Между прочим , Николя Сульт женился в 1796 г. на немке Жанне Луизе Элизабет Берг (1771–1852). Она доминировала над ним, и перед ней он дрожал как дитя – в кругу семьи он был кроток как кролик! И это человек, который очень любил застолья, был страстным ловеласом, а в армии слыл суровым воином! Даже сам Бонапарт вынужден был порой считаться с этой властной дамой. Наполеон, не терпевший вмешательства женщин в государственные дела, подчас был вынужден торговаться с прагматичной мадам Сульт по мелочам! К слову, летом 1813 г. в Дрездене, узнав о поражении под Виторией, император стал срочно искать полководца, способного исправить неудачу. Его выбор пал на Сульта. И тут Николя Жан его ошарашил: ему надо сперва получить добро на эту командировку у… жены и только потом он сможет поехать в Испанию. Так Наполеон в очередной раз столкнулся с жестким противодействием маршальши. Она категорически не желала слышать о том, что ее супругу нужно ехать в эту ужасную страну. Противостояние закончилось только после того, как Бонапарт пошел на компромисс. Получив устроившую ее «материальную компенсацию», маршальша дала добро, и ее маршал отправился командовать армией за Пиренеи. На ост рове Святой Елены Наполеон говорил: «Сульт имел свои ошибки и свои достоинства… Почти невероятно, что этот человек, столь великий везде по характеру, раболепствовал в собственном доме». Все современники, знавшие чету Сульт, отмечали огромное влияние супруги. Твердость ее характера и амбиции всегда одерживали верх над волей маршала, которого, между прочим, называли железной рукой. Эта женщина полностью управляла полководцем. Адъютант Сульта боевой офицер Альфред де Сен-Шаман вспоминал позднее, что он чувствовал себя провинившимся мальчонкой перед женой своего начальника! Впрочем, сам Сульт не считал себя подкаблучником. Такое бывает в семейной жизни! У Сультов родилось трое детей: Эктор Наполеон (1802–1857), Гортензия (1804–1862) и Каролина (1817). Сегодня род Сульта продолжается только по женской линии под фамилией Рейль-Сульт.
В 1799 г. Сульт сражался в Швейцарии под началом генерала Массена. Он командовал войсками, располагающимися в Гларисе, занимая своей дивизией левый берег Линта, до истоков, и часть левого берега Цюрихского озера. Против него стояли австрийцы генерала Готце. 25 сентября Массена начал наступление против русских войск Римского-Корсакова, стоявших у Цюриха, и в ходе двухдневного ожесточенного сражения разгромил их. В тот же день, когда Массена начал боевые действия против русских, Сульт переправился через Линт, наведя мост в селении Шеннис, овладел Гринау и атаковал австрийский корпус Готце. В самые первые минуты боя этот генерал был убит. Потеря его в такую минуту была для австрийцев гибельной. Русская бригада, находившаяся в селении Раппершвиль, двинулась на помощь австрийцам, но ее отбросили. Австрийцы были вынуждены отступить обратно через реку Тур. Их преследовали до селения Лихтенштейн, и они оказались отрезанными и отброшенными далеко от поля сражения. Победы Массена у Цюриха и Сульта у Линта стали единственным светлым пятном в целой цепи поражений французских армий в Германии и особенно в Италии в 1799 г.
В преддверии Маренго Сульт выполнял должность начальника штаба войск Массена и стал его правой рукой. Они уважали друг друга. Оба были очень честолюбивы. Оба были патриотами. Но если Массене как стратегу не требовалось чему-нибудь учиться, то его помощник являлся почти новичком. Начало военных действий сложилось неудачно для Массена. Его войска оказались разрезаны, а он сам с частью войск был заперт в Генуе. Австрийская армия блокировала город со стороны суши, а английский флот, находившийся от Генуи на расстоянии пушечного выстрела, с моря.
Сначала осажденный Массена беспокоил австрийцев намного больше, нежели последние беспокоили французов. Последние делали периодические вылазки, в результате которых захватывали в плен австрийских солдат. Душой каждой вылазки осажденного гарнизона был Сульт, который своим спокойствием и неустрашимостью внушал уверенность солдатам.
