Он выкрикнул про свое нежелание, пока не пояснив, какое именно. Вскочил с кровати, не очень нежно скинув ее голову со своего плеча. И заметался по огромной спальне, пиная пуфики, тапки. И орал, орал…
– Ничего общего не желаю иметь ни с семейством Кагоровых, ни…
– Сережа, а при чем тут Кагоровы? – не сразу поняла она, перебивая. – Я же не о них говорю. Тем более что он теперь один.
– Ах, тем более! Да, действительно! Он же теперь один!!
Он вдруг прервал свои метания. Повернул к ней рассерженное лицо. И сощурился с подозрением.
– А чего это ты вдруг про его теперешнее одиночество вспомнила, а?!
– Да ничего. Просто к слову.
Нужно было тоже выбираться из кровати. Она почти никогда не оставалась в ней одна. Вставала всегда даже раньше мужа. Так принято было у них. А тут получилось как-то некрасиво. Муж поднялся, а она продолжает лежать. И спрятаться под одеялом хотелось с головой. Никогда не видела его таким прежде: гневным, подозрительным, крикливым.
– Ах, к слову она! К какому слову, Надежда?! С какой стати ты вдруг слова нашла про Кагорова? Ответишь, нет?!
Он выругался и ушел в кухню.
Чуть повременив, она поднялась, надела красивый шелковый халатик, что особенно нравился Сереже. И пошла за ним следом. Пора было подумать о завтраке, хотя время уже перевалило за полдень.
На завтрак Сережа любил омлет, блинчики с апельсиновым джемом и кофе с мохнатой молочной пенкой. Все это она подавала ему к тому моменту, как он выбирался из душа.
Свежевыбритый, душистый, с полотенцем на шее Сережа садился к накрытому столу в одних трусах, она садилась напротив и любовалась. У него был хороший аппетит по утрам. Он почти все съедал, умильно улыбался ей, корчил смешные рожицы, ронял капли джема на стол, подбирал их пальцем и слизывал. А она пыталась поймать его руки и вытереть салфеткой. Такой вот у них был милый утренний ритуал.
Сегодня все пошло прахом.
– Не нужны мне твои блинчики! Я колбасы съем, – огрызнулся он, когда она попросила его подождать и не пить кофе, пока она не приготовит завтрак. – Сходи лучше в ванную и причешись.
Это прозвучало очень оскорбительно, но Надежда не подала вида, что обиделась, молча ушла в ванную и минут пять чесала со злостью волосы, больно корябая кожу головы.
«Непричесанной она ему не понравилась», – носилось обидное в голове.
Это с каких таких пор? Сам по утрам всегда был противником того, чтобы она до его ухода шла в душ. Всегда говорил, что она со сна пахнет ребенком и локоны у нее в таком прекрасном беспорядке по плечам лежат, что ни одному парикмахеру такого эффекта не добиться.
А теперь вот не понравилась ему. И все из-за чего?! Из-за того, что попросила за Стаську. Первый раз за все время попросила. Никогда ведь не лезла к нему со своим семейством, сколько бы мать ее ни укоряла. И деньги у него не таскала для сестры. И ни просила за нее никогда, сегодня вот только впервые. А он начал ни с того ни с сего со своим Кагоровым к ней цепляться.
Сергей сидел за столом и пил растворимый кофе из громадной кружки. Из той самой дешевой глиняной, из которой она всякий раз пила свой дорогой чай. На столе перед ним стояла тарелка, на которой горкой дыбились большие куски колбасы.
Он хватал кусок за куском, жадно откусывал, почти не жуя, проглатывал и звучно прихлебывал из кружки.
Не иначе как бунтом его завтрак она расценить не могла. Не могла только взять в толк, чем обусловлено его такое мятежное состояние. Неужели все только из-за того, что она осмелилась впервые его о чем-то попросить?
– Так нормально? – проведя рукой по причесанным волосам, Надя присела на краешек стула напротив мужа.
Он даже не глянул на нее, продолжая уничтожать колбасу. Надежда могла поклясться, что слышит, как поскрипывают у супруга зубы от злости. Знать бы еще причину ее.
– Сережа, – осторожно начала она, когда он с присвистом выхлебал остатки кофе из кружки. – Давай поговорим.
– Говори, – позволил он и посмотрел на нее с настороженностью.
– Я чувствую себя виноватой, только не пойму причины. Но… – И она заторопилась тут же, заметив, как гневно взметнулись его брови. – Но если я в чем-то виновата, то прошу прощения. Просто…
– Просто все у нее! – фыркнул он. – Как, милая, у тебя все просто! Ты хотя бы понимаешь, что произошло?! В какую страшную ситуацию мы все попали по вашей милости!
– По чьей по вашей?
– По милости твоей родной сестренки и твоей, Надюша!
