– Я уже приглашена на завтра, – ответила Эмма.
– Это очень важная встреча? Ее нельзя отменить?
– Думаю, что нет. Я должна встретиться с Фрэнком. Мы редко с ним видимся, и он будет разочарован.
– Да, я понимаю.
Лицо Пола вдруг оживилось.
– Не хочу показаться вам назойливым, но не могу ли я присоединиться к вам? Вы не позволите пригласить вас вместе с братом быть моими гостями? – Он принужденно улыбнулся. – Кроме того, в обществе своего брата вы будете чувствовать себя под надежной охраной.
Эмма улыбнулась в ответ. Его хитрость была шита белыми нитками.
– Я должна спросить брата. Не знаю, как он к этому отнесется.
К великому неудовольствию Пола, к ним в этот момент подплыла Долли, и он встал, уступая ей свой стул. Но Долли отказалась присесть и заявила:
– Вижу, что вам двоим удалось преодолеть небольшие разногласия. – Ее глаза скользнули по Эмме и задержались на Поле. – Как себя чувствует наш раненый герой? Надеюсь, вы не скучаете, дорогой. Мы ведь обязаны сделать все от нас зависящее, чтобы наши отважные солдаты были счастливы.
Она игриво потрепала его по руке.
– Кажется, вы попали в хорошие руки. Увидимся завтра, на обеде у вашего отца.
– Боюсь, что это нам не удастся. На завтра у меня запланирована давно назначенная встреча. С моей судьбой.
Долли удивленно вскинула брови.
– Мне кажется, что я не знаю ее.
– Уверен, что вы с нею не знакомы, Долли, – лицо Пола осталось совершенно непроницаемым.
Долли пожала плечами.
– Думаю, что не в моих силах быть знакомой со всеми вашими увлечениями в Лондоне. Теперь прошу прощения, я должна „циркулировать”, мои дорогие.
Пол приблизил к Эмме свое спокойное лицо.
– Это так и будет?
– Что будет?
– Завтракать со своей судьбой.
Она взглянула на него и улыбнулась своей несравненной улыбкой, осветившей ее лицо необыкновенным светом.
– Мне казалось, что вы собираетесь завтракать со мной и Фрэнком.
Фрэнк спросил:
– Зачем ты это делаешь, Эмма?
– Что делаю, дорогой?
– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду: покидаешь Лондон столь неожиданно.
– Я собиралась провести здесь несколько дней, а задержалась на целые две недели. Я должна возвращаться в Йоркшир.
– Никогда не мог себе представить, что мне доведется увидеть свою сестру, убегающей в панике.
– Я не убегаю.
– Неправда, ты именно бежишь. От Пола Макгилла, я прав?
Эмма взглянула на него и поджала губы. Вздохнув, она призналась:
– Да, это так.
– Значит, я угадал. Но все равно не могу понять, почему ты так торопишься?
– Потому, что он становится слишком настойчивым. И потом, он не слишком мне нравится.
– Эмма! Ну что ты говоришь! Если он тебе не нравится, то почему же ты проводишь с ним столько времени? По моим наблюдениям, каждый вечер: театры, приемы, обеды. Кстати, и завтраки тоже. Я почти не встречаю тебя одну, без него. Должен сказать, у меня сложилось впечатление, что он просто околдовал тебя.
– Это неправда, Фрэнк Харт!
Фрэнк покачал головой и посмотрел в окошко такси, после чего снова перевел взгляд на Эмму. Секунду понаблюдав за ней, он сказал:
– Пол налетел на тебя, как ураган, и подмял под себя.
– Фу!
– Да, это так, я могу это смело утверждать. Каждый, кто вас видел вдвоем с ним, может это подтвердить. Он просто пожирает тебя глазами. И он нравится тебе, Эмма, я в этом убежден.
– Фрэнк, отстань от меня.
– Тогда объясни мне убедительно, чтобы я понял, почему ты хочешь с ним расстаться?
