Их паника объясняла, но не извиняла первый эпизод третьего сезона – попытку изобразить, как Барбара и Джим обустраивают свое гнездышко в преддверии появления нового члена семьи. Тони, который и сам обустраивал гнездышко для той же цели, насмотрелся передач из цикла «Умелые руки» и решил самостоятельно установить раковину; из этого вышел такой балаган, что Джун едва не лопнула со смеху: при первом же открытии крана у них отвалилась сливная труба. В «Новой ванной» Джим, посмотрев передачу из цикла «Умелые руки», тоже решает обойтись без помощи водопроводчика, однако при этом установить не только раковину, но и всю сантехнику. Тони отталкивался от математически сомнительного предположения, что раковина плюс ванна плюс унитаз в совокупности сложатся в такой цирк, который насмешит все население Британии, а не только глубоко беременную и оттого слегка истеричную Джун. Впрочем, на деле оказалось, что количество фаянса не переходит в качество юмора; это открытие, ценное, вероятно, для грядущих поколений сценаристов, ничем не помогло Биллу и Тони. Поезд ушел. Они растранжирили, профукали заветную десятку и остались ни с чем.
– Скажешь, это была моя идея? – спросил Тони перед первой репетицией.
– Скажу, потому что это была твоя идея, – ответил Билл.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я, – сказал Тони.
– Если в титрах будет мое имя, мне придется отстаивать такой текст.
– Ты хочешь снять свое имя?
– Конечно нет! – поспешно ответил Билл. – Нет.
Второе «нет» прозвучало уже не столь уверенно.
– И что это значит?
– А сам-то как думаешь?
– Выкладывай.
– Это значит: «Мы никогда еще до такого не опускались».
Тони рассмеялся:
– Я так и знал, что у тебя камень за пазухой. Намереваешься сперва показать это нашим и посмотреть на их реакцию?
– Нет.
– То есть?
– То есть нет. Категорически. Идея никуда не годится, – сказал Билл.
– Почему же ты не хочешь снять свое имя?
– К чему ты клонишь? Мол, если наши скажут, что это фуфло, я побегу снимать свое имя, а если похвалят, то половину славы заберу себе?
– Ну, в принципе, да.
– Значит, это тупик. Соавторство так продолжаться не может. Вероятно, нам есть над чем подумать, причем в самое ближайшее время.
– И как нам обойти тупик?
– Нужно обо всем договариваться заранее. Прежде чем написать хотя бы слово. «Хочу поработать над этим в одиночку». Или, например: «У малыша зубки режутся, меня неделю не будет». Видимо, нам не вредно друг от друга отдохнуть.
– Ага, ясно.
Тони все прекрасно понял – и перепугался до полусмерти.
– Еще слегка подработать надо, – сказал Тони после читки. – А кроме того, многие сцены выиграют за счет спецэффектов.
Сценарий не вызвал ни единого смешка. Даже Деннис, который всегда старался помочь им дотянуть сырой первый вариант, сидел с озадаченным видом.
– За счет спецэффектов? – переспросил Клайв. – У вас же кран подтекает, а не «Десять заповедей» переснимаются.{54}
– Ты хоть понял, что читал? – спросил Билл. – У них потоп. Ванна, сортир и раковина…
– Умереть как смешно, – недослушал Клайв. – Протечка в сортире. Вы действительно хотите начать этот сезон с клозетного юмора?
– Это не клозетный юмор, – вступился Тони. – Это шутки про клозет. И еще про ванну и раковину. Не путай.
– Но это совершенно не смешная, физиологическая тема.
– Хочешь сказать, в духе Лорела и Харди? – уточнил Билл. – Или Гарольда Ллойда?{55}
– Вот именно. – Клайва слегка заинтриговало, что Билл вдруг стал ему поддакивать.
Билл закатил глаза.
– А ты считаешь, что Лорел и Харди не смешные, да, Клайв? – спросил Деннис.
Клайв только хохотнул:
– Могу сказать, что мне напоминает ваш текст. Старые скетчи Люсиль Болл. Это я в отрицательном смысле, так что не спеши радоваться, Софи.
Оговорка запоздала.
– Придумайте для меня хоть какое-то занятие, – воззвала Софи к Биллу и Тони. – Сколько можно стоять и голосить?
– Не знаю, чем тебя занять, когда из туалета заливает нижний этаж, – сказал Тони.
– Может, пусть Барбара хотя бы посмотрит «Умелые руки»?
– А Джима тогда чем занимать, пока Барбара смотрит «Умелые руки»? – спросил Клайв.
– Как я понимаю, – вмешался Деннис, – Софи предлагает, что сама попробует устранить протечку.
Клайв прыснул.
– Что тебя так насмешило? – спросила Софи.
