Благоухающий смуглый официант, уже в белой тенниске, подал им дыню.
– Как это едят? – спросил Тони. – Ложкой?
– Наверное.
– Впервые с этим сталкиваюсь, – сказал Тони. – Вот ужас-то.
– В чем ужас?
– Получается, что меня ставят в тупик самые простые вещи, которых я никогда не делал.
– Так ведь и я тоже многого не делала.
– Что ж, на то есть причина.
Джун рассмеялась:
– Прямо застольная сцена из «Тома Джонса». Помнишь? Альберт Финни и Сюзанна Йорк.
– В застольной сцене была не Сюзанна Йорк. А Джойс – как там ее?
– Джойс Редман, – вспомнила Джун.
– Джойс Редман, – подтвердил Тони.
Найди они винтик, без которого не работает двигатель, – и до комфортной жизни было бы рукой подать. Тони вспомнил, что в той сцене играла не Сюзанна Йорк, а Джойс-как-ее-там; Джун вспомнила фамилию этой Джойс; такими темпами они уже лет через сорок могли бы достичь гармонии.
– А когда годовщина свадьбы у Барбары и Джима? – спросила Джун.
И это тоже дорогого стоило: она постоянно держала в уме их сериал. Мог ли Тони этого не ценить?
– Понятия не имею.
– Может, стоило бы назначить им дату?
– А что, – сказал он, – мысль неплохая.
– Кроме того, они даже не заговаривают о ребенке.
– Господи! – рассмеялся Тони. – Как же мы сами не додумались? Так бы тебя и расцеловал!
– Мужчины обычно говорят это тем, кого целовать не собираются, – заметила Джун. – Например, старенькой секретарше, когда та проявила смекалку. Уборщице, которая нашла затерявшиеся очки.
Теперь и она посмеялась, а Тони готов был провалиться сквозь землю.
– Ладно уж, так и быть, поцелую, – сказал он.
И когда они, вернувшись домой, еще немного выпили, и как следует поощрили друг друга, и вместе посмеялись, и включили воображение, у них кое-что получилось. Вероятно, этого было недостаточно, чтобы раз и навсегда снять все вопросы, разве что Тони, как алхимик, в будущем открыл бы волшебный эликсир из алкоголя, страсти, временного умопомрачения и необходимых навыков, но то, что произошло, уже сейчас стало знаменательным событием. А когда жена уснула, Тони сообразил, что они и сами никогда не заговаривали о ребенке. Ему и в голову не приходило, что он будет на это способен.
Однажды июльским вечером Деннис позвонил сценаристам в офис и велел им непременно посмотреть «Дом комедии».
– А что там будет? – спросил Билл.
– Называется «До смерти»{43}.
– Зараза, – выдохнул Билл.
– Что такое?
– Название классное. Почему мы сами до такого не доперли?
– Да и постановка вполне добротная, – сообщил Деннис. – Я присутствовал на записи. Другой Деннис выложился по полной. Он сам меня пригласил. Раздувается от гордости.
– Но эта постановка не вгонит нас в депрессию? – уточнил Билл. – Мне депресняк ни к чему.
– Ты обхохочешься, – ответил Деннис.
– Вот-вот, – сказал Билл. – Если у него получилось смешно, для меня это депресняк.
– Смешно получается у нас, – подчеркнул Деннис. – А у него – в другом разрезе.
– Я не понял: у него разрез лучше или хуже нашего?
– У него – по-другому, – твердо повторил Деннис. – Короче. Не факт, что им закажут сериал. Слоун рвет и мечет.
– Из-за чего?
– Сценарий подрывает все устои.
Теперь Билл не сомневался, что депресняк ему обеспечен.
