Отказал, конечно. Ведь мне еще идти сегодня на занятия по всеобучу.
Галя рассказала, что от мамы получилось письмо и что ей очень плохо живется. Бедная мама! А дядя Люся, этот "преданный брат", спокойно читает ее письма и нагло требует, чтоб я ее вызвал, помог, хотя знает не только о моих денежных средствах, которых у меня нет, но и о моих возможностях, которых у меня тоже нет. Мерзавец! Он может так легко вызвать маму, может так легко помочь ей, а не делает этого, перекладывая вину на меня.
На занятиях по всеобучу проходили винтовку. Все это теоретически мне давно известно. Командира нашего отделения не было - его перевели в другое место. Так что пока мы без командира. Ребята попались неплохие. Выделяется только один. Считает себя сильным и дерзко обращается с остальными. И есть еще один, старше нас всех (1903 года), - очень несчастный человек. У него плохая память, ему трудно маршировать и выполнять нужные движения. Над ним все постоянно хохочут. Мне тоже иногда бывает смешно, но в большинстве случаев просто по-человечески жаль. Сегодня он подошел ко мне и долго со мной разговаривал, объясняя свои промахи и оправдываясь.
Из сообщений по радио: по всему фронту идут бои. Самая приятная сводка. Лишь бы пока не отступали, не отдавали города. Конечно, основное желание чтобы мой дорогой Днепропетровск вновь стал советским. Это мое самое сильное желание.
Ленинград почти окружен. На его подступах ожесточенные бои. В Ленинграде тетя Бузя и Нюрочка. Муж тети Бузи - командир пулеметного взвода, он в народном ополчении. Молодец! А все-таки боишься за его судьбу. Но в первую очередь за судьбу дорогих тети Бузи и Нюрочки. О тете Ане ничего не знаю. О дяде Сене с семьей - тоже. Они, скорее всего, в Орске.
Вечер, поздний вечер. 21 час. Только что закончил выписывать из географии зарубежные страны, враждебные и дружественные нам в этой войне с Германией. Сравниваю их экономические и, в первую очередь, человеческие ресурсы. Наши силы - силы антигитлеровской коалиции - велики и несокрушимы. Победа за нами. Я в этом уверен.
Но пока тяжело сознавать свое положение. Трудно примириться с мыслью, что мой город в руках немцев. Там мои книги и одежда. Возможно, от всех вещей моих уже ничего не осталось. Трудно переживать мамино положение, а еще трудней определить, что сулит мне будущее, устремленное в неизвестность, так жестоко и коварно вторгшимся Гитлером.
Где мое место там, на фронте? Или может... Будущее покажет.
08.10.1941
Сегодня записался в местную библиотеку. Взял Мопассана и Клаузевица обоих давно хотел прочесть. Мопассана, правда, читал рассказы, а Клаузевица - отдельные статьи в газетах. Теперь имею возможность ознакомиться с романом Мопассана и книгой Клаузевица "О войне".
Целый день провел в квартире. Читал и слушал радио.
Подвиги некоторых бойцов и отдельных частей вызывают гордость и изумление. Так один боец, сделав из своей одежды чучело, заставил немцев несколько минут обстреливать его из пулеметов и минометов, а сам этим временем изменил позицию обстрела, открыв ответный огонь.
Все радиопередачи неизменно сопровождаются тети Полиными комментариями, которые часто раздражают и мешают слушать. Сама тетя Поля очень добра и заботливо ко мне относится. Она вообще очень щедра (не со мной одним) за что я ей чрезмерно благодарен. Ее преданная заботливость надолго останется светлым местом в моей памяти.
Вечером пришел из колхоза папа. Пришел уставший и с неизменно испорченным желудком. Он и сегодня не преминул пожурить меня, кажется за то, что я слишком близко к его лицу придвинулся и облокотился на спинку стула.
09.10.1941
Утром опять занятия по всеобучу (с 9 до 11). У меня нерешительные движения в строю, что обращает на себя внимание.
Наши войска оставили город Орел. В час дня передавали о боях за этот город. Позже, в хлебной лавке, одна из покупательниц, обратившись к продавцу, рассказывала, что она де слышала по радио, что Орел три раза переходил из рук в руки, (я слышал два раза) и что Вязьму тоже занимали немцы, но их отбили. Я решил вмешаться и сказал, что это не так и для того, чтобы что-либо заявлять надо это тщательно проверить.
Вечером к Анечке пришла подруга и сообщила "последнюю новость" Красная Армия взяла Орел. Вот как распространяются слухи!
11.10.1941
Вчера призвали в армию дядю Исаака. Это было непредвиденно и внезапно. Целый день провозились мы на огороде и вечером, придя домой, встретились с этой новостью.
