Шторка медленно поехала в сторону, звякая кольцами о стальную штангу. Не в силах пошевельнуться, Нора со страхом смотрела, как с кровати поднимается страшная фигура, перемещаясь из темноты в луч лунного света.
Билл.
То же раздувшееся лицо, спутанные волосы, ввалившиеся глаза, землистые губы. Та же высохшая кровь и заскорузлая грязь. Нора застыла, молча наблюдая, как развертывается кошмар, который положит конец всем ее мучениям.
Фигура встала с кровати, глядя в ее сторону. Это был Билл… и все же не он… живой мертвец. Он сделал шаг вперед. В зияющей дыре рта копошились черви. К ней потянулась рука с длинными потрескавшимися ногтями. Голова медленно склонялась вниз, готовясь ее поцеловать…
Нора с криком села на кровати.
Какое-то время она сидела неподвижно, вся трясясь от ужаса. В конце концов до нее дошло, что это был лишь сон, и она почувствовала невероятное облегчение. Такой же сон, как и в прошлый раз, только гораздо страшнее.
Нора лежала на кровати вся в поту, слушая, как постепенно замедляется бешеное биение сердца. Ночной кошмар отступил, как морской прилив. Капельница не качалась, телевизор обрел нормальную форму. В комнате было темно, луна больше не светила в окно. Шторки вокруг соседней кровати были плотно задернуты. Оттуда не раздавалось никаких звуков, кровать была пуста.
Или все же нет?
Нора посмотрела на чуть колеблющуюся материю. Она была непрозрачной, и за ней ничего не проглядывалось.
Нора попыталась себя успокоить. Конечно же, там никого нет. Ей все приснилось. Ведь д’Агоста заверил ее, что в палату больше никого не положат. Она закрыла глаза, но сон все не шел, да она и не хотела засыпать. Вдруг опять приснится какой-нибудь ужас?
Глупо, конечно. Ведь все это время она почти не спала. Ей отчаянно требовался отдых.
Нора закрыла глаза, но ей настолько не хотелось спать, что веки отказывались смыкаться. Прошла минута, потом другая.
Раздраженно вздохнув, она открыла глаза. Взгляд невольно обратился к соседней кровати. Шторки чуть заметно шевелились.
Нора вздохнула. Не стоит давать волю воображению. Хотя чему тут удивляться после таких-то кошмаров.
А разве шторки были задернуты, когда она спала?
Нора никак не могла вспомнить. Но, поразмыслив, решила, что все-таки нет. Хотя после сотрясения мозга трудно полагаться на свою память. Отвернувшись, она стала смотреть в стенку, потом опять прикрыла глаза.
Но взгляд все возвращался к этим проклятым шторкам, которые не переставали колыхаться. Вероятно, это работала вентиляция.
Но почему они задернуты? Разве кровать была отгорожена, когда она засыпала?
Нора резко села, не обращая внимания на боль в голове. Какой толк изводиться, когда можно решить все разом. Свесив ноги с кровати, она осторожно встала, стараясь не задеть капельницу. Сделав два быстрых шага, она взялась за шторку — и остановилась. Сердце вдруг зашлось от страха.
— Нора, не будь такой трусихой, — громко произнесла она и резко отдернула шторку.
На кровати неподвижно лежал мужчина в форме санитара, позой напоминавший мумию. Руки его были сложены на груди, ноги вытянуты, широко раскрытые глаза игриво смотрели на Нору.
Она застыла от неожиданности. По-кошачьи соскользнув на пол, мужчина зажал Норе рот и повалил ее на кровать.
Она отчаянно брыкалась, пыталась кричать, но он с силой придавил ее к кровати, лишив возможности двигаться. Мужчина повернул ее голову набок, и она увидела у него в руке большой стеклянный шприц с иглой, на кончике которой дрожала капля жидкости. Одно быстрое движение, и Нора почувствовала, как игла вонзилась ей в бедро.
Больше она не сопротивлялась — ее словно парализовало, но теперь это был не сон, а безжалостная действительность, навалившаяся на нее со всех сторон. А потом она стала падать в бездонный колодец, который становился все уже и уже, пока все не поглотила непроглядная тьма.
49
Положив потные руки на край трибуны, Марти Вартек оглядел толпу, собравшуюся на площади перед зданием Управления жилищного строительства Нью-Йорка. Он впервые проводил пресс-конференцию и поэтому сильно волновался. Рядом стояли его подчиненные, которых он срочно мобилизовал, чтобы придать мероприятию больше солидности, и парочка полицейских в форме. Трибуна была установлена на нижних ступенях здания, и от нее вверх тянулись провода.