– Хочу верить, идея об устранении протечки, а не что-то другое, – сказал Деннис.
– Вот именно, идея, – сказал Клайв. – Но никак не реальность.
– А чем тебе реальность не смешна? – спросил Деннис.
– Мы сейчас говорим обо мне или о Барбаре? – спросила Софи.
– А почему, собственно, ты фыркаешь: не веришь, что женщина способна заняться устранением протечки? – спросил Тони.
До этого Клайв сидел с загнанным видом, но вопрос Тони подсказал ему выход.
– Ну, разве что она вконец разнесет всю сантехнику, – ответил он. – Иначе зрелища не получится.
– Разнесет, как пить дать, – пообещал Тони. – Но сама идея о том, что женщина устраняет протечку, не содержит ничего смешного.
– Вот тут не соглашусь, – сказал Клайв.
Это обсуждение, как подумал впоследствии Тони, прицельно высветило все досадные противоречия сюжета. Возня Джима с сантехникой казалась скучной и банальной; устроенный Барбарой кавардак – смешным, свежим, но абсолютно предсказуемым. По всей вероятности, на телевидении так всегда, решил он, да и в жизни, пожалуй, тоже.
Одну зрительницу во время записи стошнило. Ею овладел хохот, который неудержимо сотрясал ее туловище до тех пор, пока изо рта у нее не хлынула рвота – прямо на спинку переднего сиденья. Сцену потопа Тони с Биллом долго перестраивали, паяли и шлифовали, пока не создали из нее сверкающий, большой, грохочущий агрегат: ни дать ни взять – американский мотоцикл. Эпизод пришлось переснимать, так как восторженный рев публики заглушал диалоги актеров. Софи затыкала старые протечки и устраивала новые с таким головокружительным артистизмом, что вскоре удостоилась – по крайней мере, в популярной прессе – сравнения с Люсиль Болл. А ту сцену, в которой Джим, придя домой, застает Барбару невозмутимо стоящей на смывном бачке, Би‑би‑си показывала в рождественской нарезке лучших программ четыре года подряд и сделала визитной карточкой «Барбары (и Джима)». Билл от беспросветности все больше углублялся в свою книгу.
15Деннис после расставания с Эдит получил больше приглашений в гости (даже если отбросить те вечерние посиделки, которые с постыдной регулярностью устраивала ради него мать), чем за весь период своей семейной жизни. Он, можно сказать, приобрел официальный статус Завидного Холостяка. Его знакомили с теми одинокими женщинами, которые до ужаса напоминали Эдит, а также с теми одинокими женщинами, которые, по расчетам друзей, ничем ее не напоминали. Копии Эдит были тощими интеллектуалками; противоположности были интеллектуалками приземистыми и округлыми. Кембриджский диплом Денниса, суровый и незыблемый, как религиозный фанатизм, подразумевал, что интеллект – это непреложная данность, но Деннису никак не удавалось настроить себя на приземистых, округлых интеллектуалок. Он не сомневался, что это обыкновенная зашоренность, но ничего не мог с собой поделать.
Истинной противоположностью Эдит была бы живая, бойкая, непритязательная, смешная, смышленая, симпатичная блондинка с ослепительной фигурой. Деннис сам себе не признавался, как долго любил Софи, но лишь недавно понял – видимо, по причине засилья всяких анти-Эдит, – что боготворит в Софи как раз те качества, которыми не обладала его жена. Возможно, он был несправедлив, возможно, Эдит давно себя изменила, но верилось в это с трудом. С трудом верилось, что Вернон Уитфилд сумел открыть в ней доселе потаенную жизнерадостную сущность.
Сам Деннис, как ему виделось, не отвечал вкусам Софи. И Клайв, и Морис были, так сказать, стандартно красивы, если не брать в расчет приплюснутый нос Клайва и дебильную улыбку Мориса. А вдобавок оба слыли знаменитостями, и Деннис понимал, что это не в его пользу, хотя Софи в негодовании отмахнулась бы от подоплеки такого наблюдения. Допустим, Вернон Уитфилд привлек Эдит своим интеллектом, но, если бы этот интеллект проявлялся лишь под толстым слоем пыли какого-нибудь исторического факультета, Эдит, наверное, уже поняла бы, что наслаждаться им лучше на страницах литературного приложения к «Таймс», чем в постели.
Деннис привык страдать молча. Объяснение в любви вызвало бы, скорее всего, неловкость, ну, в лучшем случае – краткие заверения в его доброте, а также в ценности его дружбы и профессиональной поддержки. Да и какому продюсеру взбредет в голову ставить под удар отношения с ведущей актрисой, а возможно (если она не станет держать язык за зубами), и с ведущим актером, тем более когда нежные продюсерские чувства – это, по всей видимости, прямое следствие недавней психологической травмы?