Однако положение осажденного гарнизона с каждым днем становилось все хуже. И это касалось не столько военной стороны вопроса, а скорее продовольственной. Самым страшным противником, с которым пришлось иметь дело солдатам Массена и Сульта, были не австрийцы и даже не восставшее против них местное население, а голод – безжалостный и непобедимый. Все, что мало-мальски было пригодно для еды, шло в ход. Солдаты так ослабли, что караульным разрешалось сидеть на своем посту, а не стоять, как было положено по уставу.
В одной из вылазок возглавлявший атаку Сульт был ранен пулей в колено, и сопровождавшие его солдаты пытались доставить генерала в город на носилках из ружейных стволов. Однако австрийцы наседали, и быстрое передвижение причиняло раненому мучительную боль. Его пришлось оставить на поле боя вместе с братом и адъютантом. Все трое были взяты в плен и с триумфом доставлены в австрийский лагерь. Вплоть до сражения у Маренго Николя Жан находился в плену, из которого был отпущен после обмена пленными.
...Возвратившись во Францию, Сульт тут же поддержал первого консула Наполеона Бонапарта – единственно из корыстных помыслов: его интересовали быстрое продвижение по службе и доходное место. Благодаря теплым, дружеским отношениям с Массена и своей репутации толкового командира он находит радушный прием у первого консула. Массена следующими словами представил Сульта Бонапарту: «По суждениям и храбрости он имеет не многих себе равных». Вскоре Сульт становится одним из четырех командиров Консульской гвардии.
В 1804 г. Сульт в числе первых 18 генералов стал маршалом Франции. Во время подготовки к вторжению в Англию Бонапарт назначил Сульта командующим 4-м армейским корпусом Великой армии. Под суровой наружностью Сульта скрывались огромная трудоспособность, проницательность и дар дипломата. Сообразительный, ловкий и хитрый, энергичный и волевой военачальник, Сульт наряду с Массена, Даву, Ланном и Сюше вошел в пятерку лучших, наиболее разносторонне одаренных маршалов Бонапарта.
Подобно Даву и Сюше, Сульт обладал выдающимися административными дарованиями и всячески поддерживал суровую дисциплину в своих войсках. С утра до вечера муштровал солдат. Методы новоиспеченного маршала оказались не по нутру многим офицерам, и они стали жаловаться Наполеону на слишком тяжелые условия, в которые командующий поставил весь корпус. При встрече Наполеон завел разговор на эту тему. На это Сульт ответил: «Те, кто не может вынести то, что я сам делаю, останутся дома; в то же время те, кто вынесет это, будут способны завоевать мир». Наполеон все понял и лишь поощрил своего новоиспеченного маршала: ему нужна была действительно Великая армия , способная выполнить его грандиозные планы.
Кампания 1805 г. показала, что Бонапарт не ошибся, сделав не очень-то известного ему лично генерала Сульта маршалом и дав ему под команду целый армейский корпус. Уже под Аустерлицем Сульт показал всем, что он не только стратег, но и отменный тактик, прекрасно понимавший, когда и где надо наносить решающие удары. В сражении он демонстрировал большую энергию и проницательность, предпочитая руководить, нежели лично возглавлять атаку. Подобно Даву, Сульт обладал исключительным личным мужеством, однако был осторожен, в отличие от маршалов Нея, Ланна, Удино и Мюрата.
2 декабря 1805 г. на холмистой равнине у деревни Аустерлиц разыгралось сражение, окончившееся самой громкой победой Наполеона. Именно войска Сульта нанесли главный удар по центру армии Кутузова и захватили главенствующие над полем Праценские высоты, совместно с войсками Даву окружив наиболее многочисленную левофланговую группировку союзной армии. Когда Сульт руководил завершением атаки на ключевую позицию неприятеля, он обратился к Наполеону за дальнейшим приказом. «Продолжайте, продолжайте, мой дорогой маршал, – произнес Бонапарт, – вы знаете, что надо делать, так же хорошо, как я знаю, как закончить это дело». И затем добавил: «Мой дорогой маршал, вы превосходный тактик!»