На краю площади толклась кучка протестующих, контролируемая внедренными в нее полицейскими. Его оппоненты что-то скандировали, но делали это столь вяло, что у Вартека были все основания думать, что они быстро заткнутся, когда он начнет говорить.
Он прочистил горло и с удовольствием убедился, что звук этот, усиленный микрофоном, громко разнесся над площадью. Толпа несколько притихла.
— Добрый день, — начал чиновник. — Леди и джентльмены, представители прессы, позвольте мне зачитать официальное заявление.
Вартек начал читать, и на площади установилась тишина. Он разъяснил публике, что ведется юридическая разработка проблемы. Любые действия против Вилля могут быть предприняты только при наличии соответствующих полномочий. Ничьи права не будут ущемлены. Все будет происходить в установленном порядке. Необходимо проявить терпение и соблюдать спокойствие.
Он монотонно читал текст, потчуя банальностями изнывавших от скуки журналистов. Обращение занимало не больше страницы и было отлакировано полудюжиной юристов. Его главным достоинством было то, что оно ничего не значило, не содержало никакой информации, не давало никаких обещаний и в то же время касалось всех насущных вопросов. Во всяком случае, так было задумано.
Когда Вартек добрался до середины своей бумаги, из толпы демонстрантов донесся не совсем приличный звук, усиленный мегафоном. Но чиновник продолжал вещать, даже не взглянув в ту сторону. Звук раздался снова.
— Хватит вздор молоть!
Вартек возвысил голос, стараясь перекричать толпу.
— А как насчет животных?
— А что вы думаете об убийстве Смитбека?
— Остановите убийц!
Вартек продолжал бубнить текст, не отрывая глаза от листка. Его лысая голова низко склонилась над трибуной.
— Одна болтовня! Мы хотим действий!
Уголком глаза он заметил, что микрофоны и камеры перемещаются в сторону демонстрантов. Раздалось еще несколько выкриков, затем возникло препирательство, и полицейский сбил один из плакатов, которым демонстрант размахивал, как флагом. На этом беспорядки закончились. Демонстранты были обезврежены. Их было слишком мало, чтобы зажечь толпу.
Вартек закончил читать, сложил листок и наконец поднял глаза.
— А теперь я отвечу на вопросы.
Камеры и микрофоны возвратились к трибуне. Вопросы задавались редко и неохотно. Журналисты были разочарованы. Демонстранты по-прежнему теснились в углу, размахивая плакатами и скандируя лозунги, но их голоса заглушались шумом транспорта, долетавшим с Чамберс-стрит.
Вопросы были предсказуемы, и Вартек успешно справился со всеми. Да, они намерены предпринять меры против Вилля. Нет, это будет не завтра, необходимо соблюдать определенные юридические процедуры. Да, ему известно, что жители Вилля подозреваются в убийствах. Нет, доказательств не найдено, но следствие ведется. Обвинение пока никому не предъявлено. Да, у жителей Вилля нет никаких документов, подтверждающих право собственности на землю. По мнению городской прокуратуры, они не имеют права на сервитут.
Вопросы стали иссякать. Вартек посмотрел на часы — они показывали без четверти час. Кивнув своим соратникам, он в последний раз кинул взгляд на журналистов.
— Благодарю вас, леди и джентльмены. Пресс-конференция окончена.
В ответ раздались выкрики демонстрантов:
— Одна болтовня, никакого дела! Одна болтовня, никакого дела!
Довольный собой, Вартек убрал листок в карман пиджака и стал подниматься по ступеням. Все прошло, как и ожидалось. Он уже видел выпуск вечерних новостей: несколько цитат из его выступления, пара ответов на вопросы, несколько кадров с демонстрантами — и все. Он забил шары во все лузы, бросил всем собакам по кости и продемонстрировал взвешенное отношение городских властей к проблеме. Что касается демонстрантов, они выглядели довольно хило. Жалкая группка, отколовшаяся от основной массы. Он, конечно, знал, что готовится второй марш протеста, гораздо более внушительный, чем первый, но, благодарение Богу, это произойдет не в его песочнице. Пусть протестуют сколько хотят, лишь бы его не трогали. А если и пожгут этот Вилль, так это только всем на пользу. Одной проблемой меньше.
Поднявшись по лестнице, Вартек, сопровождаемый подчиненными, устремился к крутящейся двери. Был час обеда, и из здания изливались потоки муниципальных служащих, растекаясь вниз по лестнице. Вартеку казалось, что он плывет против течения.
Вдруг кто-то сильно ударил его плечом.
— Простите!
Вартек недовольно обернулся и в тот же момент почувствовал какое-то неприятное ощущение в боку. Он отшатнулся, инстинктивно прижав руки к талии, и с удивлением увидел, как из его тела извлекают длинный нож, который скользит между его сжатыми пальцами. Его одновременно бросило в жар и в холод. Холод пронизал все внутренности, а жар стал изливаться наружу и стекать вниз. Подняв глаза, он увидел грязное распухшее лицо, слипшиеся волосы и потрескавшиеся губы, чуть прикрывающие частокол гнилых зубов.
