В этот момент Эмма и Фрэнк поднялись и направились к выходу из ресторана. Пол неотрывно следил взглядом за каждым ее движением. Он любовался гордой посадкой ее головы, прямой спиной, ее абсолютной уверенностью в себе, ее царственной осанкой, когда она скользила по залу, и еще сильнее заинтересовался ею. Пол нашел глазами старшего официанта и поманил его к себе.
– Я хочу прямо сейчас выяснить, кто она, – бросил он отцу и обратился к официанту: – Скажите, Чарльз, кто этот джентльмен, который только что вышел с дамой в зеленом бархате?
– Фрэнк Харт. Да, тот самый, из „Дейли кроникл”. Прекрасный молодой джентльмен. Он сделал себе имя на военных репортажах.
– А его дама?
– Извините, майор, но боюсь, что я не знаю ее.
– Итак, мистер Харт – хорошо известная личность, не правда ли? – вмешался Брюс.
О да, несомненно, сэр. Он теперь пишет статьи о политике. Насколько я понимаю, он был и остается кем-то вроде фаворита у мистера Ллойд-Джорджа.
– Благодарю вас, Чарльз, вы нам очень помогли, – произнес Брюс. Подаваясь вперед, он внимательно взглянул на Пола: – Послушай, Пол, я не хочу, чтобы ты делал глупости. Поэтому тщательно обдумывай свои поступки. Я крепко завязан со многими политическими фигурами в этой стране, и мне не хотелось бы, чтобы у меня возникли проблемы из-за твоих любовных похождений. Очень просто может оказаться, что она – жена того парня, а поскольку он имеет неплохие связи, то, ты сам должен понимать, игра, в которую ты втягиваешься, может оказаться опасной.
– Не волнуйся, папа, я тебя не подведу. Тем не менее, я намерен выяснить, кто она. Любой ценой.
Пол уселся на стул и вытащил золотой портсигар. Он закурил сигарету, лихорадочно размышляя. Громадное состояние отца открывало перед ним любые двери, и он принялся перебирать в уме своих знакомых, ища среди них того, кто мог бы представить его Фрэнку Харту.
В гостиной Долли Моустен толпилось уже около дюжины гостей, когда вечером того же дня в нее вошли Эмма и Фрэнк. Эмма не успела сделать и трех шагов от дверей, когда она застыла на месте и схватила Фрэнка за руку. Он, удивленный, быстро обернулся к ней.
– Фрэнк, мы должны немедленно уйти, – прошептала Эмма.
Изумление отразилось на лице Фрэнка.
– Уйти? Но мы только что вошли.
Пальцы Эммы сжимали его руку, в ее глазах застыло умоляющее выражение.
– Пожалуйста, Фрэнк! Нам надо уходить, и немедленно.
– Не глупи, Эмма. Это произведет странное впечатление, а я не хочу обижать Долли. Это для нее будет смертельная обида. Не говоря уже о том, что она сейчас ведущая актриса в Лондоне, и хотя бы поэтому заслуживает уважения. Долли в прошлом была очень полезна для меня. Нет, она ни за что не простит, если мы сбежим. Почему вдруг такой поворот? Ты же раньше сама хотела прийти.
– Меня подташнивает, и я чувствую себя ужасно слабой, – быстро придумала Эмма.
– Извини, но боюсь, уже поздно, старушка, – пробормотал Фрэнк. К ним уже летела Долли Моустен, вся в облаке желтого шифона и блеске фальшивых бриллиантов, с ярко-рыжими волосами, словно нимб охватывающими ее прекрасное, но глуповатое лицо. В ее кильватере двигался тот самый австралийский майор, которого они уже видели сегодня в „Ритце”. „А, вот оно в чем дело”, – подумал про себя Фрэнк. Смеющимися глазами он взглянул на сестру и коротко бросил:
– Не пугайся, он не кусается.