До поздней ночи провожали мы его, измученные волнениями и суетой. Аня плакала немножко. Тетя Поля героически перенесла вечер расставания, не уронив ни одной слезы.
И вот его уже нет. Только воспоминания остались от вечно веселого и деятельного дяди Исаака. Сегодня первый день без него. Тетя Поля только и говорит о голоде и холоде, с которыми дяде Исааку придется встретиться. Ей очень тяжело примириться с мыслью, что он не придет больше с работы, что не слышен будет его голос. Я ее понимаю. Бедная тетя Поля! Она тешит себя мыслью, что дядя Исаак уехал не на фронт, а в обоз, но я понимаю, что вероятнее всего его взяли на фронт, хотя не подаю вида, что знаю истину, горькую и тяжелую.
13.10.1941
Сегодня был теплый и ласковый день. Удивительны контрасты природы здесь на Кавказе. Позавчера был снег и холод, а вчера и сегодня необычайно теплый, нежный и неощутимо соблазнительный день.
Много часов провел в парке за чтением Мопассана. Пробовал писать стихи, но ничего не получилось. Кругом крутились люди. И такого укромного места как в парке Шевченко, здесь нет. Прозой писать не пытаюсь, так как для этого нужно много времени, а у меня почти все оно занято чтением.
Вчера у меня произошли новые столкновения с учениками по всеобучу. Во время строевых занятий я неправильно сделал движение и это вызвало отраду некоторых хулиганов, которые в этот день могли вволю показать себя во всей душевной красоте, так как имели дело с одним и притом слабохарактерным командиром.
Началось с того, что после каждого небольшого движения он провозглашал столь любимое здесь "покурим" и объявлял перерыв, так, что мы в этот день значительно больше гуляли, чем занимались. Многие видели, что этот начальник отделения (остальных не было) явно потворствует срывам дисциплины и, больше того, желая сохранить свой авторитет, поощряет всякую шалость и проступки, нередко граничащие с хулиганством.
Этим он, конечно, еще больше подрывал свой авторитет и некоторые отпетые сорванцы позволяли себе даже командовать им, проявляя открытую форму саботажа и срыва занятий. Ругань, свист - не только не пресекались, но наоборот - он сам (видимо, с той же целью поддержки своего пошатнувшегося авторитета) матерно ругался при всех.
И тогда, во время занятий, в меня стали лететь камушки. Это возобновлялось после каждого перерыва. Наконец, во время одного из "покурим", кто-то полез в карман моего пальто с намерением достать оттуда бутылку с кефиром. Я перевесил пальто. В результате часть кефира пролилась, а часть я выпил, чтобы не было соблазна.
В это же время, у одного хлопца, родом из Запорожья и бежавшего оттуда, забрали перочинный ножик, и он, после долгих просьб вернуть, отчаявшись получить ножик назад - расплакался. Всхлипывая, он говорил, что он не работает, что негде устроиться, что он здесь без матери и отца живет у тети, и нож этот ее - видимо желая у них вызвать этим к себе снисхождение. Но это разожгло еще большие страсти, сопровождаемые ржанием и только после долгих просьб и угроз командира отделения удалось принудить их отдать нож.
Еще и я сделался жертвой забав этих несдержанных ребят. Ни просьбы прекратить шалости, ни угрозы с моей стороны ни к чему не привели, a только больше разожгли их пыл. Особенно выделялись двое: среднего роста, беловолосый, светлоглазый и почти безбровый парень и другой, изрядно нахальный, маленький, с сильным голоском. Целый день не давали они мне покоя, задевали и словом и действием, измывались, как только могли. Сначала я отвечал им и даже решил избить этого маленького нахала но, видя, что перевес в силе, количестве и инициативе на их стороне - отступил, отмалчиваясь на всенепрекращающиеся козни.
Наконец зашли в помещение. Тут они устроили мне еще одну пакость: незаметно вытащив у меня бутылку, они покрутили ее передо мной и на просьбы отдать - не возвращали. Я решил, что это ничего не даст и, решив не обращать внимания на все это, углубился в чтение. Трое из них залезли под стол, в том числе белобрысый. Через некоторое время они снова мне показывают бутылку, доверху наполненную мочой.
После занятий они приготовились, видимо, меня бить, но мы разошлись дорогами, и у них ничего на этот раз не вышло.
15.10.1941
Сегодня опять холодно, дождливо. Ночь необычайно темная - ни зги не видно.
По радио ежедневно передают новости, одну неприятнее другой. Вчера немцы взяли Вязьму, позавчера - Горянск, а сегодня - о ужас! - Мариуполь. До каких пор это может продолжаться? Чем окончится это новое наступление! Теперь под угрозой уже и Москва и Донбасс и Харьков. В опасности Ростов, Крым и Кавказ. Сегодня новое Калининское направление. Что будет завтра? Какой еще город попадет в лапы гитлеровцев на разгром и разграбление?
