Надо сказать, что в злополучном походе в Россию в 1812 г. многие наполеоновские маршалы действовали не только хуже, чем могли бы, но и часто прилюдно бурно выясняли отношения друг с другом. Так, после боя под Вязьмой между Даву и Мюратом дело едва не дошло до рукопашной. «Короля храбрецов» вовремя остановили, и он, с досады… заплакав, вскочил в седло и, яростно нахлестывая своего чистокровного арабского скакуна, чуть ли не в одиночку помчался рубить неприятеля!
Во время отступления из Москвы Даву было поручено командовать арьергардом. Под Вязьмой его войска были окружены, но благодаря помощи Евгения Богарне им удалось прорваться, при этом корпус понес большие потери. Наполеон остался недоволен действиями Даву. Император жаловался на медлительность маршала, упрекал за отставание на пять переходов, тогда как оно должно было составлять только три. В конце концов арьергард был поручен Нею.
От Смоленска Наполеон предпочел двигаться отдельными корпусами, а не всей армией в целом. Это было ошибкой, поскольку неприятель мог преследовать его не сзади, а параллельно, нападая на разобщенные, потрепанные и уже деморализованные корпуса. В бою под Красным бывшему корпусу Даву пришлось в очередной раз прорываться сквозь русские войска, теряя пушки, солдат, обоз. В результате арьергард маршала Нея оказался отрезан от французской армии, и шансов на спасение у него не осталось. Однако Ней сумел найти выход: он переправился по тонкому льду через Днепр и привел остатки своего отряда – 600–800 человек – в Оршу к Наполеону. «Храбрейший из храбрых» посчитал, что Даву преднамеренно не помог ему и позволил русским солдатам Милорадовича, Платова и Уварова добить его корпус. На самом деле у Даву просто не было сил отбиваться от врага, и когда он пришел публично извиниться перед братом по оружию, то услышал в ответ: «Я, господин маршал, не упрекаю вас ни в чем; Бог все видел, Он и рассудит!» Бог рассудил по-своему: Нея после поражения при Ватерлоо расстреляли… французы, а Даву умер своей смертью, не запятнав себя предательством.
К концу декабря 1812 г. в распоряжении Даву осталось всего-навсего 1,5 тыс. солдат и около 800 офицеров – все, что уцелело от его корпуса!
Под занавес русской кампании, уже после отъезда Наполеона во Францию, тем, что прежде именовалось Великой армией, командует король неаполитанский Иоахим Мюрат. В прусском городке Гумбинен на военном совете между ним и Даву происходит примечательный диалог. Созвавший совет король Иоахим, дав волю озлоблению против императора, воскликнул: «Нельзя служить безумцу! Из-за него мы не можем спастись; ни один европейский принц не верит больше ни его словам, ни его договорам! Прими я предложение англичан, я был бы таким же великим государем, как австрийский император или прусский король!» Возглас Даву остановил его: «Король прусский, император австрийский – государи Божией милостью, а вы если и король, то единственно по милости Наполеона и пролитой французской крови!»
Несмотря на независимость, жесткость и тяжелый неуживчивый характер, Даву остался до конца верен своему солдатскому долгу и своему императору. А казалось бы, он с его аристократическим происхождением мог бы весьма благоприятно отнестись к возвращению династии Бурбонов. Революционные времена с их возвышенными порывами, которым отдал дань и благородный Даву, давно миновали. Но маршал не пошел на предательство и продолжал оборонять Гамбург, несмотря на то что Наполеон 6 апреля отрекся от престола! Когда русский генерал Беннигсен, командовавший осадным корпусом, сообщил Даву об отречении, маршал невозмутимо ответил: «Император Наполеон не передает мне приказы через русских офицеров!» Он сдал Гамбург, лишь когда в Париже установилась власть Бурбонов, и к нему для передачи командования прибыл его брат по оружию генерал Жерар! Упрямство Даву Людовик XVIII «оценил по достоинству»: тот стал единственным из маршалов Бонапарта, которому отказали в праве присягнуть вернувшимся Бурбонам! Луи Николя отнесся к случившемуся спокойно: никто и ничто не могло вычеркнуть его имя из пантеона воинской славы Франции!
Во время знаменитых «Ста дней» Даву смог с чистой совестью вернуться под знамена своего императора и стать его военным министром. (По прибытии Наполеона с Эльбы в Тюильри его встретили только два маршала – Лефевр и Даву!) Сам Луи Николя просится в действующую армию, но Наполеон настаивает: «Я не могу доверить Париж никому, кроме вас!» Правда, после рокового Ватерлоо Бонапарт горько пожалеет, что Даву не было с ним в его последней битве. С разгромом под Ватерлоо все надежды рухнули окончательно. Теперь уже все тяготились Наполеоном, даже «железный маршал»! Он сказал посланцу от императора: «Ваш Бонапарт не хочет немедленно уехать; но мы хотим избавиться от него. Его присутствие стесняет нас. Он нам надоел. Если он надеется, что мы снова позовем его, то он заблуждается. Нам он больше не нужен. Передайте ему от меня, чтобы он убирался, и что если он не уедет немедленно, то я велю арестовать его». Жестко, но честно: не судят только победителей, не так ли?!
