Грешница в шампанском - Романова Галина Львовна 23 стр.


– Вы ее допрашивали?! Почему ее?!

А это было уже интересно, потому что ее вопрос попал точно в цель. Кагоров даже отвернуться от нее попробовал лицом к стене. Не получилось, потому как слаб был и немощен. Тут же застонал, сморщился, осторожно вернул себя в прежнее положение. Помолчал немного, затем проговорил:

– Допрашивал, потому что подозревал.

– В чем?

– В убийстве моей жены. Ну, в отравлении то есть.

«Сейчас начнет душу из меня вынимать», – с тоской подумал Кагоров. Придется выкладывать все, обнажать все потайные углы, а как не хочется. Что ей до жизни его – этой красивой прокурорской бабе?! Ей же плевать! У нее в разработке до двух десятков дел. У нее фигурантов этих – как она называет и Кагорова в том числе – воз и маленькая тележка. Она выйдет из палаты этой и забудет о нем через полчаса максимум. А он останется лежать на этой койке и будет чувствовать себя полным говном, оказавшимся неспособным удержать в себе все то, что выносить на свет божий не хотелось.

– Вы подозревали сестру Таисии Надежду в отравлении вашей жены?!

Наталья, мало того, что удивилась, она не смогла сдержать своего удивления, не смогла его скрыть перед человеком, перед которым должна была оставаться беспристрастной.

– Но с какой стати?! То есть я хотела сказать, почему она желала смерти вашей жены?! У Таисии куда больше мотивов.

– Да ну! И какие же?

– Ревность, к примеру, – Наталья совсем забыла сказать ему, что вопросы здесь задает она, настолько оказалась растерянной.

– У Надежды тоже был повод ревновать. Да еще какой!

– Ревновать?! К вам?! То есть вы хотите сказать, что успели переспать с обеими сестрами?! Ну, вы и…

– Да при чем тут я, Наталья Евгеньевна!! – у Кагорова засаднило в висках с такой силой, что хоть выть начинай от бестолковости этой прокурорской бабы. – У Надежды, между прочим, муж имеется. Молодой, красивый, преуспевающий, с хорошей родословной, которой сама Надежда была лишена. Зато моя жена обладала теми же качествами, что и Сергей, в полном объеме. Вот они и…

– Вы хотите сказать, что у вашей жены и мужа Надежды – Сергея был роман?!

– Именно это я и хочу сказать, – и рука Кагорова потянулась к кнопке в изголовье кровати. – Вы меня извините, я вызываю медсестру. Дико болит голова. На сегодня достаточно?

– Простите ради бога, – не хотела, да застыдилась Наталья. – Но еще буквально два вопроса. Можно?

– Валяйте. Только два вопроса, и до свидания.

Кнопку он все же нажал и принялся закатывать рукав пижамной куртки для инъекции. Кололи ему только в вену. Кололи что-то очень дорогое и дефицитное даже для теперешних времен. Утверждали, что с ним все в порядке, что последствий последней травмы не будет никаких и что он родился в рубашке. С чего же так дико разрывается от боли голова?! Если не от травмы, то от чего? От бабы этой приставучей? От того, что Стаську глупую жалко, которую кто-то, будто поросенка, зарезал в собственной ванне? Или от того, что противно вспоминать про жену-изменщицу, столько лет разыгрывавшую из себя неприступную добродетель…

– Ваша жена состояла в интимной связи с Сергеем, я правильно вас поняла?

– Да. Это первый вопрос, – он кивнул. – Жду второго, и прощаемся.

– Надежда в новогоднюю ночь уединялась с вашей женой, плакала и о чем-то долго и на повышенных тонах разговаривала с ней. Думаете, что это как-то связано с ее мужем Сергеем?

– Думаю, да. Тем более что Лилька перед тем, как упасть замертво, хотела сообщить о чем-то… Что-то сообщить пыталась всем. Думаю, собиралась обнародовать их отношения.

– И вы считаете, что у обманутой жены не оставалось иного выхода, как устранить соперницу? Думаете, сестра помогала ей?

