Пит Хантли, бывший напарник Ходжеса, – в одном из допросных кабинетов. Не потому, что кого-то допрашивает. Прячется от утренней суеты общего зала департамента расследований. Просматривает записи. В десять у него пресс-конференция, речь пойдет о последних откровениях Доналда Дэвиса, и Пит не хочет напортачить. Мистер Мерседес – виновник массового убийства у Городского центра – напрочь вылетел из его головы.
В Лоутауне, позади известного в узких кругах ломбарда, продают и покупают оружие. Люди, которые этим занимаются, уверены, что за ними никто не приглядывает.
Джером Робинсон сидит за компьютером, слушает аудиозаписи, которые предлагает сайт «Звучит неплохо». Слушает истерический смех женщины. Слушает мужчину, насвистывающего мелодию баллады «Дэнни бой». Слушает хрипы мужчины и вскрики испытывающей оргазм женщины. Наконец находит то, что ему нужно. Название простое: «ПЛАЧ РЕБЕНКА».
Этажом ниже на кухню в сопровождении Одилла влетает сестра Джерома, Барбара. На ней переливающаяся блестками юбка, громоздкие синие сабо и футболка с симпатичной физиономией мальчика-подростка. Под ослепительной улыбкой и аккуратной прической – надпись: «КЭМ – ЛЮБОВЬ НАВЕКИ». Барбара интересуется у мамы, не слишком ли детский это прикид для концерта. Мама (возможно, вспоминая, в чем она ходила на свой первый концерт) улыбается и отвечает: самое то. Барбара спрашивает, может ли она надеть мамины висячие сережки-пацифики. Да, пожалуйста. Помада? Ну… хорошо. Тени для глаз? Нет, извини. Барбара радостно смеется – я-не-в-обиде – и крепко обнимает маму. «Не могу дождаться завтрашнего вечера», – признается она.
Холли Гибни – в ванной дома в Шугар-Хайтс. Она бы с радостью пропустила панихиду, но знает, что мать ей этого не позволит. Если попытается сослаться на нездоровье, получит вопрос, который слышала с самого детства: «Что скажут люди?» А если заявит, что ей без разницы, поскольку этих людей она не увидит до конца жизни (за исключением разве что Джейни), мать посмотрит на нее так, будто она заговорила на иностранном языке. Холли проглатывает таблетку лексапро, но живот у нее скручен узлом, и ее рвет, когда она чистит зубы. Таблетка благополучно вылетает в унитаз. Шарлотта зовет дочь, спрашивает, готова ли она. Холли отвечает, что почти, спускает воду и думает: По крайней мере там будет бойфренд Джейни. Билл. Он такой милый.
В квартире умершей матери Джейни Паттерсон тщательно одевается на панихиду: черные колготки, черная юбка, черный жакет поверх темно-темно-синей блузки. Она думает о словах, сказанных Биллу, насчет того, что влюбится в него, если останется здесь. Они далеки от правды, потому что она уже влюбилась. Джейни уверена, что мозгоправ, услышав это, улыбнется и заговорит об отцовском комплексе. Но она улыбнется в ответ и скажет, что это фрейдистская чушь. Ее отцом был лысый бухгалтер, которого никто не замечал, даже если он стоял рядом. Билл Ходжес другой: если он здесь, ты об этом не забудешь. Именно это в нем ей нравится. И еще шляпа, которую она ему купила. Федора Филипа Марлоу. Она смотрит на часы: четверть десятого. Пора бы ему появиться.
Если он опоздает, она его убьет.
16Он не опаздывает, и на голове у него шляпа. Джейни говорит, что он прекрасно выглядит. Он – что она выглядит еще лучше. Она улыбается и целует его.
– Скорее бы с этим покончить, – добавляет он.
Джейни морщит нос и отвечает:
– Ага.
Они едут к похоронному бюро и вновь прибывают первыми. Ходжес ведет ее в зал «Вечный покой». Она осматривается и одобрительно кивает. Программки панихиды лежат на сиденьях складных стульев. Гроба нет, его место занял стол, отдаленно напоминающий алтарь, на котором – букеты весенних цветов. Из скрытых динамиков едва слышно звучит музыка Брамса.