– Потому, что он слишком красив, слишком очарователен, слишком неотразим. Всего этого в нем слишком много для меня. Кроме того…
Она запнулась, голос ее дрогнул.
– Что – кроме того?
– Я боюсь серьезно увлечься, если останусь.
– Понимаю, но ты же влюблена в него, не правда ли?
– Да, – почти прошептала Эмма. Фрэнк взял ее за руку.
– Он знает, что ты уезжаешь?
– Нет еще. Я оставила ему записку в „Ритце”. Он получит ее, когда сегодня вечером заедет за мной в отель.
– Не очень красивую шутку ты сыграла с этим бедным парнем.
– Это то, что я должна была сделать. Теперь, дорогой, заткнись, пожалуйста, по поводу Пола Макгилла и поторопи водителя. Я не хочу опаздывать на свой поезд.
Глава 44
При всей своей рассудительности, Эмма могла быть весьма импульсивной, особенно когда что-нибудь затрагивало её глубинные чувства, и она действовала импульсивно в тот день, когда столь неожиданно вернулась в Йоркшир. Понимая, что не в состоянии сопротивляться очарованию Пола Макгилла, охваченная страхом, она в панике упорхнула.
Уже давно Эмма заключила – она несчастна в любви с мужчинами, которые ей нравятся. Либо они разбивают ей сердце, либо она им. Ее отношения с ними никогда не были равными с обеих сторон. Она сомневалась, что сумеет нанести душевную рану самоуверенному Полу Макгиллу, но была уверена, что ее с ним не ждет ничего хорошего. Удовлетворенность своим бытием, в котором она сейчас пребывала, была поставлена под угрозу. Она не должна рисковать своим благополучием ради эмоциональной встряски. Только бизнес мог быть полем для риска.
Но теперь, два дня спустя, Пол не подавал никаких признаков жизни, и это начинало смущать ее. „Разве это слегка не разочаровывает тебя?” – предательская мысль ворочалась где-то в дальнем углу ее мозга, когда она сидела, устало улыбаясь и не отрывая глаз от молчавшего телефона. „Возможно, но зато я чувствую облегчение”, – уговаривала она себя и взглянула на лежавший перед нею последний отчет о деятельности „Эмеремм Компании”. Но ее вникание тут же отвлеклось, и она вернулась мыслями к Полу.
На протяжении двух недель он старался предугадывать любое ее желание. Он был очарователен, обходителен, галантен и вел себя более или менее по-джентльменски. Да, он обнимал ее, и его поцелуи были чувственными, а его прикосновения – полными страсти. Она понимала, что Пол знал об ответном желании, поднимавшемся в ней, но никогда не терял контроль над собой. Он ни разу не сделал ей ни одного нескромного предложения, не пытался совратить ее, и эта его сдержанность даже несколько разочаровала Эмму, несмотря на то, что она была глубоко признательна ему за такие проявления рыцарства.
Она вздрогнула, вспомнив его пылкие объятия, и воспоминания о Поле мгновенно нахлынули на нее. Совершенно очевидно, что он сразу забыл про нее. Или, может быть, он вне себя от удара, который она нанесла его гордости. При его дьявольском высокомерии это должно было сильно потрясти его. Она оказалась намного более стойкой, чем остальные женщины, встречавшиеся ему на пути. „Слишком стойкой для майора Макгилла, – подумала Эмма, – но он опасен и коварен”. Однако, разочарование вновь охватило ее, и она покачала головой, размышляя о собственной непоследовательности. Потом Эмма заставила себя взглянуть на бумаги, разложенные на столе. Дела требовали от нее внимания и полной сосредоточенности.
В дверь постучала и торопливо вошла Глэдис, порозовевшая от смущения.
– К вам посетитель, миссис Харт, – сказала она, останавливаясь перед письменным столом Эммы.