По радио ежедневно передают новости, одну неприятнее другой. Вчера немцы взяли Вязьму, позавчера - Горянск, а сегодня - о ужас! - Мариуполь. До каких пор это может продолжаться? Чем окончится это новое наступление! Теперь под угрозой уже и Москва и Донбасс и Харьков. В опасности Ростов, Крым и Кавказ. Сегодня новое Калининское направление. Что будет завтра? Какой еще город попадет в лапы гитлеровцев на разгром и разграбление?
Где они англичане, где американцы? Или они тоже бессильны против Гитлера? Но факты отрицают это. Но цифры отрицают это. И все говорит о победе над немцами нашей коалиции, о полном разгроме фашистов СССР, Англией и США. "Но... Когда?" - говорит не однажды тетя Поля и я с ней согласен. Сколько людей погибнет, сколько территории поглотит фашизм прежде, чем будет оказана сколь либо существенная помощь со стороны Англии и Америки нашей стране?
По радио говорят, что английская авиация сражается на нашей территории. Вчера от Советского информбюро передавали о действиях партизан в окрестностях Днепропетровска. Группа партизан проникла ночью в город и уничтожила связками гранат и бутылками с горючим много немецких солдат и офицеров, расквартировавшихся в общежитии Металлургического института. Того института, где я занимался, того общежития, которое я освобождал в начале войны от студентов-жильцов, и где потом селили раненных.
Это уже не впервые передают о действиях партизан в городе и области. Славно дерутся партизаны, и, пожалуй, как ни в одной области страны.
На всеобуче нам сказали, что положение серьезное и мы должны быть готовы в любой момент быть призванными на фронт.
Сегодня занятия прошли спокойно и "белобрысые" меня не трогали.
От тети Бузи ничего нет. Ленинград крепко держится и его войска контратакуют противника. От мамы получил письмо - все настаивает, чтоб я учился.
16.10.1941
Тетина квартира превратилась в постоялый двор. Вчера сюда пришли два еврея и заявили мне (тети не было дома), что привезли ей семечек, что хотят их ей подарить и пр. пр. Наконец, после долгих посулов, они перешли к действительной цели своего визита - сообщили о своем хотении переночевать. Сидели долго, сводя с ума своим разговором, лишая возможности писать, читать или что-либо делать.
Пришла тетя Поля и они сразу, даже не упомянув о семечках, перешли к делу. Я подсказал, и тетя Поля сама предложила купить у них семечки. Они не отрицали, но и не выражали согласия. На утро, хорошо выспавшись и покушав (тетя Поля сделала картошку и сварила чай), они собрались уходить. Я напомнил тете Поле о семечках и, когда она вновь предложила купить их, купить, повторяю, - хитрые евреи обещали принести целый мешок через два часа. Но, конечно, ни этих людей, ни семечек мы больше не видели.
Сегодня опять двое. Опять евреи. Старики "мужска и женска пола". Опять пришли, когда тети Поли не было, в 4 часа. И, признаться, эти еще больше надоели, чем вчерашние. Особенно старик, который, с самого своего прихода, это в 4, и до появления тети - в 8 часов... пел! То ли молитвы, то ли другие, божественные песни. А старуха, - что еще хуже, до ужаса хуже! вычесывала вшей. Тетя не умеет отказать, и они этой ночью остаются у нас.
Сколько их уже у нее перебывало, сколько ночевало со дня моего приезда! Ума не приложу, где они берутся. А с ними вши, другая разная нечисть и вонь в квартире.
21.10.1941
Папа уже совсем не бывает дома. Все в колхозе. Даже ночует там.
Два дня подряд сопровождал Анечку на балет и на постановки в госпитали. Первое выступление прошло не плохо, но на втором, по ряду причин, они все члены кружка - выступили слабо.
Аня танцует превосходно, как настоящая балерина. Но ее тонкая вытянутая фигура рядом с ее сотанцором - единственным мальчиком в балете (ему 16 лет), намного маститее и короче Ани, производит несколько удручающее, своим тандемом, впечатление. Ее подруга Рая оскандалилась в первом выступлении и во втором не участвовала.
Несколько дней собирался писать маме письмо, но сегодня, узнав, что она думает днями приехать - бросил это.
События разворачиваются ужасно быстро. Гитлер бросил свои полчища на Москву, на Донбасс, Ростов, Калинин, Тулу. Фашисты несут большие потери. Сотни танков, самолетов и тысячи людских жертв оплачивают это кровавое наступление немецко-фашистских мерзавцев. Мы тоже несем большие потери. Теперь, когда я уже ко всему привык, что связано худшим с этой войной, мне вспоминается, каким невероятным и неосуществимым казалось в начале войны падение Киева, Одессы, оккупация далеко отстоящих от границы: милого Днепропетровска, Днепродзержинска, Полтавы, Николаева, Орла, Брянска, Мариуполя, Мелитополя, Кривого Рога.