Ее имя было им произнесено с интонацией ругательства, и от этого ей стало совсем худо.
Ну чего, в самом деле, взъелся на нее? В ее-то положении разве можно терпеть такое обращение? Ей и так нехорошо, и тошнит сегодня с утра жутко. И в голове туман. А тут он еще со своей необъяснимой враждебностью и колбасой, от запаха которой ее мутит.
– Сережа, не надо так, пожалуйста, – попросила она, сглатывая слезливый комок. – Таисия, может быть, ни в чем не виновата. Поэтому и прошу о помощи.
– О какой?
– Ну, я не знаю. Адвокат ей, наверное, потребуется. Мама… Она же не сможет позволить себе этого. И навестить бы сестру не мешало. Хотя бы узнать все. И что-то передать из личных вещей. Мы же не чужие, Сережа.
– Вот именно! – он потряс пальцем у нее перед лицом. – Именно, что не чужие с человеком, подозреваемым в убийстве!
– Откуда ты знаешь?! – ахнула Надежда, хватаясь за сердце.
– Поговорил кое с кем, когда ее уводили и когда вы там толпой угрюмой стояли. Мне и сказали, что девчонка с пузырьком из-под яда попалась.
– Не может быть!!
Чтобы усидеть за столом, пришлось ухватиться за край. Все закрутилось перед глазами, сделавшись дурно-серым и вязким.
– Может, еще как может! А ты просишь за нее! Так мало этого!..
Он даже не замечал, что ей плохо, продолжал бесноваться, вскочив теперь из-за стола и с грохотом кидая посуду в посудомоечную машину.
– Мало того, что подозреваемая в убийстве – твоя родная сестренка, так вы обе знакомы с Кагоровыми!
– Я не…
Она хотела замотать головой, хотела отрицать все, но он даже не обратил внимания.
– Не смей мне врать, Надежда! Не смей мне врать никогда!! – посыпался гнусный мат. – Я не терплю этого! Ты знакома с Кагоровыми – это факт. А теперь я хотел бы услышать от тебя, как и при каких обстоятельствах произошло это знакомство? Что вас связывало?
– Кого? – шепнула она, даже не успев испугаться того, что он мог все узнать от кого-нибудь.
– Тебя и Дмитрия Кагорова!
Слава богу! Слава богу!!
Слезы хлынули из глаз водопадом. Слезы облегчения. Даже тошнота отступила, дурнота вытеснена была этой благодатной волной.
Сережа не знал и не догадывался ни о чем! Ее тайна погребена теперь будет в могиле. И никто на свете не заставит ее открыть эту тайну ему.
– Сережа, – прорыдала она, поймав его за руку. – Я клянусь тебе нашим ребенком! Я не знала Кагорова до минувшей ночи. И не видела его никогда, клянусь!
Он замер и сник как-то так внезапно, будто иссяк весь его запас ярости. Смотрел, как она плачет, со странным выражением недоверия и острой жалости, потом вздохнул и пробормотал:
– Ладно, не плачь. Пусть время все расставит по своим местам. Пускай оно теперь распоряжается…Глава 10
К допросу с подозреваемой она не подготовилась, как стыдно! Первый раз за всю свою следовательскую практику она не продумала, что и как будет спрашивать, какую линию поведения изберет с наглой красивой девчонкой. И на работу явилась с шальными глазами и припухшим ртом, что моментально Вова Лесовский заметил, заметил и захмыкал со значением. Пришлось сердито хмурить брови и поджимать губы, чтобы он до пакостных вопросов не опустился. Отвечать ему было бы невмоготу. Правду – нельзя, врать – невозможно.
Ну да, не спала почти всю ночь, прокувыркавшись с Никитой на шелковых простынях.
Надо же, долежался подаренный Светкой комплект до славных теперешних времен. Подруга, когда дарила еще, мурлыкала что-то о любовном ложе и все такое. Наталья отфыркивалась, смеялась скованно, а комплект постельного шелкового белья убрала на самую верхнюю полку в шкафу. Вчера достала, застилая постель. И Светку про себя с благодарностью вспоминала.
Было что-то в этом шелке необыкновенное. Какое-то страстное волнующее дополнение к рукам Никиты, скользящим по ее телу.
Может, и сложится у них все, а? Может, и будет все хорошо, хотя боялась верить, чтобы не сглазить. Слишком уж все было хорошо и необременительно. Никита не задавал лишних вопросов, не требовал особого к себе отношения, не заставлял ее под себя подстраиваться, да и сам, кажется, не ломал себя ни в чем. Оставался самим собой без лишних реверансов. Это-то и подкупало. Это-то и пугало. А как привыкнет?! И еще страшнее, а ну как влюбится? Как же ей тогда?…
Она вот после одной ночи никакая на работу явилась. У нее серьезный допрос по плану, а перед глазами другие глаза, из которых, как из омута, не выбраться.
