В общем, в обстановке веселья наш папа совершенно забыл, что в спинке его красивой легонькой курточки торчит рыболовный крючок, и его острое жало нахально высунулось наружу. Папа веселился вовсю, и, когда остановился у окна отдышаться от танцев, легкий ветерок прижал на мгновение большую штору к его спине. Этого оказалось достаточно.
Вновь загремела музыка, папа шагнул вперед…
Штора сорвалась вниз вместе с карнизом. Все это отчасти упало на папу и на хозяйку дома, которая собиралась пригласить его на танец. А отчасти грохнулось на столик с подарками новорожденной. А подарки были в основном хрустальные…
Как нам повезло, что родители, вернувшись из гостей, не застали нас дома.
Впрочем, не знаю, что было бы лучше. Потому что мы в это время тоже попались на крючок. Да еще как!
Участковый, подбегая к тому кусту, под которым шустрая бабулька обнаружила «страшную» находку, услышал жуткие жалостные стоны. (Это включилась та самая пищалка, которая начинает стонать от тепла – солнца в этот день было достаточно.)
Он рывком распахнул сумку. Из нее выкатилась на траву голова и захлопала глазами. Стоны прекратились.
Участковый поднялся на дрожащие ноги.
– Спокойно, – сказал он себе. – Ничего не трогать. Ждать. – И, оглядевшись, отошел немного в сторону и спрятался за другим кустом.
Тем временем мы провели очередную репетицию у Пал Данилыча во дворе и пошли за сумкой. Никаких помех мы не ждали, потому что знали – родители раньше позднего вечера не вернутся. У нас будет время и принести сумку со всякими конечностями, и надежно спрятать ее в глубине нашего чердака.
Мы беспечно шагали полем, весело обсуждая наши планы. И не подозревали, какая опасность нас ждет впереди.
Поле кончилось, началась лесополоса. Свистнула электричка. Я быстро отыскал приметный куст со сломанной веткой и…
– Стоп! – сказал я Лешке. – Кто-то нашел сумку. Голова выкатилась.
– А здорово похожа! – восхитился Алешка, будто каждый день любовался отрубленными головами. – Забираем поскорей – и домой. Пока милиция не прибежала.
А она уже была здесь.
Мы услышали за спиной грозный окрик:
– Стоять! Руки за голову! – И из-под куста во весь рост поднялась грозная фигура правосудия в лице нашего молодого участкового.
Похоже, и он, увидав нас, прибалдел не меньше.
– Это вы? – спросил участковый, когда к нему вернулся дар речи.
– Ага, – согласились мы. Чего тут отпираться?
– За что вы его? – Участковый опустил пистолет и кивнул на лежащую в траве голову.
Я понял его вопрос буквально и честно ответил:
– Задаром. Потом на помойку выкинем.
Участковый схватился за голову:
– Как вам не стыдно! Ведь ваш отец – полковник милиции!
Тут вдруг возмутился Алешка:
– А что вы на нас кричите? Мы ведь это все, – он показал на голову и сумку, – мы ведь это не украли. Нам это даром дали. Чтоб мы потом это все выкинули на помойку.
Участковый сел на землю и еще крепче обхватил голову руками:
– Кто вам это дал? Вы что вообще говорите?
Тут до меня наконец-то дошло. И я сказал:
– А что вы так волнуетесь? Это ведь игрушки.
– Ничего себе игрушки! – простонал участковый. – Два расчлененных трупа на моей территории! И кто замешан? Дети полковника милиции! Начальника отдела МВД!
Тогда Алешка подошел к нему, погладил его по голове и сказал:
– Успокойтесь, товарищ лейтенант. Возьмите себя в руки.
– Зачем? – тупо спросил участковый. – Вы задержаны.
Я не стал ничего говорить, поднял голову с земли и протянул участковому:
– Это муляж, – объяснил я. – Игрушка.