Эмма не успела ничего возразить. Долли тепло приветствовала их и представила собравшимся, ее знаменитый голос звенел смехом, а экзальтированность, очаровывавшая гостей, показалась Эмме чрезмерной и удивительно безвкусной. Она отвернулась, чтобы избежать возникшего перед нею с хищным взглядом майора. Эмма почувствовала себя загнанной в угол и вдруг обнаружила, что ее рука оказалась зажатой в посторонней руке, значительно более крупной и сильной, чем ее собственная. Эмма попала в затруднительное положение и не решалась поднять голову, глядя вниз на его руку, поросшую густыми черными волосами.
– Я просто счастлив познакомиться с вами, миссис Лаудер. Это неописуемое удовольствие для меня, и я никак не рассчитывал, что оно так скоро меня настигнет, хотя, не скрою, я решил непременно свести с вами знакомство. Какая удача для нас обоих, что я решил сегодня вечером заглянуть к Долли, – говорил он звучным голосом, слегка растягивая слова. Его слабый австралийский акцент был почти незаметен.
„Что за нахальный и самодовольный тип”, – подумала Эмма, почувствовав, что то смущение и неудобство, которое она уже испытала сегодня в ресторане, снова накатывается на нее. Ей ужасно хотелось отхлестать его по щекам и только врожденная воспитанность удержала ее от опрометчивого шага. Вместо этого она подняла голову и, наконец, взглянула ему прямо в лицо, неотступно обращенное к ней. Она молча хлопала глазами, смущенная плутовским выражением его глаз и иронической усмешкой, с которыми он ожидал от нее ответа. Эмма почувствовала, что Фрэнк настойчиво давит ей на спину, а потом, не сумев сдержаться, к своему несказанному ужасу, холодно заявила:
– Я знаю, что вы – австралиец, майор Макгилл. Надеюсь, что ужасающие манеры, которые вы столь явно обнаружили сегодня днем, не характерны для всей вашей нации и проистекают только от недостатков вашего собственного воспитания. Иначе ваших соотечественников ждет холодный прием в этой стране, где женщины привыкли к уважительному отношению. Здесь вам не провинция, майор!
Долли от удивления широко раскрыла глаза, а Фрэнк воскликнул:
– Эмма, ты становишься невежливой!
Но майор Макгилл совершенно явно только развеселился. Он закинул голову и залился громким смехом, продолжая сжимать руку Эммы с такой силой, что та даже поморщилась. Эмма обратилась к Долли:
– Простите меня, Долли, я не хотела бы быть невежливой по отношению к вам. Пожалуйста, извините меня, но я вынуждена вас покинуть. Ужасно плохо себя чувствую. Определенно, мне досталось что-то несвежее за обедом.
Эмма попыталась освободить руку, но майор продолжал сжимать ее, словно клещами. Он сказал:
– Сдаюсь, миссис Лаудер. Признаюсь, что заслужил наказание.
Он наклонился вперед и подставил Эмме правую щеку.
– Не желаете ли закатить мне пощечину и покончить с этим?
Вспыхнув, Эмма отступила на шаг, но майор тут же втянул ее обратно за руку в общую группу.
– Думаю, что лучше подать миссис Лаудер бокал шампанского, а я надеюсь убедить ее в том, что даже среди колониалов попадаются вполне цивилизованные люди.
Он уверенно, по-хозяйски продел руку Эммы себе под локоть. Она попыталась вырваться, но Пол немедленно схватил ее свободной рукой и отрицательно покачал головой.
– Идемте, миссис Лаудер, – скомандовал он.
На Эмму вновь в упор смотрели его дерзкие, насмешливые глаза, и она ощутила к нему неприязнь еще более острую, нежели днем в ресторане.
– Извините нас, – заявил Долли и Фрэнку довольный собой Пол и увлек за собой Эмму.
– Немного шампанского остудит ваш пыл, – проговорил он, любезно раскланиваясь на ходу со знакомой парой, но не замедляя шага.