Подобно Даву и Сюше, Сульт обладал выдающимися административными дарованиями и всячески поддерживал суровую дисциплину в своих войсках. С утра до вечера муштровал солдат. Методы новоиспеченного маршала оказались не по нутру многим офицерам, и они стали жаловаться Наполеону на слишком тяжелые условия, в которые командующий поставил весь корпус. При встрече Наполеон завел разговор на эту тему. На это Сульт ответил: «Те, кто не может вынести то, что я сам делаю, останутся дома; в то же время те, кто вынесет это, будут способны завоевать мир». Наполеон все понял и лишь поощрил своего новоиспеченного маршала: ему нужна была действительно Великая армия , способная выполнить его грандиозные планы.
Кампания 1805 г. показала, что Бонапарт не ошибся, сделав не очень-то известного ему лично генерала Сульта маршалом и дав ему под команду целый армейский корпус. Уже под Аустерлицем Сульт показал всем, что он не только стратег, но и отменный тактик, прекрасно понимавший, когда и где надо наносить решающие удары. В сражении он демонстрировал большую энергию и проницательность, предпочитая руководить, нежели лично возглавлять атаку. Подобно Даву, Сульт обладал исключительным личным мужеством, однако был осторожен, в отличие от маршалов Нея, Ланна, Удино и Мюрата.
2 декабря 1805 г. на холмистой равнине у деревни Аустерлиц разыгралось сражение, окончившееся самой громкой победой Наполеона. Именно войска Сульта нанесли главный удар по центру армии Кутузова и захватили главенствующие над полем Праценские высоты, совместно с войсками Даву окружив наиболее многочисленную левофланговую группировку союзной армии. Когда Сульт руководил завершением атаки на ключевую позицию неприятеля, он обратился к Наполеону за дальнейшим приказом. «Продолжайте, продолжайте, мой дорогой маршал, – произнес Бонапарт, – вы знаете, что надо делать, так же хорошо, как я знаю, как закончить это дело». И затем добавил: «Мой дорогой маршал, вы превосходный тактик!»
Разгром союзной армии под Аустерлицем был полным.
Спустя год, во время прусского похода, Сульт отличился в сражении у Йены. Именно он на пару с Ланном выправил положение французов, сложившееся не в их пользу после излишне поспешной и слишком азартной атаки маршала Нея. Тогда Ожеро устремился на саксонцев, сосредоточенных на правом фланге прусской армии, Ланн ударил по центру, а Сульт атаковал противника на левом фланге. Порывистый и дико амбициозный Ней в окрестностях Йены уже несколько часов ожидал подхода остальной части своего корпуса, сгорая от нетерпения схватиться с противником. В конце концов, у Нея, видевшего, как его братья по оружию (охотники за славой!) бодро наступают на врага, сдали нервы, и он без приказа императора самочинно бросился в бой на участке между левой оконечностью центра Ланна и правым краем фланга Ожеро. Опасаясь, что вся слава достанется стремительному Ланну, он кинул свой авангард в самую гущу сражения, предоставив отчаянно искавшим его штабным офицерам возможность самим командовать его арьергардом. Сначала Нею сопутствовал успех, однако в порыве атаки он оторвался от Ланна и Ожеро и был за это наказан! Враги отрезали его авангард. По сути дела, ему пришлось сражаться в окружении. Напор пруссаков усиливался, и «храбрейшему из храбрых» грозила гибель смертью храбрых! Лишь своевременное вмешательство Сульта, а также Ланна с Ожеро смогло исправить создавшееся по вине Нея опасное положение. Однако Ней потом открыто жалел о помощи Сульта и ворчал, что, если бы ему дали еще минут десять, он бы управился и сам.
...Преследуя разбитых пруссаков, Сульт 15 октября разбил Калькрейта у Грезена и осадил Магдебург, который сдался французам тотчас же. Потом корпус Сульта совместно с войсками Ланна, Бернадотта и Мюрата участвовал в разгроме и капитуляции Блюхера у Любека. Однако Мюрат в своем рапорте не отметил роли Ланна, Бернадотта и Сульта в сколько-нибудь лестных словах. Будучи очень честолюбивым и амбициозным человеком, Сульт обиделся и справедливо негодовал. Так возникла новая враждующая пара среди наполеоновских маршалов.
