Алла. Конечно, знаю. В ателье.
Гусь. Ну да. Оно пишется ателье, а выговаривается Веселый Дом!!!
Обольянинов прервал вальс.
Все. Что такое, что такое, что такое?
Гусь. Видали вы, дорогие товарищи, такое ателье, где костюмы показывают под музыку!
Мертвое тело. Правильно! Бей их!
Аметистов. Пардон, пардон…
Поэт. Что такое произошло?
Зоя. Ага. Теперь понятно. «У меня никого нет, Зоя Денисовна, с тех пор, как умер мой муж…» Ах вы, дрянь, ах вы, ломака! Ведь я же вас спрашивала. Предупреждала. Спасибо, Аллочка, за скандал!
Поэт. В чем дело?
Роббер. Понятно в чем. Хи-хи.
Поэт. Уважаемый Борис Семенович!
Гусь. Вон! Спасибо вам, Зоя Денисовна. Спасибо, спасибо! Вы мне в качестве модельщицы выставили мою невесту! Мерси.
Мертвое тело. Слава тебе, Господи! Развеселились…
Алла. Я не невеста вам!
Гусь. Я с нею живу, между нами.
Мертвое тело. Ура!
Аметистов. Пардон, пардон, Иван Васильевич.
Роббер. Интереснейшая история!
Гусь. Зоя, убери их всех. Убери эту рвань!
Фокстротчик. Позвольте!
Мымра. Ах! (Обморок.)
Роббер. Ну, уж вы будьте добры, полегче, Борис Семенович!
Поэт. Это задевает достоинство!
Лизанька. Сюрприз!
Гусь. Все вон!
Обольянинов (оборвал вальс). Что такое?
Зоя. Господа, господа! Мне крайне неприятно. Маленькое недоразумение, оно сейчас разъяснится! Господа, я очень прошу всех в зал. Александр Тарасович, уладьте.
Аметистов. Пардон, пардон. Прошу, господа. Пожалуйте. Маэстро, в зал! Господа, такие происшествия не редки в высшем свете. Прошу!
Зоя. Павлик, фокстрот немедленно в зале. Мадам Иванова…
Иванова (Фокстротчику). Идемте. (Обхватывает его.)
Зоя. Сашка, уладь, уладь, уладь! (Исчезает, закрывает за собою дверь.)
Курильщик уходит с Херувимом. На сцене остаются Алла и Гусь, через некоторое время появляется Аметистов и во все время объяснения выглядывает из-за занавески. За сценою начинается фокстрот, слышно, как танцуют.
Гусь. Ателье! Ты, ты…
Алла. А как же вы попали в это ателье?
Гусь. Кто? Я? Я?! Я — мужчина! Я хожу в брюках, а не в платье, на котором разрез до самой шеи. Я хожу сюда потому, что ты выпила из меня всю кровь! А ты? А ты зачем?
Алла. За деньгами.
Гусь. Ты это сделала сознательно?
Алла. Совершенно сознательно.
Гусь. Так-с. Видали вы, граждане, сознательную женщину? Сознательные поступки, нечего сказать! Зачем тебе деньги?
Алла. Я уеду за границу.
Гусь. Не дам! Опять эта чертова заграница?! Не дам!!
Алла. Вот я и хотела здесь взять.
Гусь. А, за границу? Как же, за границей уже все дожидаются. Отчего это Алла Вадимовна не едет? Президент в Париже волнуется!
Алла. Да, волнуется. Только не президент, а мой жених.
Аметистов. Скажи, пожалуйста!
Гусь. Кто, кто, кто? Жених? Ну знаешь, если у тебя есть жених, тогда ты знаешь, кто ты? Ты — дрянь!
Алла. Нет, я не дрянь! Не смейте оскорблять меня! Я поступила нехорошо тем, что скрыла это, но ведь я никак не полагала, что вы влюбитесь в меня. Я хотела взять у вас деньги на заграницу и уехать.
Гусь. Бери, бери, но только оставайся!
Алла. Ни за что! Где угодно достану и уеду!
Гусь. А, теперь, когда она в моих кольцах, так она в другом месте достанет. Ты посмотри на свои пальцы!
Алла. Нате, нате! (Бросает кольца.)
Гусь. К черту кольца! Отвечай, сколько времени ты здесь?
Алла. В первый раз сегодня.
Гусь. Лжешь, кобра!
Алла. И не думаю лгать. Мне так надоело лгать.
Гусь. Ну, хорошо. Сию секунду слезай с этого помоста. Ты поедешь со мной или нет?
Алла. Нет. Не поеду!