Она вот после одной ночи никакая на работу явилась. У нее серьезный допрос по плану, а перед глазами другие глаза, из которых, как из омута, не выбраться.
– Володя, что по экспертизе? Есть еще чьи-нибудь пальцы?
– Нет, Наталь Евгеньевна. Пальчики только нашей подозреваемой и больше ничьи. – Вова удовлетворенно улыбнулся, крутясь в кресле. – Так что…
– Что?
Она нахмурилась еще сильнее, чувствуя себя очень неловко под все понимающим взглядом Володи.
Весь вид его снова говорил ей о том, что преступник готовый найден, что не нужно ему теперь мотаться по городу, собирать информацию о местных бизнесменах. Пробивать их возможные мотивы и так далее.
Не нужно искать новых фигурантов! Чего огород городить, когда все и так ясно!
– Что, Володя? – поторопила она его с ответом, поскольку Лесовский не торопился с ним. – Хочешь сказать, что больше в разработку ни одной версии пускать не станем?
– Зачем? – он пожал плечами.
– А подозреваемая согласна с твоим мнением? – язвительно поинтересовалась Наталья, посмотрев на часы.
Та, о которой говорили, должна была вот-вот переступить порог кабинета.
– Ой, да ладно, Наталь! Соседка по камере рассказала, что наша девчушка будто бы даже угрожала ей. Я, говорит, даму светскую убила, и тебя, мол, на тот свет отправлю.
– Она так сказала?! – изумилась Наталья, быстро глянув на свой мобильный, там высветилось сообщение.
– Да! Это, конечно, к делу не подошьешь, но иметь в виду надо.
– Она могла это в запальчивости брякнуть, и только.
Незаметно от Лесовского она открыла сообщение и прочла. Ой не нужно было этого делать, ой не нужно! Писал Никита. Непотребно много писал и все о том, от чего женщин обычно в краску бросает. И она не исключение. Она тоже покраснела. А Вова моментально заржал, и пальцами щелкнул, и тут же бормотать принялся что-то про ушлых коллег, которым счастье подвалило…
– Так, Лесовский! Прекрати! – прикрикнула она на него и снова на часы посмотрела. – Ее сейчас приведут, я стану говорить, а ты послушай. И не предвзято слушай, понял?!
– Понял. – Он меланхолично пожал плечами. – Одного не пойму, почему тебе так не хочется признавать ее виновной? Понравилась она тебе чем-то или какая еще причина имеется?
– Никто мне не понравился, просто… – Наталья прислушалась к себе, пытаясь высказать вслух то, что ей не давало покоя. – Простовата она как-то для такого серьезного дела, Володь.
– Простовата?! – он резко приподнялся в крутящемся кресле, на котором сидел, развалившись. – Ничего себе простушка! Вхожа в такой дом! Не успела войти, сразу отхватила себе самого крутого бизнесмена! Крутила с ним на глазах у его жены! Стало быть, ни стыда ни совести у нашей простушки. О моральных принципах речи, стало быть, не идет. И какое уж такое серьезное дело – отравить соперницу, стоящую на пути? Проще простого! Вот киллера нанять, дорожную аварию устроить, несчастный случай какой-нибудь, это да! Это серьезно, требует затрат времени и денег. А яда в бокал насыпать дурак сможет.
– Его еще надо где-то взять, заметь! – возразила Наталья.
– Взять сейчас можно лешего с рогами, милая Наталья Евгеньевна. Были бы деньги!
– А они у нее есть?
– А папик на что?! Он-то и проспонсировал. Он-то мог и яд добыть.
– Что я слышу, Вовик? У нас еще один подозреваемый появляется? Или я что-то путаю?
Лесовский тут же сердито засопел, поняв, что брякнул лишнего и что теперь ему этих бизнесменов точно изучать под микроскопом придется. Прощай, личная жизнь, что называется!
А Наталья тут же оседлала конька и зачастила, зачастила.
– Не могла эта девчонка в одиночку провернуть такое дело. На глазах такой толпы незаметно ото всех всыпать яд в бокал погибшей. Кто-то должен был в этот момент отвлекать народ. И яд подобный достать очень сложно, ты согласен?
– Ну… – Вова скептически ухмыльнулся. – Народ даже гранатометы имеет. А уж яд… Но про отвлекающий маневр не согласиться не могу. Ладно, послушаем, что она нам скажет. Кажется, ее уже привели.
Дверь к этому моменту чуть приоткрылась, потом шире. Ввели подозреваемую. Следом вошел охранник, снял с нее наручники и замер возле двери.
– Присаживайтесь, Таисия, – Наталья указала ей на стул возле своего стола и тут же предложила: – Чаю хотите?
