– Если я принесу вам стакан воды, вы примете лекарство?
– Да. Ради вас. – Вновь открытый взгляд, взгляд маленького ребенка в теле взрослого. – Вы мне нравитесь. Вы хороший человек. Джейни повезло. Мне в жизни никогда не везло. У меня даже бойфренда не было.
– Я принесу вам воды, – говорит Ходжес и поднимается. Возле угла здания оборачивается. Она пытается раскурить новую сигарету, но это трудно, потому что дрожь вернулась. Холли держит одноразовую зажигалку «Бик» двумя руками, как стрелок в полицейском тире – пистолет.
Когда Ходжес возвращается в зал «Вечный покой», Джейни спрашивает, где он был. Он рассказывает и интересуется, можно ли будет закрыть гроб на завтрашней панихиде.
– Думаю, только так удастся ее сюда привести, – добавляет он.
Джейни смотрит на свою тетю, окруженную пожилыми женщинами: они о чем-то оживленно беседуют.
– Эта сука даже не заметила, что Холли здесь нет, – говорит она. – Знаешь, я уже решила, что завтра гроба здесь не будет вовсе. Я попрошу распорядителя похорон убрать его, а если тетушке Ша это не понравится, она может катиться к черту. Скажи это Холли, хорошо?
Скромно держащийся в стороне распорядитель похорон проводит Ходжеса в комнату с напитками и закусками. Взяв бутылку воды «Дасани», Ходжес идет на автомобильную стоянку. Передает Холли слова Джейни и сидит рядом с ней, пока она не принимает маленькую белую «таблетку счастья». Когда таблетка уже в желудке, Холли ему улыбается:
– Вы мне действительно нравитесь.
Воспользовавшись выработанной на службе привычкой убедительно лгать, Ходжес отвечает теплым голосом:
– И вы мне, Холли.
12Центр культуры и искусств Среднего Запада – он же ЦКИ – газета и местная торговая палата называют «Лувром Среднего Запада» (а жители города – просто «Лувой»). Комплекс занимает шесть акров в буквальном смысле золотой земли в центре города, и его доминантой является круглое здание, которое, по мнению Брейди, очень напоминает гигантскую летающую тарелку, появляющуюся в конце фильма «Близкие контакты третьей степени». Это и есть аудитория Минго.
Брейди находит разгрузочно-погрузочную зону, где жизнь кипит, как в муравейнике в погожий летний день. Грузовики подъезжают и отъезжают, рабочие выгружают всевозможные вещи, включая – удивительно, но факт – секции колеса обозрения. Брейди видит также большие щиты – вроде бы их называют флэтами, – на которых нарисована звездная ночь и парочки, идущие, взявшись за руки, по белому песку пляжа вдоль кромки воды. Брейди замечает, что у всех рабочих есть идентификационные бейджи: висят на шее или закреплены на рубашке. Нехорошо.
Сторожка охраны стоит на входе в разгрузочно-погрузочную зону, и это тоже нехорошо, но Брейди все равно направляется к ней. Без риска нет победы. Охранников двое. Один внутри, ест бублик, глядя на полдесятка видеоэкранов. Второй выходит из сторожки, чтобы остановить Брейди. Он в солнцезащитных очках. Брейди видит в них свое двойное отражение, широкие – «боже-как-все-интересно» – улыбки.
– Чем я могу помочь вам, сэр?
– Захотелось узнать, что происходит, – отвечает Брейди, указывает на рабочих, разгружающих очередной трейлер. – Похоже, это колесо обозрения?
– В четверг большой концерт, – отвечает охранник. – Группа представляет новый альбом. «Поцелуи на мидвее». Думаю, так он называется.
– На сцене смонтируют колесо обозрения? – изумляется Брейди.
Охранник фыркает.
