– Ну… – с угрозой повторил сержант.
И тогда Артем, на тот момент рабочий по кухне, вздохнул, поставил стопку пустых бачков на соседний стол, оправил на себе белую поварскую рубаху и двинулся в «зону конфликта».
– Прошу разрешения уточнить ваш приказ, товарищ сержант, – четко, по уставу обратился он.
– Не понял… – растерялся сержант. – А тебе-то, Павлов, че надо? Твое место где?
Пожалуй, именно тогда и началась карьера будущего адвоката. С точки зрения сержанта, место салаги было известно где, и Артем оспаривать этот «тезис» прямо сейчас не собирался. Но Величко в своей «дискуссии» с Шамилем неосторожно употребил термин «приказ», и это кое-что меняло.
– В настоящий момент я исполняю обязанности рабочего по кухне, товарищ сержант, – четко отрапортовал Артем, – а следовательно, обязан следить за порядком и выполнением распорядка дня во вверенном мне подразделении.
Величко непонимающе хлопнул белыми ресницами. Устава сержант не знал да и не читал – не те у него были умственные способности.
– Прошу уточнить приказ, – упростил ему задачу Артем.
– Я два раза не повторяю… – выдавил Величко, еще не понимая, куда себя только что загнал.
Зато это прекрасно понимал курсант Павлов.
– Тогда, по уставу, я обязан обратиться за уточнением приказа, отданного в моем присутствии, во время моего дежурства и на вверенном мне объекте, к вышестоящему командиру.
Он отчеканил волшебную формулу и замер по стойке «смирно», а Величко растерянно моргнул и густо покраснел. Теперь у него было два пути: настаивать на официальном термине «приказ» и получить проблемы с офицером или «по-простому» въехать наглому салаге Павлову в челюсть. Вот только боялся «дедушка»-сержант и того и другого – понимал, чем может кончиться.
– Рядовой Саффиров! – наконец-то через силу рявкнул он.
– Я! – напряженно отозвался Шамиль.
– Свободен! Кругом марш, по распорядку дня. И не дай Бог, еще раз поймаю на кухне.
– Рядовой Павлов.
– Я, товарищ сержант… – вытянулся Артем.
– Свободен, рядовой.
Величко приосанился и вразвалку двинулся к выходу из столовой. Со стороны глянуть – почти без потерь.
Артем посмотрел на проплывающие в иллюминаторе облака и рассмеялся. Как ни странно, именно там, в обычной солдатской столовой, он до конца осознал всю силу закона – неважно, писаного или неписаного. И проблема сержанта Величко была в одном: он так и не выбрал, по какому закону поступить.
* * *Руководитель службы судебных приставов Шамиль Саффиров прибыл в аэропорт за четверть часа до прибытия самолета – на двух машинах. Распорядился встать на краю поля и вышел покурить, поглядывая на низкое, темное северное небо. Как уже сообщила метеослужба, на Урал двигался весенний буран. Впрочем, «павловский» рейс приземлиться успевал.
Артема он запомнил в первую же ночь карантина, когда в расположение роты заглянули «старички» – менять свою старую форму на только что полученную салагами новую. Они уже заканчивали рейд, обчистив семерых новобранцев с подходящим размером одежды, когда из умывальной вышел высокий крепкий парень. Шамиль хорошо помнил, как он удивился, затем неторопливо оценил число грабителей и сокрушенно покачал головой:
– Ребята, верните вещи.
«Деды» от такой наглости опешили, а затем принялись ржать, показывая пальцем на салагу и подталкивая другу друга в бока:
– Во дает! Службы еще не нюхал, а уже голос подает!
Павлов аккуратно, как показывал сержант, повесил полотенце на кровать.
– Я же по-хорошему прошу… вы возвращаете вещи, и мы спокойно расходимся.
Все, что произошло дальше, Шамилю удалось увидеть еще раз лишь спустя три года, уже на гражданке, когда отец принес с завода первый, распределенный по очереди видик и выпрошенную у начальника цеховой лаборатории кассету с Джеки Чаном.
Шамиль рассмеялся: сказать, что «дедушки» удивились, значит, не сказать ничего, – «дедушек» очень сильно расстроили. Конечно, они еще пытались «сохранить лицо», и кто-то старался сбить салагу с ног, а кто-то пытался зайти сзади… вот только заканчивалось все одинаково больно. И в конце концов «деды» под хохот и свист ободрившегося молодняка побежали.
Позже эта первая победа помогла всем, кто оказался в этом карантине. За ними раз и навсегда закрепился ярлык «борзота», и травили их намного осторожнее, чем сверстников из соседних рот. И вообще, как говорили знающие люди, «у вас не служба, а мед».
