Вон они, Илюх. Идем прямо на них, но немного выше тропинки, чтобы мы оказались немного выше их, сверху смотрели.
- Эй! Вы велик забрали?
Компания из 16 человек однообразных гавриков смотрит исподлобья, мы приближаемся. Михино кидание камней, как и он сам, может скорее рассмешить: отдельные шлепки раздаются, но звучат в целом невразумительно.
- Обратно его, быстрее! Мы за ним пришли. Не говорю чего-то вроде «нас тут еще много» и тому подобного.
Компания начинает переглядываться. Становится понятно, что у них проблема с лидерством. Внесение каких-то необычных элементов в ситуацию сделало то, что никто из них не в состоянии отреагировать. Тут срабатывают палки Димки-бандеровца: сначала со стороны оврага к северо-западу отсюда раздавался лишь отдельный хруст, но затем Димка, видимо, вошел во вкус и пошел грохотать. Звук отразился от склонов большого камня Ат-Баш на перевале и пошел по оврагу обратно. Смешавшись с тем, который производил Димка прямо сейчас, он сформировал такой гвалт, словно на нас двигалась колонна каких-то лесных самураев.
Велокрады начали переглядываться быстрее.
- Быстрее!
- Берите, он здесь стоит. - Пара из них, покрупнее, показывает на приставленный к дереву велик справа от компании, который мы поначалу со страха не заметили.
- Парни, отбой! - кричу в сторону склона. Прохожу мимо компании, забираю велик, делаю вид, что по-хозяйски рассматриваю его: все ли на месте, и ровно на такой же, достаточно неспешной, скорости, возвращаюсь.
- Возвращаемся! - кричу я.
- Да ты добытчик — сообщает Илюха.
- «Добытчик»? Просто драки очень не люблю.
Когда удается победить существенно превосходящую по численности и заранее торжествовавшую «единую» группу — это даже радостью не назовешь. Начинается эйфория, но которая не вырубает, как вещества, а продуктивная, ведущая к действиям, что ты понимаешь — так и надо жить.
По дороге к морю, но еще на горах, у нас располагается некое подобие оврага, или скорее плато — потому, что реки там никакой нет и с «нижней» стороны земля здесь, не спускается дальше, а скорее задрана вверх. Так что вся лощина напоминает огромную китайскую фарфоровую ложку, относительно плоская часть которой заросла кривыми низенькими дубками, а по склонам высятся сосны. Ароматы здесь тоже скорее сосновые, так же как и во многих других местностях горной части Крыма. Весной в лощине не так палит солнце и землю усеивают цветы примулы, а затем крокусы. Запахи в это время на нескольких квадратных километрах царят восхитительные, но при этом очень нежные — в отличие от приморских садов и кустарников, где с густотой и тяжестью аромата случается явный перебор.
Идя наверх нагоняю Алесю с Мариной, но, задолго до встречи в нос ударяет сильнейший запах духов. На фоне запахов долины, сначала показалось, что это результат взрыва бочки с сильнодействующими веществами. А кому-то в городах кажется, что духи пахнут цветами. Алеся всегда мне казалась совершенно безупречной девушкой, таким сияющим ангелом. Как многие провинциальные красавицы, она сооружает на лбу не то завитушки, не то волну из светлых волос и появляется в сопровождении подруги с внешностью и способностями держаться, вызывающими гораздо больше вопросов. Второй факт, при частых прогулках всего нашего сообщества через лес, можно объяснить и не слишком эгоистичными мотивами. Не скажу, что на меня подействовали вещества, входящие в состав духов. Скорее резкая безвкусица на фоне естественной гармонии сбросила шаблон «идеальности». Я крайне критичен к социальным сущностям, но равным образом исключительно терпим к индивидуальным закидонам. Каждый человек для меня — замкнутая самодостаточная вселенная, которая может играть целиком и полностью по своим правилам. Хочешь выглядеть идеальной — я с удовольствием верю, что ты идеальна. Это не пассивность, это игра по правилам в той их части, нарушение которой в сущности ничего не улучшает.
- Лесь, еще только почувствовал, что ты впереди, а уже голова закружилась.
- На компьютере переиграл? У нас для астрономических расчетов крутейший компьютер, к которому ценой фантастических ухищрений пробираемся, находим игры, установленные научными сотрудниками в дальние и скрытые уголки операционной системы и застреваем на них, пока директор через пару дней не устраивает разгон, заставляет удалить игры и меняет систему доступа к помещению лаборатории. Обычно месяца через два ситуация повторяется.
- Почувствовал, что предстоит еще раз видеть твою крышесносную блузку. Ты в ней? Можешь руку приподнять? Немного подталкиваю руку Алеси вверх, та без жеманничанья поднимает ее выше. Обожаю, когда ситуация развивается без зацепок. Отличное ощущение, как будто ветер из невидимой энергии в лицо дует. Грудь сбоку, в приглушенном мерцающем лесном свете кажется просто огромной. Она треть мира занимает. Она движется вместе с дыханием.
