Ладно, была не была.
– Хорошая, на мой взгляд, идея, – начал он. У него участился пульс.
– «Хорошая идея»?
Деннис заколебался.
– Пожалуй, в общем и целом, идея не самая плохая. – Он не ожидал от себя такой смелости.
Слоун повздыхал.
– Для начала предъяви мне переработанный сценарий.
– Он еще не закончен. Ребята только в четверг познакомились с Софи.
Том нетерпеливо тряхнул головой:
– В таком случае предъяви мне эту Софи.
На другой день после обеденного перерыва Деннис повел ее на пятый этаж. Выглядела она, с его точки зрения, пленительно. Впервые придя на прослушивание, Софи уже смотрелась звездой, но перед визитом к Тому, который слыл убежденным пресвитерианцем, она слегка подкорректировала свой облик: платье надела подлиннее, помаду выбрала менее яркую.
– Классно выглядишь, – сказал ей Деннис в ожидании лифта.
– Спасибо, – ответила она.
– В смысле, для собеседования.
– А-а.
– Ну и… вообще. И в жизни выглядишь классно, и для собеседования – в самый раз. Одновременно. И классно, и в самый раз.
На этом он решил остановиться.
– Дай совет, как мне лучше держаться, – попросила Софи. – Включить кокетство?
– Прямо здесь?
– У Тома Слоуна.
– Кокетство – это лишнее. А кроме того, он с большим подозрением относится к людям, которые, по его мнению, ему поддакивают.
– Ясненько. А вдруг он скажет «нет»? Что нам тогда делать?
– Переживать неприятности по мере их поступления.
– Они уже вот-вот поступят.
Тут приехал лифт, но Софи даже не шелохнулась. Дверцы закрылись, и лифт вызвали с другого этажа.
– Брайан сомневается, что Том скажет «да».
– Ты ему понравишься.
– А вдруг нет – что тогда?
– Не представляю, – сказал Деннис. – Придется, наверное, думать дальше.
– А если он меня забракует?
– Ребята этого не поймут. Они же пишут специально для тебя.
– И что они будут делать?
– Понятия не имею.
– Какие у них есть возможности?
– Смотря насколько они разозлятся.
– А если очень сильно разозлятся?
– Могут, наверное, хлопнуть дверью и переметнуться на другую сторону.
– Но там не будет «Дома комедии»?
– Не будет. Им придется создавать новый сериал с нуля, но идей у них полно. Ладно, будем надеяться, до этого не дойдет.
– И ты переметнешься вместе с ними?
– Нет. Я – штатный работник Би‑би‑си. К сожалению. Оклады на другой стороне куда лучше. Ладно, все будет нормально.
Лифт вернулся. На этот раз Софи решилась войти в кабину.
– Спасибо тебе, – сказала она, когда дверцы сомкнулись.
– За что?
– Если он меня не утвердит, так хотя бы будет что вспомнить.
– Прекрати, – сказал Деннис. – Прекрати. Не вздумай ссылаться на этот разговор в присутствии Тома. Он ненавидит другую сторону. Она забирает у него лучших людей.
– Неудивительно, – сказала Софи.
– Он еще ничего плохого не сделал! – запротестовал Деннис.
Но когда дверцы лифта открылись, Деннис не захотел выходить, в точности как Софи не хотела заходить в кабину на первом этаже. Между тем Софи уже вышла, и ему ничего не оставалось, кроме как поспешить следом.
– Итак, – приступил к делу Том, после того как они за чашкой чая поговорили о любимых сериалах Софи. – Я слышал, ребята слегка перекраивают сценарий с расчетом на вас.
– От первого варианта они полностью отказались.
– А меня он вполне устраивал.
– Ну, – протянула Софи, – кому что нравится, – и сама рассмеялась.
Деннису вдруг нестерпимо захотелось в туалет.
– Что в нем плохого?
– У‑у‑у, это же кошмар был, – ответила Софи. – Парочка слабоумных.
– А я-то рассчитывал, что из него сериал получится, – сказал Том и захохотал.
– Нет, не получится, – решительно возразила Софи.
Деннис понял: она изо всех сил старается не поддакивать начальству.
– Знаете, – сказал Слоун, – если у меня как у главы редакции развлекательных программ возникает идея сделать из скетча сериал, она чаще всего воплощается.
– А насчет «У черта на рогах» не возникало у вас такой идеи?
Деннис едва не выскочил за дверь. Главным героем скетча «У черта на рогах» был черт. Нечистый исхитрился принять человеческий облик, чтобы в провинциальном городке устроиться в Отдел регистрации автотранспортных средств. И пресса, и зрители восприняли этот сюжет более чем прохладно; продолжения не последовало. «У черта на рогах» никто больше не упоминал – по крайней мере вслух.