– Все хорошо? – спрашивает Ходжес.
– Вполне. – И, глубоко вздохнув, она повторяет фразу, произнесенную Ходжесом двадцатью минутами ранее: – Скорее бы с этим покончить.
На панихиду собираются те же, кто приходил днем раньше. Джейни встречает их у дверей похоронного бюро. Пока пожимает руки, обнимает и произносит положенные слова, Ходжес стоит рядом, оглядывая проезжающие автомобили. Ни один не вызывает у него подозрения. В том числе и «субару» болотного цвета, который проносится мимо, не сбавляя скорости.
Арендованный «шеви» с наклейкой «Хертца» на лобовом стекле заезжает на автостоянку. Вскоре появляется дядя Генри с мерно покачивающимся впереди животом. Шарлотта рукой в белой перчатке держит дочь чуть выше локтя. Ходжесу она напоминает надзирательницу, сопровождающую арестованную – возможно, наркоманку – в местную кутузку. Холли бледнее, чем вчера, если только такое возможно. На ней все то же бесформенное коричневое платье, и она, кусая губы, уже съела большую часть помады.
Холли робко улыбается Ходжесу. Тот протягивает руку, и она цепко держится за нее, пока Шарлотта не увлекает дочь в зал мертвых.
Молодой священник из церкви, которую посещала миссис Уэртон, когда еще могла выходить из дома по воскресеньям, выступает церемониймейстером. Он предсказуемо зачитывает отрывок из Книги притчей Соломоновых, в котором речь идет о добродетельной женщине. Ходжес готов признать, что усопшая могла быть дороже рубинов, но сомневается, что она знала, как управляться с шерстью и льном. Однако отрывок поэтический, и к тому времени, когда священник произносит последнюю строку, слезы льются рекой. Парень он молодой, но ему хватает ума, чтобы не говорить о той, кого едва знал. Вместо этого он приглашает присутствующих поделиться «бесценными воспоминаниями» об усопшей Элизабет. Некоторые делятся, и первой – Алтея Харрис, которая прожила с ней много лет. Последней выступает единственная оставшаяся в живых дочь. Говорит спокойно, коротко и просто.
– Хотелось бы, чтобы она жила дольше, – заканчивает Джейни.
17Брейди паркуется за углом в пять минут одиннадцатого и «кормит» счетчик монетами, пока в окошечке не появляется зеленый флажок с надписью «МАКСИМУМ». Как ни крути, а Сына Сэма поймали именно благодаря штрафу за парковку. С заднего сиденья он берет матерчатую сумку. С надписями «КРОГЕР» и «ИСПОЛЬЗУЙ МЕНЯ СНОВА! СПАСИ ДЕРЕВО!». В сумке Изделие два лежит на коробке «Мефисто».
Он огибает угол и быстрым шагом проходит мимо Похоронного бюро Соумса – обычный горожанин, идущий по какому-то своему делу. Лицо спокойно, но сердце стучит, как отбойный молоток. У двери похоронного бюро никого нет, сама дверь закрыта, однако существует вероятность того, что жирного экс-копа нет на панихиде с остальными скорбящими. Он может караулить в подсобке, высматривая подозрительных личностей. Другими словами – поджидая его. Брейди это понимает.
Без риска нет победы, красавчик, шепчет его мать. Это правда. Да и риск минимальный. Если Ходжес трахает эту блондинистую суку (или надеется трахнуть), он не отойдет от нее ни на шаг.
У следующего перекрестка Брейди разворачивается, идет назад, без малейшего колебания сворачивает на дорожку, ведущую к автомобильной стоянке за похоронным бюро. До него доносится едва слышная музыка, какое-то классическое дерьмо. Он видит «тойоту» Ходжеса, припаркованную задним бампером к сетчатому забору, чтобы быстро уехать по окончании панихиды. Последняя поездка старого детпена, думает Брейди. И она будет короткой.