– Чем хуже они поют, тем роскошнее декорации. Знаете что? Когда в прошлом сентябре здесь пел Тони Беннетт, на сцене он был один. Выступал с Городским симфоническим оркестром. Это было шоу. Никаких вопящих детей. Настоящая музыка. Так что вы хотите, а?
– Хотел узнать, нельзя ли увидеть хоть одним глазком, что там делается. Может, сделать фотографию на мобильник?
– Нет. – Теперь охранник пристально вглядывается в него. Брейди это не нравится. – Собственно, и здесь вам быть не положено.
– Понял, понял, – отвечает Брейди, его улыбка становится еще шире. Пора уходить. Здесь ловить нечего. Если сейчас на вахте двое, в четверг вечером будет полдесятка. – Спасибо, что выкроили время на разговор со мной.
– Пустяки.
Брейди вскидывает руки с поднятыми большими пальцами. Охранник отвечает тем же, но, стоя у двери сторожки, провожает его взглядом.
Брейди идет по краю огромной и практически пустой автостоянки, которая заполнится под завязку перед концертом «Здесь и сейчас». Он размышляет о гребаных черномазых, которые девять лет назад направили пару самолетов в башни Всемирного торгового центра. Думает (без малейшего намека на иронию): «Надо же, всю малину обломали».
Пятиминутная прогулка приводит его к ряду дверей, через которые в четверг вечером будут входить зрители. Чтобы войти сегодня, приходится заплатить пять долларов. Вестибюль – огромное помещение, в настоящий момент заполненное любителями искусства и приехавшими на экскурсию школьниками. Впереди – магазин сувениров. Слева – коридор, ведущий в аудиторию Минго. Широкий, как двухполосное шоссе. Посередине – хромированная стойка с большим щитом: «ВХОД С ПАКЕТАМИ КОРОБКАМИ РЮКЗАКАМИ ВОСПРЕЩЕН».
Никаких рамок металлоискателей. Возможно, их еще не поставили, но Брейди практически уверен, что их не будет вовсе. На концерт придет более четырех тысяч человек, и пикающие и звенящие металлоискатели создали бы кошмарную пробку. Поэтому будет mucho[36] сотрудников безопасности, таких же подозрительных и внимательных, как этот говнюк в солнцезащитных очках на входе в зону разгрузки. В теплый июньский вечер человек в стеганой жилетке сразу привлечет их внимание. Собственно, внимание привлечет любой человек, которого не будет сопровождать дочь-подросток.
Не могли бы вы на минутку пройти сюда, сэр?
Разумеется, он взорвет жилетку в тот самый момент и заберет с собой сотню или больше, но ему хочется другого. Ему хочется вернуться домой, выйти в Сеть и найти название самой популярной песни «Здесь и сейчас». А потом взорвать жилетку на середине этой песни, когда маленькие тупицы будут вопить громче всего, начисто лишившись своих жалких мозгов.
Но преграды выглядят непреодолимыми.
Стоя в вестибюле среди пенсионеров, изучающих путеводители, и школьников-экскурсантов, Брейди думает: «Жаль, что Фрэнки мертв. Будь он жив, я бы взял его на шоу. Он был таким глупым, что оно могло бы ему понравиться. Я бы даже позволил ему принести Сэмми – пожарный грузовичок». Мысли эти наполняют душу глубокой и искренней грустью, которая часто охватывает его, когда он вспоминает Фрэнки.
«Может, для карьеры достаточно убить экс-копа и покончить с собой?»
Потирая виски, где зарождается головная боль (и теперь нет мамы, которая ее снимет), Брейди пересекает вестибюль и входит в художественную галерею Харлоу Флойда, где его встречает большой транспарант: «ИЮНЬ – МЕСЯЦ МАНЕ».