Понятно, что к Павлову выстроилась целая очередь желающих познать тайны абсолютно запрещенных восточных единоборств, а уж имя выучившего Артема тренера – Юрия Константиновича Вдовина – записали в свои блокноты все. Но толку от этого было чуть.
– Пацаны, – терпеливо объяснял Артем, – ваше основное оружие не набитый кулак, а дух и воля. Противник должен быть обезоружен еще до схватки.
«Пацаны» слушали, кивали, но помнили только старшего сержанта Цибулю, пытавшегося застегнуть Артему воротник, а оказавшегося в полковом сортире на 200 душ.
Никто не видел, как он там оказался, как никто не понимал, как может пролезть 120-килограммовая туша в стандартное очко. А сам Цибуля молчал – и когда его оттуда вытаскивали, и когда отмывали. Но главное, что понимали все, сунул его туда вовсе не дух – пусть и очень бесстрастный и отрешенный, – а вполне конкретный курсант.
– Ты нас, главное, правильно бить научи! – требовали одногодки.
И только там, в столовой, возле этого ублюдка, Шамиль своими глазами, словно в замедленной съемке, увидел, как работают отрешенность и воля. Павлов смотрел сержанту прямо в глаза… более того, он – совершенно бесстрастно – предложил ему выбор! И «дедушка» дрогнул и отступил. Безо всякой схватки.
* * *Пока подвозили трап и открывали двери, Артем смотрел на уже присыпанное снежной крупой взлетное поле и роскошное черное авто баварского завода, которое Шамиль приобрел в Москве, когда приезжал к нему в гости.
До Шамиля эта симпатичная «трехлетка» катала спикера Грызунова, и, как ни отговаривал друга Артем от подобного шага, объясняя, что гарантия кончилась и начинаются серьезные ремонты и профилактики, авто своей мечты Шамиль все же купил. Теперь, перегнав его в Среднеуральск, поставив на учет и обзаведясь местными «блатными» номерами на 001, Шамиль выглядел так, что с него можно было писать картину.
– Вижу-вижу, Шамиль, – задорно кивнул Артем в сторону уникального авто, – жизнь удалась. Восточный вариант.
Армейский друг рассмеялся и заключил Павлова в объятия.
– На себя посмотри… Европа… Сплошной Сен-Лоран!
Артем вспомнил, как они вдвоем, по уши в грязи, отрабатывали перехват нарушителя границы, и тоже рассмеялся: дистанция между теми двумя салажатами и ими сегодняшними и впрямь была внушительная. А свита из молодых подчиненных, до того переминавшихся позади автомобиля главного судебного пристава Среднеуральского округа, уже приближалась.
– Молодец, что позвонил, Артемий Андреевич, – отодвинулся Шамиль.
Пусть видят, какого высокого уровня гость его посещает.
– Ты не представляешь, Шамиль Ренатович, – важно подыграл ему Артем, – как я тебе благодарен за встречу и помощь.
Ему тоже нужен был Шамиль и его триста лошадей под капотом – чтобы успеть сделать невозможное.
* * *Соломин пробился к генералу только после шести вечера. Поздоровался, дождался приглашения и присел за стол.
– Мне документы из спецчасти Тригорского НИИ передали…
Генерал молча строчил какую-то бумагу.
– Ну-ну, я слушаю, – не прекращая писать, подбодрил он. – Продолжай…
– Я их просмотрел. Бумаги определенно не для широкого круга коммерсантов.
– И что? – глянул на него поверх стекол стильных очков генерал.
Соломин набрался духа:
– Рейдеры. Они уже взяли НИИ и пытаются прорваться в спецчасть.
Генерал досадливо крякнул и бросил ручку на стол:
– НИИ приватизирован?
– Да, – вынужден был признать Соломин.
– Значит, все необходимые процедуры пройдены?
– Наверняка.
– Тогда чего ты от меня хочешь? – ядовито поинтересовался генерал. – Чтобы я, как последний второгодник, сунул нос не в свое дело и получил по этому самому носу?
– Но эти документы действительно оборонного значения… – начал Соломин.
Генерал раскраснелся.
– Хватит с меня этих шпионских игрищ! – хлопнул он по столу широкой ладонью. – Реальной работы невпроворот! Или у тебя время свободное появилось?!
Соломин глотнул. То, что особист Пахомов, действуя на свой страх и риск, пытается предотвратить утечку важной для «оборонки» информации, генерала ни в малой степени не касалось. Просто потому, что все процедуры во время приватизации были действительно проведены. А значит, Пахомов, самовольно удерживая архивы, нарушает закон. Для генерала имело значение только это.