А потом фигура исчезла.
Зажав рану руками, Вартек пошатнулся и попытался шагнуть вперед. Проходившие мимо люди стали останавливаться. Вокруг сгрудилась толпа.
Громко закричала женщина.
Вартек, который так и не понял, что произошло, сделал еще один неуверенный шаг.
— Ой, — тихо сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.
Послышался еще один крик, потом зазвучал целый хор голосов, который перешел в рев, по силе не уступающий шуму Ниагарского водопада. Ноги у Вартека стали подгибаться. Вокруг по-прежнему галдели, сквозь толпу отчаянно продирались полицейские. На лестнице царил настоящий хаос; люди бегали вверх и вниз, беспорядочно мелькая перед глазами.
Собрав последние силы, Вартек шагнул вперед и сложился пополам. Его заботливо подхватили и уложили на площадку. Крики не утихали, и среди них все настойчивее звучали одни и те же слова:
— «Скорую помощь»! Доктора! Зарезали! Кровотечение!
Лежа на полу, Марти Вартек удивлялся, откуда вся эта суета. Он смертельно устал, а вокруг так шумят и не дают спать.
50
Нора медленно дрейфовала между сном и явью. Дремала, просыпалась и снова забывалась тревожным сном. Наконец она очнулась. Вокруг было темно, пахло плесенью и мокрым камнем. Она не сразу поняла, что с ней. Но потом все вспомнила и застонала от ужаса. Ее руки нащупали мокрую солому, разбросанную на холодном бетонном полу. Она попыталась сесть, но перед глазами все поплыло, к горлу подступила тошнота, и ей пришлось остаться лежать.
Хотелось кричать и звать на помощь, но она подавила в себе это желание. Потом снова стала подниматься — очень медленно, — и на этот раз ей это удалось. Господи, какая слабость. Ее обступала непроглядная тьма. На руке больше не было повязки, и место, где раньше находилась игла от капельницы, сильно болело.
Стало ясно, что ее похитили из больницы. Но кто? Мужчина в форме санитара был ей незнаком. И куда делся коп, дежуривший у палаты?
Нора с трудом встала. Вытянув руки и осторожно передвигая ноги, она двинулась вперед, но вскоре пальцы коснулись влажной липкой стены, сложенной из крупных, слегка крошащихся камней. Вероятно, это был подвал.
Она стала обходить помещение, держась за стену. Ей не встретилось никаких препятствий, кроме пучков соломы, валявшихся на полу. Добравшись до угла, Нора двинулась дальше, считая шаги. Еще десять шагов, и она оказалась у ниши, в которой угадывалась дверь. Она ощупала ее руками. Дерево, обитое железом, и заклепки.
Сквозь щель в двери пробивался чуть заметный лучик света. Нора попыталась заглянуть в нее, но шпунты не давали возможности что-либо увидеть.
Она подняла руку и, чуть поколебавшись, со всей силы ударила кулаком в дверь — один раз, второй. Дверь гулко загрохотала. После долгой тишины послышался звук приближающихся шагов. Она приложила ухо к двери.
Неожиданно у нее над головой что-то заскрежетало. Взглянув наверх, она зажмурилась от яркого света, закрыла лицо руками, отступила назад. Потом отвернулась и прищурилась. Через какое-то время глаза привыкли к свету. Она повернулась к двери и хрипло произнесла:
— Помогите.
Ответа не последовало.
— Чего вы хотите?
Снова молчание. Потом тишину нарушил тихий стрекочущий звук. Вглядевшись в сияющее пятно, она обнаружила небольшую прямоугольную прорезь в верхней части двери. Свет шел оттуда. Но там был не только свет. На нее был направлен массивный объектив видеокамеры.
— Кто вы?
Камера исчезла. Стрекотание прекратилось. И низкий вкрадчивый голос проговорил:
— Какая вам разница? Все равно вы скоро умрете.
Свет погас, окошко в двери захлопнулось, и Нора снова оказалась в темноте.
51
Кенни Ройбал, выпускник средней школы, сидел на бейсбольной площадке и занимался очисткой конопли. Прочесав ее, он стряхнул семена и свернул толстый косяк. Поднеся к нему огонь, жадно затянулся и передал курево своему дружку Роки Мартинелли.
— На следующий год будем собирать уже там, — сказал Мартинелли, кивнув в сторону поля.
— Ага, — согласился Ройбал, резко выдыхая дым. — Классная трава.
— Обалденная.
— Это точно, брат.
