И – четыре. Не ожидавший падения своего противника бандит хоть и разобрался со своим автоматом – но он не успевает, катастрофически не успевает. Единственное – если у бандита не дослан патрон в патронник – ему конец, на то чтобы дослать нужно как минимум две секунды, их у него нет. Палец сдвигает предохранитель.
Бах! Бах!
С подломившимися моментально коленями и двумя пулями в животе вооруженный автоматом бандит сгибается пополам и потом медленно валится на бок. Патрон все же был в патроннике, "не на фу" брали.
Оттолкнув с себя тело первого бандита, граф Ежи перекатился, держа пистолет наготове, прислушался. Где-то впереди хлопнула дверь, кто-то высунулся на улицу – и захлопнул дверь обратно, решив не вмешиваться в чужие разборки.
Оно, в общем-то и правильно.
От первого убийцы граф Ежи разжился складным "финарем", явно самодельным, тонкой, засаленной пачкой злотых, кастетом и пистолетом марки Штайр. Запасного магазина не было… но в нем восемнадцать патронов в магазине значит – шестнадцать должно остаться. Это хорошо. Еще граф Ежи нашел нечто вроде плитки шоколада, только вполовину меньше обычной и с каким-то странным знаком на фольге – полумесяц. Лизнул языком – горькая. Явно не шоколад, но что – неизвестно. На всякий случай сунул в карман.
Второй если и был жив – то это было ненадолго. Он был экипирован куда солиднее – автомат Vz58 со складным прикладом под казачий патрон 7,62*45 с маленьким и дешевым богемским коллиматором ОКО, подсумок с четырьмя набитыми магазинами, еще один, получается в автомате. Пачка злотых, потолще, перочинный нож. Та же самая плитка, от которой то ли откусили то ли отрезали уже. Сотовый телефон, что тоже будет нелишним. Большой носовой платок… даже не платок, под цвет флага.
Все это пан граф распихал по карманам, постоянно оглядываясь – не идет ли кто, готовый в любую секунду выстрелить. Напоследок сорвал со второго бело-красную повязку – на липучке, не самодельная. Приладил себе на руку. Носовым платком под цвет флага замотал нижнюю часть лица, так делали болельщики на стадионах во время массовых бесчинств. Многие ходили так и сейчас, во время рокоша.
– Привет… – сказал граф Ежи несостоявшимся разбойникам и защитникам неподлеглости Польши.
После чего – легким бегом потрусил вглубь дворов. В варшавских дворах – сам черт ногу сломит, затеряться там – проще простого…
Петляя по дворам, он вышел на улицу, даже не заметил на какую. Где то сзади – горохом сыпались выстрелы, частил автомат.
Неподлеглость…
У выхода на набережную Вислы он заметил первые признаки новой власти – опять раздавали оружие, тут же были расклеены, прямо на стенах домов какие-то бумаги. Он подошел, посмотрел.
Об армии людовой.
О депортации русских и жидов.
О конфискациях.
Прямо поперек указа о депортации кто-то усердный начертал черным маркером, жирно
Бей жидов!
А вот и еще похлеще…
Об исконных землях Речи Посполитой.
Ум есть – нет?!
Граф Ежи хорошо знал историю Польши, то есть Речи Посполитой или Виленского края, в зависимости от того, кто и как это воспринимал. Знал он и о том, что Речь Посполитая погибла из-за рокошей. До тех пор, пока государства были рыцарские – польская гусария успешно держала границы, схватываясь и с московитами и с тевтонами и с кем только еще. Какое то время у Польши был шанс даже полностью подчинить себе Московию… польский ставленник сидел на русском троне и будь он хоть чуточку умнее, а польские паны не были бы при этом польскими панами…
Но потом пришло время государств, пришло время наемных армий, пушек и кораблей. А Польша – продолжала гудеть сеймами и рокошами, права "вольного вето" хватало, чтобы единому пану распустить сейм. Королю богатые магнаты говорили "молчи, не то башку снесу"****, податное тягло было распределено только на быдло, а магнаты платить налоги не желали, и вообще в распоряжении у крупнейших и богатейших из них были целые города, в которых жили не по законам, а по воле магната. Стоит ли удивляться, что все так кончилось?