Гусь. Нет? Считаю до трех. Раз, два! Ты отвечай! Считаю до десяти!
Алла. Бросьте это, Борис Семенович! И до сорока не поеду, не люблю.
Гусь. Ты — проститутка!
Алла плюет в Гуся.
(В исступлении.) Попрошу не плевать!
Аметистов. Пардон, пардон, и не курить. Разменом денег не затруднять, через переднюю площадку не входить! Борис Семенович…
Гусь. Виноват. Прошу вас выйти отсюда!
Аметистов. Пардон, пардон.
Гусь. Я вам говорю, виноват!
Зоя (как фурия). Спасибо, спасибо! Великосветская дрянь!
Алла. Не смейте оскорблять меня, Зоя Денисовна! Мне в голову не пришло, что Борис Семенович может посещать мастерскую. Туалет я вам верну.
Зоя. Я вам его дарю. За глупость. Идиотка!
Алла. Что?! Что?!
Гусь. Стой! Куда? За границу?
Алла. Издохну, но сбегу!
Гусь. Ну, так вот. Не будь я Гусь-Ремонтный, если вы не получите шиш вместо заграницы. Увидите вы визу!
Алла. Без визы удеру!
Мертвое тело в дверях.
Мертвое тело. Позвольте. Самое интересное без меня!
Роббер. Иван Васильевич! (Увлекает его назад.)
За сценою фокстрот.
Гусь. Без визы? Не удастся!
За сценою шум, фокстрот оборвался.
Обольянинов (в дверях). Я попрошу не оскорблять женщину!
Гусь. Пианист, уйди.
Обольянинов. Простите, я не пианист.
Зоя. Павлик, сейчас же играйте. Что вы делаете?
Обольянинов исчезает.
Гусь. Будете вы вещи на Смоленском рынке продавать! Вы попадете в больницу, и посмотрю я, как вы в вашем сиреневом туалете… Ах, ах…
Фокстрот то обрывается, то вспыхивает вновь.
Аметистов. Алла Вадимовна, прошу. Манюшка, выпусти!
Манюшка в дверях.
Гусь. Алла, люблю! Алла, вернись! Я тебе визу достану! Визу… (Ложится на ковер ничком.)
Зоя. Успокаивай, успокаивай! (Исчезает.)
Аметистов. Коврик грязный! Все устроится. Одна она, что ли, на свете? Плюньте! Она даже и не красива. Так, ординер[32].
Гусь. Скройся! Оставь меня одного. Я буду тосковать.
Аметистов. Отлично, потоскуйте. Я возле вас здесь ликерчик поставлю и папироски. Потоскуйте. (Исчезает, закрыв двери.)
Глухо фокстрот.
Гусь. Гусь тоскует. Ах, до чего Гусь тоскует! Отчего ты, Гусь, тоскуешь? Оттого, что ты потерпел непоправимую драму. Ах я, бедный Борис! Всего ты, Борис, достиг, чего можно и даже больше этого. И вот ядовитая любовь сразила Бориса, и он лежит, как труп в пустыне, и где? На ковре публичного дома! Я, коммерческий директор! Алла, вернись!
Аметистов. Пардон, пардон. Тихонечко, а то внизу пролетариат слышит. (Скрывается.)
Гусь. Ах я, несчастный. Алла, вернись.
Херувим, крадучись.
Уйди, я тоскую.
Херувим. Тоскуеси. Зацем тоскуеси? Ты очинь вазный. Цего тоскуеси мало-мало?
Гусь. Не могу видеть ни одного человеческого лица, только ты один симпатичный, Херувим, китайский человек. Печаль меня терзает, и от этого я нахожусь на ковре.
Херувим. Пицаль? Я тозе пицяль.
Гусь. Ах, китаец! Чего тебе печалиться? У тебя еще все впереди. Ты еще в профсоюз можешь вступить. Алла!
Херувим. Мадама обманула. Все мадамы сибко нехоросие мал-мало. Ну, сто? Другую мадаму забираись. Много мадама на Москве.
Гусь. Нет, не могу я себе достать другую мадаму!
Херувим. Тебе диенге нет?
Гусь. Ах ты, симпатичный китаец! Разве может быть такой случай на свете, чтобы Гусь не имел денег! Но вот одного не может голова придумать, как эти деньги превратить в любовь! Ах, китаец мой. На, смотри.
Херувим. Сикольки много цирвонцев.
Гусь. Утром получил пять тысяч, а вечером такой удар, от которого я свалился. Я лежу на большой дороге, и пусть каждый в побежденного Гуся плюет, как Гусь плюет на червонцы! Тьфу, тьфу!