– Это уже третий и четвертый вопросы. Какая вам разница, что думаю по этому поводу я? Я – обманутый муж, вдовец теперь уже. Могу ли я быть объективным? А сейчас так и вовсе рассуждать здраво не могу в силу своей частичной утраты дееспособности. Какая вам разница, что думаю по этому поводу я?! Спросите сами у убийцы!..

Из его палаты Наталья вышла совершенно обессиленной. Она ведь услышала такое! Она и мысли не могла допустить, что Лилия Кагорова могла быть не верна своему мужу. Никто никогда не усомнился в ее порядочности и верности, так, кажется, отрапортовал Лесовский, вернувшись из модельного агентства, которым владела покойная.

«Вот мерзавец», – покачала головой Наталья, выбираясь на улицу. Он уже заранее для себя решил, кто убийца, когда Таисия была заключена под стражу. Успокоился, землю копытом не рыл, как говорится. Потому и к ее поручению переговорить с подчиненными Кагоровой и моделями агентства отнесся наплевательски. Если вообще туда ходил. Он ведь мог сделать вид, что был там. А на самом деле…

– Разорву! – прошептала она, метнувшись к стоянке такси. – Разорву мерзавца!

Надо было восполнять пробел, допущенный Лесовским. Она теперь уже была почти уверена, что он не был в модельном агентстве. И не говорил там ни с кем, иначе кто-нибудь да сообщил бы ему о том, что у хозяйки есть кто-то еще помимо мужа.

В женском коллективе ведь как? Там все на виду. Там ничего не скрыть. Ни того, кто тебя иногда подвозит. Ни того, кто тебе порой звонит или забирает у парадного крыльца. Тут сразу поползут слухи. А коли машину подали к черному входу, то подозрений прибавится.

Хочешь скрыть? Кого? Чего? Почему?

О чем не знают, то додумают.

Не был там Лесовский. Счел нецелесообразным…

– Вам Катерина Ивановна нужна, наверное?

Три девушки, одна другой краше, проводили ее до кабинета исполняющей обязанности директора модельного агентства – Стешиной Екатерины Ивановны. Пощебетали что-то про то, как они соболезнуют, как им не хватает госпожи Кагоровой, и тут же удалились, с достоинством переставляя удивительной красоты ноги.

Тут не захочешь, а уродиной себя почувствуешь. Наталья с печалью вздохнула. Где же тут мужчинам устоять против такого-то совершенства. Все неровности и шероховатости сглажены и отутюжены умелыми руками массажистов и косметологов. Ванны, солярии, мази, кремы, притирки, пилинг.

«Столько всяких великолепных чудес творят с этими красавицами», – не без зависти подумала Наталья, а у нее лишь три тюбика с обычными кремами. Один ночной, второй дневной, третий для рук. И теми зачастую забывает пользоваться, когда без сил в койку падает. Или с утра неурочный подъем случается.

И снова вспомнила про Никиту…

Стешина встретила ее очень сухо. Односложно ответила на вопросы. Да, нет, не знаю, не помню, не замечала. Вот, собственно, и все, что услышала от нее Наталья. Запоздало даже попеняла себе, что Лесовского заранее обругала. Если тот на эту стерву наткнулся, то мог тоже уйти ни с чем.

Попрощавшись, Наталья вышла из кабинета, прошла по коридору, заглядывая в студии. Везде кипела работа. Красавицы изгибались, строго следуя указаниям фотографов, надували губки, выставляли грудь напоказ, широко улыбались. На нее никто не обращал внимания. Девушка, которая оказалась незадействованной в съемках и к которой Наталья обратилась с вопросом, неопределенно пожала плечами и пробормотала:

– Я не сплетничаю о личной жизни своих работодателей.

Вот, собственно, и все. А она-то Лесовского загрызть была готова.

– Эй, подождите.

Красивая высокая девушка догнала ее уже на улице. Быстро подошла к ней, улыбнулась так, как все они там улыбались. Представилась Каныгиной Натальей и вызвалась проводить до стоянки такси.

– Вы к Катьке, что ли, ходили? – спросила Каныгина.

– Катька – это…?