И если уж на то пошло – русская оккупация, как сейчас ее называют была не худшей из возможных, если сомневаетесь – посмотрите, что австро-венгры творят и творили в Кракове. Тот же граф Ежи – мог по своему желанию поехать и побывать в любом месте, которое раньше принадлежало Речи Посполитой, надо – так оседлал Мазерати, несколько часов стремительного лета по отличной бетонной трассе – и ты на берегах Днепра, в древнем Киеве, пьешь вино в каком-нибудь ресторанчике с летней террасой и охмуряешь дам, которые там чудо как хороши. Многие паны в этом город на выходные наведывались, дома там имели. А теперь что будет? Они всерьез хотят вернуть Киев? И как можно вернуть то, что у них и не отнимали?
Никак не выражая своих эмоций, граф Ежи отошел от спешно наклеенных плакатов, постоял у машины.
… русские должны нам заплатить за время оккупации один триллион злотых, все эти деньги пойдут полякам, которые не побоятся возвысить свой голос в защиту Родины. Эту сумму нам присудят по решению Гаагского арбитража…
И впрямь – больные на всю голову. Какой триллион злотых?! А почему не два?! Или три?!
Чуть отойдя, граф обнаружил еще одно столпотворение – в центре него был старенький Жук, развозная машина, производящаяся в Польше и пользующаяся спросом по всей Руси Великой благодаря неприхотливому мотору и грузоподъемности в одну тонну. Там раздавали – бутылочками по 0,33 – спиртное и еще что-то. Что именно – граф не заметил, потолкавшись – пошел дальше.
Никто не работает. На улицах – полно подвыпивших, не пьяных – а именно подвыпивших, веселых, кто-то точно рассчитал дозу. На той стороне улицы – кто-то громит лавку модного дамского белья. Иезус-Мария, белье то им зачем? Чуть дальше – щерится черными провалами окон выгоревший изнутри полицейский участок, стены исклеваны пулями, на столбах висят полицейские.
Рокош…
Машины – пробиваются по улице, на дороге много брошенных, из окон торчат красно-белые флаги на древках, автоматные и пулеметные стволы. То тут то там – частит стрельба, вспыхивает – и сразу затихает, в кого и зачем стреляют – непонятно. Все давят на клаксон, и это создает непрекращающийся, бьющий по ушам гул.
Кто-то толкнул его в бок, схватил за руку
– Пшел вон, пся крев… – брезгливо проговорил граф
Подействовало – отстали.
Петляя по улицам, придерживая автомат и спасая карманы от воришек – они работали вовсю, один раз он засек чужие пальцы в кармане, перехватил, дал доброго пинка – граф неспешно вышел на набережную, огляделся…
Пресвятой господь…
Не веря своим глазам, он бросился через улицу, рискуя ежесекундно попасть под машину, вцепился руками в чугунные перила, окаймляющие набережную Вислы, схватил так, что еще немного и что-то сломается, или перила или пальцы. Невидяще, граф смотрел через реку – силясь понять, и не понимая…
Вместо здания штаба округа, того самого где он работал, массивного, пятиэтажного, угловатого, старинной постройки здания, гордо и с непоколебимым достоинством взирающего на реку и на город остался лишь обгорелый скелет. Часть фасада была вывалена… – господи, это какой же силы должен был быть взрыв, там же стены армированные, не в один кирпич … все стекла выбиты. Над зданием – лениво реет бело-красный польский стяг как символ победителей.
И точно такой же стяг – на здании штаба Варшавского военного округа, целехонького, ни единое окно не выбито. Эти – переметнулись. Господи… там же русский командующий… неужели и он?! Или просто – убили?!