Тони с Биллом пошли смотреть передачу к Тони домой. Джун подала сосиски с пюре, и они втроем с подносами на коленях устроились перед телевизором. Герои скетча – члены семейства Рэмзи – были типичными жителями рабочего Ист-Энда; докер Альф голосовал за тори, сквернословил (насколько позволяла ему Би‑би‑си), терпеть не мог черных, евреев и вообще всех, кого не считал белыми британцами, преклонялся перед Черчиллем и рьяно защищал монархию. Такого персонажа на телевидении еще не бывало. Когда на экране появился зять Альфа, ливерпулец, Билл взвыл от злости.
– Они нашу идею сперли!
– В том смысле, что он родом с севера? – уточнил Тони.
– Но это совершенно разные люди – он и Барбара, – отметила Джун.
– Да и место рождения не совпадает, – подхватил Тони.
– Все один к одному! – негодовал Билл. – Это мы придумали!
– Конечно, – подтвердил Тони. – Мы – гении. Мы впервые за всю историю телевидения создали образ человека из провинции.
– На самом деле не вы, – заметила Джун, – а Софи. Она, приехав из провинции, создала этот образ.
– Давайте все заглохнем, – сказал Билл. – Я послушать хочу.
Этот скетч «Дома комедии» оказался блистательным: дерзкий, свежий, реалистичный, он не напоминал ни одну другую постановку. Тони и Джун пришли в восторг, а Билл к тому времени, когда на экране замелькали титры, погрузился в глубокую мрачность.
– Нам трендец, – помолчав, изрек он.
– Почему это?
– Они нас обскакали. На первых порах мы еще чего-то стоили. Теперь нам грош цена.
Джун посмеялась.
– У них ведь даже не сериал. И вероятно, сериала не будет. Вы сейчас впереди с большим отрывом. А кроме того, «Барбара (и Джим)» – любимцы публики.
– Ах, публики, – протянул Билл. – Не о публике речь.
– А о ком же тогда? – удивился Тони. – О критиках?
– Пока у вас есть публика, глупо говорить, что вам конец, – заявила Джун. – И это главное.
– Ну почему мы не выбрали местом действия обыкновенный дом заурядной рабочей семьи? Мы сами росли в такой обстановке.
– Да, к несчастью, – сказал Тони. – Глаза бы мои не глядели на эту обстановку, а ты еще хочешь, чтобы я каждый день в нее возвращался.
– Вся суть «Барбары (и Джима)» в том, что герои происходят с разных уровней социальной иерархии. Отсюда и юмор, – объяснила Джун.
– Однако же у нас Барбара тянется к уровню Джима – почему? – спросил Билл. – Почему Джим не опускается до уровня Барбары?
– А с какой стати он должен опускаться? – возмутился Тони. – Или она? Или кто угодно, у кого есть выбор? Люди хотят вырваться из низов, Билл. А их загоняют обратно.
– Уровень Барбары – это Блэкпул, – сказала Джун. – Не знаю, способен ли человек, работающий на Даунинг-стрит, каждый день кататься из Блэкпула и обратно.
– Допустим. Значит, не нужно было нам отправлять его на Даунинг-стрит, согласны?
– То есть ты утверждаешь, что мы сочинили полную лажу? – сказал Тони.
– Вот именно.
– И наш сериал, который раз в неделю смотрит вся Британия…
– Программа, которая сделала Софи звездой… – добавила Джун.
– Ситком, который тебя кормит, потому что мы из кожи вон лезли… Ни к черту не годится?
– Том Слоун, если верить Деннису, беснуется насчет «До смерти». Почему же он не беснуется по поводу наших с тобой сценариев?
– А это обязательно? Чтобы начальство нас долбало?
– Да, – сказал Билл. – Естественно.
До Тони постепенно стало доходить, что у них с Биллом могут быть разные устремления. Прежде у него и в мыслях такого не было.
– Итак, – начал Деннис, когда они вновь собрались вместе, чтобы приступить к созданию второго сезона. – Что мы поделывали?