Правда, отповедь Даву не спасла его от возмездия со стороны вернувшихся в Париж Бурбонов. Маршал был отправлен в отставку без всякого денежного содержания. Даву энергично протестовал против чисток в армии, против суда над легендой французского оружия маршалом Неем (хотя друзьями они не были никогда!).
...Даву пережил своего императора: Бурбоны, перед которыми он никогда не преклонял колен, не посмели поднять на него руку. Редкий образец бескорыстия и прямоты, «железный маршал» умер от туберкулеза легких спустя два года после кончины Бонапарта, в своем парижском особняке на улице Сен-Доминик 1 июня 1823 г. Его последними словами были: «Я прожил жизнь честно…» Проститься с ним пришли все маршалы, находившиеся в Париже. Его прах погребли на знаменитом париж ском кладбище Пер-Лашез рядом с другими легендами французского оружия – Массена и Неем. Смерть примирила героев, «поселив» их там, где они были равны, и гоняться за славой уже было бессмысленно…
...P. S. Даву был личностью незаурядной. Для него ценность жизни заключалась в успехе, победе, солдатской славе. Он прекрасно знал, что для всего этого нужны страдания и смерть его подчиненных, от рядового до генерала. Маршал считал, что на пути к победе все средства хороши. Он ничего не делал небрежно, был упрям, не имел учтивости и мягкости в обращении с людьми. Его интересовал результат. Главными достоинствами Даву были: личное мужество, самообладание в минуты опасности и невероятная стойкость. В искусстве, с которым он выбирал местность, устраивал войска и определял пункт и момент наступления, его мало кто превосходил. Стремительный в атаке, он был совершенно хладнокровен и упорен в обороне. Комбинация этих двух качеств и была основой его успехов. Отношения маршала с Наполеоном начали охлаждаться начиная с 1812 г., а в 1813–1814 гг. и вовсе испортились. Тем не менее Даву оставался верен своему императору до конца.
Жан Ланн «Я взял его к себе пигмеем, а потерял исполином»
Бывший ученик красильщика, скромный, застенчивый, со светлыми волосами и с задумчивыми, но живыми глазами Жан Ланн (10.04.1769, Лектур, Гасконь – 31.05.1809, Эберсдорф, Австрия) отличался блестящими дарованиями. К сожалению, нам мало известно о детстве, отрочестве и юности этого изящного и в то же время коренастого, невысокого (165–167 см), но очень выносливого сына фермера. Будущий маршал Франции был четвертым сыном из восьми детей, родившихся в крестьянской семье. По традиции у Ланнов всех мальчиков называли либо Жаном, либо Бернаром. Поскольку Бернаром нарекли предыдущего сына, то нашего героя окрестили Жаном.
Его предки происходили с хутора Айрод, что в 5 км от города Лектур в Гаскони. Поначалу семейство Ланнов арендовало ферму, но затем они сумели обзавестись собственной. Родители Жана не бедствовали, но и не жировали. Ланн-старший сдавал свою ферму в аренду; также он имел несколько полей и дом, полученный в качестве приданого за женой Сесиль. Прокормить семью из 10 человек оказалось непросто, и между 1778 и 1787 гг. отец Жана был вынужден продать все, кроме дома и земли общей площадью в половину гектара.
Его предки происходили с хутора Айрод, что в 5 км от города Лектур в Гаскони. Поначалу семейство Ланнов арендовало ферму, но затем они сумели обзавестись собственной. Родители Жана не бедствовали, но и не жировали. Ланн-старший сдавал свою ферму в аренду; также он имел несколько полей и дом, полученный в качестве приданого за женой Сесиль. Прокормить семью из 10 человек оказалось непросто, и между 1778 и 1787 гг. отец Жана был вынужден продать все, кроме дома и земли общей площадью в половину гектара.
Неизвестный художник. Маршал Ланн. Литография.1830 г.Детство будущего маршала проходило в полном невежестве. Молва гласила, что все образование Ланна ограничилось умением читать, писать и основами арифметики, преподанными ему старшим братом Бернаром. Последнему посчастливилось быть замеченным неким каноником, обучившим мальчика основам катехизиса.
...Стесненные финансовые обстоятельства вынудили главу семейства отправить сына работать красильщиком. Молодой, физически крепкий подмастерье оказался способен к тяжелой работе. Но она не нравилась живому и энергичному юноше, и он поступил в королевскую армию. Однако вскоре взрывной темперамент вынудил нашего юнца оставить полюбившуюся ему военную службу. Он вляпался в дуэль, в которой получил ранение. Вернувшись в родной Лектур, Ланн снова занялся нелюбимым ремеслом. В возрасте 19 лет, в тот всем памятный жаркий летний день 1789 г., когда комендант Бастилии был повешен на фонарном столбе, Ланн все еще продолжал изучать ремесло красильщика.