– К сожалению, эта постановка не получила должного признания, – допустил Слоун. – Мне казалось, в ней были отличные находки.
– И не могла получить, даже если б вы их вырезали и ей же скормили, – сказала Софи. – Нужна ли вам сейчас вторая такая обуза?
Том Слоун, который поддался было ее чарам, теперь мало-помалу переходил от легкого раздражения к некоторому возмущению.
– Есть множество хороших актрис родом из Северной Англии, которые с успехом сыграют Барбару, – процедил он.
Софи не поверила своим ушам:
– Комедийных? Множество?
– Да, таких немало.
– Кто, например?
– Например, Марсия Белл. Она великолепна.
– Не слышала о такой.
– Какое совпадение: она тоже о вас не слышала, – съязвил Слоун.
– Марсия Белл, Деннис?
Слоун и Софи одновременно повернулись к Деннису.
– Что ж, – выдавил он, – можно, конечно, и ее рассмотреть.
Поскольку Софи вознамерилась держаться в строгих рамках, она не провела пальцем по горлу, но тонкой усмешкой и взглядом сообщила Деннису, что ему не жить, а потом спросила:
– Насколько она смешная, Деннис?
– По десятибалльной системе? – уточнил он и не удержался от смеха.
– Хотя бы, – сказала Софи.
– Если уж вы настаиваете, – вставил Слоун.
– Право, не знаю, – начал Деннис. – Ее можно оценить…
– И кто ее оценил?
Вставая, Деннис выговорил:
– Ладно. Извините, что отняли у вас время.
– Да он не возражает, – сказала Софи. – Он знает, что я права.
Покосившись на Тома Слоуна, Деннис усомнился, что оба эти утверждения верны. Он снова сел.
– И еще, – продолжала Софи, – вам действительно будет не жалко отдать всех нас другой стороне?
– Кого это «всех»?
– О Деннисе, конечно, речи нет, – сказала Софи. – Он в любом случае останется, правда, Деннис? Ты же человек Би‑би‑си, от макушки до дырявых носков.
Деннис вяло улыбнулся. На комплимент это не тянуло.
– Но Тони, Билл и я… Дело в том, что ставки там не в пример выше.
– Там даже «Дома комедии» нет, – фыркнул Слоун. – К ним нельзя заявиться с получасовой программой и на что-то рассчитывать.
Для Слоуна коммерческий канал был настоящим бедствием: за последние несколько лет туда перешли его лучшие актеры и сценаристы. Одним лишь упоминанием этого обстоятельства Софи изменила расстановку сил.
– Мы не с одной передачей туда заявимся, – возразила она. – Мы заявимся с целым сериалом.
– А материала у них достаточно на целый сериал? – обратился Слоун к Деннису.
– Более чем, – ответила за него Софи. – Мы не далее как сегодня утром обсуждали второй сезон.
– Второй сезон?
Слоун сделался похож на пассажира, который, приехав на вокзал, увидел хвост своего поезда. К изумлению Денниса, он бросился вдогонку.
– Слушайте, – заговорил Слоун, – пока вы не наломали дров, давайте-ка посмотрим, что может получиться с «Домом комедии».
Софи всем своим видом показывала, что это предложение, пусть и не лишенное положительных моментов, не в полной мере отвечает ее ожиданиям. Да она – голова, подумал Деннис. Они с ней поднялись на этот этаж в слабой надежде убедить Тома Слоуна отдать главную роль в козырной юмористической передаче Би‑би‑си никому не известной, необученной актрисе. А когда эта цель, вопреки ожиданиям, была достигнута, Софи повела себя так, будто здесь ей что-то должны.
Через некоторое время она просветлела. Видимо, решила дать начальству последний шанс.
– Ладно уж, – сказала она.
Деннис был настолько зол, что в лифте даже не пожелал с ней разговаривать. Ее это не задело.
– Еще спасибо скажешь, – заявила она.
– Чтобы я сказал тебе спасибо за самые мучительные пятнадцать минут моей жизни? – возмутился он.
– Твои мучения окупятся сторицей.
– В целом мире столько денег не наберется, чтобы окупить мои мучения, – бросил Деннис.
– Дело ведь не в деньгах, правда? – сказала Софи.
– Да что ты говоришь? А в чем же?
– Пока не знаю, – ответила она. – И ты не знаешь. Да, кстати: я тебя еще не простила.
– Ты – меня?
– Да, тебя. За эту чертову Марсию Белл.
– Ты всегда будешь так много требовать?
– А ты готовься, – сказала она.
5Деннис жил в Хаммерсмите с женой Эдит и с кошкой. Тем вечером ни Эдит, ни кошка не жаждали его возвращения в их общую съемную квартиру: кошка – потому что дрыхла, а жена – потому что у нее был в разгаре роман с женатым мужчиной. Возможно, правда, не в разгаре; возможно, только в начале, но конца и края ему не предвиделось, Деннис это понимал. Даже когда они с женой сидели дома, Эдит постоянно где-то витала, вспоминая о нем лишь для того, чтобы выразить недовольство или разочарование.