Он искренне радовался встрече. Летом его тяготило одиночество; к другим программам, над которыми пришлось работать, не лежала душа; а главное – он скучал по Софи, которая за время своего отсутствия стала для него почти мифической фигурой, чем-то средним между Еленой Троянской и Афродитой. Но, увидев ее после разлуки, Деннис сказал себе: забирай выше.
– Кто что, – ответил ему Клайв. – Софи, например, куролесила с французскими поп-идолами.
– А Клайв не пропускал ни одной юбки.
С этими словами Клайв и Софи сухо улыбнулись.
– Тьфу ты, – сказал Билл.
– Что такое? – забеспокоился Деннис.
Его захлестнули растерянность и досада. Он не хотел, чтобы Софи куролесила на стороне, а тем более с французскими поп-идолами.
– Вечно тебе надо все испоганить, – напустился Билл на Клайва.
– Мне? – Клайв разозлился. – И что я тебе испоганил?
– Ну вот, пошло-поехало, – сказал Тони.
Теперь Деннис понимал одно: он – единственный из всех присутствующих – ничего не понимает.
– Я что-то упустил? – спросил он.
– Естественно, – ответил Билл тоном детектива в финале у Агаты Кристи. – Эти двое, – он ткнул пальцем в Клайва и Софи, – закрутили роман. Да только Клайву мало крутить с одной, вот у них и начались терки. А нам теперь разгребать последствия.
Ну конечно, подумал Деннис. Конечно, этого следовало ожидать. Только последний дурак мог питать какие-то иллюзии. Сделав глубокий вдох, он постарался сосредоточиться на деловых вопросах. В конце-то концов, он ведь режиссер, а не отвергнутый любовник.
– Сама расскажешь им про Французика Джонни или поручишь мне? – обратился Клайв к Софи.
– Это и есть тот самый поп-идол? – уточнил Билл. – Которого ты упомянул?
– Никаких последствий не будет, – сказала Софи. – Мы же народ профессиональный.
Клайв не проронил ни слова.
– Клайв! – окликнул его Деннис. – Ты человек профессиональный?
– А как же иначе? – угрюмо сказал Клайв.
– Вот и славно, – заключил Деннис. – Тогда начнем?
– Можно кое-что сказать до начала читки? – спросила Софи. – Насчет сценария?
Билл жестом дал ей полную свободу.
– Ладно. Слушайте. Я не хочу с экрана говорить о том, чтобы заводить ребенка.
– Тебя никто и не просит, – сказал Билл. – Это Барбара говорит, а не ты. Тебе мы не указ.
– Это накладывает на нас слишком большие обязательства, – пояснила Софи.
– Согласен, – кивнул Клайв.
– Повторяю еще раз, если кто не понял, – сказал Билл. – Персонажи у нас вымышленные. По сценарию они женаты. В жизни вы свободны. Никто не заставляет вас строгать детей.
– Мы даже персонажей, черт побери, не заставляем строгать детей, – добавил Тони. – Мы заставляем их только рассуждать на эту тему. Они женаты уже год – и ни один не выказал ни малейшего интереса к созданию полноценной семьи.
– Я не нанимался папашу играть, – сказал Клайв. – У меня совершенно другая задача.
– Повторяю еще раз для особо сообразительных, – стоял на своем Билл. – Персонажи у нас вымышленные. В жизни…
– Если я стану вымышленным отцом, – сказал Клайв, – у меня появятся реальные обязательства перед моими вымышленными детьми.
– Ага, – сказал Тони, – вот где собака зарыта. Не знаю, откуда у тебя такие сведения, но они не верны. По закону актер-комик не несет ответственности за предусмотренных сценарием иждивенцев.
– Понятно, вы держите меня за идиота, – сказал Клайв. – Но запутался не я один. Запуталась уйма народу. Зрители. Уже поползли разговоры. То ли еще будет, если Джим станет отцом.
– Какие еще разговоры?