– Не прикасайся ко мне этой гадостью! – вскрикнул милиционер, после чего его взгляд стал сначала осмысленным, а потом каким-то радостно-облегченным. – Это не настоящая голова? – спросил он с надеждой.
– Тут все ненастоящее, – успокоил его я. – У нас завтра гости, мы решили над ними подшутить. И я привез это из Москвы. Понятно, нет?
– Господи! – Участковый чуть не заплакал от счастья. – А ваши родители? Они как? Вы ведь им каждый день устраиваете такие сюрпризы, да? Они у вас все поседели, наверное?
– Да нет, – улыбнулся Алешка. – Они уже давно привыкли. Мама даже лягушек перестала бояться.
– Ребята! – Участковый вскочил на ноги, засунул пистолет в кобуру и поправил фуражку. – Ребята! Об этом дурацком инциденте никому ни слова! Обещаете?
Почему бы и нет?
– А дайте-ка посмотреть. Интересно ведь.
Участковый с увлечением копался в сумке, все рассматривая, расспрашивая, а потом попросил:
– Ребята, вы мне вот этот мизинчик не подарите, а? У нашего начальника скоро день рождения, я ему этот пальчик в бокал с пивом подброшу, а? А потом всем расскажу.
Мы переглянулись. Надо поторговаться, нельзя такой случай упускать.
– Пострелять дадите? – спросил Алешка.
– Сто раз! – Участковый прижал руку к груди. – У нас на следующей неделе учения. Приходите в тир, я вам целую коробку патронов дам. Идет?
– Идет.
И участковый обрадованно сунул мизинец в нагрудный карман:
– Все будет путем!
Потом он бережно опустил голову в сумку, застегнул молнию и помечтал:
– Посмотреть бы на ваших гостей!
– Может, получится, – загадочно улыбнулся Алешка.
Участковый взял сумку в руки и сказал, что проводит нас до самого дома.
– До дома не надо, – запротестовал я. – Для папы это тоже сюрприз.
– Понял! – засмеялся милиционер. – Счастливые у вас родители!
– Это как сказать. Вы лучше у них спросите.
Счастливые родители пришли поздно вечером, разгневанные и полные справедливого желания осуществить возмездие.
Папа потряс нашу лестницу и закричал:
– Вылезайте на расправу! О черт! Как колется!
Алешка высунулся в окошко и крикнул в ответ:
– Сами виноваты! Нужно под ноги смотреть! – Он еще не знал, в чем дело, но уже занял боевую позицию.
А я на всякий случай добавил, высунув и свою голову:
– Мы же не знали!
– Вы никогда ничего не знаете, – сказала мама, прямо во дворе снимая юбку. – Если к утру вы не выдернете из нее свой крючок, я приму свои меры.
– А какие? – спросил Алешка.
– Поторгуйся мне, – пригрозил папа и бросил ему куртку. – Вытащишь – прощу!
Мы поняли, в чем дело, и искренне удивились: какие пустяки. Стоит из-за них орать на весь поселок.
– Ма, – сказал Алешка. – Давай иголку! Па, давай фонарик!
– И что будет? – осторожно спросил папа.
– Все будет путем, – процитировали мы своего участкового.
Нам долго не спалось. День выдался очень насыщенным всякими событиями. А впереди их было еще больше.
– Слушай, – сказал я Алешке. – Может, ну его, этого Грибка. Все равно его скоро арестуют. И посадят.
Алешка помолчал, не торопясь с ответом. Он вообще стал за последнее время очень рассудительным. Если раньше он в любой ситуации, не раздумывая, принимал мгновенное решение, то теперь нудил и нудил с ответом. Я помню, в прошлом году на вопрос мамы: «Алеша, что ты будешь пить – чай или кофе?» – он резко, быстро и категорично ответил: «Да!» А теперь на этот вопрос он задал бы еще десять своих вопросов и только потом, все взвесив, осторожно дал бы ответ. И то – какой-нибудь уклончивый.