Конечно, по сравнению с Францией, Бельгией, Голландией, Польшей - наши войска героически сражаются с немцами. Но если сравнить СССР с плохо вооруженным Китаем, с героической Испанией и безоружной Албанией, то становится немного странно и много стыдно за свою страну. В такой срок, такая страна да лишилась такой значительной территории. Правда, немцы хорошо вооружены не только своим но и всеевропейским оружием. Ими захвачены все заводы Европы, ограблены народы и за счет этого снабжены также войска немцев. Фактически против нас ресурсы (военные и экономические) всей Европы, за исключением Англии и Швейцарии. Поэтому, как-бы в оправдание самому себе и стране своей, я уговариваю и уверяю себя, что все страны Западной части Европы, формально не участвуя, фактически способствуют своими ресурсами немецкому наступлению. Но тут же я вспоминаю виденное мною в пути при эвакуации из Днепропетровска и, кажется, что мы сами вольно или невольно снабжаем немецкую армию.
Я все бичую себя: зачем не сжег, не изорвал в клочья 8 противогазов, которые наша семья не могла взять? Зачем оставил немцам, не порвал, не выкинул, все то, что не мог захватить с собой? И тут я бросаю упрек государственным органам за плохую и непродуманную организацию эвакуации. За то, что они не приказывали взламывать замки оставленных квартир и забирать все ценное, чтоб оно не досталось немцам; за то, что не уничтожалось все до основания, как это было в 1812, при отступлении и при оставлении сел и городов нашими армиями.
22.10.1941
Сегодня - четыре месяца войны. Но по радио об этом, как и о новых итогах войны за этот период - ни слова.
На Западном направлении происходят грандиозные схватки, в результате которых наступление немцев, кажется, приостановлено. На Южном - ничего не известно. Время скажет.
На всеобуче снова подвергся издевательствам хулиганов, которых побаивается сам командир отделения и, всячески потакая, даже ругался с командиром другого отделения в угоду им. И, что особенно им на руку, бесконечно объявляет перерывы.
Когда они меня забрасывали (буквально так) камнями, он отвернулся, делая вид, что не замечает этого. А потом один из них, азербайджанской национальности, преследуемый репликами и одобрениями других, нанес мне удар по лицу. Командир отделения записал нас обоих на разговор к майору. Это меня немного успокаивает и радует, возможностью высказать все, что мне приходится претерпевать.
Был у дяди Люси. Принял меня холодно. Он не работает. Собирается ехать дальше. Вызвал маму телеграммой, но ответа еще нет, и сама она тоже не приехала.
Сегодня я дежурил ночью с 12 до 4 часов утра и посему спешу прервать свои записи. Сейчас 9.
23.10.1941
Евреи. Жалкие и несчастные, гордые и хитрые, мудрые и мелочные, добрые и скупые, пугливые... и...
На улицах и в парке, в хлебной лавке, в очереди за керосином - всюду слышится шепот. Шепот ужасный, веселый, но ненавистный. Говорят о евреях. Говорят пока еще робко, оглядываясь по сторонам.
Евреи - воры. Одна еврейка украла в магазине шубку. Евреи имеют деньги. У одной оказалось 50 тысяч, но она жаловалась на судьбу и говорила, что она гола и боса. У одного еврея еще больше денег, но он говорит, что голодает. Евреи не любят работать. Евреи не хотят служить в Красной Армии. Евреи живут без прописки. Евреи сели нам на голову. Словом, евреи - причина всех бедствий. Все это мне не раз приходится слышать - внешность и речь не выдают во мне еврея.
Я люблю русский язык. Люблю, пожалуй, больше, чем еврейский, - я даже почти не знаком с последним. Я не хочу разбираться в нациях. Хороший человек всякой нации и расы мне всегда мил и приятен, а плохой - ненавистен. Но я замечаю: здесь, на Северном Кавказе, антисемитизм - массовое явление. Отчасти в этом виновны и сами евреи, заслужившие в большинстве своем ненависть у многих местных жителей.
Так, одна еврейка, например, в очереди заявила: "Как хорошо, что вас теперь бьют". Ее избили и после этого хотели отвести в милицию, но она успела улизнуть.
Таких действительно мало бить. Такие люди-евреи еще большие антисемиты, нежели любой русский антисемит. Она глупа и еще длинноязыка.
Но все-таки я не люблю этих казаков за немногим исключением. Украинцы меньшие антисемиты. Русские Запада - Москвы, Ленинграда - еще меньшие. Я не понимаю, как можно быть таким жестоким, бессердечным и безбоязненным, каким является Северокавказский казак.