– А кофе можно? И сигарету… Если можно… – Таисия скованно улыбнулась. – Извините.
– Ничего-ничего, – подбодрил ее Володя и тут же полез за сигаретами. – Курите.
«Какие добрые», – подумала Таисия, жадно затягиваясь и осматриваясь по сторонам. И кофе и сигареты к ее услугам, лишь бы раскололась. Лишь бы сейчас им созналась во всем.
А вот черта лысого вам, господа! Никаких признательных показаний она подписывать не станет. Она все расскажет, как…
Как велел ей Кагоров. И то опять не факт, станет ли она выгораживать его. Все будет зависеть от того, как тут с ней после угощения господа следователи себя поведут.
– Итак, приступим. – Наталья пододвинула к себе бланк протокола допроса. – Фамилия, имя, отчество, год рождения, род занятий…
Минут десять ушло у них на заполнение всех формальностей и выяснение ее рода занятий. А она вот ничем таким не занималась. Не определился он у нее – этот род занятий.
– А на что вы жили? – тут же последовал резонный вопрос.
Пришлось рассказывать, как пыталась учиться, как искала и находила работу. Как все время не везло с руководителями, которых медом не корми, дай забраться к ней под юбку.
И к этому ведь прицепились, решив, что она проститутка. Снова подыскивала слова, чтобы подоходчивее объяснить этим умненьким и правильным, что не то у нее в этой жизни предназначение.
Ага! Будто и говорить с ней больше не о чем, будто только для того ее сюда и привели, чтобы в душе ее ковыряться да изъяны находить. Но не так она проста и наивна, чтобы выворачивать им все наизнанку. Взяла и брякнула, что мечтает продолжить обучение, что хочет быть бизнес-леди. И зачем выдумала подобную чушь, спрашивается? Ведь эта прокурорская красивая стерва тут же прицепилась, тут же впилась клещом.
– Знакомство с Кагоровым было для вас путевкой в новую жизнь?
И глазами сверлит, сверлит. Кажется, до самых почек уже добралась. И зачем брякнула про бизнес-леди, идиотка?! Лучше бы сказала, что врачом хочет стать. Хотя…
Скользкая тема. Врачом хочет стать? Стало быть, тягу имеет к медицине. А тяга к медицине подразумевает разносторонний интерес, среди которого и интерес к медицинским препаратам. А там уж и до ядосодержащих медикаментов рукой подать.
Нет, лучше уж пускай бизнес-леди будет. Хлопот с ней меньше.
Таисия глянула на мужчину, не сводившего с нее глаз, и слегка улыбнулась.
– Кто же знал, что он Кагоров-то? Просто познакомилась, и все.
– Как? При каких обстоятельствах состоялось ваше знакомство?
– Голосовала как-то на обочине. Он остановился, принял за проститутку.
– …Она тут же прикусила язык, вспомнив их пристальное внимание к роду ее деятельности. – Потом извинялся. Но подвезти вызвался. Вот и познакомились.
– Он что же, не представился?
– Нет, почему. Назвался Дмитрием. Я свое имя ему сказала. Но фамилий никто ни у кого не спрашивал. Зачем? Если виделись первый и последний раз в жизни?
– То есть вы хотите сказать, что ваше знакомство не имело продолжения? – аккуратная левая бровь следовательши полезла вверх.
– Нет.
– Хм-м… – она недоверчиво скривила красивый рот. – Позволю себе вам не поверить, Таисия. По имеющимся у нас сведениям, ваше знакомство не было одноразовым. Оно имело продолжение, и логическое его завершение состоялось как раз в новогоднюю ночь.
– Что вы хотите этим сказать?! – Таисия растерянно заморгала.
Тут же перепугалась, спохватившись. Сейчас как начнут орать на нее и говорить, что в этом кабинете вопросы задают они, а ей не позволено. Так обычно ведь бывает, разве нет? Но на удивление следователь снизошла до пояснений.
– Вы продолжали встречаться с Кагоровым после вашего с ним знакомства на дороге. И встречи ваши носили постоянный характер. И даже более того, подозреваю, что между вами было все очень серьезно.
– Это не так! – перебила ее Таисия, забыв о протокольных приличиях. – Когда он зашел со своей женой в гостиную в новогоднюю ночь, я увидела его во второй раз в своей жизни!
– И прямо во второй раз увидев его, вы тут же поспешили с ним уединиться под лестницей? Прямо на глазах у изумленной публики и его жены? – голос красивой стервы в погонах сделался сухим и жестким, как щелчок запора на двери ее камеры. – Что скажете?
– Не было никакой изумленной публики! – огрызнулась Таисия, с сожалением отодвигая чашку с кофе, к которой так и не успела прикоснуться, ограничившись сигаретой. – Все к тому времени уже рассосались по углам.
– Все – это кто?
– Да все! И его жена в том числе!