Шамиль покачал головой, выбрался из машины и двинулся к постовым.
«Не успеваю, – понял Артем, – ничего не успеваю…» Соломин не сумел пробить его дело через начальство и приостановить неизбежную продажу НИИ. Оставалась надежда на судью Григорову, но майский буран, обычное дело на Урале, крал у Павлова самое важное – время.
«И кто еще может помочь?» – ушел в себя Артем.
Фигур, могущих повлиять на тригорскую ситуацию, было не так уж много: Батанин, Карамов да Фрид. Однако персону Карамова адвокат отвел сразу, просто потому, что для этого олигарха его финансовые интересы могли перевесить все остальные.
Намного интереснее был Батанин; в том, что он поможет, Артем не сомневался. Но Батанин просто в силу характера наверняка будет долго молчать, тянуть с ответом, думать, а потом начнет выспрашивать все до мельчайших деталей. А времени было – в обрез!
«Может, все-таки Фрид?»
Этот олигарх имел возможность убедиться, что адвокат Павлов не подставляет, не обманывает и не кидает клиентов, друзей и знакомых. А после того, как пару лет назад Павлов помог издательскому дому «Коммендантъ» вернуть взысканные «Вольтой» десять миллионов долларов, выиграв процесс, начатый Фридом, тот обратил на «оппонента» самое пристальное внимание.
Несколько раз олигарх обращался к адвокату с деловыми предложениями, и Павлов даже проконсультировал его по громкому английскому делу, когда опальный олигарх Белозерский пытался отсудить у Фрида 5 миллионов за якобы высказанные оскорбления.
Артем улыбнулся. Когда он подал от имени Фрида тщательно продуманные возражения, суд отказался принять иск Белозерского, и вопрос был исчерпан. Затем у Фрида вышло недоразумение с министром информации, оказавшимся конкурентом «Вольты» в скупке акций госконцерна «Информсвязь», но и здесь Павлову кое-что удалось. По крайней мере, мешать «Вольте» министр перестал.
«Да, пожалуй, Фрид… – подумал Артем и глянул на часы. – Эх, поздновато!»
Фрид частенько работал по выходным, но шансы застать олигарха на работе ближе к восьми вечера воскресенья были астрономически малы.
Артем глянул на свирепо размахивающего руками Шамиля, отметил, что он уже двинулся в будку, к начальству, глянул в спину молчащего водителя и открыл дверцу. Вести такие разговоры при свидетелях не стоило.
Снег ударил в лицо сразу, и Артем повернулся к ветру спиной и набрал номер Пахомова.
– Привет.
– Угу, – мрачно и деловито отозвался засевший в спецчасти друг.
– Тебе пора выходить.
– Это еще почему? – удивился Пахомов.
– Максимум через четверть часа они начнут штурм спецчасти. А может быть, и раньше.
В трубке воцарилось молчание.
– А ты откуда знаешь? Ты, вообще, откуда звонишь?
– Со Среднего Урала. А знаю о штурме потому, что собираюсь сделать еще один звонок. Серьезный звонок.
Пахомов недовольно крякнул.
– Ладно… я все свои дела, в общем, закончил. Просто не хотелось этим козлам…
– Сантименты потом, – оборвал его Павлов. – Выходи. У тебя от силы пять-десять минут.
– Ты же говорил, четверть часа! – возмутился Пахомов.
– Чем раньше, тем лучше, – поставил точку Павлов. – Поверь мне…
– Ладно-ладно… – недовольно засопел Пахомов. – Выхожу…
Связь отключилась, а Павлов посмотрел на возмущенно напирающего на офицера Шамиля, достал записную книжку и вскоре набирал номер приемной Марка Фрида, олигарха.
Телефон долго не отвечал, и, наконец, после щелчка произошла переадресация, и послышался приятный женский голос:
– Приемная Фрида, слушаю вас.
– Я бы хотел переговорить с Марком Минаевичем, – снова повернулся спиной к меняющему направление бурану Артем.
– Кто его спрашивает, представьтесь, пожалуйста.
– Передайте, что звонит Тарем Лавпов, юрист. Мой телефон 105-55-56.
– Хорошо. Я сейчас же передам господину Фриду. Вы подождете или вам можно перезвонить?
– Перезвоните, спасибо.
– Всего доброго!
Павлов назвался таким странным именем, следуя любимой забаве Фрида – разговаривать на тарабарском языке со своими приятелями, так, чтобы окружающие не понимали ни слова. Именно это и сделал Павлов, переставив буквы своих имени и фамилии.
Шамиль тем временем уже выскочил из будки и теперь кому-то названивал, настойчиво добиваясь беспрепятственного проезда в Усть-Пинск. Через четыре минуты Артему позвонили из приемной Фрида.