Ройбал снова затянулся, передал косяк другу и шумно выдохнул. Он терпеливо ждал, пока затянется Мартинелли. Косячок слегка затрещал, его кончик вспыхнул, отбросив на длинное полусонное лицо Мартинелли тусклый оранжевый отблеск. Ройбал забрал сигарету назад, осторожно стряхнул пепел и поправил кончик. Он уже собрался зажечь ее снова, как вдруг увидел, что на парковочную площадку проскользнула патрульная машина, похожая на акулу, шныряющую в сгущающихся сумерках.
— Легавые. Валим отсюда.
Ройбал быстро нырнул за трибуну, за ним поспешил Мартинелли. Сквозь металлические и деревянные опоры отлично проглядывалась местность. Патрульная машина остановилась и стала шарить прожектором по бейсбольным площадкам.
— Чего это он делает?
— А хрен его знает.
Ребята пригнулись к земле, стараясь не попасть в луч прожектора, медленно скользивший по трибунам. Он остановился как раз на том месте, где они скрывались.
— Не двигайся, — прошептал Ройбал.
— А я что делаю?
Луч пополз дальше, но потом вернулся назад. Свет слепил глаза даже под трибуной. Неужели копы их засекли? Ройбалу казалось, что здесь они в безопасности, но легавые явно что-то заподозрили.
И тут Мартинелли не выдержал. Испустив нечленораздельный вопль, этот проклятый осел выскочил из-под трибуны и помчался через поле в сторону леса. Его тут же настиг луч прожектора.
— Блин! — завопил Ройбал, припускаясь вслед за товарищем.
Теперь прожектор переключился на него. Ройбал несся так, словно хотел настигнуть собственную тень. Перемахнув через низкую проволочную изгородь, он потрусил по полю пытаясь догнать маячившего впереди Мартинелли.
Они бежали, пока не иссякли силы. Наконец Мартинелли спекся и, тяжело дыша, опустился на поваленный ствол. Ройбал рухнул рядом, судорожно хватая ртом воздух.
— Они у нас на хвосте? — выдохнул Мартинелли.
— А на фиг вообще было линять? Если бы ты не дернулся, все бы обошлось.
— Они нас видели.
Ройбал всмотрелся в чащу, но ничего не увидел. Мартинелли успел ускакать довольно далеко. Он пошарил в кармане рубашки. Там было пусто.
— Из-за тебя косяк потерял.
— Да говорю тебе, они нас застукали.
Ройбал сплюнул. Спорить бесполезно. Выудив из кармана два листочка папиросной бумаги, он склеил их и насыпал внутрь немного марихуаны.
— Ни черта не видно.
Однако тусклого лунного света, пробивавшегося сквозь деревья, оказалось вполне достаточно, чтобы вытащить пару семян, скрутить косяк, зажечь его и закурить. Ройбал с наслаждением затянулся, выпустил дым, сделал еще одну затяжку, чуть глубже, выдохнул и передал сигарету приятелю. Потом хрипло рассмеялся.
— Ну ты и задал стрекоча! Как будто за тобой собаки гнались.
— Ты, братан, я вижу, не врубаешься. Копы нас видели, — повторил Мартинелли, оглядываясь вокруг. — Здесь где-то рядом этот паскудный Вилль.
— Да нет, он подальше, в устье.
— А вот и нет. Он тут рядом, у реки.
— Ну и что? Опять побежишь, что ли? У-у-у-у-у-у, вон зомби топает! — завыл Ройбал, махая руками над головой. — Мозги! Где мои мозги-и-и-и-и-и!
— Кончай придуриваться.
Они молча передавали друг другу косяк, пока Ройбал не загасил наконец окурок и не спрятал его в металлическую коробочку из-под пастилок. Внезапно в темноте послышалась мелодия песенки «Детка, лови кайф».
— Это твоя мамаша, — ухмыльнулся Ройбал.
Мартинелли вытащил из кармана сотовый.
— Не отвечай.
— Да она с ума сойдет, если я не отвечу.
— Зря ты это.
— Алло! Да. Привет.
Ройбал с кислой миной слушал разговор. У него уже была своя хата, а Мартинелли все еще жил с мамочкой.
— Нет, я в библиотеке. Мы с Кенни готовимся к контрольной по тригонометрии… Хорошо, я буду осторожен… Да нет здесь никаких грабителей… Я слышу, мам… Но сейчас только одиннадцать!
Он захлопнул трубку.
— Надо двигать домой.
— Остынь, парень. Еще двенадцати нет.
Но Мартинелли уже поднялся на ноги. Ройбал последовал его примеру. После этой дурацкой пробежки у него ныло все тело. Мартинелли быстро пошел через лес. Его долговязая фигура растворилась в темноте. Но вскоре он остановился.