– У тебя все?
– Все, товарищ генерал, – поднялся из-за стола Соломин, четко, по-военному развернулся и направился к двери.
– И верни чужие бумаги на место, – проворчал вдогонку генерал, – не хватало мне потом еще и тебя покрывать…
* * *Шамиль отправил «почетный караул» во вторую машину, а сам подсел к Павлову – на заднее сиденье роскошного авто.
– Так, Марсель, – хлопнул он водителя по спине, – давай ко мне!
– Но… – начал Артем.
– С женой познакомлю, – энергично продолжил Шамиль, – она твоя преданная поклонница, ни одной программы не пропускает! Я даже ревную…
Артем упреждающе выставил ладони перед собой:
– Спасибо ей огромное! Но мне надо срочно в Усть-Пинск.
Шамиль растерянно замер:
– А как же манты? Неужели твое дело до понедельника не потерпит?
– Не знаю, – честно признал Артем и вдруг вспомнил сидящего в спецчасти, как в окопе, Пахомыча, – но тут каждая минута может оказаться роковой.
Шамиль расстроено цокнул языком и вдруг потрясенно хлопнул себя по коленям.
– Ай да Павлов! Ну, хитер! Так ты мне за этим позвонил?! Чтоб я тебя в Усть-Пинск на своей красавице подбросил?! И кто после этого из нас двоих азиат? Совесть у тебя есть?
Артем прыснул, но тут же сосредоточился.
– У меня присяга есть, Шамиль, – твердо сказал он. – А дело крайне серьезное.
Армейский друг бросил на него изучающий взгляд:
– А кто из судей тебе нужен? Может, я и помогу чем? Все же мы вышестоящая организация…
– Григорова. Знаешь?
Шамиль с чувством присвистнул.
– Еще бы не знать… это наша бывшая прима, – с явным уважением сказал он. – Гремела своей принципиальностью на всю страну… ну, и загремела – так, что до сих пор не опомнилась. Круто с ней Москва расправилась.
– Значит, поможешь? – заинтересовался Артем.
Шамиль кивнул и решительно хлопнул водителя по спине.
– Давай, Марсель, в Усть-Пинск. – Он повернулся к Артему: – Если она тебе нужна, так мы и домой к ней подъехать можем.
– Да ну? – удивился Артем.
– Главное, не проси невозможного. Только в рамках закона. Иначе труба всем придет!
Артем рассмеялся.
– Труба – это не всегда плохо, – с облегчением пошутил он. – Особенно если труба нефтяная или газовая.
– А если она принадлежит такой компании, как ЮКОС? – легко парировал Шамиль.
– Ну что ж, – принял уточнение Артем, – будем считать, что русская поговорка «дело – труба» предвосхитила ситуацию с ЮКОСом, и теперь следует говорить: «Твое дело – ЮКОС».
Теперь уже рассмеялись все трое, включая шофера по имени Марсель, а когда они отсмеялись, Шамиль покачал головой:
– Эх, Артем, тебе бы все шутить. А у нас уже не до шуток. Достали эти проходимцы – столичные да питерские. Понаехали в округ, позахватывали все, что можно, и даже то, что нельзя. Теперь делят.
– А вы что же? – заинтересовался Артем.
– А нам приходится крутиться, – горько вздохнул Шамиль, – между старыми и новыми, питерскими и московскими, да еще и нашими уральскими. Того и гляди, самого сожрут.
Оба замолчали – надолго, потому что оба понимали, насколько все серьезнее, чем это можно рассказать словами. А потом зазвонил телефон Павлова, и он, извинившись, принял вызов. Это был Соломин.
– Ну, что там, Юра?! – обрадовался Артем.
– А ничего, Артем, – убитым голосом ответил тот.
– Вообще ничего? – ужаснулся Павлов.
– Ты и сам знаешь, мы не можем вмешиваться в споры хозяйствующих субъектов, – почти протокольно отчитался Соломин.
И уже по этому протокольному тону стало ясно, насколько все плохо.
Божий суд
Петр Петрович и поныне поражался тому, сколь многое в нем изменила смерть Зинки Полухиной. Да, как и в прошлый раз, после избавления от ежедневного кошмара в лице обычного дворового хулигана Гоги, он вдруг ощутил себя Рыцарем! Но это было другое.
В считаные дни Сын Самого Краснова осознал, в какую жуткую пропасть сам себя загнал: он, рыцарь по крови и по духу, вкалывал, как самый обычный – мелкий и жадноватый – лавочник! В то время как стоило провести небольшую манипуляцию законом, нормальный рыцарский рейд, и к твоему почти фамильному замку прирезались новые земли, а под твои знамена становились новые и новые вассалы.