Херувим. Сикольки много цирвонцев.
Гусь. Утром получил пять тысяч, а вечером такой удар, от которого я свалился. Я лежу на большой дороге, и пусть каждый в побежденного Гуся плюет, как Гусь плюет на червонцы! Тьфу, тьфу!
Херувим. Плюесь деньги. Смесной. У тебя деньга есть, мадама нет. У меня мадама есть, деньга нет. Дай погладить червонцы.
Гусь. Гладь.
Херувим. А, цирвонцики, цирвонцики миленьки.
Гусь. Как мне забыться? Алла!
Херувим ударяет Гуся под лопатку ножом. Гусь умирает.
Херувим. Цирвонци. Теплы Санхай. (Усаживает Гуся в нише в качалку и дает в руки трубку.)
Аметистов (выглянул). Где он?
Херувим. Тс, я ему дал курить. Никто не ходи. Он теперь сапакойни.
Аметистов. Молодец, ходя. (Исчезает.)
Херувим. Мануска, Мануска.
Манюшка. Чего тебе?
Херувим. Тс, Мануска. Сицяс — Санхай бези, бези вокзал.
Манюшка. Что ты, очумел?
За сценой Мымра поет: «Покинем, покинем край, где мы так страдали». Аплодисменты.
Херувим. Сицяс моклая беда будет. Цирвонци имеем.
Манюшка. Ты что такое сделал, черт?
Херувим. Гуся резал.
Манюшка. А-а-а! Дьявол! Господи Иисусе, Царица небесная!
Херувим. Беги, тебе резать будем!
Манюшка. Господи! (Исчезает с Херувимом в переднюю.)
Аметистов. Борис Семенович. Пардон, пардон. Лежите? Ну, лежите, лежите, только как же это он вас одного оставил? Вы с непривычки можете перекурить. Ну вот, и ручка холодная. A-а? Что-о?! Сукин кот. Бандит! Этого в программе не было. Как же теперь быть? Все засыпались разом, крышка, гроб! Херувим, Херувим! Ну конечно: ограбил и ходу дал. А я-то идиот! Что теперь делать, дорогие товарищи? Деньги на текущем. Завтра его хватятся. Вот тебе и Ницца, вот тебе и заграница. Аминь! Чего же это я сижу? А? Ходу! Верный мой товарищ, чемодан. Опять с тобою вдвоем, но куда? Объясните мне, теперь куда податься? Судьба ты моя, судьба! Звезда ты моя горемычная! Прикупил к пятерке — дамбле. Ходу! Ну, Зоечка, прощай! Прощай, Зойкина квартира!
Зоя. Александр Тарасович! Александр Тарасович! А… Борис Семенович. Один? Вы не сердитесь на меня? Я совершенно не понимаю Аллы Вадимовны. (Глухо вскрикивает.) Что это такое, что это такое? (Видит брошенный фрак.) Да неужели это он! Негодяй! Судьба моя! Манюшка, Манюшка, Манюшка! (Мечется.) И они! Это невозможно! (Открывает дверь, зовет.) Павел Федорович, Павел Федорович, на минутку! Господа, простите!
Обольянинов. Что такое, Зоечка?
Зоя. Павлик, стряслась беда! Эти негодяи, китаец с Аметистовым, убили Гуся! Ужас! И Манюшка с ними участвовала, и пока мы там сидели, бежали.
Обольянинов. Как вы странно шутите, Зоя.
Зоя. Опомнитесь, Павлик! В качалке труп. Он в крови. Мы пропали!
Обольянинов. Позвольте, но ведь это ужасно! Нас же никто не может обвинить в убийстве. Если эти мерзавцы… При чем же мы здесь? Я не постигаю…
Зоя. Не только не могут, но наверное обвинят. Павлуша, нельзя терять ни одной минуты! Документ есть. Деньги в спальне. (Бросается в спальню.)
За сценой глухая музыка, изредка аплодисменты. Обольянинов бросается вслед за Зоей. Пауза. Из передней появляются: Пеструхин, Ванечка, Толстяк и Газолин. Все, кроме Газолина, в смокингах и в пальто.
Пеструхин. Тэкс, брекекекс.
Газолин. Херувимка всегда ножом ходит. Херувимку надо брать первого.
Толстяк. Тише, не расстраивайся.
Пеструхин (указывая на Гуся). Это что ж, накурился?
Ванечка. Да, фатерка.
Пеструхин. Тише.
Прячутся в передней за занавеской.