В ожесточенном сражении с русскими у Прейсиш-Эйлау войска Сульта должны были взять на себя самую незавидную роль – провести сковывающую атаку. Ему был дан приказ нанести как можно больше потерь русским, и прежде всего задержать начало их главного наступления! Хотя бы до того момента, когда появятся Даву на крайнем правом фланге и, возможно, корпус Нея на крайнем левом фланге. Тогда бы нивелировалось численное превосходство русской армии над наполеоновской: поначалу французов было менее 50 тыс. с 200 пушками против 67–68 тыс. русских с 400 пушками. Однако с этой задачей Сульт справился всего лишь на «троечку с большим минусом».
Когда утром началась артиллерийская канонада, Наполеон приказал маршалу провести угрожающую демонстрацию, направленную против правого крыла русских генерал-майора Н. А. Тучкова – одного из пяти знаменитых на всю Россию своим доблестным служением родине братьев Тучковых (Алексе, Никола, Серге, Павла и Александра), будущего героя Отечественной войны 1812 г. Этой атакой Бонапарт попытался отвлечь внимание Беннигсена от левого фланга русских, по которому позднее французы планировали нанести главный удар силами Даву. С юга уже приближалась дивизия генерала Фриана, шедшая во главе корпуса Даву. В соответствии с приказом Сульт лихо продвинулся вперед и оттеснил войска Тучкова. Но около 9 часов утра правый фланг русских при поддержке 60 орудий пошел в наступление по замерзшим озерам и болотам, чтобы нанести удар по дивизии Леваля. Началась отчаянная схватка, большая часть солдат Сульта была оттеснена к Эйлау, хотя Мельничная гора осталась в руках французов. В то же время массы русской кавалерии бросились в мощную атаку против колонн Фриана, развертывавшихся вдалеке.
Вскоре положение на обоих флангах очень озаботило Наполеона. Он не рассчитывал, что Сульту придется так скоро отступить с потерями, и не ожидал, что дивизия Фриана на юге так быстро привлечет внимание кавалерии русских. Более того, сражение пошло совсем не так, как хотел Наполеон. Корпус Ожеро оказался брошен в плохо подготовленную атаку на русский центр генерала барона Ф. В. фон дер Остен-Сакена, где у русских было больше всего сил, а также самая мощная батарея из 70 пушек генерала Левенштерна, умело прикрытая с фронта Московским и Шлиссельбургским полками. Как это ни парадоксально, но большому мастеру артиллерийских «сюрпризов» Наполеону не удалось своевременно обнаружить эту «домашнюю заготовку» русских, и нарвавшийся на ее картечный огонь корпус Ожеро понес огромные потери.
Чтобы предотвратить прорыв своего центра гвардейской пехотой врага, императору пришлось срочно бросить в контратаку всю кавалерию Мюрата и часть гвардейской кавалерии. Она не только остановила царскую гвардию, но и привела в смятение всю центральную группировку русской армии. Наступление Даву против русского генерала А. Н. Остермана-Толстого, еще одного будущего героя Отечественной войны 1812 г., было удачным. Ему удалось сломить сопротивление левого фланга русской армии, где у них было меньше всего орудий (всего лишь 40!), и даже выйти в его тыл. Однако отсутствие поддержки Нея, который должен был появиться на правом фланге русских и атаковать его, свело на нет весь успех Даву. Беннигсен бросил против прорвавшегося Даву прибывший прусский корпус Лестока (Ней опрометчиво упустил его) и вынудил французов отойти.
Любопытно, но основную часть сражения Сульт практически бездействовал. Это покажется невероятным, но, когда войска Даву прорвались в тыл русской армии и дорога в Россию оказалась перерезана, войска Сульта не двигались с места. После того как утром русские дали чувствительный отпор войскам Николя Жана, «лучший знаток маневра» более не решался беспокоить Тучкова. Это позволило одному из героев Аустерлицкого сражения полковнику А. П. Ермолову (будущей культовой фигуре русской армии) сняться с противостоявшего Сульту правого крыла со своей конной артиллерией. Галопом прискакав на левый фланг к месту прорыва французов, он стремительно развернул все свои 36 пушек и ураганным картечным огнем в упор уложил неприятеля в глубокий снег и остановил его наступление. Ермоловские батареи стреляли так быстро, четко и метко, что в воздухе постоянно кружились обломки оружия, взлетали каски, кивера, оторванные ноги лошадей и руки всадников, сжимающие сабли! Понеся ощутимый урон, солдаты Даву остановились.