– Можно насильно привести лошадь к воде, но никто не способен силой заставить ее напиться, – прошипела кипящая от возмущения Эмма.
– Даже самые упрямые и горячие кобылицы рано и поздно желают напиться, миссис Лаудер, – тихо возразил Пол. – Все дело в том, когда их последний раз водили на водопой. На мой взгляд, вы просто сгораете от жажды.
Эти, внешне невинные, его слова несли в себе немалый подтекст, а его светящиеся неприкрытым желанием глаза лучше всяких слов говорили о его истинных намерениях и мыслях. Щеки Эммы стали пунцовыми, пока они таким образом двигались по гостиной, но, к еще большему своему замешательству, она вдруг заметила, что прикосновения Пола Макгилла, его пальцы, сжимающие ее руку, его локоть, тесно прижатый к ее обнаженному плечу, остро волнуют ее. Он выглядел выше и массивнее, чем показался ей днем в „Ритце”, и у нее было такое чувство, что он подавляет ее. От него веяло грубой силой, властной мужественностью, волновавшими Эмму. Комната плыла у нее перед глазами, ей казалось, что она вот-вот упадет в обморок. Странная нервная дрожь пробегала по ее телу, а сердце под зеленым бархатом ее платья билось так часто и с такой силой, что, казалось, было готово вырваться из груди. Эмма была ошеломлена и выведена из равновесия. „Это все из-за злости”, – подумала Эмма и сама поверила в то, что именно злоба была причиной ее странного возбуждения. Ей показалось, что гостиная Долли внезапно увеличилась в размерах, и она подумала, что зеленая ковровая дорожка, по которой они шли, никогда не кончится.
– Пожалуйста, мне хотелось бы присесть, – задыхаясь проговорила Эмма. – Хотя бы вот здесь. Потом вы сможете пойти поискать официанта.
– Ну уж нет, ни в коем случае! Вам не удастся так просто отделаться от меня, миссис Лаудер, – вскричал Пол.
– Пожалуйста, мне хотелось бы присесть, – задыхаясь проговорила Эмма. – Хотя бы вот здесь. Потом вы сможете пойти поискать официанта.
– Ну уж нет, ни в коем случае! Вам не удастся так просто отделаться от меня, миссис Лаудер, – вскричал Пол.
– Куда вы меня тащите?
Пол остановился и развернул Эмму лицом к себе. Его глаза, впившиеся в нее, казалось, были полны раздумий.
– Это я еще не решил. Здесь может быть множество самых разных вариантов и интересных возможностей.
Заметив испуг, отразившийся на лице Эммы, он весело расхохотался и мягко заметил:
– Не смотрите на меня с таким ужасом. Я вовсе не собираюсь похищать вас. Просто мне хотелось увести вас от вашего брата и от Долли.
Он осмотрелся и кивнул головой влево.
– Можно расположиться здесь, под пальмой. Это место нам подходит. Тихое, укромное местечко.
Эмма попыталась ослабить его хватку.
– Отпустите же меня, наконец, пожалуйста!
– Никогда.
Он ловко заставил ее пойти в выбранный им угол, и Эмма с нарастающим испугом поняла, что теперь у нее не осталось шансов немедленно упорхнуть прочь от него. А еще она вспомнила, что поручила Фрэнку самому решать, сколько времени им следует пробыть у Долли, чтобы соблюсти все приличия. Она опустилась на диван, радуясь, что ей, наконец, удалось освободиться от железной хватки руки майора, и неохотно приняла бокал шампанского, который тот успел прихватить на ходу с подноса у пробегавшего мимо официанта. Но у Эммы не было намерения поощрять поползновения этого дьявола в облике мужчины, тем более, щадить его чувства. Поэтому самым ледяным тоном она заявила:
– Полагаю, что подобная грубая, но искусная техника, которую вы только что продемонстрировали, безотказно действует на большинство женщин.