Зоя (вбегает со взломанной шкатулкой). Нет денег! Прохвост, прохвост! Сашкина работа! Вор и убийца… Идем!
Обольянинов. Зоя, я ничего не постигаю.
Зоя. Некогда постигать!
Обольянинов. А эти гости?
Зоя. Павлушка, черт с ними! Бежим! (Бросается к передней.)
Пеструхин. Виноват. Попрошу не спешить, гражданочка.
Зоя. Ах!
Пеструхин. Мадам Пельц?
Ванечка. Абсолютно. Она.
Зоя. Кто это? Кто вы? Павлушка, это бандиты! Они зарезали Гуся!
Ванечка. Спокойно, мадам. Никого не режем. Мы с мандатом.
Зоя. А, позвольте. Я поняла! Это Уголовный розыск.
Пеструхин. Вы угадали, мадам Пельц.
Ванечка. Абсолютно.
Зоя. Ага. Я не понимаю, как вы успели. Ну, вот что. Я и Обольянинов никакого отношения к убийству не имеем. Это китаец, он приходил гладить юбки в мастерскую. Я даже не знаю, как его зовут, — и негодяй Аметистов, которого я приютила. Они убили и бежали.
Пеструхин. Кого убили?!
Зоя. Гуся.
Все бросаются к трупу Гуся.
Газолин. Херувимка безал!!
Пеструхин. Эге-ге. Ванечка, эх вы. Говорил я, сразу надо было брать Херувимку.
Газолин. Ванецка, Херувимку выпустил! Ванецка!
Толстяк. Тише, тише, тише, тише, не расстраивайся.
Суета.
Пеструхин. Кто за дверями?
Зоя. Гости, у меня именины.
Пеструхин. Ага, так.
Зоя. Это никакого отношения к убийству не имеет!
Пеструхин. Ванечка!
Ванечка (открывает двери). Ваши документики, граждане.
За сценой сразу обрывается фокстрот.
Толстяк (по телефону). Шесть-шестнадцать-два нуля, добавочный одиннадцать. Товарищ Каланчев. Я говорю. Ну я, я. Следователя и доктора. Садовая, 105, квартира 104. На все вокзалы, Аметистова… Сен-Дзин-По — по кличке Херувим.
Из внутренних дверей высыпают гости, все.
Роббер. Виноват. Тут недоразумение. Я совершенно случайно попал…
Поэт. Боже мой, Боже мой!
Лизанька (Мымре). Наташка, засыпались!!
Иванова. Вот так номер!
Пеструхин. Пожалуйте, пожалуйте документики, гражданчики.
Суета. Фокстротчик попытался улизнуть.
Толстяк. Виноват, виноват. Куда ж так спешить?
Фокстротчик. Я только танцевал, видите ли…
Роббер. Простите, в чем дело? Я не совсем понимаю. Семейные именины. Это законом не преследуется. Я сам юрист.
Толстяк. В квартирке убийство, гражданин юрист.
Роббер. Что? Виноват…
Все. Что, что такое? Господа, позвольте!..
Мымра. Гуся убили! (Падает в обморок.)
Роббер. Помилуйте, это чудовищно! Я совершенно не представляю, в чем дело…
Поэт. Господи Иисусе. (Крестится.)
Суета.
Иванова. Муж! Что ж мне делать?
Лизанька. Сидеть будем без конца, лам-ца-дрица, о-ца-ца!
Мертвое тело (выплывает). Слава тебе, Господи, наконец-то! Сулили — барышень, то, другое. Скука дьявольская: ни танцев, ни пения, ничего. Раздевайтесь, братцы, раздевайтесь, братцы. Мы сейчас такой тарарам устроим…
Роббер. Заткнись, идиот. В квартире убийство!
Суета.
Пеструхин. Ванечка, осмотрите, нет ли еще кого.
Ванечка (в дверях). Никого нету, сухо, товарищ Пеструхин.
Газолин. Выпустили Херувимку, выпустили Херувимку!!
Зоя. Ах, вот что. Понимаю. Донос. Вот судьба. В самом деле, вы, ловкачи в смокингах, кого же вы берете?
Мертвое тело. Кого берете, товарищи, а? Раздевайтесь!
Зоя. Вполне приличного человека и гостей, а убийцы бежали, бежали.
Толстяк. Что вы, мадам. Куда это они убегут? По СССР бегать не полагается. Каждый должен находиться на своем месте.
Ванечка. Абсолютно.
Звонок.
Пеструхин. Тише. Ванечка, впустить. Граждане, никаких разговоров о происшествии, за это строго ответите. Попрошу соблюдать прежнее настроение.