– Ну Стешина! И.о. теперь.

– Ах, ну да, я была у нее.

– Зря ходили. Она ничего не скажет. – Натали Каныгина на всякий случай оглянулась и чуть понизила голос: – Это такая, пардон, сука! Лилька покойная была сукой, а эта… Скорее бы господин Кагоров погнал ее отсюда.

– А должен?

Наталья чуть повеселела. Наконец-то, кажется, она попала на ту жилу, которую жаждала здесь отрыть.

– А то! Он ведь был здесь. Устроил поминки по жене своей. Умереть, не встать! Знал бы он про нее, вряд ли стал бы поминать! А так… Даже визитки моей не взял. Красивый мужик! – неожиданно закончила сумбурный рассказ Натали Каныгина и добавила: – А вот с женой ему не повезло.

– Да?! А у меня сложилось другое мнение. И все тут в один голос утверждают, что лучше, чище и милее человека не было и нет.

– Катьку боятся! – пояснила Натали, подходя к стоянке такси и закуривая. – Она всем строго-настрого приказала рта не раскрывать. Увольнением грозилась. А что такое уволиться с позором из модельного бизнеса, представляете?

– С трудом, – качнула головой Наталья.

– Это поставить крест на своей карьере. Тут хоть и конкуренция жесткая, но если нужно кого затравить, то корпоративной солидарности лучше не найти. Затравят и в угол загонят!.. О чем это я? Ах да! Так вот, про Лильку никто вам ничего не скажет. Все Катьку боятся.

– А вы? Не боитесь?

– Я? Я – нет. Я скоро на берег списываюсь, возраст уже. Возраст в нашем деле – вещь серьезная. Серьезнее, чем у балерин и летчиков. – Каныгина вздохнула с печалью. – Осталась одна надежда.

– На что?

– Замужество удачное. Только… Я в прошлый раз тут вокруг Кагорова хвостом крутила, крутила, да все без толку. Все по Лильке своей убивается. А по ком убиваться-то?! По этой стерве малокровной?! Такая тварь, прости господи… Знал бы он, что она здесь творила!

Каныгина глубоко затянулась, поперхнулась дымом и долго кашляла. Но даже с покрасневшим от натуги лицом она не казалась дурнушкой, настолько совершенной была ее красота. И тут Наталья из солидарности ли женской или в благодарность за то, что девушка догнала ее и разговорилась, рассказала ей про нападение на Кагорова.

– Так что у вас есть шанс записаться к нему в сиделки и растопить лед в его сердце, Наташа, – улыбнулась она ей ободряюще.

– Офигеть!! – Каныгина запустила окурок куда-то в сторону, хотя урна стояла в метре от нее. – Митьку по башке?! Это Надькин муж, больше некому! Серега это, точно! Больше некому, поверьте. Митька, он же осторожный бизнесмен, он куда зря не полезет. А Серега ревнивый очень…

– Скорее уж жена его могла быть убийцей, – возразила Наталья, уточнив для начала, о какой Надежде речь. – У нее мотивов для покушений больше.

– Ой, да ладно вам! Ей-то с чего?! У нее в жизни все срослось, все сложилось, – не поверила Каныгина, скорчив смешную гримаску. – Вот кому из нас повезло так повезло. Она нам всем примером стала.

– В какой связи? – не поняла Наталья. – Кому вам? Каким примером?

– Таким, что замуж выскочила прямо «с языка», да так удачно! Серега этот ее почти с показа в загс увез.

– Надежда работала в вашем агентстве?!

Эта новость добила ее окончательно. Прав был Кагоров, съязвив, что работу за них выполнял, пытаясь найти убийцу своей жены. Тысячу раз был прав, упрекая их в бездеятельности. Крутились вокруг да около, да заблудились в трех соснах…

– Конечно, работала. И замуж вышла так удачно только благодаря подиуму. Серега часто здесь бывал. С некоторыми из наших роман крутил, но до серьезных отношений ни с кем не доходило. А с Надькой моментально все по нужным рельсам покатилось.

– Почему? Почему она?