– Люди… – Клайв нервно покосился на Софи. – Люди считают, что я должен сидеть дома с Барбарой.
– В какое время?
– В любое, когда я не дома.
Заинтригованные, все смотрели на него.
– Почему они так считают?
– Откуда мне знать? Со всех сторон несется: «Я Барбаре скажу». И тому подобное. Это я слышу постоянно, как только появляюсь на публике.
– И что ты отвечаешь? – поинтересовалась Софи. – Как реагируешь на такие выпады?
– Ничего не отвечаю! Не прерывать же ужин с коллегой.
– Разве не мы – твои коллеги?
– С коллегой по актерскому цеху.
– И все же я не понимаю, – продолжала Софи. – Вот зашел ты в паб…
– Ну допустим, – сказал Клайв.
– …выпить пива с приятелем…
Софи оставила небольшую паузу, но Клайв этим не воспользовался.
– …а окружающие говорят, что нажалуются Барбаре? С какой стати?
– Да пусть себе говорят, – вмешался Тони.
– Но мне неприятно, – заявил Клайв. – И к тому же это оскорбительно для моих… для моих коллег.
– Для тех приятелей, которые у стойки потягивают пиво?
– Я вот о чем подумал… – Билл рассеянно почесал подбородок. – Не оттого ли все путаются, что ты и вправду спишь с актрисой, которая играет Барбару?
– Люди этого знать не могут.
– Теперь определенно знают, – возразила Софи. – Людям, похоже, больше говорить не о чем, кроме как о моей интимной жизни.
– Я имею в виду – обидно для тебя, Клайв, – уточнил Билл. – Если бы тебе было плевать, знает Барбара или нет, ты, наверное, пропускал бы мимо ушей их угрозы сообщить Барбаре.
– Им нечего сообщить Барбаре, – сказал Клайв.
– То есть тебе нечего ей сообщить.
– Я хочу сказать одно: сниматься в популярном ситкоме – та еще холера, – сказал Клайв. – И я не желаю усугублять такое положение. Что, если я уйду?
– Это кто сейчас говорит: Джим или Клайв?
– Разумеется, Клайв, если ты, идиот, еще не понял!
– Но если ты уйдешь, мы не сможем делать сериал «Барбара (и Джим)», – заметил Билл.
– Это самый большой комплимент, который я от тебя слышал.
– Сериал будет называться просто «Барбара», – добавила Софи. Это была ее излюбленная колкость.
– Вот это меня и тревожит, – сказал Клайв. – Если я брошу Барбару с ребенком, мне и вовсе проходу не дадут. Затравят.
– А ты, Софи? – спросил Деннис. – Почему ты не хочешь детей?
– Хочу, – ответила Барбара. – Только не от него.
– Надо было до свадьбы соображать, – сказал Клайв.
Деннис вдруг понял, что сентенция Билла больше не работает: Барбара и Джим перестали быть вымышленными персонажами. Их оживили любовь и доверие публики; теперь им требовались забота и опека. А он мог дать и то и другое, поскольку дома опекать было некого. У него теплилась надежда, что и остальные испытывают сходные чувства.
Эпизоды были в основном рассчитаны на двоих – такой формат, похоже, устраивал и сценаристов, и актеров, и критиков. Но поскольку действие «Годовщины» происходило в шикарном ресторане, Тони с Биллом включили в сценарий еще одну пару – пожилых мужа и жену за соседним столиком: те наводят ужас на Барбару и Джима, громогласно обрушивая друг на друга накопившиеся обиды и супружеские разочарования, а в финале Джим даже вынужден их разнимать, потому что жена молотит мужа кулаками по голове.