Он обходит больший из двух катафалков и, как только автомобиль скрывает его от глаз тех, кто может выглянуть в окна в задней стене похоронного бюро, достает из пакета Изделие два и выдвигает антенну. Сердце бьется еще быстрее. Случалось – несколько раз, – что его гаджет не срабатывал. Зеленая лампочка вспыхивала, но центральный замок не открывался. Какой-то сбой программы или микрочипа.
Если не сработает, просто сунь коробку под автомобиль, советует мать.
Конечно, получится так же хорошо, ну, может, почти хорошо. Не столь элегантно.
Он сдвигает переключатель. Вспыхивает зеленая лампочка. Мигают огни «тойоты». Успех!
Брейди подходит к автомобилю жирного экс-копа с таким видом, будто имеет на это полное право. Открывает заднюю дверцу, вынимает из пакета обувную коробку, включает телефон, ставит коробку на пол у спинки водительского сиденья. Захлопывает дверцу и направляется к улице, заставляя себя шагать уверенно и неспешно.
Когда огибает угол, Дебора Энн вновь подает голос. Ты ничего не забыл, красавчик?
Он останавливается. Задумывается. Возвращается во двор и направляет антенну Изделия два на «тойоту» Ходжеса.
Мигают огни, дверцы запираются.
18После воспоминаний и короткой паузы («Используйте ее, как желаете») священник просит Господа благословить их, и поддержать, и успокоить души. Шуршит одежда. Программки исчезают в сумках или карманах. Холли держится хорошо, пока половина прохода не остается позади. Тут ее колени подгибаются. Ходжес бросается вперед, с удивительной для такого крупного мужчины быстротой, и успевает подхватить женщину под руки, прежде чем она падает. Ее глаза закатываются, и на мгновение она на грани обморока. Потом зрачки возвращаются на положенное место, и застлавший их туман уходит. Она видит Ходжеса и слабо улыбается.
– Холли, прекрати немедленно! – строго говорит ее мать, словно дочь весело и неуместно выругалась. Ходжес думает, что получит немалое удовольствие, врезав тете Ша по густо напудренной физиономии. Может, это приведет ее в чувство.
– Я в порядке, мама, – говорит Холли. Потом обращается к Ходжесу: – Спасибо вам.
– Вы сегодня завтракали, Холли? – спрашивает он.
– Она ела овсянку, – объявляет тетя Шарлотта. – С маслом и тростниковым сахаром. Я сама ее приготовила. Ты уже привлекла к себе достаточно внимания, Холли? – Она поворачивается к Джейни. – Пожалуйста, не задерживайся, дорогая. Генри в этих делах – пустое место, а я одна не смогу принять столько гостей.
Джейни берет Ходжеса под руку.
– Я и не рассчитывала, что сможешь.
Тетя Шарлотта сухо улыбается. Зато Джейни отвечает ослепительной улыбкой, и Ходжес приходит к выводу, что ее решение отдать половину наследства – более чем здравое. Как только это произойдет, ей больше никогда не придется общаться с этой неприятной женщиной. Она даже сможет не отвечать на звонки тети Шарлотты.
Скорбящие выходят на залитую солнцем улицу. Какое-то время стоят, обмениваясь впечатлениями о панихиде, потом направляются к автомобильной стоянке за похоронным бюро. Холли идет между дядей Генри и тетей Шарлоттой. Ходжес и Джейни следуют за ними. На автостоянке Холли внезапно разворачивается и шагает к Ходжесу и Джейни.
– Позвольте мне поехать с вами. Я хочу поехать с вами.
У тети Шарлотты губы внезапно становятся узкими: едва видимые полоски. Злость так и распирает ее.
– Достаточно выходок на сегодня, мисс!
Холли ее игнорирует. Хватает руку Ходжеса. Ее пальцы холодны как лед.
– Пожалуйста. Пожалуйста.
