— Возможно, это доходы от контрабанды, — предположил Иванов, и начальники с ним согласились — правдоподобно.
Именами вчерашних поручиков прислуга не располагала. Офицеров следовало немедленно доставить в сыскную полицию. Знающий их в лицо Лыков отправился в полк, а Гриневецкий вернулся на службу.
Алексей ехал и вспоминал своих обидчиков. Совсем молодые еще люди, прав кельнер. Ну, выпили по глупости. Захотелось угоститься за чужой счет… Невелик же грех! Но если их сейчас потащат в сыскное и там допросят под протокол, случится необратимое. С точки зрения закона мальчишкам предъявить нечего. Пожурят и отпустят. А с точки зрения полковой чести? Дали себя тронуть статскому. Их вынесли, как вещь, на улицу! А потом, когда офицеры потребовали-таки удовлетворения, тот же статский вторично дал им отпор. Да такой, что они бежали, забыв про обиду. А на поручиках был белозерский мундир! Нет, нельзя везти бедолаг на Сенаторскую. Нужно получить от них показания на месте. Но сделать это возможно только с разрешения полкового командира. Выходит, ему придется рассказать историю в деталях. Если умный, не захочет огласки и проведет келейно. Если дурак, значит, поручикам не повезло — их выкинут из полка.
Опять же, и белозерцев жалко. Славная часть! Везде воевали: под Полтавой, у Бородино, под Лейпцигом, на Малаховом кургане в Крымской войне. Зачем же их позорить?
Белозерский полк квартировал в Праге, у Зомбковской заставы. Пока добирались туда, Лыков спросил у своего помощника:
— Егор Саввич, вы, мне показалось, хотели поправить Нарбутта, да не решились. Когда он сказал, что Прага — самое криминальное место в городе. Что, это не так?
— Ну, отчасти верно, но не до конца. В Москве и Петербурге тоже есть в центре города клоаки, но больше их все же на окраинах?
— Конечно. Хитровка с Драчевкой у всех на слуху, но пояс зла, если хотите, окольцовывает Москву снаружи. Пригородные слободы — вот где настоящие оазисы беззакония. От Новой слободы и Марьиной рощи на севере до Даниловки и Дорогомилово на юге. Слободы окружили город. Такая же картина и в Петербурге. Вяземская лавра гремит, а Горячее поле сидит себе тихо. Между тем самые страшные банды именно там, а не в лавре. И в Варшаве то же?
— Точно так. Прага действительно выдается из ряда — это пригород воров. Почти все столичные «красные» обитают здесь. И блатер-каины[20] тоже представлены изрядно. А вот налетчиков, громил почему-то нет совсем. Они облюбовали себе места в Локотове и еще между Повонзковом и Волей. Там тянется по окраине полоса кладбищ, и от них отходят узкие улицы: Низкая, Ставки, Павлиная. А вокруг переулочки с неприглядными домами. Не вздумайте там гулять! Вот где, пожалуй, самое опасное место в Варшаве. Еще часто шалят на фабричных окраинах: в Чистом возле газового завода и за Петербургской заставой, где фабрика искусственных навозов. В Мостовском участке, где сегодня нашли труп, тоже очень беспокойно. Свалка что магнит! Пожалуй, вся полоса вдоль Вислы, от кирасирских казарм до Цитадели, — одна сплошная язва. В Старом Месте у евреев в ходу мошенничества. Вокруг Иерусалимской аллеи тайные убежища варшавской элиты — медвежатников. А на Саска-Кемпа[21] летом притоны беглых.
— Словом, как везде, — рассмеялся Лыков. — А я давеча пошел гулять и почти расстроился: люди на улице чистые, трезвые, никто на гармошке не жарит и морду соседу не бьет. Аж завидно стало! Этот культурный народ мы, называя вещи своими именами, удерживаем в подчинении военной силой! Как долго еще будет сходить нам такое с рук?
— Это вас обер-полицмейстер распропагандировал, — хмыкнул Иванов. — А Гриневецкий со товарищи добавили. Э-эх… С приходом Толстого вся варшавская полиция стала плясать под польскую дудку. А в последнее время еще и президент Варшавы, и губернатор. Поляки их опутали! Всех себе подчинили ласковыми речами про русские грехи. Теперь таким, как я, здесь хода нету.
— Поляки столь влиятельны? А жалуются, что им нет хода!
— Они сменили тактику. Теперь каждому нашему администратору паны весьма искусно залезают в душу. И чем порядочнее человек, тем быстрее делается он полонофилом. В нем ловко и незаметно культивируют особенное чувство. Чувство вины.