Деннис привык страдать молча. Объяснение в любви вызвало бы, скорее всего, неловкость, ну, в лучшем случае – краткие заверения в его доброте, а также в ценности его дружбы и профессиональной поддержки. Да и какому продюсеру взбредет в голову ставить под удар отношения с ведущей актрисой, а возможно (если она не станет держать язык за зубами), и с ведущим актером, тем более когда нежные продюсерские чувства – это, по всей видимости, прямое следствие недавней психологической травмы?
Но молчание с каждым днем давалось ему все труднее. С его точки зрения, дело упиралось не в любовь. Любовь подразумевает смелость, а иначе ты, считай, проиграл самому себе: если мужчина не решается признаться женщине в своих чувствах, значит он по определению ее не достоин. Деннис так и не отважился произнести самые главные слова, пока Клайв и Софи не объявили о своей помолвке.
О помолвке было объявлено в первый день работы над серией «На подходе» – перед всеми, сразу после читки. Последние две страницы, которые Тони писал в предвидении собственного душевного подъема, получились эмоциональными, серьезными, проникнутыми любовью и нежностью, отчего счастливая парочка так расчувствовалась, что не смогла долее хранить тайну. При объявлении помолвки присутствовала также Сандра, довольно своенравная и малоприятная особа, которую Деннис взял на роль акушерки. Сандра заговорила первой; Тони, Билл и Деннис только раскрыли рты от удивления (а Деннис еще и от расстройства).
– Замечательная новость, – сказала Сандра. – Я так рада, что оказалась здесь и услышала ее своими ушами.
– Мы, честно говоря, не рассчитывали на твое присутствие.
– Однако же мое присутствие вас не остановило, – сказала Сандра. – Я польщена.
– И напрасно, – срезал Клайв. – По-хорошему, тебя бы…
– Немедленно прекрати, Клайв, – потребовала Софи.
– Вы действительно собираетесь пожениться? – опомнился Билл.
– А иначе зачем помолвка? – удивился Клайв.
– Про таких, как вы, я только и слышу: помолвка, помолвка, – сказал Билл. – И в половине случаев эти помолвки ни к чему не приводят. Как мнимая беременность. Или газы.
– Считайте, что я ничего не говорил, – сказал Клайв. – Ладно хоть Сандра за нас порадовалась. А Билл заявляет, что помолвку объявить – это как пукнуть, и все помалкивают.
– Прости, – очнулся Тони. – Мы очень рады.
Все посмотрели на Денниса, который пока не произнес ни слова.
– Да, – протянул Деннис. – Пытаюсь переварить эту новость.
– Переваривай, не спеши, – сказал Билл. – Мы обождем.
– Дело в том, что я сам собирался сделать Софи предложение. – Деннис нервно хохотнул.
Тони хотел надеяться, что никто другой, кроме него, не понял всей серьезности этих слов.
– Я вижу, что ты задумал, – сказал он Деннису.
– А что он задумал? – не понял Клайв.
– О’кей. Показываю.
Тони встал.
– Я – Спартак.{56}
Билл со смехом встал рядом.
– Я – Спартак.
– «Спартака» я не смотрел, – сказал Клайв.
– Если каждый из нас сделает Софи предложение, она растеряется и тем самым избавит себя от такой судьбы, которая хуже смерти.
– Ага! – воскликнул Деннис. – Неплохо.
Он встал.
– Тебе не обязательно, Деннис, – сказал Тони.
– Почему?
– Ты уже высказался. По второму разу – это перебор.
– Я же не сказал: «Я – Спартак». А только признался, что хотел просить Софи стать моей женой.
– Это все равно что «Я – Спартак».
– Ладно, – согласился Деннис. – Я тебя понял.
Как заметил Тони, у Денниса выступила испарина – верный признак того, что странный пузырек безумия прошел навылет сквозь его мозг и растворился в воздухе. Теперь можно было переходить к делу.
– Поздравляю, – сказал Деннис.
– Спасибо, – ответила Софи.
Когда остальные вернулись к сценарию, она все еще смотрела на Денниса.
Диана хотела безотлагательно взять у жениха и невесты интервью для журнала «Краш», но Клайв куда-то запропастился, и девушки вдвоем отправились в ресторан (Диана угощала), чтобы отметить такое событие.
– Как он сделал тебе предложение?
– Повел меня в «Тратт», заказал шампанского, попросил пианиста сыграть «And I love her»{57}, достал из кармана кольцо и опустился на одно колено.
– Боже!
– «Боже, как прекрасно» или «Боже, как ужасно»?
– Ужасно. Кошмар. На публику. Слащаво.
– Я рада, что ты так считаешь.