– Мистер Лаупоу? – с едва заметным английским акцентом спросила секретарь.
– Да-да. Слушаю вас.
– С вами будет говорить Марк Фрид.
В трубке заиграла музыка, и почти тут же послышался густой бас олигарха:
– Алло, Тарем Дранеевич?
Артем улыбнулся: Фрид охотно включился в игру.
– Здравствуйте, Марк Минаевич! Рад слышать. Как ваши дела?
– В носовном в рядопке! – продолжил любимую игру Фрид.
– Отлично. У меня есть к вам не вполне обычная просьба, Марк Минаевич.
Олигарх на секунду – не более – задумался:
– Если вы подъедете ко мне в течение часа, мы даже успеем попить кофе. Вот и расскажете.
– Увы, Марк Минаевич, за час мне никак не успеть, – невесело рассмеялся Павлов. – Я на Среднем Урале.
Олигарх заинтересованно хмыкнул:
– Ну что ж, выкладывай свою не вполне обычную просьбу. Покумекаем.
Артем сосредоточился. Он понятия не имел, кто стоит за захватом НИИ, но у Марка Минаевича были совсем иные «поисковые возможности»: олигарх мог не только докопаться до истины намного быстрее, но и вмешаться в ход событий – так, чтобы это служило его интересам, разумеется…
Марик
Тяжело бороться за место под солнцем, если ты живешь в России и зовут тебя Марк Минаевич Фрид. Марик рос в обычном московском дворике возле Патриарших прудов, ходил в двадцатую школу, а после занятий спешил в музыкальную школу на Герцена. Спешил, потому что промедление грозило ему новым синяком под глазом, а в лучшем случае, серией оплеух, которые, не скупясь, отвешивали ему дворовые мальчишки.
Драться Марик не умел, не хотел и не мог, потому что каждый раз он думал не о разбитых губах, расквашенном носе или заплывшем глазу, а об оставшейся от отца скрипке. Ссадины и синяки благодаря живучести молодого организма заживали, а вот давший однажды трещину инструмент исправить было невозможно. И Марик каждый раз принимал нелегкое решение – страдать, спасая главное достояние семьи.
Так продолжалось до пятого класса. За это время Марк подрос, но вместе с ним выросли и обидчики. Их было от трех до пяти человек, а он – один. Они умели хорошо драться, а Марик – лишь играть на скрипке. И конца этому социальному неравенству не предвиделось.
И вот однажды к маме зашел в гости ее бывший одноклассник Валерий Зайцев. Следует сказать, в начале семидесятых все мальчишки Советского Союза знали, кто такой Валерий Зайцев, чемпион мира и Европы по боксу в среднем весе. Дядя Валера приехал в гости из заграничной поездки и первым делом рассказал про Мюнхен, Париж и Лондон, где провел несколько боев и завоевал чемпионский титул, но в конце концов обратил внимание и на Марика:
– Ну что, пацан, а ты чем занимаешься? Самбо? Бокс? Классическая борьба? Неужели футбол?
И в ответ на каждый вопрос Марк лишь вздыхал и все ниже и ниже опускал голову.
– Я музыкой занимаюсь. На скрипке играю. Вот. – Марк потянул из шкафа папин инструмент.
– Вот те на… – Чемпион почесал стриженную под «бобрик» голову. – А что играешь?
– Ну, разное… – Марк замялся… и все-таки расчехлил скрипку.
И когда он сыграл «Реквием» Амадея Вольфганга Моцарта, растроганный чемпион отблагодарил юного скрипача, как сумел: вывел во двор, поставил в основную стойку и за часик-другой показал главное – вплоть до убийственной комбинации «апперкот и хук слева».
А спустя еще полчаса, когда Марк старательно и абсолютно неожиданно для дворовой публики отправил своего главного тирана Илью в глубокий нокаут, все худшее в этой жизни кончилось – раз и навсегда. Больше его не били.
Странным образом судьба снова свела Марка с жертвой его первого нокаута уже в 1992-м. Марк Минаевич вернулся из США, где проходил стажировку в «Бэнк оф Нью-Йорк», а Илья к этому времени уволился из «Альфы» и создал свою охранную фирму. Они встретились, посидели за хорошо накрытым столом, посмеялись, и все вышло как нельзя лучше.
Марку нужна была надежная охрана и физическая защита, Илье – серьезный заказчик, и за почти пятнадцать лет совместной работы Илья не подвел шефа ни разу. Дважды, пользуясь своими старыми служебными связями в органах, он разоблачал подготовку реальных покушений на олигарха. Ну, а Фрид… Марк Минаевич Фрид с того самого первого нокаута ни с кем и никогда не дрался – как-то не было нужды. Но два главных урока дяди Валеры он усвоил навсегда: не ждал, когда его ударят, и уважал профессионалов – хоть в музыке, хоть на ринге, хоть в зале суда. И Артем в число таких профессионалов, с точки зрения Фрида, входил.