– Твои мучения окупятся сторицей.
– В целом мире столько денег не наберется, чтобы окупить мои мучения, – бросил Деннис.
– Дело ведь не в деньгах, правда? – сказала Софи.
– Да что ты говоришь? А в чем же?
– Пока не знаю, – ответила она. – И ты не знаешь. Да, кстати: я тебя еще не простила.
– Ты – меня?
– Да, тебя. За эту чертову Марсию Белл.
– Ты всегда будешь так много требовать?
– А ты готовься, – сказала она.
5Деннис жил в Хаммерсмите с женой Эдит и с кошкой. Тем вечером ни Эдит, ни кошка не жаждали его возвращения в их общую съемную квартиру: кошка – потому что дрыхла, а жена – потому что у нее был в разгаре роман с женатым мужчиной. Возможно, правда, не в разгаре; возможно, только в начале, но конца и края ему не предвиделось, Деннис это понимал. Даже когда они с женой сидели дома, Эдит постоянно где-то витала, вспоминая о нем лишь для того, чтобы выразить недовольство или разочарование.
Самые мучительные минуты жизни выпали Деннису – что бы он ни говорил Софи – вовсе не в кабинете Тома Слоуна. Самые мучительные минуты выпали ему тогда, когда он читал и перечитывал письмо, заложенное в рукопись, которую жена принесла с работы. Ни словом не обмолвившись Эдит, он вернул его туда, где нашел, и теперь просто ждал неизвестно чего. Его терзания означали, что муж из него получался никудышный: забитый, настороженный, уязвимый.
Когда красавица и умница Эдит, высокая, темноволосая, согласилась за него выйти, друзья подшучивали, как и положено друзьям в подобных обстоятельствах, выражая свое недоумение различными вариациями фразы «Как она попалась в твои сети, везунчик ты эдакий, так тебя растак?». Сейчас эти шутки больше не казались смешными, а сам он не выглядел таким уж везунчиком. Напрасно он расставлял сети. Рыбка оказалась не из тех, что можно принести домой и показывать всем подряд; рыбка оказалась из тех, что сдернут рыбака с пирса, увлекут за собой в море и, пока он тонет, будут рвать на куски. Без должной сноровки ему вообще не стоило начинать лов.
Почему Эдит согласилась стать его женой? Ответа до сих пор у него не было. Наверное, думала, что он далеко пойдет, но потом рассудила, что продвигается он не слишком быстро и не так уж далеко. Она была не права: хотя ему и приходилось постоянно терпеть уколы на тему Другого Денниса, карьера его складывалась совсем неплохо. Ему благоволил Том Слоун – вплоть до (но, вероятно, не после) недавних событий; у него были хорошие отношения со сценаристами и актерами; комедии получались в целом удачными, если не брать в расчет единичные осечки. (Он и сам понимал, что должен принять на себя часть вины за «У черта на рогах».)
Такое отношение со стороны Эдит объяснялось полным отсутствием у нее органа, отвечающего за восприятие смешного, из-за чего она не понимала, как человек с университетским образованием может посвятить себя комедии. Эдит предполагала, что он еще пару лет повозится с людьми типа Билла и Тони, а потом возьмется за что-нибудь более осмысленное: перейдет, например, в редакцию новостей и текущих событий или в одну из передач о культуре и искусстве. Однако Деннис любил свое дело и хотел до конца жизни работать с веселыми сценаристами и веселыми актерами.
Эдит трудилась редактором в «Пингвин букс», где и познакомилась со своим любовником. Вернон Уитфилд, зрелого возраста поэт и эссеист, часто выступал по Третьей программе{22} и был совершенно несносным занудой. Самая свежая его радиопередача называлась «Сартр, Штокхаузен и смерть души»{23}. Слыша знакомый бубнеж, Деннис всегда выключал радио – даже до того, как нашел письмо. Получи он возможность выбрать среди современников персону, которая олицетворяет собой все, что для него неприемлемо, Уитфилд, скорее всего, оказался бы вне конкуренции.
А теперь Эдит с ним спала, и Деннис не знал, что делать. Вероятно, рано или поздно жена его бросит, а вот у него уйти не хватит духу, поскольку для этого нужно стряхнуть наваждение и понять, что жена, прыгнувшая в чужую постель, вряд ли в обозримом будущем сделает его счастливым, а если жена хотя бы улыбнулась Вернону Уитфилду, то и вовсе не стоит видеть в ней подходящую спутницу жизни. Какая жуткая штука – образование, думал он, если оно формирует умы, презирающие юмор и тех, кто его ценит.