...Отпетый хулиган и драчун в 1792 г. снова поступил в армию, правда, на этот раз в революционную. Вскоре солдаты избрали его младшим лейтенантом. Этим неожиданным продвижением Ланн был обязан отчасти прежнему армейскому опыту, а отчасти крайним революционным взглядам. Он был, как и все новобранцы, отправлен под Тулузу в учебный лагерь Мираль. В этой недисциплинированной орде волонтеров, которую необходимо было обучить основам солдатского ремесла, наш герой выделялся недюжинными способностями.
17 мая 1793 г. на перевале Сент-Лорен-ан-Сердан в Восточных Пиренеях младший лейтенант Ланн получил боевое крещение в схватке с испанцами генерала Рикардо. В одном из боев батальон Ланна охватила паника, и солдаты обратились в бегство. Молодой офицер бросился в гущу беглецов и вскоре сумел не только остановить их, но и увлечь в контратаку. Уже тогда все отметили его несомненный ратный дар и… невероятную вспыльчивость, принесшую потом массу ненужных проблем. По поводу и без повода Ланн ссорился со всеми, даже с близкими друзьями. И лишь благодаря его исключительной отваге ему все сходило с рук.
...25 сентября 1793 г. Ланн получает звание лейтенанта, а месяц спустя, 21 октября, – капитана. Через девять дней Ланн впервые был ранен: в бою у Баньюлса пуля попала ему в левую руку. За большой вклад в победу у Виллелонга 25 декабря 1793 г. Жан получает звание командира бригады. Весной 1794 г. Ланн служил в дивизии генерала Периньона, будущего маршала Франции, и участвовал в боевых действиях, где проявил присущие ему храбрость, решительность и умение быстро ориентироваться в разных ситуациях. Особо он отличился в схватках за редут Монтескью. 16 июня 1795 г. часть Ланна была переведена в Итальянскую армию.
В сражении при Лоано 23 ноября 1795 г. Ланн вновь проявил себя с самой лучшей стороны. Генерал Ожеро в письме командующему генералу Шереру восторженно отзывался о молодом полковнике: «Этот офицер заслуживает большую похвалу и признательность нации». Командующий направил столь же хвалебный рапорт Директории. Имя Ланна становится популярным не только на солдатских бивуаках. Правда, из-за нерешительности Шерера победа при Лоано не принесла больших плодов. Итальянская армия встала на зимние квартиры, и Директория решила реорганизовать ее. Многие талантливые офицеры оказались на половинном жалованье, а затем и вовсе в отставке. Был понижен в должности и наш герой. Вскоре его вообще отстранили от командования бригадой, Ланн не смог стерпеть этого и вышел в отставку. Казалось, все потеряно, но Ланну дико подфартило: можно сказать, что он вытянул джокера! Высокопрофессиональные отзывы Ожеро и Шерера прочитал… генерал Бонапарт, новый главнокомандующий Итальянской армией.
В 1796 г. Ланн оказался в армии Наполеона. Его инициатива, изобретательность, личная храбрость показали главнокомандующему, что он не ошибся, пригласив бывшего командира бригады к себе. Так, в неудачном для французов бою под Дего Ланн продемонстрировал неустрашимость в штыковых атаках, в которых всегда проверялся «на вшивость» любой офицер той поры! После победоносных боев при Миллезимо, Фомбио, Пьяченце и Бассано, после подвига под Лоди, когда Ланн во главе колонны атаковал и захватил мост, который простреливался австрийскими батареями, Бонапарт почувствовал такое доверие к молодому офицеру, что поручил ему безопасность своей штаб-квартиры. Итак, «мозг армии» охраняют не Мюрат, не Жюно, не Мармон и даже не Мюирон – не те, кто был ближе Бонапарту, а тот, кто показал себя с наилучшей стороны, – пылкий и в то же время предусмотрительный гасконец. Это было начало тесных служебных, а позднее и дружеских отношений двух военачальников. В подчинении у Ланна находится рота личной охраны генерала Бонапарта, которой командует другой гасконец – Жан Батист Бесьер. Уже в самом начале Итальянской кампании Бонапарт представляет Ланна к чину бригадного генерала.
Однако в знаменитой битве при Кастильоне Ланн попал впросак – оказался в трехдневном плену и под честное слово был отпущен. В сражении у Джоверноло ему опять не везет: его вновь ранят, причем серьезно, и отправляют в госпиталь в Милан. Но накануне Аркольского сражения он бежит, чтобы принять участие в битве и… получить новые увечья.
В ходе боев Ланн не раз спасал Наполеону жизнь. Так, на Аркольском мосту, где солдаты и офицеры гибли десятками, он прикрывал своего патрона, кинувшегося вперед с трехцветным знаменем наперевес.
...