Какое-то время граф Ежи так и стоял, живым памятником самому себе. Он смотрел на разоренное здание штаба, на польский флаг – и копил, как немыслимую драгоценность копил ярость в чаше души своей. Только бы не расплескать до времени…
Автомат – верный стальной друг – торкнулся в бок.
Ну… падло… держитесь.
* наемный убийца
** люди – в данном случае блатные, воры. Получается, что кто не блатной – тот по их мнению не человек
*** неподлеглость – независимость
**** Это исторический факт, именно так в Польше и обращались с королем
01 июля 2002 года
Афганистан, Пандшерская долина
Аль-Хиджра
Однажды один из сподвижников изъявил желание переселиться из Мекки в Медину, на что посланник Аллаха (да благословит его Аллах и приветствует) сказал ему: "Горе тебе, дело хиджры тяжёлое!"
С давних времен люди шли этой тропой. Они шли ей еще во времена Александра Македонского, известного здесь как Искандер Двурогий, они шли здесь во времена Дурранийской Империи – короткого периода расцвета Афганистана. Этот путь был уникален, путь разбойников контрабандистов и воров. Издревле, через Афганистан проходит торговый путь, он начинается в Бухаре, пересекает Пяндж, потом идет по Салангу, причем когда не было тоннеля там пользовались переходами, потом идет до Кабула, столицы Афганистана – и там резко раздваивается. Одна часть пути идет на Кандагар и дальше, через пустыню – в порт Карачи, крупнейший порт в регионе*, где грузятся на корабли и оправляются во все части света. Точно таким же путем дорога идет и в обратном направлении. Второй путь – поворот на девяносто градусов на Восток, и до Джелалабада, а потом, через Хайберский проход до еще одного крупного торгового города Индии – города Карачи. В Карачи чаще всего товар меняет хозяев, перегружается – и его развозят по всей Индии. Но проблема в том, что у этих маршрутов есть одна ключевая точка – Кабул. Да проклянет Аллах короля Гази-шаха, полукровку и тагута, и его нукеров, озверевших от жадности и безнаказанности и ведущих себя так, как будто они забыли и про Аллаха, и про последний день, и не знают, что их ждет на Суде. В Кабуле со всякого груза надо платить пошлину, да такую, что заплатив ее честный торговец может и разориться, если ее платить, то торговать нет смысла. Какие-то торговцы подгадываю, когда таможенные сборы будут собирать их родственники и соплеменники, но если нукеры Гази-шаха не дай Аллах узнают об этом, то… Перед базаром установлены несколько столбов с перекладинами, а на них, головой вниз висят нечестные торговцы и предавшие раиса сборщики налогов, а кишки их свисают до самой земли. Наглядная демонстрации того, что кабульского раиса не следует обманывать в деньгах.
Но есть и еще одна дорога, куда более опасная. Нужно свернуть и дойти до кишлака Руха, а дальше идти прямо по Пандшерскому ущелью, узкому, практически не контролируемому властями, полному душманов. Стены ущелья в некоторых местах так узки, что два грузовика, столкнувшись нос к носу разъехаться не смогут, и потому чаще всего товар здесь возят на ослах. На этой дороге с тебя снимут дань или душманы – они отберут все, а тебя возможно убьют – или воины Джихада, те возьмут только то, что положено, а тебя проводят до конца ущелья, потому что они боятся совершить грех перед Аллахом. Так пополнялась казна воинов, ведущих непримиримую борьбу с властями за торжество ислама на этой истерзанной земле, афганцы и британцы не раз бомбили эту дорогу, но так ничего этим и не добились, ибо скалы крепче дурных людских намерений. Самое главное – эта дорога выводила на стык границ трех великих империй – Британской, Японской и Российской. Большинство грузов шли отсюда в Британию и из Британии в Афганистан без грабительских поборов короля – но были и те, кто вез грузы в Японию и Россию. Пещеры в тех местах порой представляли настоящие пещеры Алладина.