– И как ты себя повела?
– Сказала, чтобы не дурил. Сказала, что уйду, если он заведет серьезный разговор.
– А потом он сделал тебе предложение, и ты ответила «да».
Софи засмеялась и одновременно повздыхала.
– Вроде того. Но не сразу. Он не умолкал, и я ответила «да», просто чтобы заткнуть ему рот.
– Какая прелесть. Сказка стала былью. Мне придется добавить в эту историю оптимизма, чтобы читательницы «Краш» не побежали совать голову в духовку. Ладно. Чуть-чуть лоска от Дианы – и люди будут счастливы.
– И здесь они, – расстроилась Софи.
– Кто?
– «Люди». Буду ли счастлива я – вот в чем вопрос. Я – живой человек.
– А кто тебя тянул за язык отвечать ему согласием?
– Как бы это сказать… Понимаешь, хотелось осчастливить людей. Когда от тебя каждую минуту этого требуют, сопротивляться трудно.
На деле все обстояло не так. Где бы они ни появились, окружающие встречали их улыбками, просили автографы, шутили. Но никто ни разу не сказал: «Мы просим вас пожениться». Софи понимала, что свадьбой облагодетельствует прессу, но всепоглощающее желание давать людям то, чего они хотят, шло изнутри. Один крошечный шажок в сторону – и все бы срослось: Джим и Барбара, Софи и Клайв, а возможно, вскоре появился бы и ребенок, в параллель к тому, которого она вот-вот должна была родить на телеэкране. Какая-то часть ее натуры желала, чтобы она уже была замужем, уже забеременела, потому что в таком случае все события могли бы удвоиться и принести ей больше радости, чем доступно любой отдельно взятой женщине из плоти и крови или отдельно взятой выдуманной героине. Но этой радости хватило бы ненадолго, потому что под ней не было реальной основы; и тут Софи поймала себя на том, что хочется ей совсем другого.
– Ты его любишь?
– Брось, Диана. Ты уже переросла «Краш», – сказала Софи.
Она сразу поняла, что ее слова прозвучали слишком резко. Это был отнюдь не самый дурацкий вопрос из тех, что задают новоиспеченной невесте.
– Можно хотя бы сказать: «Я не переживу, если мой Джим уйдет к другой»? – спросила Диана.
– Можно, – ответила Софи. – И на этом поставим точку.
«Дейли экспресс» пронюхала насчет помолвки раньше, чем вышел «Краш», и несколько других газет перепечатали этот материал. Еще какое-то издание объявило, что, по сведениям из надежных источников, у Барбары будет мальчик. Приближение нового сезона создавало (по крайней мере, у них самих) такое ощущение, будто на холодном, сыром острове, где они живут, ничего более важного не происходит.
Неделя оказалась волнующей. В четверг Деннису передали, что с ним пытался связаться Том Слоун и просил немедленно перезвонить.
Деннис поднялся со стула.
– Сядь! – скомандовал Билл. – Пусть подождет, мы хотя бы сцену закончим.
Он сел. Понимая, что Билл и Тони держат его за подхалима, Деннис время от времени позволял себе мелкие акты неповиновения, даже если к этому (как сейчас) подталкивали его другие.
– На чем мы остановились?
– Я предлагаю, чтобы в этом месте акушерка высказалась подробнее, – заявила Сандра, акушерка.
На репетициях она в основном предлагала, чтобы акушерка высказалась подробнее; в глазах Сандры акушерка сочетала в себе весь медперсонал, а также психолога, священника, третьего родителя и древнегреческий хор.
– Нет, – отрезал Билл.
– Пардон, меня это не устраивает, – заспорила Сандра.
Деннис опять встал.
– Сядь! – скомандовал Клайв.
Деннис решил, что не позволит больше собой помыкать, да к тому же он все равно не мог сосредоточиться, а потому направился к телефону.
– Ну, так, – сказал он, вернувшись.
– Хорошо или плохо? – спросил Клайв.
– Это с какого ракурса посмотреть.
– Уже страшусь, – сказал Билл.
– Почему?
– Если здесь вопрос ракурса, значит это не может быть чем-то однозначно хорошим. К примеру, повышением ставок.
– Я и не жду от Тома Слоуна внезапной щедрости. Мы ведь подписали контракты.
– Так чего от него ждать? – спросила Софи.
– Понимаете, – опять начал Деннис, – раз он в конечном счете отвечает за выпуск всех развлекательных…
– Я тебя умоляю, – сказал Клайв. – Софи хочет узнать: по какому поводу он тебе звонил?
– Ага, – сказал Деннис. – Ну, так.
– Это мы слышали два часа назад, когда ты вернулся, – не выдержал Тони. – Но пока ничего и не добились.