Впрочем, только после полного переоформления собственности Зинки на себя Петр Петрович в полной мере оценил, насколько точным учебником рейдерства является старая легенда об Артуре. Теперь он был уверен, что Ланселота развели, как лоха, ибо, едва этот могучий телом и слабый умом рыцарь оказался в высочайшей опочивальне, на власти клана королевы Гвиневеры была поставлена точка. Артур просто обязан был предпринять меры к защите своей чести, и Гвиневеру отправили на костер, а клан Мордредов оказался еще на один шаг ближе к верховной власти.
Конечно, Ланселот вмешался и спас любимую женщину, но это лишь ухудшило положение. Артур выступил на войну, страна втянулась в усобицу, а рыцари, из этических соображений вышедшие на помощь Ланселоту и Гвиневере, обрели юридический статус пособников сепаратизма. После этого с ними можно было делать все, что угодно.
Сразу же нашедший параллели с современностью Петр Петрович использовал этот трюк с изменением статуса врага многократно и с неизменным успехом. Стоило ему подсунуть на весы правосудия пару тяжеловесных аргументов – иногда в новенькой банковской упаковке, и свидетелей противника начинали допрашивать с особым пристрастием. И вскоре свидетели жертвы обретали статус лжесвидетелей, затем – подсудимых, и возмездие слепой, но хорошо вооруженной Фемиды этим правдолюбцам было воистину ужасным. Понятно, что «рыцари» врага сдавали своих «королев» – один за другим, так же как сдал Гвиневеру правосудию Ланселот, – едва осознал, в какую волчью яму угодил сам и невольно затащил туда всех своих друзей.
Спирский часто задумывался над тем, что заставило Артура, стиснув зубы, выпустить главного сепаратиста – Ланселота за границу, во Францию. Конечно же, первым делом Ланселоту удалось повернуть в свою пользу сами основы средневекового права. Рыцарь пошел в отказную, недвусмысленно заявив, что честь королевы нарушена не была, а нет греха, нет и наказания. И поди докажи, что в королеве кто-то побывал.
Понятно, что Мордред начал подыскивать новых свидетелей обвинения, ибо, если королева будет по суду признана невиновной, вся его с таким трудом организованная подстава окажется бессмысленной, а уже подшитый в дело компромат потеряет юридическую силу. И тогда загнанный в угол любовник королевы прибегнул к праву на Божий Суд – поединку один на один – и пообещал замочить каждого, кто осмелится «открыть пасть» на Гвиневеру. И свидетелей не нашлось.
В такой ситуации оснований отказать Ланселоту в выездной визе во Францию просто не было, и, конечно же, Мордреда это не устраивало. Примирение двух главных сил – Артура и Ланселота – было полезно стране, но отодвигало шансы Мордреда самому занять трон в невообразимо далекое будущее. Пришлось подключать родню. Сэр Гавейн, братишка сэра Мордреда, провел масштабную пиар-кампанию при дворе и буквально вынудил Артура объявить Ланселоту войну и двинуть войска через Ла-Манш.
Это и был звездный час Мордреда. Артур не имел права оставить своим и.о. никого, кроме самого близкого родственника, а таковым являлся сын его сестры Феи Морганы – сэр Мордред.
Когда Петр Петрович доходил до этого места в легенде, он плакал – всегда. Уж он-то понимал, каких возможностей лишен изначально, – просто потому, что не учился в спецшколе среди детей коллег Краснова, не тренировался в элитном спортзале под руководством друзей Краснова, а в маленькой будочке возле его, красновского, дома не сидел милиционер, точно знающий, что ему будет, если к сыну Краснова привяжется такой, как Гога.
Его, истинного Краснова, самой природой призванного властвовать над всеми этими купчишками, ремесленниками и прочим быдлом… его, перед кем должны были тянуться в струнку все рыцари младше подполковника… его – человека высочайшего происхождения – лишили всего.
Союзник
Едва они выехали на Усть-пинскую трассу, как их машины остановили двое засыпанных снегом, словно Деды Морозы, патрульных ДПС.
– Опять дорогу перекрыли! – недовольно цокнул языком Шамиль и хлопнул водителя по спине. – Иди, Марсель, разберись.
Водитель послушно вышел, но почти мгновенно вернулся.
– Впереди заносы. Все застревают.
Шамиль покачал головой, выбрался из машины и двинулся к постовым.
«Не успеваю, – понял Артем, – ничего не успеваю…» Соломин не сумел пробить его дело через начальство и приостановить неизбежную продажу НИИ. Оставалась надежда на судью Григорову, но майский буран, обычное дело на Урале, крал у Павлова самое важное – время.