Эдит, конечно же, не собиралась задерживаться в «Пингвин букс». Во-первых, она не могла смириться, что застряла в Хармондсуорте, рядом с аэропортом, а во-вторых, рассчитывала перейти в «Джонатан Кейп» или «Чаттоу энд Уиндус», то есть в нормальное издательство, которое к тому же базируется в нормальном районе. Вместе с тем она бы никогда не призналась, что осуждает принцип «Пингвина», требующий ориентироваться на читателей, которые прежде не покупали книг; социалистка и интеллектуалка, Эдит в теории горячо радела за воспитание себе подобных. Но Деннис видел, что жену мутит от процесса воспитания и от зрелища сексуально озабоченной толпы, сметающей с прилавков миллионные тиражи «Любовника леди Чаттерлей». Деннис и сам приобрел этот роман, просто в пику Эдит, и читал его перед сном, хохоча над самыми глупыми и неприличными пассажами. Но Эдит от этого бесилась, и потому он отказался от такой практики, тем более что пользы от нее, как ни крути, не было.
С какого перепугу он пошел по жизни вместе с этой женщиной? Как мог ее любить? Но ведь любил же. Во всяком случае, он ею болел, печалился и дурманил себе рассудок. Наверное, эту специфическую и бессмысленную комбинацию чувств можно было бы описать как-то иначе, но на крайний случай сгодится и «любовь». Когда на прослушивание пришла Софи, Денниса, как и всех остальных, пленили ее глаза, ее смех, ее чувство юмора, и по дороге домой он пытался вообразить, каково было бы пригласить эту девушку в ресторан, уложить в постель, повести под венец. Но даже вообразить эти события никак не получалось. Выпускник Кембриджа, Деннис носил бороду и курил трубку, то есть был обречен оставаться с такой, как Эдит.
Купить продуктов Эдит не сподобилась.
– Давай сходим куда-нибудь поужинать, хочешь? – предложил ей Деннис.
– Наверное, не получится, – ответила Эдит. – У меня в работе масса рукописей – буду читать.
– Как у тебя день прошел?
– Ой, без ножа резали, – ответила она.
Выражение «без ножа резали», как он давно понял, не имело того смысла, какой могли бы узреть в нем хирург или солдат-пехотинец. Как правило, оно означало неимоверно затянувшийся – вопреки ее ожиданиям – телефонный разговор с каким-нибудь профессором-политологом.
– Надо же, – посочувствовал он. – Значит, сегодня ты даже не выходила на свежий воздух?
Она бросила на него косой взгляд.
– Ты звонил? Меня вызывали на переговоры.
– Нет, не звонил, – ответил он. – Просто день выдался чудесный.
– А… да, – сказала она.
– Я ничего другого не имел в виду.
Он имел в виду совсем другое, но ступил на скользкую почву, под прицел отравленных стрел, и сумел устоять на ногах лишь при помощи небрежной реплики о погоде.
– А у тебя что слышно? – Обычно Эдит не задавала вопросов, и Деннис воспринял ее фальшивый интерес как признание вины.
– Сегодня была очень непростая встреча, – ответил он.
– Что значит «непростая»?
Деннис знал за собой такую черту, как мнительность, но сейчас в вопросе жены он явственно различил оттенок насмешливого превосходства, отказ верить, что легкое развлечение может сопровождаться чем-нибудь сложным.
– Видимо, абсолютно то же самое, что и в твоей работе. До кровопускания, разумеется, не дошло. Но возник ряд очень непростых эпизодов с участием очень сильных личностей.
С тяжелым вздохом Эдит взялась за какую-то рукопись. Деннис опять не рассчитал интонацию. Такое случалось у него сплошь и рядом. И как только жена могла его любить? Впрочем, она его и не любила.
– Схожу приму ванну, – сказал он. – Потом могу приготовить яичницу. Ты будешь?
– Нет, спасибо, – ответила Эдит. – Она, кстати, только что зашла в ванную.
«Она» относилось не к яичнице, а к миссис Познански, полячке, их квартирной хозяйке, занимавшей два верхних этажа. Эдит с Деннисом занимали весь первый этаж, но ванная комната находилась на площадке между лестничными пролетами. Если туда зашла миссис Познански, то на пару часов о ванной можно было забыть.
– Не возражаешь, если я включу радио?
– Тогда мне придется забрать рукописи и перейти в спальню.
– Тогда мне придется отправиться на прогулку.
Деннис хотел ее уколоть, но Эдит не ответила, и ему ничего не оставалось, как пойти гулять по набережной. На обратном пути он заглянул в «Розу и корону», где понаблюдал за игрой в дартс, взяв себе пинту пива и яйцо по-шотландски. Если бы в период их помолвки с Эдит кто-нибудь ему рассказал, каким одиночеством может обернуться семейная жизнь, он бы не поверил.