— А что, не так? Мы перед поляками ни в чем не виноваты? — посмотрел в глаза своему помощнику Лыков. — Вот ответь мне, Егор, честно. Ты здесь живешь, знаешь изнутри. Помоги мне разобраться. Я понимаю, что и меня уже начинают, как ты говоришь, опутывать. Неужели все их слова — неправда?
— Это очень сложный вопрос, — серьезно ответил парень. — Надо много деталей учесть. Одной на всех правды здесь не сыскать и простых рецептов тоже.
— Мы поработили силой родственный нам славянский народ. Да или нет? А еще религиозное разобщение! У мусульман в империи больше прав, чем у католиков. Неужели польская нация не имеет права на независимость?
— Это как поглядеть. Смотря какую независимость рассматривать.
— А что, они разные бывают?
— Видно, что вы приехали из Великороссии и не в курсе здешних течений… Думаете, поляки мечтают о независимости в границах Царства Польского, Померании и Галиции? Нет. Им нужна Великая Польша «от можа до можа», с присоединением всех окрестных территорий. Тех, что в русских документах именуются «губернии, от Польши возвращенные». А сами поляки называют «забраный край». То есть это все ихнее, а мы отобрали… И это не только Литва с Белоруссией. Паны ведь и Смоленск с Киевом считают своими!
— Смоленск и Киев? — опешил Алексей. — С какого черта? А Москвы с Нижним Новгородом им не надо? Ха-ха!
— Я не шучу, — коротко ответил Иванов. И лишь тогда коллежскому асессору стало ясно, что смеяться тут нечему.
— Но… — начал было он, но пролетка подкатила к воротам и встала.
— Приехали в полк, Алексей Николаевич, — взволнованно сказал ассистент. — Разговор придется отложить. А он важный! Нужно его закончить, иначе паны вас совсем запутают. Давеча вы показали, что человек порядочный и стыдитесь дурных проявлений русского характера. Им только того и надо! Поверьте мне, я родился и вырос в Варшаве. Нас, таких, что знают и город, и польский вопрос изнутри, — малая горсть. Никто из начальства нас не слушает…
— Мы сегодня долго не расстанемся, и не только сегодня. Мне позарез нужен сведущий человек. Я хочу разобраться! Но плясать ни под чью дудку не стану, в том числе, извини, и под твою. Попробуй меня убедить, я не идиот и аргументы принимаю. Не убедишь — увы. А теперь пойдем, а то парень с ружьем вон уже нервничает.
Начался штурм казарм Белозерского полка, который едва не перешел в осаду. Полицейский билет Лыкова не произвел на часового никакого впечатления. Сыщик потребовал вызвать начальника караула. Подошел старший унтер-офицер, серьезный и спокойный. Не торопясь прочитал документ, осмотрел напористого посетителя. Еще утром, собираясь на службу, Алексей вдел в петлю сюртука георгиевскую ленту. Варшава — город, в котором правят военные; мало ли что… Разглядев отличие, унтер встрепенулся. Бросив руку под козырек, он отстранил часового и повел гостей к дежурному по полку.
Подтянутый капитан полицейским не обрадовался. Но выслушал внимательно. Узнав, что двух поручиков полка хочет допросить чиновник сыскной полиции, скривился. Целую минуту дежурный раздумывал, барабаня пальцами по столу. Наконец Лыкову это надоело, и он сказал:
— Послушайте, капитан. Убит русский офицер. Ночью, с особой жестокостью. Я ведь не в бирюльки играть пришел… Или вы не хотите, чтобы злодеи были наказаны?
— Хочу, конечно. Только думаю, как подать это полковнику. У варшавской полиции, знаете ли, такая репутация среди войск гарнизона…
— Да мне плевать на это, я убийц ищу. Не карточных шулеров. Понимаете разницу?
Капитан вздохнул и отправился за начальством. Через пять минут он вернулся, и не с одним полковником, а сразу с двумя. Они представились:
— Командир 13-го пехотного Белозерского полка князь Вадбольский.
— Старший полковник, командир второго батальона Первухин.
Сыщик назвал себя:
— Временный помощник начальника варшавской сыскной полиции, коллежский асессор в звании камер-юнкера Лыков.
Все сели, кроме капитана. Вадбольский кивнул ему, и тот быстро удалился. Князь покосился на Лыкова. Алексей понял его и обратился к своему ассистенту:
— Егор Саввич, вопрос касается чести славного Белозерского полка. Вы, как не участвовавший в инциденте с его офицерами, не понадобитесь в разговоре.
Не имеющий чина вышел, и Вадбольский сразу же спросил:
— Что там насчет чести? Мне доложили, что идет розыск убийц стороннего офицера. При чем тут мои молодцы?
Первухин дал выговориться начальству и добавил:
— И что такое временный помощник? Где границы ваших полномочий? Сыскная полиция, что, не справляется, если ей помощников добавляют?