Он не знает, кто такой Мане, возможно, один из художников-лягушатников вроде Ван Гога, но некоторые картины роскошные. Он не жалует натюрморты – ну зачем, скажите на милость, тратить время, чтобы нарисовать дыню? – но в других полотнах чувствуется просто дикая ярость. На одной изображен погибший матадор. Заложив руки за спину, игнорируя людей, которые проталкиваются мимо и заглядывают через плечо, Брейди смотрит на него почти пять минут. Матадор не изувечен, вовсе нет, но кровь, струящаяся из-под левого плеча, выглядит более реальной, чем кровь во всех боевиках, которые видел Брейди, а видел он их предостаточно. Картина успокаивает его, в голове проясняется, отходя, он думает: Должен быть способ сделать это.
Импульсивно он заходит в магазин сувениров и накупает всякой хрени с символикой «Здесь и сейчас». Десять минут спустя выходит с пакетом, на котором написано: «Я ПОБЫВАЛ В ЦКИ», – и вновь смотрит в коридор, ведущий к аудитории Минго. В четверг вечером он превратится в загон для скота, заполненный смеющимися, толкающимися, заведенными до предела девчонками. Большинство будут сопровождать родители со страдальческими физиономиями. Вдруг он замечает, что у правой стены небольшая часть коридора отделена красными бархатными канатами. И у входа в мини-коридор – еще один щит на хромированной стойке.
Брейди читает надпись на нем и думает: О Боже.
О… Боже!
13В квартире, ранее принадлежавшей Элизабет Уэртон, Джейни сбрасывает туфли и падает на диван.
– Слава Богу, все. Сколько это продлилось, тысячу лет или две?
– Две, – отвечает Ходжес. – Судя по твоему виду, тебе надо поспать часок-другой.
– Я спала до восьми, – протестует она, но, по мнению Ходжеса, без должной убедительности.
– И все равно, возможно, идея не из плохих.
– Учитывая, что вечером у меня обед с родственничками в Шугар-Хайтс, ты, вероятно, прав, сыщик. Кстати, на обед я тебя с собой не беру. Думаю, они захотят обсудить всеми любимый мюзикл «Миллионы Джейни».
– Учитывая, что вечером у меня обед с родственничками в Шугар-Хайтс, ты, вероятно, прав, сыщик. Кстати, на обед я тебя с собой не беру. Думаю, они захотят обсудить всеми любимый мюзикл «Миллионы Джейни».
– Меня это не удивит.
– Я собираюсь разделить деньги Олли. Пополам.
Ходжес смеется. Замолкает, лишь осознав, что она не шутит.
Джейни вскидывает брови.
– Тебя что-то удивляет? Или ты думаешь, что трех с половиной миллионов мне не хватит до конца жизни?
– Наверное, хватит, но… они твои. Оливия оставила их тебе.
– Да, и завещание оспорить невозможно. В этом меня заверяет адвокат Шрон, но это не означает, что Олли была в здравом уме, когда принимала такое решение. Ты это знаешь, ты ее видел, говорил с ней. – Джейни массирует ноги через чулки. – А кроме того, если я отдам им половину, у меня появится шанс увидеть, как они будут ее делить. Представь себе, какое веселое это будет зрелище.
– Ты действительно не хочешь, чтобы я поехал с тобой сегодня?
– Сегодня – нет, но завтра – обязательно. Одной мне не справиться.
– Я приеду к тебе в четверть десятого. Если только ты не желаешь провести еще одну ночь у меня.
– Соблазнительно, но нет. Этот вечер посвящается исключительно семейным забавам. И вот еще что, прежде чем ты уйдешь. Очень важное…
Она роется в сумке в поисках блокнота и ручки. Что-то пишет, вырывает листок и протягивает Ходжесу. Он видит две строчки цифр.
– Первый код открывает ворота дома в Шугар-Хайтс. Второй отключает охранную сигнализацию. Когда ты и твой друг Джером будете работать с компьютером Олли в четверг утром, я повезу тетю Шарлотту, Холли и дядю Генри в аэропорт. Если этот парень поставил в ее компьютер какую-то программу… и она все еще там… не думаю, что я это вынесу. – Она умоляюще смотрит на него. – Ты это понимаешь? Скажи, что да.