– Я не против, – отвечает Ходжес. – Если Джейни не воз…
Тетя Шарлотта начинает рыдать. Звуки напоминают карканье вороны на кукурузном поле. Ходжес вспоминает, как она наклонилась над миссис Уэртон и поцеловала ее в холодные губы, и неожиданно ему в голову приходит неприятная мысль. Он ошибался в отношении Оливии; возможно, ошибается и в отношении Шарлотты Гибни. В конце концов, внешность человека – далеко не все.
– Холли, ты даже не знаешь этого мужчину!
Джейни сжимает запястье Ходжеса куда более теплой рукой.
– Почему бы тебе не поехать с Шарлоттой и Генри, Билл? Места хватит. Ты можешь сесть на заднее сиденье с Холли. – Она поворачивается к кузине. – Тебя это устроит?
– Да! – Холли все еще держит Ходжеса за руку. – Так будет хорошо!
Джейни поворачивается к дяде.
– Ты не возражаешь?
– Нет, конечно. – Он похлопывает Холли по плечу. – Чем нас больше, тем веселее.
– Это правильно, уделяйте ей максимум внимания, – говорит тетя Шарлотта. – Мы это любим. Правда, Холли? – Не дожидаясь ответа, она поворачивается и идет к «шеви», каблуки сердито цокают по асфальту.
Ходжес смотрит на Джейни.
– А моя машина?
– Я сяду за руль. Давай ключи. – Получив ключи, добавляет: – Мне нужно еще кое-что.
– Ага?
Она сдергивает федору с его головы, надевает на себя под идеальным углом, чтобы нависала над левой бровью. Морщит нос и передразнивает Ходжеса:
– Ага.
19Брейди припарковался на противоположной от похоронного бюро стороне улицы, его сердце так и колотится. В руке у него мобильник. Номер сгоралки, подсоединенной к бомбе за водительским сиденьем «тойоты», написан на запястье.
Он наблюдает за скорбящими, которые стоят на тротуаре. Жирного экс-копа невозможно не заметить. В черном костюме он выглядит огромным как дом. Или катафалк. На голове эта нелепая старомодная шляпа, какие носят копы в черно-белых детективных фильмах пятидесятых годов.
Люди начинают огибать угол, направляясь на автостоянку, и через какое-то время туда же следуют Ходжес и блондинистая сука. Брейди предполагает, что блондинистая сука будет с жирным экс-копом, когда машина взорвется. Тогда зачистка получится полной: мать и обе дочери. Есть в этом что-то от изящного решения уравнения с нахождением всех корней.
Автомобили уже выезжают со стоянки за похоронным бюро, движутся в его сторону, как и должны, если их путь лежит в Шугар-Хайтс. Солнце бьет в лобовое стекло, но Брейди не составляет труда разглядеть «тойоту» жирного экс-копа, когда она появляется на подъездной дорожке похоронного бюро. Останавливается на выезде, сворачивает в его сторону.
Брейди не удостаивает и взглядом «шеви» дяди Гарри. Его внимание полностью сосредоточено на автомобиле жирного экс-копа. Когда он проезжает мимо, Брейди на мгновение ощущает разочарование: блондинистая сука, вероятно, поехала с родственниками, потому что в «тойоте» только водитель. Брейди видит его мельком – солнце слепит, – но идиотская шляпа жирного экс-копа бросается в глаза.
Брейди набирает номер.
– Я говорил, ты и не заметишь. Разве я не говорил тебе это, говнюк?
Он нажимает кнопку «ВЫЗОВ».
20Когда Джейни протягивает руку, чтобы включить радио, раздается звонок мобильника. И последний звук, который слетает с ее губ – всем бы так везло, – смех. Дурачок, с любовью думает она. Опять ушел и оставил мобильник. Она тянется к бардачку. Мобильник звонит снова.
Только звонит он не из бардачка, он звонит из-за…
Никакого грохота нет, по крайней мере она его не слышит; ей только кажется, что чья-то сильная рука сдвигает водительское сиденье. А потом мир заливает белизна.