Надо продолжать, а то застрянешь. Стараюсь дышать ровнее. «Отмеряю» пальцами длину (это не «плавчихи» с берега, длина впечатляет), потом «примериваю» этот размер себе к паху.
- Мы так меряемся? И кто больше?
- Подожди, полевое исследование не завершено. Надо сделать замер плотности.
Складываю ее пальцы лодочкой, прижимаю к ее груди, свою ладонь к своему паху.
- Теперь меняемся.
Я кладу ладонь ей на грудь, она мне на пах.
- Вот что такое самый счастливый человек на Земле. Это теперь я, вы не поверите.
Немного отступаю и кланяюсь:
- Надеюсь, мы продолжим наши исследования. Мы все втроем смеемся. Честно говоря, участие Марины в качестве зрителя породило у меня больше всего сомнений в успехе предприятия. Но ставка на то, что подруга в такой системе отношений между девушками вполне порадуется наблюдению, оказалась интуитивно верной.
- Теперь надо добраться как-то домой.
- Есть холодная вода, я не все выпила по дороге.
- Разве нас, горцев, охладит холодная вода? Хо хо. Снова хохочем. Смех отлично сбрасывает накал ситуации.
В течение нескольких недель лаборатория перекочевывает на восточный гребень ложки. На западном гребне тянутся невысокие «внутригорные» скалы, на которых мы с парнями устроили экстремальную тарзанку: половина маршрута над нашей площадкой, половина — над высоким обрывом. Восточный выходит к резкому сухому обрыву, поросшему сосенками и колючим кустарником, продираться через который очень неудобно. С запада, со стороны тропинки какого-то явного маршрута сюда нет (идя, ты как бы возвращаешься, а кому это интересно) и, когда двигаешься по нему, обычно выходишь выше и упираешься все в те же колючие кущи. Но если пойти по нетиповому маршруту, сначала на восток, а потом через невзрачные заросли сдать в сторону моря и дальше на восток, окажешься у входа в пещеру, внутри которой — о удивительно — нет древних захоронений. Вход в нее очень маленький и неудобный — только ползком. А вот вокруг скалы, окружающей пещеру — отличное место. Прямо посередине поляны перед пещерой островок чистого кварцевого песочка, в котором всегда лунки муравьиных львов. Среди заросшей сочной зеленой травкой, что редкость, поляны — несколько молодых сосенок, вокруг дубки, над пещерой и выше — более крупные сосны. Дует свежий ветер и при этом довольно солнечно, но не слишком жарко. Место настолько пронизано какой-то внутренней теплотой и гармонией, что приятно здесь оказаться почти в любое время года. Среди прочего отведенная под онанизм — не в вагончике же этим заниматься, ей-богу — поляна отлично подошла для всевозможных импровизированных танцев впритирку и ярмарки самых экзотических видов взаимоудовлетворения руками. Люди, живущие в лесистых горах с хорошим климатом — редкая порода, которая может заниматься этим, похоже, ровно так как это скорее всего делали многие тысячи лет наши молодые предки до появления цивилизации — в полной гармонии и свободе.
Спустя пару месяцев счастье в таком формате начало несколько надоедать Алесе. Я каких-то попыток «двигаться дальше» не проявлял, приняв правила игры, которые устраивали.
По самой высокой части приморского города проходит к новой ялтинской трассе запущенная дорога, за развязкой начинается усеянная камнями тропа на гору, где расположен наш поселок. По сторонам — проросшие выгорелой, выцветшей травой бугры, на которых тут и там растут дикие сливы.
- Садись, Петро, подвезу до поселка. Ян, цыганский или по крайней мере околоцыганский персонаж, приостановил отечественный, но мощный мотоцикл с яркими хромированными частями и красной окраской бака и рамы.
- Да ладно, мне дойти не проблема.
- Садись, разговор есть. Проедемся, там в спокойной обстановке засядем-поговорим.
- Хорошо, Ян, раз есть разговор, то поехали.
Ян поехал не старой дорогой — довольно пологой «вертушкой», а вылетел на новую трассу, хорошенько разогнался и повернул, резко наклонив корпус машины, на очень крутую дорогу, ведущую мимо старого «почтового ящика» - когда-то военного поста немного южнее нашего поселка, с каким-то проржавевшим оборудованием, которое не то, чтобы охраняла — около которого жила необщительная семья с несколькими собаками. Я на горных дорогах много наблюдал стилей вождения, включая «пьяную технику ночью с выключенными фарами», но такой скорости с мелькающими то справа, то слева обрывами и резкими наклонами мотоцикла на горных поворотах еще не встречал. Если бы не горные лыжи с шести лет и мои лазания и походы с некими подобиями медитаций на ультраотвесных обрывах — я или бы приехал, ничего не соображая; или просто слетел где-нибудь по дороге.
Ян в моих глазах был чем-то вроде «главаря преступного мира», хотя в таком возрасте это было бы нереально. Скорее, понятно, ловкач в области автомобилей, и шире вообще замков, разных манипулятивных схем, которые меня не слишком интересовали, так как были чрезмерно социальны, завязаны на слишком много контактов. От этого человека шел одновременно дух опасности и ощущение, что сам он по природе личность позитивная и незлобная. Скорее это была такая «карьера», которую он не мог избежать, но к которой относился с долей иронии.