– Понимаю, – отвечает Ходжес. Опускается рядом с ней на колени, словно предлагающий руку и сердце персонаж одного из любовных романов, которые обожала его бывшая. Отчасти ситуация кажется ему абсурдной. В целом – нет. – Джейни, – говорит он.
Она смотрит на него, пытается улыбнуться, но получается не очень.
– Извини. За все. Мне очень, очень жаль. – Он думает не только о ней и ее сестре, которой хватало проблем, но которая доставляла их другим. Он думает о тех людях, что погибли у Городского центра, особенно о молодой женщине и ее малышке.
Когда его повысили в должности и он стал детективом, в наставники ему назначили Фрэнка Следжа. Ходжес считал его стариком, но тогда Следж был на пятнадцать лет моложе, чем Ходжес сейчас. «И чтобы я никогда не слышал, что ты называешь их жертвами, – учил его Следж. – Это исключительно для говнюков и недоумков. Запоминай их имена и фамилии. Называй их по именам и фамилиям».
Крей, думает он. Их фамилия Крей. Дженис и Патриция Крей.
Джейни обнимает его. Когда она шепчет, дыхание щекочет ему ухо, по коже бегут мурашки, а член привстает.
– Когда все закончится, я вернусь в Калифорнию. Не смогу остаться здесь. Я очень тебя ценю, Билл, и если бы осталась, вероятно, влюбилась бы в тебя, но не собираюсь этого делать. Мне нужно начать все с чистого листа.
– Знаю. – Ходжес подается назад, держит ее за плечи, смотрит в глаза. Лицо у Джейни прекрасное, но сегодня она выглядит на свой возраст. – Все хорошо.
Ее рука вновь ныряет в сумку, на этот раз за бумажной салфеткой. Вытерев глаза, она говорит:
– Сегодня ты покорил еще одно сердце.
– Се… – Тут он понимает. – Холли.
– Она думает, ты замечательный. Так и сказала.
– Мне она напоминает Оливию. Говоря с ней, я словно получаю второй шанс.
– Поступить правильно?
– Ага.
Джейни морщит нос и улыбается:
– Ага.
14Во второй половине дня Брейди ездит по магазинам. На «хонде» покинувшей этот мир Деборы Энн Хартсфилд, потому что это хэтчбек. И все равно одна из покупок едва помещается в багажном отсеке. Он думает о том, чтобы по пути домой остановиться у пункта «Быстрой доставки» и проверить, пришел ли яд «Суслики – вон», заказанный на имя Ральфа Джонса, но все это произошло в далеком прошлом, да и какой теперь смысл? Эта страница его жизни перевернута. Скоро вообще будет поставлена последняя точка, и слава Богу.
Он прислоняет самую крупную из своих покупок к стене гаража. Потом идет в дом, останавливается на кухне, чтобы принюхаться (вони разлагающейся плоти нет, во всяком случае, пока), и спускается вниз, в командный пункт. Скорее по привычке произносит волшебное слово, включающее компьютеры. У него нет желания нырнуть под «Синий зонт Дебби», потому что больше сказать жирному экс-копу нечего. Эта страница его жизни тоже перевернута. Он смотрит на часы: половина четвертого пополудни – и прикидывает, что жить жирному экс-копу остается примерно двадцать часов.
Если ты действительно трахаешь ее, детектив Ходжес, думает Брейди, тебе лучше пустить в ход свой конец, пока он у тебя еще есть.