Придя на работу в среду утром, Деннис застал приглашенных актеров под дверью репетиционной; оба сидели с недоуменным видом. Мужчина явился в галстуке-бабочке, а женщина – в шляпке времен Мэри Пикфорд. Оба сгорали со стыда: они убавили себе возраст. В актерском отделе Деннис специально оговорил типажи: пара слегка за шестьдесят, муж – свежеиспеченный пенсионер, жена – хорошо сохранившаяся феминистка. Однако эти двое выглядели так, будто на один день были отпущены из дома престарелых. Если выстроить мизансцену в соответствии со сценарием, то репетиция грозила окончиться смертоубийством.
– «Барбара (и Джим)»? – с надеждой спросил старичок.
У него был зычный голос и рафинированный выговор. Если бы галстук-бабочка вдруг заговорил, подумал Деннис, его речь звучала бы именно так.
– Да, мы здесь, – ответил Деннис. – То есть я. Ума не приложу, где остальные.
Они вошли в репетиционную, Деннис поставил чайник, а Дульси и Альфред засуетились со своими пальто, шляпами и текстами. От их одежды и даже от имен веяло нафталином и эдвардианским упадком.
– Мы влюбились в этот материал, – сказала Дульси.
– Вчера до поздней ночи репетировали в постели свой диалог, – добавил Альфред.
Деннис на мгновение лишился дара речи.
– Угу, – опомнился он, – так вы женаты?
Такой вопрос явно задел их за живое.
– Какая у людей короткая память, – печально сказала Дульси Альфреду.
– Да этот юноша, по всей видимости, нас и не знал, – отозвался Альфред. – Уж полвека минуло.
– Сколько вам лет, голубчик? – спросила Дульси.
– Двадцать девять.
– Вот видишь, – повернулась она к мужу.
– А вы спросите у своей мамы, – посоветовал Альфред.
– Обязательно, – пообещал Деннис. Он решил, что лучше не уточнять, о чем именно следует спросить маму.
– А драматурги придут? – спросила Дульси. – У нас есть к ним кое-какие предложения.
– Предложения – это хорошо, – сказал Деннис. – Я уверен, драматурги вас очень внимательно выслушают.
Чтоб неповадно было опаздывать на репетиции.
Билл и Тони появились с новой версией сценария, но только через час. Для Денниса этот час тянулся, как дождливое военное лето в Норфолке, у бабушки с дедом.
– Кто же это к нам пожаловал? – спросил Тони.
– Дульси и Альфред, – с широкой улыбкой сообщила Дульси.
– Работаете в паре?
Улыбка исчезла с лица Дульси.
– Можно и так сказать, – ответил Альфред. Он тянул с объяснениями, но в конце концов понял, что их не избежать. – У нас – семейный дуэт.
– С чем вас и поздравляю, – вставил Билл.
Дульси ободряюще сжала мужу ладонь:
– Не обращай внимания.
– Телевизионщики, – мрачно выговорил Альфред.
Тони озадаченно уставился на Денниса, но тот не придумал, как без слов намекнуть, что Дульси с Альфредом, по всей вероятности, прославились в годы Первой мировой и что их брак, вероятно, стал событием национального масштаба.
– Мы тут сделали для вас кое-какие наметки, – обратился Альфред к Тони и Биллу. – Не затрагивающие основной линии.
– Рассматривайте их как наблюдения, – сказала Дульси.
– А вы не возражаете, если мы вообще не будем их рассматривать? – любезно осведомился Билл.
Дульси ахнула и зажала рот ладошкой.
Софи с Клайвом прибежали последними.
– Мы тоже профессионалы, – заверила Софи Альфреда и Дульси. – Просто мы знали, что сценарий принесут с опозданием.
– Мы – ваши горячие почитатели, – сказал Альфред.
Старичок с надеждой заглянул ей в глаза и улыбнулся. Софи поблагодарила и тоже улыбнулась. От нее, безусловно, ждали большего, но ей ничего не приходило на ум, и это промедление, отсутствие встречной похвалы и уважения к многолетним заслугам еще раз ударило по самолюбию супругов, еще раз заставило их взяться за руки.