Вот и сейчас он вздохнул и начал издалека, философски:
– Дим, вот если бы я тебя все время обманывал, а потом мама, узнав об этом, дала бы мне подзатыльник? Ты был бы рад?
– Я бы тебе еще добавил, – сказал я искренне. – И вообще с тобой перестал бы общаться.
– Вот видишь! Зло должно быть наказано, так папа всегда говорит.
– Милиция его накажет.
– А за что, Дим? А за то, что он детям вредил? Дураков из них делал, его накажут?
Я промолчал.
– Помнишь, он так и сказал: ничего, наши детки все сожрут. Я ему этого не прощу. Я в одной книге прочитал, что зло должно быть наказано… Вот слово это забыл. Ну, в общем, какое зло сделал, такое и наказание должно быть. По полной программе.
– Мама говорит, что ты идеалист.
– Это плохо? – спросил Алешка.
– Это еще хуже, чем романтик.
– А кому хуже? Я не хочу так жить, чтоб от меня было кому-нибудь хуже. Кроме врагов, конечно. А если плохим людям делаешь плохо, значит, хорошим людям от этого хорошо. Верно?
Он не идеалист, подумал я, точно не зная, что это такое. Но он маленький философ. И большой борец за справедливость.
Глава XII Находка в пещере
В доме настал мир. Крючки мы вытащили. Удочки убрали подальше от дома, поставили их под березы. Мама спрятала свое любимое выходное платье в чемодан и туда же убрала папину куртку. Чтобы больше не рисковать праздничной одеждой.
Лешка все время пропадал у Пал Данилыча, дрессировал его животных и даже хвалился, что научился не только запрягать в телегу его Маруську, но и ездить на ней верхом.
А поскольку сторожка находилась сравнительно недалеко от Мрачного дома, он не упускал возможности приглядывать за Грибковым.
– Знаешь, Дим, – как-то сказал Лешка мне по секрету. – Этот Грибков, кажется, начинает подозревать, что плохо его дело.
– Еще бы! После таких сюрпризов.
– Ты не смейся. Как бы он не удрал раньше времени. Или еще чего-нибудь не придумал.
– Ну и что?
– Нужно к нему агента приставить. Постоянного.
– Петуха Ваську, что ли? Он боевой.
Но в душе я согласился с младшим братом. Мы этому Грибку уже примелькались.
– Васька мне для другого дела нужен, – серьезно сказал Алешка. – Ты Петюню уговори, он шустрый. И малозаметный. Отлови его и уговори.
Отлови… Легче дикого мустанга в бескрайних прериях отловить, чем этого малозаметного Петюню.
И я отправился на поиски Петюни. И я нашел его. Он неторопливо шагал от наших дальних соседей и нес за пазухой килограмма два зеленых ворованных яблок. Одно из них он грыз на ходу, отчаянно морщась.
– Петюня, – сказал я. – Тебе все равно делать нечего…
– Не скажи, – протянул он. И по его тону было ясно, что не все он сады и огороды облазил и не все собачьи хвосты оттоптал.
В общем, торговались мы долго, Петюня хорошо разбирался в принципах рыночной экономики. Но тогда я сказал:
– Вот что, мой юный друг. Или ты будешь работать даром, или твой батя сегодня же узнает о твоих набегах на чужие сады и огороды.
И в доказательство я перечислил все его подвиги, которые мы разглядели в ночной бинокль.
Петюня разинул рот. Такого он не ожидал.
– Ладно. – В знак согласия он достал из-за пазухи яблоко и протянул мне. В соучастники заманивает. – Послежу.
– Нашу дачу знаешь?
– Сарай с палаткой? – небрежно уточнил Петюня, словно сам жил в трехэтажном особняке.
– Как что-нибудь узнаешь – сразу доложишь.
– А если никого во дворе у вас не будет?
Я задумался, а Петюня подсказал:
– Что-нибудь в окошко брошу.
– Только не кирпич.
На том мы и расстались.
Но ненадолго.