Он отпирает висячий замок на двери в чулан и заходит в сухой и чуть маслянистый запах самодельного пластита. Смотрит на коробки, в которых она хранится, и выбирает ту, что от полуботинок «Мефисто». В них он сейчас и ходит: подарок матери на прошлое Рождество. С другой полки берет коробку с мобильниками. Достает один и относит его вместе с «Мефисто» на верстак, занимающий середину подвала. Принимается за работу: подсоединяет мобильник к простому детонатору, который питают АА-батарейки. Включает телефон, чтобы убедиться, что он работает, выключает. Шанс, что кто-то наберет по ошибке этот номер и взорвет его командный пункт, минимальный, но зачем рисковать? Шансы, что его мать найдет отравленное мясо и приготовит из него ленч, тоже не представлялись ему большими, и посмотрите, к чему это привело.
Нет, мобильник останется выключенным до десяти двадцати следующего утра. Именно тогда Брейди неспешно зайдет на автомобильную стоянку за похоронным бюро. Если на кого-нибудь наткнется, скажет, что хотел срезать угол и попасть на соседнюю улицу, к автобусной остановке (она там действительно есть, он проверил по карте). Но вряд ли он кого-то встретит. Все будут внутри, на панихиде, рыдая в три ручья.
Он использует Изделие два, чтобы открыть автомобиль жирного экс-копа, и положит обувную коробку на пол за водительским сиденьем. Потом запрет «тойоту» и вернется к своему автомобилю. Подождет. Увидит, как жирный экс-коп проезжает мимо. Позволит «тойоте» добраться до следующего перекрестка, а когда она окажется на безопасном для Брейди расстоянии, позвонит на лежащий в коробке мобильник и…
– Ка-пут, – говорит Брейди. – Им потребуется еще одна обувная коробка, чтобы собрать его останки.
Это очень забавно, и он смеется, возвращаясь в чулан за жилеткой смертника. Проводит остаток дня, демонтируя ее. Брейди эта жилетка больше не нужна.
У него есть идея получше.
15Среда, 2 июня 2010 года, выдается теплой и безоблачной. И пусть на календаре весна[37] и учебный год еще не закончился, глянув в окно, понимаешь, что в центральной части Америки – прекрасный летний день.
Билл Ходжес, в костюме, но – какое блаженство – без галстука, в своем кабинете изучает список краж из автомобилей, который Марло Эверетт прислала ему по факсу. Он распечатал карту города и наносит красными точками места грабежей. Он знает: если от компьютера Оливии не протянется ниточка к Мистеру Мерседесу, придется потратить время – и немало – на встречи с пострадавшими, но, возможно, кто-то из них упомянет подозрительный автомобиль. Потому что Мистеру Мерседесу приходилось следить за владельцами машин, на которые он нацеливался. Он мог использовать гаджет, отпирающий замки, только зная наверняка, что владелец не вернется в ближайшем времени.
«Он следил за ними так же, как следил за мной», – думает Ходжес.
Мысль эта высекает короткую искру ассоциации, яркую, но гаснущую прежде, чем он успевает понять, что́ она осветила. Ходжес не горюет: если что-то действительно есть – появится вновь. А пока он сверяет адреса и наносит красные точки. У него двадцать минут до того, как завязать галстук и ехать за Джейни.
Брейди Хартсфилд – в командном пункте. Никакой головной боли, мысли, которые часто туманятся, сейчас четкие и ясные, как заставки его компьютеров: кадры из фильма «Дикая банда». Он вытащил фунтовые блоки пластита из жилетки смертника, осторожно отсоединил детонаторы. Некоторые блоки он укладывает в ярко-красный чехол диванной подушки с игривой надписью «ПАРКОВКА ЗАДА». Еще два, переформованные в цилиндры, с подсоединенными детонаторными проводами, отправляются в ярко-синий мочеприемник «Уринеста». После этого Брейди украшает мочеприемник наклейкой, приобретенной – вместе с футболкой – днем раньше в сувенирном магазине ЦКИ. На наклейке – надпись: «ФЭН «ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС» № 1». Он смотрит на часы. Почти девять. Жить жирному экс-копу осталось полтора часа. Может, и меньше.