У них было две возможности. Первая – пересечь ущелье и идти напрямую к русской границе, идти опасными, нехожеными тропами, и для этого им пришлось бы пересечь Саланг. Вторая – идти по ущелью или параллельно ущелью, тут было много людей, вооруженных людей – но с ними были пуштуны. Более того – это были пуштуны из хорошо известного, воинственного и хорошо вооруженного рода племени Джадран, с которыми не стоило связываться никому. Все пуштуны были хорошо вооружены, у них имелись целых четыре пулемета, а к ним достаточно патронов, что отличало их от бедных племен, вооруженных лишь старыми винтовками да дедовскими саблями. Им надо было выйти к самой границе хоженой тропой, а потом за ними прилетели бы вертолеты. Потому они решили идти самым простым путем – по тропе, по ущелью.
Их теперь было шестеро – в пути к ним прибился единственный выживший при катастрофе самолета в горах, рыжий британский солдат, ростом чуть выше среднего, который все время почему то прятал глаза. Сначала его вели на аркане, потом – освободили под ручательство еще одного члена отряда, которая вынуждена была скрывать свои длинные светлые волосы, и которая лучше всех в группе знала английский язык. Пуштуны вообще были настроены на то чтобы либо грохнуть британца, либо потребовать за него выкуп – но они знали, что русские, которые идут с ними в караване – друзья шейха, от русских поступает оружие, которое сейчас находится в их руках, и шейх приказал не обижать русских ни словом ни делом. Русские заступились за солдата – что ж, если русским нужен этот рыжий доходяга – пусть забирают…
А получилось все так…
Старый Шорт Андовер, который прислали за принцем и его сопровождающими был произведен больше двадцати лет назад, и за это время успел изрядно устареть. Мощности двигателей не хватало на то, чтобы поднять самолет повыше над горами, они захлебывались в разреженном воздухе – и самолет еле тащился над снежными пиками, ища в белой стене гор провалы и с облегчением ныряя в них. У него не было ни запаса скорости, ни запаса высоты – стоит ли удивляться, что произошло то, что произошло?
На одной из едва заметных троп, с которых был хороший обстрел, стояла небольшая колонна. Это были ослы, впряженные в телеги, а на телегах было оружие: крупнокалиберный пулемет ДШК и спаренный зенитный Виккерс на второй. Здесь не было укрепленный район, известный британцам – пилот Андовера летал в этих горах не первый год, знал опасные места и никогда бы не сунулся в них на своей старой телеге. Но тут не должно было быть ничего опасного.
Самое интересное было то, что около этих телег были воины сразу из двух племен. Одни выступали продавцами, другие – покупателями. Дело в том, что каждый род любого афганского племени самостоятельно обеспечивает себя оружием, если не состоит у кого-то на службе. Вот, глава одного из родов решил женить старшего сына и заслал сватов в соседнее племя, а семья невесты, с которой будущий жених случайно познакомился у родника, не будь дураками затребовала богатый выкуп: стадо скота и некоторое количество дорогих тканей. Кроме того – по традиции перед свадьбой молодоженам надо выстроить дом, а это тоже стоит денег. А денег не хватало, и поэтому глава семьи решил продать кое-что ненужное в хозяйстве, потратив вырученные деньги на обустройство судьбы сына. Пройдясь по всем закромам, он выбрал на продажу два пулемета: ДШК, который он взял лично в бою с соседним племенем, и Виккерс, который отступая бросили трусливые британцы. По его расчетам, вырученных денег от продажи такого хорошего оружия должно было хватить, и даже остаться на то, чтобы накрыть подобающий случаю достархан. Чтобы не возить оружие далеко – он решил предложить его главе того рода, из которого происходила невеста. Взяв пару запряженных в телеги ослов, погрузив на них товар, и взяв с собой нескольких вооруженных мужчин его рода, глава семьи отправился навстречу своим будущим родственникам.
Договорились встретиться они на нейтральной территории, так чтобы никому не было обидно, выбрали такое место, где можно было бы пострелять, дабы проверить товар, ибо даже если ты произнесешь слова "халва" тысячу раз, во рту от этого не станет сладко.