Пол кивнул и небрежно закинул ногу на ногу.
– Должен признать, что в общем вы правы, – лениво ответил он, оглядывая Эмму с ног до головы с такой бесцеремонностью, что ее щеки и шея залились краской.
– Могу вас заверить, что со мной этот номер не пройдет, – воскликнула она с надменным лицом. – Я мало похожу на других женщин.
– Я в этом не сомневаюсь, – согласился Пол с иронической улыбкой в глазах. – Думаю, что именно это и привлекло меня в вас, не считая, конечно, ваших сногсшибательных глаз. Да, должен признать, что вы не похожи на других женщин. Вы очень отличаетесь от них. Лед и пламень – возможно, это лучше всего вас характеризует.
– Только лед, майор, – парировала Эмма.
– Но лед, как вы знаете, имеет обыкновение таять.
– Это тоже, знаете ли, небезопасно. Именно на льду происходят с людьми разные несчастные случаи, – огрызнулась Эмма.
– Опасность всегда привлекала меня, миссис Лаудер. Она возбуждает меня, бросает мне вызов, пробуждает во мне мужские инстинкты.
Эмма окатила его уничижительным взглядом и с презрением отвернулась, оглядывая гостиную в поисках Фрэнка. Этот человек, одновременно возмущавший и смущавший ее, должен получить немедленный и недвусмысленный отпор. Со своим грандиозным самомнением, вызывающим поведением, невероятной самонадеянностью и дерзким языком, он не был похож ни на одного из тех, с кем она раньше встречалась. И ни один мужчина не осмеливался никогда так липнуть к ней и обращаться с ней в столь двусмысленной манере. Эмма негодовала на майора, вообразившего, что она готова пасть к его ногам.
Пол откинулся на спинку стула, внимательно разглядывая профиль Эммы, и благодарил судьбу, подарившую ему возможность уже сегодня вечером встретиться с ней. „Она столь необычна и оригинальна. Она должна принадлежать мне. Я не успокоюсь, пока не завоюю ее целиком, не только ее тело, но и ее душу, и сердце”, – думал про себя Пол. Она потрясла его до глубины души. Ни одна женщина до сих пор не вызывала в нем такого живого отклика. В свои тридцать шесть лет Пол Макгилл был здоров и силен, предприимчив, искушен в любви и неотразим. Его сексуальная привлекательность не знала сословных границ и находила пылкий отклик у женщин любого общественного положения. Продавщицы из магазинов и дамы из высшего общества равным образом находили его неотразимым. Соответственно его победы были легкими и столь многочисленными, что он сам потерял счет своим романтическим приключениям. До сего дня, которому суждено было сыграть столь важную роль во всей его последующей жизни. Пол в своих взаимоотношениях с женщинами руководствовался одним принципом: „Будь моей либо ступай прочь”. Женщины, пренебрегая приличиями, сами вешались ему на шею и пылко отдавались ему, но не затрагивали глубоко его чувств и его сердца, и он, рано или поздно, расставался с ними, навсегда исчезая из их жизни.
Несмотря на свой гедонизм и жизнерадостность, Пол Макгилл был достаточно умен, обладая определенной гибкостью и внутренним чутьем. С необыкновенной ясностью он сразу понял, хотя и не показывал этого всем своим видом, что Эмма относится к совсем иной, необычной категории женщин. На нее не производит впечатления его многообещающая мужественность, и она не намерена уступать его обычной манере ухаживания. Эту женщину можно покорить только с помощью тонкой тактики, честностью, добившись ее понимания. Разочарованно уяснив, что его добродушные подшучивания вызывают у нее только враждебность, Пол решил изменить линию поведения и прекратить изводить ее своими насмешками. Он подался вперед к ней и сказал:
– Давайте прекратим это глупое препирательство. Мы только все портим.
– Портим – что? – раздраженно спросила Эмма.