Только мы сели ужинать, как в стену нашего хозблока что-то грохнуло. Хорошо не в окно. Я выглянул. И тут грохнуло второй раз. Зеленым помидором мне в лоб.
На улице, за забором, стоял Петюня и готовил к броску третью гранату.
– Скорей! – заорал он. – Удирает!
– Мы щас! – Алешка вскочил из-за стола. – Мы на минутку!
– Сидеть! – скомандовала мама, как инструктор овчарке. – Доесть! Сказать: спасибо, мамочка!
Сели, доели, сказали спасибо. А хозблок сотрясался от обстрела.
Выскочили на улицу, помчались к Мрачному дому. Петюня по дороге, роняя неистраченные помидоры, рассказал, что Грибок погрузил в машину оставшуюся аппаратуру в коробках и уехал.
– Куда? – спросил я на бегу.
– Туда! – Петюня махнул рукой в сторону карьера.
– Когда?
– Только что! Я сразу к вам побежал, а вы все жрете и жрете!
К нам он побежал. Сразу. А помидоры где успел набрать?
Мы остановились возле Мрачного дома. Никаких особенных следов поспешного отъезда не обнаружили. Ворота не заперты, окна распахнуты. Значит, скоро вернется. И поехал куда-то недалеко.
– Он аппаратуру повез прятать, – догадался Алешка. – На всякий случай. Следы заметает.
– Вон он! – заорал Петюня. – Возвращается.
Мы отошли в сторонку и начали спокойно разговаривать. Что нам, и поговорить нельзя?
Грибков ехал со стороны карьера. Загнал машину в ворота и запер их. А машину запирать не стал, ушел в дом.
– Я щас! – И сообразительный Петюня шмыгнул в калитку, подбежал к машине и глянул внутрь через ветровое стекло.
– Машина пустая, – доложил он, вернувшись.
Все ясно.
– Так, – сказал Алешка. – Петюня – свободен! Дима, жди меня здесь.
У меня завалялась в карманах какая-то мелочь, оставшаяся от наших поездок, и я хотел отдать ее Петюне – заработал честно.
– Не, – решительно отказался Петюня. – Не надо. Я же хотел вам помочь. И еще помогу – только скажите. – И ушел по своим разбойным делам.
Алешка вернулся не один. Рядом с ним деловито трусил Разбой. В ошейнике из Алешкиного гольфа.
– Поводок нужен, – сказал мой брат. – Снимай ремень.
Он пристегнул ремень к носку и тихо зашел вместе с Разбоем в калитку.
– Нюхай, Разбой, – чуть слышно доносилось до меня. – След, Разбой, след!
Разбой все прекрасно понял. Он обнюхал заднее колесо машины, поднял на него лапу и, уткнув нос в землю, неспешно выбежал за калитку и направился в поле.
По дороге Разбой начал набирать скорость. Мы едва поспевали за ним. «Пограничники со служебной собакой преследуют нарушителя». Один пограничник без носка, а другой придерживает спадающие брюки.
Разбой чесал прямо к карьеру. Так уверенно, будто ездил туда вместе с Грибковым. Спустившись немного по серпантину, он остановился и заплясал на месте. Неужели след потерял?
– И чего? – спросил его Алешка.
Разбой в ответ радостно залаял на заросли кустов, раскинувшиеся вдоль дороги по обрывистому склону карьера.
– Там пещера была, – раздался сзади голос третьего пограничника – Петюни. И когда он нас догнал, малозаметный? – Из нее песок брали, а потом забросили.
И я тоже вспомнил. Пал Данилыч говорил: в этом месте какой-то особый песок был, для кладки печей очень подходящий. А когда по всей округе печки сложили, про пещеру забыли, и она заросла кустарником.
– Пускай собаку, – сказал я.
Алешка снял с шеи Разбоя свой носок и мой пояс, и пес резво нырнул в кусты, не переставая лаять.