— Начну с ответа на второй вопрос и быстро перейду к первому. Я чиновник особых поручений Департамента полиции. Командирован сюда для расследования убийства пристава Повонзковского участка ротмистра Емельянова. Оно произошло два месяца назад, преступники до сих пор не найдены. Вы, господин Первухин, правы — полиция не справляется.
— Да там одни поляки! — с раздражением воскликнул батальонер. — Они и искать не станут!
— Так вот… Я приехал лишь вчера, а сегодня ночью случилось убийство еще одного офицера — штабс-капитана Александровской бригады пограничной стражи Сергеева-третьего. Так вышло, что вечером в день приезда я ужинал в ресторане «У Владека»…
— Переходите к делу, коллежский асессор! — раздраженно приказал князь. — При чем здесь честь моего полка?
— Мы уже приблизились к этому. В ресторане произошел скандал, затеянный вышеназванным Сергеевым. В компании с двумя вашими поручиками.
— Что за скандал?
— Ну, штабс-капитан оскорбил близсидящую даму.
— И что с того? Послушайте, господин из полиции… Тут армия. Скандалы в ресторанах меня не интересуют. Сожалею о потраченном времени.
И Вадбольский начал вставать.
— Погоди, Иван, — остановил его Первухин. — Мне это не нравится. Надо дослушать господина Лыкова до конца. Он георгиевский кавалер, как я вижу, и потому армии не посторонний. И хочет сообщить нечто важное. Скажите нам, что там произошло на самом деле.
Князь вздохнул и снова сел.
— Был скандал, и бог бы с ним, тут вы правы, — терпеливо стал объяснять Алексей. — Но потом один из участников дебоша, указанный Сергеев, был убит неизвестными. Ваши поручики — свидетели. Их обязаны опросить в сыскной полиции, официально, под протокол. В ходе этого неизбежно всплывут детали дебоша. В них все дело.
— Так-так… — напрягся Первухин. — Этого я и опасался. Наши парни не просто обругали прислугу и оскорбили какую-то даму?
— Да. Мне пришлось применить к ним силу.
— Что?! — вскочили полковники с мест. — К нашим офицерам? А они в ответ? Ну-ка, подробнее!
И Алексей в деталях рассказал весь инцидент в ресторане. Он особо остановился на поведении Сергеева-третьего и всячески выгораживал его спутников. Выходило, что они в скандале виноваты мало. Но полковники не согласились. Их подчиненные дали оскорбить себя действием! Да еще статскому! Оскорбление, по мнению начальников, заключалось в том, что офицеры позволили вынести себя на крыльцо.
Лыков расстроился:
— Вот этого я и опасался. Вы же мальчишкам жизнь сломаете! Выгоните из полка ни за что!
— Конечно, выгоним! — горячился Вадбольский. — Дать себя тронуть штафирке и не ответить! Вас лично я не обвиняю, вы защищали свою честь. И защитили достойно! А мои? Немедля выстроить всех офицеров в собрании! Как узнаете их, сначала, так и быть, спрашивайте что хотите. А потом — ух! — я им задам чесу…
— Погоди, Иван, — снова вмешался Первухин. — Господин Лыков защищает наших поручиков. И не находит в их поведении ничего, роняющего честь полкового мундира. Давай разбираться без горячки. Простите, господин камер-юнкер, как вас по имени-отчеству?
— Алексей Николаевич.
— Очень приятно! А меня Андрей Ильич. Князя — Иван Евстифеевич. Вот и познакомились! Опишите, пожалуйста, что произошло. До последней мелочи. Вы сказали, что вынесли наших ребят на крыльцо. Как понять это фигуральное выражение? Вы их толкнули или тащили за рукав?
— Да нет же, я их именно вынес!
— Это как? Они не мешки, а вы не ломовик. Не хотите рассказывать?
Алексей вздохнул и поднялся.
— Это лучше показать, иначе вы мне не поверите. Андрей Ильич, встаньте на середине комнаты.
Полковник, высокий и грузный, вышел из-за стола. Лыков взял его за ремень ладонью вниз, крякнул и оторвал от пола. Первухин ойкнул и растерянно заболтал ногами. Сыщик отнес его к двери, потом вернулся и поставил, где взял.
— Вот так было. Где же вы здесь увидели оскорбление действием?
— Однако! — ахнул батальонер, оправляя мундир. — И предположить нельзя! На вид никогда не скажешь…
Полковой командир озадаченно грыз свой ус, потом изрек:
— Достойно удивления! Никогда такого не видал! И… Алексей Николаевич… признаюсь, я лишь теперь начинаю вас понимать. И правда, оскорбления действием в этом… атлетическом номере я не усматриваю. А ты, Андрюша?
— А я тем более! Ни удара, ни толчка! Так, взяли и вынесли. Аккуратно и без насилия.