– Нашу первую встречу, первый вечер, который мы проводим вместе.
– И последний!
– Мне нравятся женщины с характером, миссис Лаудер. Полагаю, что мистер Лаудер со мной в этом согласен.
Задетая его словами, Эмма сердито взглянула на него. „Что за несносный глупец", – раздраженно подумала она.
– Я – вдова, майор Макгилл. Мой муж погиб восемнадцать месяцев назад в битве на Сомме.
„О Боже!” – подумал Пол и быстро проговорил:
– Пожалуйста, простите меня. Я ужасно виноват перед вами. Это просто не пришло мне в голову. Я безмозглый идиот!
Он выругался про себя и замолчал. Эмма, в свою очередь, ничего не сказала в ответ. Наконец, Пол заговорил снова:
– Это было ужасно нетактично с моей стороны. Во время войны надо быть осторожнее в высказываниях. Мне действительно очень жаль. Надеюсь, что вы примете мои извинения также по поводу моего безобразного поведения в „Ритце”. Мне нет оправданий.
Эмма услышала искренние ноты в его голосе, заметила, что насмешливое выражение сошло с его лица, прочитала сочувствие в его глазах. Столь решительная перемена в его поведении несказанно удивила ее.
– Вы принимаете мои извинения?
– Да, – пробормотала Эмма.
К ним подошел Фрэнк и протянул Полу его палку.
– Долли просила передать ее вам. – Он обернулся к Эмме: – Как ты себя чувствуешь? Надеюсь, что лучше?
– Да, спасибо, – ответила Эмма. – Прости меня, Фрэнк. Я не хотела ставить тебя в неловкое положение.
– Послушайте, Фрэнк, это я во всем виноват, – вмешался Пол. – Давайте забудем этот маленький инцидент, хорошо?
– Конечно, Пол.
Фрэнк улыбнулся им и направился в дальний угол гостиной, где один известный политический деятель держал речь перед обступившими его слушателями. Эмма неотрывно смотрела на палку, которую Фрэнк только что вручил Полу. Заметив это, Пол, с несвойственной ему застенчивостью, взглянул на нее и пояснил:
– Я был ранен, но вы, вероятно, не заметили моей хромоты. Должен сознаться, что я приложил максимум усилий, чтобы скрыть ее, когда мы с вами шли через гостиную.
– Вам это прекрасно удалось.
С удивлением Эмма заметила, что улыбнулась ему. Стоило Полу немного унять свою спесь, как она сразу же изменила свое отношение к нему. Эмма поняла, что его прежнее вызывающее поведение объяснялось недостаточной уверенностью в себе, и слегка смягчилась. Она откинулась на спинку дивана и позволила себе слегка расслабиться. А он продолжал застенчиво улыбаться и был похож на беззащитного маленького мальчика.
– Надеюсь, ваша рана не очень серьезна и не слишком болезненна, – мягко спросила она.
– Нет, вовсе нет. Скоро я уже собираюсь обратно во Францию, – с серьезным, задумчивым лицом ответил Пол. Чувствуя, что его позиции несколько укрепились, он все же немного поколебался в нерешительности перед тем, как обратиться к ней:
– Я должен уезжать через несколько недель. Не могли бы мы до этого встретиться хотя бы еще раз? Я знаю, что вы смотрите на меня, как на какого-то проходимца, но я вовсе не такой, уверяю вас. Конечно, мне нет прощения за мое безобразное поведение сегодня в „Ритце”, но все же некоторым оправданием может служить то, что я был ослеплен вашей красотой. Не могли бы вы позавтракать со мной завтра, чтобы у меня был еще один шанс оправдаться в ваших глазах? – Его глаза задорно блеснули. – Клянусь, что больше, не буду испытывать ваше терпение, и обещаю вести себя как подобает офицеру и джентльмену, а не какому-нибудь проходимцу-подзаборнику.