– У меня не назначено никаких встреч на это утро, – нахмурилась Эмма. – В чем дело, Глэдис? Вы кажетесь очень смущенной…
Эмма замолчала, и ее сердце замерло. Она уже догадывалась, что ответит Глэдис: она знала лишь единственного человека на свете, который способен вызвать такое особое выражение в женских глазах.
– Там майор Макгилл, миссис Харт. Он сказал, что вы не ждете его, но обязательно захотите его принять.
Эмма с непроницаемым лицом кивнула.
– Да, конечно, я приму его, Глэдис.
Пол шагнул в кабинет и, плотно закрыв за собой дверь, застыл перед Эммой. Он был одет в шинель поверх формы, фуражка лихо заломлена набок. В руке он держал корзинку для пикника, но палка, на которую он обычно опирался, отсутствовала.
Пол выразительно посмотрел на нее.
– Трусиха, – сказал он.
– Что вы делаете в Йоркшире? – спросила Эмма, стараясь казаться спокойной, но ее сердце рвалось из груди, а ноги превратились в вату.
– Я приехал позавтракать с вами. – Он протянул руку и погрозил ей пальцем. – Вы всегда завтракаете у себя в офисе, я знаю, не отпирайтесь. Я это предвидел и захватил завтрак с собой, так что предлога отказаться у вас нет. – Он кивнул на корзинку. – Я не могу отвечать за еду из „Метрополя”, но шампанское – „Дом Периньон”, это я гарантирую.
– Вы весьма предусмотрительны, – тихо сказала Эмма, собирая остатки самообладания.
– Конечно, еще бы!
Пол поставил корзинку на стул, бросил в нее фуражку и, шагнув к ее столу, вытянулся, опираясь руками на крышку стола и не сводя глаз с ее побледневшего лица.
– Вы струсили и сбежали, – заявил он. Эмма не могла отрицать этого и промолчала.
– Кого вы испугались? Меня? Или самой себя? – потребовал он ответа неожиданно резким голосом.
– Вы весьма предусмотрительны, – тихо сказала Эмма, собирая остатки самообладания.
– Конечно, еще бы!
Пол поставил корзинку на стул, бросил в нее фуражку и, шагнув к ее столу, вытянулся, опираясь руками на крышку стола и не сводя глаз с ее побледневшего лица.
– Вы струсили и сбежали, – заявил он. Эмма не могла отрицать этого и промолчала.
– Кого вы испугались? Меня? Или самой себя? – потребовал он ответа неожиданно резким голосом.
– Я не знаю, – ответила Эмма, упершись глазами в стол. – Наверное, вас.
– Вы – маленькая глупышка! Неужели вы не поняли, что я люблю вас?
Он обошел вокруг стола и схватил ее в свои объятия, его твердые и требовательные губы сомкнулись у нее на устах, руки сильно и неумолимо сжимали ее плечи. Эмма была не в силах сопротивляться. Она обвила его руками, отвечая на его поцелуи. Волнение, которое он всегда возбуждал в ней, огнем сжигало ее тело. У Эммы потемнело в глазах, слабость постепенно разливалась по телу, начинаясь где-то у бедер. Неожиданно, так, как он часто делал раньше, Пол отстранился и пристально посмотрел на нее сверху вниз, сжимая ее лицо в своих ладонях. Его сине-фиолетовые глаза стали почти одного цвета с черными бровями и смотрели на нее со всей серьезностью. Пол покачал головой.
– Неужели вы думали, что какие-то несколько сотен миль испугают меня? – Он рассмеялся. – Я же – австралиец, и расстояния для меня – ничто. Или вы ничего не слышали обо мне, Эмма? О том, какой я настырный?
Обняв Эмму, он крепко прижал ее к себе и рассмеялся снова.
– Что мне делать с вами, моя Эмма? Моя упрямая, самовольная, но обожаемая мною Эмма? Приручить вас? Но я не знаю, какой уздой можно вас удержать.