- Ты знаешь, что у меня с Алесей?
- Могу задать точно такой же встречный вопрос.
- Хорошо, спрошу: ты знаешь, что я с ней встречаюсь?
- Меня это не интересует.
- Зато меня интересует, что тогда у вас с ней.
- Ничего из того, что могло бы привести к необратимым последствиям.
- Меня это в любом случае не устраивает.
- Что ее устраивает? Знаешь, я наблюдал со стороны за их семейкой. Ее папаша — один из командующих этим строительным монстром, «смупом» или как там его. Знаешь, что происходит с такими девушками в подобных семейках? Родня заталкивает их на конкурс красоты и она выигрывает. Или сама, или с добавкой деньгами. После этого к ней сватают будущего гарантированного начальника милиции скажем Ялты, сына начальника милиции Ялты. Дальше начинается жизнь в стиле «полная чаша» - квартира в центре, особняк у моря. Выходы на какие-то концерты типовые, на лучшие места. Родня довольна, короче. Инвестиция удачная. Потому что муж гарантированно будет ценить, даже если и гулять преизрядно налево. Знаешь, это как собак не рекомендуется бесплатно отдавать, чтобы новые хозяева не мучили, берегли свои вложения. Простая житейская логика. И социальный статус почти полностью гарантирован.
Как-то проходя по мостику, видел, как они общались. Это такой теленок. По своему сообразительный, но тем не менее — чистая зоология. Глаза натурально как у теленка. Он еще в местной футбольной команде состоит. Они едва ли не все матчи проигрывают, потому что вот такие дивные кадры. Наш Семченко как бы там прекрасно играл, так кто его заметит, вернее — кому надо его заметить? Зато тёл вот мир может посмотреть, и не за свой счет. На самолетах везде летает.
Думаешь, почему она тебя или меня выбрала? Она живой человек, очень даже отличный. И понимает, или чувствует, что дальше в общем-то красиво обставленный тлен, с такой жизнью. Для нее это просто последний свежий воздух — на долгие года. Ты цыган, таинственный, пограничный человек. Меня местные «бандеровцы», оказывается, за инопланетянина приняли. Для нее это все экзотика, фестиваль молодой здоровой жизни — перед тем, как на долгие года занырнуть в теплый водоем «с душком».
Крым водный
Не очень верно считать Крым «морским» регионом. «Геополитически» его можно скорее сравнить с перешейком между озерами Эри и Гурон. В два раза преснее мирового океана вода; морские корабли ходят, но разве что тогда, когда им «надо в Чикаго». Вода довольно холодная, туристический сезон по сравнению с соседним Средиземным короче так же в 2 раза.
Любопытно скорее то, что это регион, со всех сторон окруженный водой, но относящийся к большому сухопутному сообществу. Продолжая сравнение со Штатами — этой новой революционной версией самой успешной, морской империи на нашей планете, Крым — это антипод штата Юта — резко континентального регионального сообщества, находящегося «внутри» морской по сути страны. Такое положение нередко приводит к самым разным необычным верованиям, взглядам и отношениям. Скифы со столицей в степном Крыму держались невероятно долго, но так и не смогли сформировать устойчивого большого сообщества. Сюда пришли остготы — единственный крупный народ, во время Великого переселения двигавшийся не на запад, а на восток. Крымские татары слишком изнежились, по сравнению с классическими степными народами, здесь; но и недостаточно цивилизовались и были захвачены в этом переходном состоянии Российской империей - на тот момент едва ли не более дикой, хотя и «христианской» страной. Можно сказать, что иллюзии Крыма никого до добра не довели. Российская империя проиграла крымскую войну, но и Великобритания здесь, в результате известной бестолковой «атаки легкой кавалерии», потеряла существенную часть имперской элиты и «переуступила» первенство США. Куприн и Грин — классики русской литературы, вдохновлявшиеся Крымом, ставшим порто-франко, и внесшие в интеллектуальный и художественный оборот Российской империи запрос на ценности «морских» сообществ, способствовали уходу внутриполитических преобразований в не слишком конструктивное для «сухопутных» сообществ русло. Врангель здесь тоже проиграл, а Землячка устроила лютую даже по советским меркам бойню. Как и во время Крымской войны, во Вторую мировую регион оказался «дорог в обороне, но легок во взятии» - для каждой из сторон. Экономика РФ, тогда РСФСР, надорвавшаяся на создании бомбы, перевесила «очень дотационный» Крым на украинскую, но московские политики назвали это «подарком». Практика показала, что на Крыме нельзя основывать какие-то существенные для Восточной Европы тактики или стратегии, поскольку это зона слишком больших цивилизационных преломлений, чтобы работать так, как от них того мог бы ожидать кто угодно. Полезен Крым как регион художников, край общения противоречивых культур, заповедник и одновременно лаборатория своеобразных подходов.