21У Холли Гибни, известной также как Холли-Бормотунья, возможно, имеются проблемы с психикой, но ни антидепрессанты, ни сигареты, которые она тайком курит, не замедляют ее реакции. Дядя Генри жмет на педаль тормоза, и Холли выскакивает из «шеви», когда взрыв еще отдается в ушах.
Ходжес не отстает от нее, бежит быстро. Грудь пронзает боль, и он думает, что это инфаркт. Какая-то его часть надеется на это, но боль уходит. Пешеходы ведут себя, как и всегда в те моменты, когда насилие пробивает дыру в мире, который они считали нерушимым. Одни падают на тротуар и закрывают головы. Другие застывают как статуи. Несколько автомобилей останавливаются. Большинство набирает скорость, чтобы быстрее уехать с места взрыва. Один из них – «субару» болотного цвета.
Ходжес бежит за психически неуравновешенной кузиной Джейни, а в голове молотом стучат фразы последнего послания Мистера Мерседеса: Тебе конец. Ты и не заметишь. Тебе конец. Ты и не заметишь.
Он огибает угол, скользя на гладких подошвах парадных туфель, которые так редко надевает, и чуть не врезается в Холли. Она стоит как вкопанная, ссутулившись, с болтающейся в руке сумкой. Стоит и смотрит на остатки «тойоты» Ходжеса. Кузов сорван с осей и яростно пылает среди осколков стекла. Заднее сиденье лежит в двадцати футах, порванная обивка тоже в огне. Какой-то мужчина стоит, покачиваясь, держась за окровавленную голову. Женщина сидит на тротуаре у разбитой витрины сувенирного магазина, и на мгновение Ходжесу кажется, что это Джейни. Но на женщине зеленое платье, у нее седые волосы, и, конечно, это не Джейни, это не может быть Джейни.
Ходжес думает: «Это моя вина. Если бы я воспользовался отцовским револьвером двумя неделями раньше, она была бы жива».
Но он еще в достаточной степени коп, чтобы отбросить эту идею (хотя и с трудом). Приходит новая мысль, холодная, отрезвляющая. Это не его вина. Это вина сукиного сына, который заложил бомбу. Того самого сукиного сына, который направил угнанный «мерседес» в толпу безработных у Городского центра.
Ходжес видит черную туфлю на высоком каблуке, лежащую в луже крови. Видит оторванную руку с дымящимся рукавом в ливневой канаве, словно брошенный кем-то мусор, и у него в голове что-то щелкает. Дядя Генри и тетя Шарлотта скоро будут здесь, то есть времени в обрез.
Он хватает Холли за плечи и разворачивает лицом к себе. Волосы падают на щеки, вывалившись из растрепавшихся пучков принцессы Леи. Широко раскрытые глаза смотрят сквозь него. Его рассудок, здравый как никогда, знает, что в таком состоянии толку от нее нет. Ходжес бьет ее по щеке, потом по другой. Не сильно, но этого хватает, чтобы веки Холли дрогнули.
Кричат люди. Гудят клаксоны. Звенит пара охранных сигнализаций. Ходжес чувствует запахи бензина, горящей резины, плавящегося пластика.
– Холли. Холли. Послушай меня.
Она смотрит, но слышит ли? Ходжес не знает, однако времени нет.
– Я ее любил, но ты не должна никому говорить. Ты никому не должна говорить, что я ее любил. Может, позже, но не теперь. Ты понимаешь?
Она кивает.
– Мне нужен номер твоего мобильника. И возможно, ты мне тоже понадобишься. – Его холодный рассудок надеется, что нет, что дом в Шугар-Хайтс во второй половине дня будет пустовать, но он не уверен. Матери Холли и дяде придется уехать, хотя бы на короткое время, но Шарлотта не захочет, чтобы Холли ехала с ними. Потому что у Холли проблемы с психикой. Холли хрупкая. Ходжес задается вопросом, как часто у нее случались нервные срывы, не пыталась ли она покончить с собой? Эти мысли проскакивают метеоритами. Вот они на небе, а в следующий миг их нет.