Вот только родственничек, да покарает его Аллах за жадность – оказался себе на уме. Выслушав деловое предложение – уступить оба этих прекрасных пулемета за двадцать тысяч афгани, он задумчиво почесал рыжую, нетипичную для афганца бороду, не спеша давать ответ.
– А скажи-ка… уважаемый Абдалла… что в этом оружии такого, что ты дерешь за него три цены? – сказал он
Отчего Абдалла-эфенди, отец жениха сильно расстроился
– Уважаемый Фазлутдин. Красота твоей дочери известна как по ту сторону Саланга, так и по эту, и я уверен, что Аллах пошлет ей и моему сыну дюжину бачат, которые продолжат мой и твой род. Но даже это не заставит меня согласиться на твою грабительскую цену, и отдать товар за бесценок. Хвала Аллаху, я взял этот товар в бою, и намерен получить за него достойную цену. И если ты будешь упорствовать в своем стремлении бесцеремонно ограбить меня – Аллах свидетель, я направлю свои стопы в Кабул, чтобы получить за свой товар достойную цену!
– Уважаемый Абдалла, не премину напомнить тебе, что такое оружие запрещается покупать и продавать под страхом смерти, неверный тагут Гази-шах, да покарает его Аллах своей рукой, трусливо трясется в своем дворце всякий раз, когда мужчины начинают стрелять из такого оружия. Если ты пойдешь с этим в Кабул – то лишишься не только товара, но и жизни, и как же состоится свадьба, если твой сын будет в трауре по отцу, а Амина, получается, так и останется без супруга?
– Уважаемый Фазлутдин, твоя предусмотрительность делает тебе честь, но моя хитрость ничуть не меньше твоей предусмотрительности. Ведь я могу пойти в Кабул и не везя с собой товар, а в Кабуле я зайду на рынок как покупатель, и даже не заплачу пошлины за право торговать на нем – но на самом деле я зайду на рынок как продавец, но ведомо о том будет только Аллаху, и тому с кем я заключу сделку.
Фазлутдин-эфенди, отец невесты начал нервно кусать губы, стараясь скрыть раздражение. Попытка сбить цену успехом не увенчалась.
– Позволишь ли ты, уважаемый Абдалла осмотреть этот товар, чтобы сведущий человек дал заключение о том, какая цена за него будет справедливой, а какая будет лихвой, противной Аллаху?
– Осматривай, и да будет Аллах поручителем честности твоего человека.
Фазлутдин действительно привел с собой сведущего человека – старого муджахеддина, который потерял на пути джихада ногу, но остался верен Аллаху и его пути. Этот человек, опирающийся на грубо сделанный протез из дерева, сноровисто залез на телегу, и начал проверять пулеметы. Потом он достал нож, и начал зачем то стукать им по вороненой стали. Потом слез с телеги и объявил.
– ДШК – японский**, а Виккерс в хорошем состоянии, но довольно старый и от него можно ожидать всего чего угодно.
– Японский! – взвился Абдалла-эфенди, чуть не подпрыгнув на месте – японский? Ты говоришь японский? Вероятно Аллах покарал тебя за что-то, отняв у тебя зрение, берегись – как бы он не отнял у тебя язык за то, что ты лжесвидетельствуешь! Какой японский, если на ствольной коробке номер и клеймо русского оружейного завода!?
– Я это видел – бесстрастно сказал муджахеддин – но есть и другие признаки. На этом пулемете часть деталей, на которых есть клейма, действительно русской выделки, но ствол и механизм, а это самое главное – японские. Клеймо на ствольной коробке ничего не значит, важно то что находится внутри. А оно – сделано из дурной, мягкой стали, не такой, из какой оружие делают русские. И при интенсивной стрельбе пулемет просто сломается и замолчит, а муджахеддины, которые стреляют из него, станут в этом бою шахидами. Аллах, да будет свидетелем моим словам!