Мы – за ним. И точно, за кустами была дырка в откосе и что-то вроде песчаной пещеры, небольшой, но вместительной. Там, на полиэтиленовой подстилке, стояли несколько коробок. Мы открыли самую ближнюю. Сверху в ней лежала черная тетрадь, а снизу пульт и связка микрофонов.
Тетрадку мы забрали сразу, я сунул ее за пояс, под рубашку. А вот это все куда девать? Из этого хороший сюрприз может получиться. Но не домой же тащить?
– Петюня, – спросил я, – ты все знаешь…
Петюня не только малозаметный, но и очень сообразительный оказался. Даже не дал мне вопрос до конца сформулировать.
– У Гребенкиных все лето дача пустая, они не живут в ней. А сарай – незапертый. Я там добычу складываю.
Добытчик. Ягодный воришка. Но надо сказать, что все наши дачники прекрасно знали про Петюнино пристрастие, и никто на него не обижался – клубники, что ли, мальчонке жалко?
– Пошли посмотрим, – решили мы.
Сарай у Гребенкиных нам подошел. Вместительный и сухой. А главное – их участок с самого края поселка, близко к дороге. Так что всю работу можно проделать конспиративно, скрытно от посторонних глаз. Все-таки – аппаратура, дорогая вещь.
– Вы себе, что ли, заберете? – спросил Петюня.
– Ты что! – возмутился Алешка. – Это же вещественные доказательства. Их же потом конфисковывать будут.
Петюня таких мудреных слов, конечно, не знал, но, ориентируясь на Алешкин тон, суть вопроса понял.
– А я их стеречь буду, – пообещал он. – Эти ваши доказательства. Вместе со своими. – И он показал в уголке свою добычу: треснувшая миска с клубникой, два жиденьких хвоста морковки и горка зеленых, кислых даже на взгляд яблок.
Ну и команда у нас образовалась! С криминальными наклонностями.
Однако пока совсем не стемнело, надо подготовиться к транспортировке аппаратуры. На чем? Вот вопрос. Не просить же у Грибкова его машину. И тут выяснилось, что Алешка и это продумал. Я, правда, не сразу его понял.
– Дим, ты косить умеешь?
– Умею, – сказал я. – С больным зубом разве не здорово закосил?
– Траву косить! Косой.
– Умею. Только никогда не пробовал.
– Сейчас запрягаем Маруську и едем в поле за травой для кроликов. Пал Данилыч рад будет.
– Да? – Я чуть не заорал от возмущения. – Воду таскай, огород поливай, карасей жарь, за жуликами бегай! Еще и сено коси! Хватит!
Но Лешка довольно спокойно меня выслушал.
– Сено, Дим, не косят. Его едят. Коровы. А телега нам нужна для перевозки вещественных доказательств. Дошло?
Дошло. Так бы и сказал.
Мы оставили Петюню в сарае и пошли к сторожу. Алешка запряг лошадь, мы положили в телегу косу и поехали в поле.
– Давай, – сказал Лешка, – коси, а я буду в телегу укладывать.
Я взял косу. Примерился, взмахнул. Она ткнулась носком в землю и застряла.
– На пятку налегай, – посоветовал Алешка.
Я обернулся, посмотрел:
– На какую? Правую или левую?
– Чудак, – засмеялся Алешка. – Не на свою пятку, а у косы.
Знать бы, где у нее пятка.
Но постепенно дело наладилось. Мне даже понравилось.
– Хватит, – сказал Алешка, укладывая в телегу последнюю охапку травы.
Я обернулся: ничего получилось. Не очень, правда, ровно. Будто стадо голодных динозавров ее грызло. Очень торопливо.
Алешка взял вожжи, я плюхнулся в телегу. Трава была влажная и очень приятно пахла полевой свежестью.
Подогнав лошадь прямо к пещере, мы перетаскали довольно тяжелые коробки в телегу.
– Но, милая! – прикрикнул Алешка и чмокнул губами.
Маруська послушно взмахнула хвостом, тряхнула гривой и не спеша зачвакала копытами по дороге.