— Было еще кое-что, — начал говорить Лыков, и полковники посмотрели на него с испугом. — Когда я вышел из заведения, все трое дожидались на улице. Сергеев официально вызвал меня на дуэль, а ваши поручики согласились быть его секундантами.
— Ну и что? — нахмурился князь. — Русский офицер может участвовать в дуэли. С разрешения полкового командира.
Но Первухин сразу почуял недоброе и перебил начальника и приятеля:
— Там был дурной запашок?
— Чуть-чуть пахнуло…
— Вы приняли вызов?
— Нет, конечно. Не хватало связываться с пьяным идиотом. Я погнул на глазах офицеров монету и пообещал, что сделаю то же самое с ними. Отлуплю как Сидоровых коз, отбе ру сабли и снесу их в приемную генерал-губернатора.
— А они?
— Мгновенно показали тыл.
— Вот стервецы! — расстроился полковой командир. — Струсили! Одного статского испугались!
— Это как посмотреть, — осторожно сказал сыщик. — Побить их я бы, конечно, побил. Всех троих…
— Вне всякого сомнения, — вставил Первухин и потер брюхо. — До сих пор болит!
— …И тогда ваши поручики сняли бы мундир. А славный Белозерский полк понес бы ущерб в репутации.
Оба офицера вновь уставились на Лыкова одновременно со страхом и с надеждой.
— Но этого не произошло, поскольку ваши подчиненные оказались дальновидны.
— Кажется, я вас понимаю! — просветлел лицом князь. — Значит, мои балбесы…
— …проявили разумную осторожность. И не потому, что испугались, а для сбережения чести полка. Согласитесь, на войне всякое бывает: иногда приходится и отступать.
— Вот мудрые слова! — воскликнул старший полковник, вскакивая. — Они обличают военного человека, хоть на вас, Алексей Николаевич, и партикулярный сюртук. Зато с георгиевской ленточкой!
— Это солдатский, за турецкую войну, — пояснил коллежский асессор. — Но возвратимся к вашим, как сказал его сиятельство, балбесам.
— Да-да, продолжайте, пожалуйста, — согласился Вадбольский и тоже встал, глядя на Лыкова, словно на корпусного командира. Тому пришлось подняться, и разговор они продолжили стоя.
— Поручики, конечно, виноваты. Не одернули штабс-капитана, когда тот начал скандализировать. Дерзили полякам, а потом и мне. Трое, при оружии, понимали свою безнаказанность. Право, это нехорошо…
— Накажем! — гаркнул Вадбольский так, что из коридора просунулась голова дежурного. Князь поглядел на него свирепо, и капитан скрылся за дверью.
— Надо, заслужили, — согласился Алексей. — Внушение там сделать, производство задержать… на годик. Это уж вам виднее. Нужно знать, с кем по ресторанам шляться!
— У обер-офицеров и денег-то нет на рестораны, — пожаловался Первухин. — Я хоть и полковник, а и то лишний раз не зайдешь…
— Давайте, господа, условимся так. Предъявите мне всех офицеров полка. Я опознаю тех двоих. Мы с помощником опрашиваем их в вашем присутствии. Мой помощник — русский, дальше него не уйдет. Щекотливых тем, навроде моей угрозы физической расправы и их бегства, касаться не станем. Поручики ответят лишь на вопросы в интересах розыска убийц штабс-капитана Сергеева. Начальник сыскной полиции, обер-полицмейстер, следователь — все они увидят только этот сообща отредактированный нами документ. И…
— …вы отобедаете с нами с Андреем Ильичом на моей квартире, — завершил фразу полковой командир.
— Почел бы за честь, Иван Евстифеевич! Но убийство русского офицера заставляет меня торопиться с принятием мер. Вынужден отказаться.
Вадбольский настаивать не стал. Из коридора позвали дежурного по полку. Через четверть часа все наличные офицеры были собраны на плацу учебной команды. Лыков быстро обнаружил среди них двух своих вчерашних обидчиков. Поручики перетрусили. Их командир и старший полковник готовы были землю рыть перед скромным штафиркой — что же это такое?
Поручиков привели в кабинет князя, и тот сказал, едва сдерживаясь:
— Приказываю ответить на вопросы, которые сочтет нужным задать коллежский асессор Лыков. Ну, а когда он уйдет, между нами состоится другой разговор…
Офицеры окончательно смешались, от вчерашней их наглости не осталось и следа. Алексей сделал каменное лицо — пусть получат урок.
— Не стану касаться вашего вчерашнего поведения. Насколь ко оно соответствует чести русского офицера — вам разъяснит начальство. Поговорим о другом. Штабс-капитан Сергеев-третий, в компании которого вы вчера пировали, сегодня поутру найден убитым.