Разумеется, чтобы по-настоящему заинтересовать сегодняшнего, достигшего всего Марка Минаевича, профессионализма было недостаточно. И пробным камнем для Павлова стала формально его не касающаяся история развода олигарха-металлурга с женой.
Олигарх сразу предложил бывшей жене содержание в 500 тысяч долларов ежегодно, и, скорее всего, ее это устраивало. Но вот беда, это не устраивало адвоката супруги, известного в узких кругах маклера по бракоразводным делам Альберта Зловонского. Вместо того чтобы разрешить конфликт, Альберт увлекся поисками давно легализованного имущества олигарха, рассчитывая за счет разгрома чужой семьи получить в качестве гонорара такую же сумму.
Выглядело это довольно комично, так как судья, окончательно запутавшись в нулях, в конце концов постановил выплачивать на содержание оставшихся с матерью двух несовершеннолетних детей половину оклада бывшего супруга в 25 тысяч рублей. Сам металлург удивился осторожности судьи и добровольно выписал супруге чек еще на 250 тысяч североамериканских долларов – так, на ближайший год. И только настырный поверенный так ничего и не получил – пожалуй, заслуженно.
Павлов, еще на первом этапе высказавшийся в адрес коллеги столь же весело, сколь и точно, оказался прав и юридически, и просто по-людски, и Фрид, наблюдавший за этим поединком со стороны, уверенно занес его в свой неписаный перечень людей, достойных внимания.
Покупатель
Легенда о рыцарях Круглого Стола стала для Спирского Евангелием.
«Изменник-рыцарь! – кричал раненый сэр Гавейн осажденному в своей французской крепости сэру Ланселоту. – Когда я поправлюсь, я снова сражусь с вами. Ибо не успокоюсь, пока один из нас жив!»
И Петр Петрович заливисто смеялся. Гавейн определенно выполнял указание Мордреда, ибо «сражаться» с осажденным сепаратистом, да еще на чужбине, можно было годами. В то время как самое важное происходило вовсе не на войне, а в Лондоне – под шумок.
Этот сугубо рейдерский прием стал у Спирского любимым. Отправить юристов жертвы (в легенде – рыцарей Артура) в какой-нибудь Зажопинск (в легенде – во Францию), по любому, самому дурацкому иску и без помех переписать фирму на себя – это срабатывало всегда. Ясно, что это сработало и у Мордреда – все-таки он был королю родней, по-нашему сказать, акционером.
Вероятно, Мордреду помогло и то, что уставшие от старческих «закидонов» Артура люди – те же купчишки да ремесленники – давно уже ассоциировали непопулярную войну за поруганную честь «королевы-власти» с именем ее мужа. И надо полагать, что, когда прошел слух о гибели Артура, никто особо не опечалился, и самим же Артуром назначенный преемник Мордред взошел на трон под всеобщее ликование – пусть и немного досрочно.
Спирский начал работать так же чисто, лишь когда сумел сколотить настоящий «аппарат поглощения» – с пиаром и прочими «подготовительными ласками эрогенных точек» мелких акционеров. Было забавно наблюдать, с каким азартом они кидаются сдавать своих старых «Батраковых» и какой шок их постигает, когда через два-три дня становится ясно, что Новый Король уже перепродал их – свою «королеву Гвиневеру», свою «любовь до гроба» – новому владельцу, почти в бордель.
Негромко зазвонил «особый» прямой аппарат, номер которого знали лишь несколько самых доверенных людей, и удивленный Петр Петрович снял трубку и, не отвечая, прислушался. Приятный женский голос, не дожидаясь ответа, промурлыкал:
– Петр Петрович? Вас беспокоит приемная Марка Фрида. Вы можете ответить Марку Минаевичу?
Спирский оцепенел. С Фридом лично он был знаком, что называется, только шапочно, а фигура такого масштаба – сама! – позвонила ему впервые.
– Да, да. Чем обязан?
– Марк Минаевич хотел с вами переговорить, – лаконично ответила сладкоголосая барышня.
Большего она ответить и не могла.
– Соединяйте, – решительно кивнул Петр Петрович и тут же услышал густой бас олигарха:
– Вечер добрый, Петр Петрович… Надеюсь, ни от чего важного не оторвал?
Спирский бросил взгляд на монитор: немногие уцелевшие рыцари наносили лорду Мордреду удар за ударом.
– Минуточку, – сварливо попросил он и вывел Мордреда из игры. – Да, Марк Минаевич, слушаю.
– Говорят, вы в пятницу приобрели интересный объект… в Тригорске.