Эмма вцепилась руками в его шинель. Она потеряла дар речи, мысли хаотично метались в голове. Что он сказал? Что он любит ее? Сердце ее трепетало, ноги дрожали, она не осмеливалась открыть рот потому, что в этом случае она непременно скажет, что тоже любит его.
Казалось, что Пола совершенно не смутило ее молчание.
– Прежде всего мы с вами позавтракаем. Потом вы, кажется, собирались показать мне свой универмаг, а затем мне хотелось бы осмотреть ткацкую фабрику Лейтона. – Он улыбнулся своей притягательной, слегка кривоватой улыбкой. – Позднее я хочу познакомиться с вашими детьми и надеюсь, что вы пригласите меня пообедать. Вы же не захотите бросить одинокого солдата вечером на произвол судьбы в этом забытом Богом городе?
– Да, Пол, – прошептала Эмма.
Пол Макгилл провел в Йоркшире три дня, и за это время он открылся Эмме совсем с другой стороны. Еще в Лондоне она чувствовала его искренность, и хотя он производил впечатление легкомысленного человека, которому трудно сохранять серьезность на мало-мальски продолжительное время, Эмма догадывалась, что это далеко не так, и она не ошиблась. Теперь его серьезность стала ей очевидна. Он оказался очень добрым и воспитанным человеком, что особенно ярко проявилось в его отношениях с ее детьми. Пол внимательно слушал Эдвину, добродушно отвечая на ее бесконечные вопросы об Австралии, и на равных общался с Китом. Тот ловил каждое слово Пола и был в полном восторге, когда Пол катался с ним на салазках или играл с ним в его игрушечную железную дорогу в детской.
Эмме казалось, что Полу удается пробуждать самые лучшие стороны в ее детях, и даже Эдвина, обычно столь замкнутая, стала понемножку высвобождаться под воздействием его неодолимой жизнерадостности и обаяния из своей раковины, в которой она, будто улитка, прятала свою душу. Эмма пристально следила за Полом, радуясь тому неподдельному интересу, который он проявил к ее семье. Но она также часто замечала странную тоску в его фиолетовых глазах, появлявшуюся в моменты, когда, как ему казалось, никто не смотрит в его сторону. Она недоумевала по поводу причины этой тоски, и этот необыкновенный мужчина, такой неотразимый и неординарный, все больше занимал ее.
В день своего отъезда Пол сказал Эмме:
– У меня остается очень мало времени, Эмма. Мне скоро надо возвращаться во Францию. Не могли бы вы приехать ко мне в Лондон в ближайшее время?
Эмма не заставила себя просить дважды.
– Да, – ответила, она улыбнувшись ему. Он легонько коснулся ее щеки: „Когда?”
– Завтра утром у меня назначена деловая встреча. Но я могу приехать на следующий день, в пятницу.
– А не могли бы вы выехать прямо завтра, во второй половине дня? Время подгоняет нас.
– Хорошо.
Он приблизил свое лицо к ее.
– Вы уверены, что хотите приехать, Эмма?
– Да, я уверена.
Сказав это, Эмма поняла, что тем самым она взяла на себя определенные обязательства перед ним.
Стоял пронизывающий холод, моросил дождь, когда февральским вечером Эмма вышла из вагона поезда на вокзале Кинг-Кросс. Она заметила Пола первой. Он стоял у барьера, где проверяют билеты, в шинели с поднятым воротником и, как обычно, в заломленной набок фуражке. Сердце затрепетало в ее груди, и она бегом бросилась к нему, не останавливаясь до тех пор, пока не оказалась в его объятиях, запыхавшаяся и смеющаяся, с сияющим от радости лицом.
Пол крепко прижал ее к груди, шепнув, что она превосходно выглядит, и, кликнув носильщика с ее багажом, увлек ее в автомобиль своего отца, командуя в своей обычной манере. Пока они ехали по вечерним лондонским улицам, Эмма обнаружила перемену в Поле. Хотя он непринужденно болтал о пустяках, держа ее за руку, его голос звучал выше обычного, и Эмма ощущала тщательно скрываемое им волнение. Он хорошо владел собой, но его внутреннее напряжение было очевидным.
Не доехав до отеля „Ритц”, где Эмма обычно останавливалась, Пол остановил „даймлер” и сказал:
– Здесь я выйду и остаток пути пройдусь пешком.
– Зачем? – удивленно взглянула на него Эмма. Пол усмехнулся.
– Я знаю, насколько вы осторожны, и не хочу смущать вас сразу после прибытия. Соберитесь с мыслями, а я зайду через часок выпить с вами. Так или иначе, вам надо побыть одной, переодеться, принять ванну.
– Отлично. Тогда встретимся через час.
Он кивнул, выскочил из автомобиля и захлопнул за собой дверцу. Эмма осталась сидеть на месте, тронутая его внимательностью. Внезапно она ощутила такое острое чувство потери, почувствовала себя такой одинокой, что непроизвольно вздрогнула. „Какая же я глупая, ведь мы увидимся так скоро”, – подумала Эмма.
Гостиная в ее номере выходила окнами в Грин-Парк. В камине полыхал огонь, все лампы были включены и заливали ярким светом комнату, заставленную цветами. Букеты были всюду и все – от Пола, что Эмма немедленно обнаружила, читая воткнутые в каждый букет маленькие смешные записочки. Она улыбнулась от удовольствия, но долго радоваться такому вниманию с его стороны у нее не было времени. Эмма торопливо распаковала чемоданы, развесила платья и искупалась в огромной мраморной ванне.
Ванна согрела ее промерзшее до костей тело и оживила ее. Эмма накинула белый шелковый халат и присела, напевая под нос, к туалетному столику, чувствуя себя счастливой, как никогда. Она долго расчесывала свои длинные волосы, пока те не засияли в свете ламп, и принялась медленно закалывать их на затылке. Эмма готовилась воткнуть последнюю шпильку, когда, почувствовав, что она не одна в комнате, замерла и напряглась всем телом. Она медленно повернула голову и чуть не упала с кресла. В спальне неожиданно возник Пол. Он стоял, скрестив ноги, с бокалом в руке и внимательно разглядывал ее.
– Прошу прощения, я не хотел испугать вас. Мне бы следовало постучать, – сказал он. – От вас невозможно оторвать глаз, моя радость.
– Как вы проникли сюда? – прошептала Эмма.
– Естественно, через дверь.
Он шагнул к туалетному столику и положил перед ней маленький футляр для драгоценностей.
– Это вам. Наденьте.
Эмма бросила на него короткий удивленный взгляд и открыла футляр. Изумрудные серьги зеленым огнем горели на черном бархате. У Эммы перехватило дух.
– Пол! Они великолепны! – Она нахмурилась. – Но я не могу принять их. Они слишком дорогие.
– Наденьте их, – приказал он.
Эмма дрожащими пальцами вдела изумруды себе в уши и через зеркало взглянула на Пола.
– Они несравненны! Откуда вы узнали, что изумруды – мои любимые камни?
Он улыбнулся в ответ.
– Ниоткуда. Но с такими глазами, как у вас, вы должны носить только изумруды, они – отражение ваших глаз.
Пол поставил свой бокал на столик и, слегка взяв Эмму за подбородок, закинул назад ее голову и поцеловал ее в лоб.
– Если вы не примете их, то глубоко меня оскорбите своим отказом. Возможно, я навсегда перестану разговаривать с вами.
– В таком случае, я чувствую, что обязана принять их. Но это слишком экстравагантно с вашей стороны. Благодарю вас, Пол.
Он отошел от нее.
– Давайте перейдем в другую комнату и немного выпьем, – произнес он, останавливаясь в дверях.
– Сию минуту, я только надену платье.