Спирский удивился. Об операции в Тригорске могли знать многие, но вот что за этим захватом стоит именно он, было известно единицам.
– Ну… это обычный хозяйственный спор… пока многое неясно…
– Не смешите, господин Спирский, – хохотнул олигарх. – Насколько мне известно, шансов у Батракова никаких.
Петр Петрович зарделся: это была высшая оценка, о какой он мог только мечтать.
– А к чему вы этим… интересуетесь, Марк Минаевич?
– А я давно присматриваю тихое местечко, чтобы устроить дом отдыха для работников «Вольты», – без экивоков ответил олигарх. – Торг уместен.
Спирский взмок. Фактически Фрид сказал, что за деньгами не постоит.
– Это… стоит… обсудить.
– Когда будут готовы все необходимые документы? – жестко насел Фрид. – Вы же понимаете, что меня устраивает только «чистая» сделка…
Петр Петрович стушевался. О чистой продаже пока не было и речи. Да, в Усть-Пинск Павлов попасть до вторника, а то и до среды не успевал, но иска налоговой к НИИ, если Заказчик прав, было не избежать.
– Думаю, ко вторнику, – слукавил Спирский; сам он прекрасно понимал, что задавить иск налоговой раньше среды не удастся.
– Вот и прекрасненько, – хохотнул олигарх. – Жду вашего звоночка.
В трубке раздались гудки, а Петр Петрович так и сидел, уставившись в пространство перед собой.
Интерес Фрида к тригорской недвижимости был понятен. Как раз на днях Марку пришлось расстаться со столь неудачно приватизированной дачей в подмосковном поселке «Сосновка» из-за того, что бывший премьер-министр, отписавший за день до своей отставки этот комплекс Фриду и нагревший на этом приличные деньги, вдруг возомнил себя «избранником и преемником» одновременно и ударился в политику.
Естественно, в Кремле его амбиции оценили по достоинству и поощрили почетным уголовным делом, которое приняла к расследованию Генеральная прокуратура. Естественно, Фрид попал… что называется, «под раздачу» и во избежание дальнейших осложнений сдал участок и постройки государству. Сегодняшнее стремление Фрида, с одной стороны, все же приобрести какую-то загородную резиденцию, а с другой – сделать это по возможности подальше от Москвы было понятно.
«Надо же, как все непросто!» – вскочил и заходил по комнате Петр Петрович.
Формально у него было четыре варианта реализации пансионата. Первый – передать его Заказчику по ранее обещанной схеме, второй – продать на свободном рынке скупки захваченных рейдерами активов, третий – поторговаться с Фридом и продать пансионат за максимально возможную цену и четвертый – оставить актив в собственности или продать, дождавшись хороших конъюнктурных условий.
Конечно, соблюсти договор с Заказчиком рейда на НИИ было надежнее всего… хотя… что может быть надежнее тех денег, которые мог заплатить Марк Минаевич Фрид?
За окном протяжно завыла парочка весенних котов. Спирский очнулся и тут же набрал номер Колесова:
– Что у тебя со спецчастью, Сергей Михайлович? Особиста выкурил?
– Пока нет, Петр Петрович, – убито признался Колесов.
– Ты еще помнишь, что мне обещал? – ядовито поинтересовался Спирский. – Что в понедельник спецчасть будет пустой. Было такое?
– Было.
– Ну, так работай, так тебя перетак! – заорал Петр Петрович. – Меня уже покупатели задолбали! А ты… тоже мне «боевой офицер»!
Колесов разъяренно засопел, но Спирский не собирался цацкаться с его самолюбием – особенно в такой ситуации.
– До понедельника осталось, – он глянул на часы – 20.30, – три с половиной часа, и лучше бы тебе поторопиться. Иначе ты у меня вообще… шиш чего получишь.
* * *Шамиль вернулся в машину совершенно разъяренным.
– Вот тупые! Как об стенку горохом!
И тут подал голос водитель Марсель:
– Здесь на Усть-Пинск мимо карьера дорога есть, Шамиль Ренатович… горно-комбинатская. Ее круглые сутки чистят.
– А какого ты… – взвился Шамиль, – молчал?!
– Машина больно хорошая… – вздохнул водитель. – Жалко мне ее… по щебенке.
Шамиль осекся, некоторое время вздыхал, а потом горестно стукнул кулаком по колену.
– Придется ехать.
«Неужели успею?!» – загорелась в груди Артема надежда.
– Героическая ты личность, Шамиль, – толкнул он плечом друга, – такую машину и – по щебенке…
– Да ну тебя… – болезненно шмыгнул носом друг, но глянул на Павлова, рассмеялся и махнул рукой: – Ладно, вперед, Марсель! И этим… сзади помигай, пусть не спят.