Наталья и впрямь была удивлена. Да, Надежда была прехорошенькой, но тут таких – штабелями укладывай. И многие – из прекрасных семей, с образованием, полученным за границей. А он вдруг ее всем на свете предпочел.

– Знаете, она была… – Каныгина на мгновение умолкла, вспоминая. – Она была вечно такой задумчивой, молчаливой. Печальной даже. Это ей очень шло. Серега ей даже стихи Блока читал. При мне дело было. Все остальные только зубы скалят, улыбку отработанную демонстрируют. А Надька со своим печальным образом всех переплюнула. Вот как бывает.

– Скажите, а Лилия Кагорова тоже была знакома с Сергеем? – Наталья, заметив недоумение на лице собеседницы, поспешила уточнить: – Я хотела сказать, у Сергея был роман с вашей покойной хозяйкой?

– Нет, конечно! – презрительно фыркнула Каныгина.

– Как же так? – растерялась Наталья. – А Дмитрий Кагоров утверждает обратное! Он уверен, что у его покойной жены с Сергеем была любовная связь. И все было очень серьезно и…

– Да? – Каныгина снова оглянулась на модельное агентство, покачала головой, потом выпалила с досадой: – Утверждает он! Да что он знает-то про свою жену! Поминки тут устроил… Визитками разбрасывается. Ладно, раз вы тоже не в теме, расскажу я вам кое-что. Только придется вас меня обедом угостить. Раскошелитесь?

– Не вопрос! – с энтузиазмом подхватила Наталья.

– Идемте. Знаю великолепное местечко. Не дешево, сразу предупреждаю. – Каныгина заторопилась, красиво идя рядом с Натальей. – Но то, что я вам сообщу, сразит вас наповал, это стоит всяких затрат. Так в какой больнице, говорите, лежит Митяй Кагоров?…

Глава 23

– Ты не поверишь, Наталья Евгеньевна, чьи пальцы оказались на пластиковой крышке того самого пузырька, из которого…

– Высыпали яд в бокал Кагоровой, – подхватила Наталья, с неудовольствием поглядывая на своего помощника. – А ты не поверишь, что я откопала в модельном агентстве Кагоровой Лилии, мой дорогой Вован! Странно, что ты этого не узнал! Очень странно, почему эта информация осталась от тебя сокрытой? Уж не потому ли…

– Хочешь сказать, что я там не был, – с кислой миной перебил ее Лесовский. – Был я там, Наталья Евгеньевна. Еще как был. Только говорить со мной там никто не стал. Ты видала тамошних красоток?

– Ну видела, и что?

– А то, что с типами, подобными мне, они говорить не очень-то желают. Им олигархов подавай, тогда взор мгновенно становится масляным и многообещающим. А я… Ну, порывался поговорить с одной, другой, третьей. Все как заведенные одно и то же твердят: хозяйка была великолепной женщиной, никого никогда не обижала. Ни с кем особо не конфликтовала, разве что в интересах дела. И так далее и тому подобное. А та перекачанная стерва, что сейчас ее обязанности исполняет, и вовсе затребовала повестку, а так, говорит, в приватном режиме болтать, у нее, мол, нет времени.

Наталья сменила гнев на милость. Был все же Лесовский в модельном агентстве, не слукавил, когда отчитывался, что ничего там не узнал. Зато у нее информация сродни разорвавшейся бомбе. Кто бы подумал, кто бы подумал…

– Так чьи на крышке пальцы, Вова? – спросила она безо всякого, впрочем, интереса.

Ничего нового отсюда она не ждала, но когда Лесовский сказал ей, чьи отпечатки пальцев оказались на крышке, и положил на стол официальное заключение повторной экспертизы, Наталья просто дара речи лишилась.

– Я не знаю, что теперь думать! – с плаксивой ноткой пожаловалась она своему помощнику. – Ну просто змеиный клубок какой-то! На колу висит мочало, начинаем все сначала! Что делать, Володь?! Если к концу недели не найдем преступника, то все…

– Что все? – Володя смотрел на нее хитрющими глазами, катая по столу карандаш.

– Можем смело с тобой писать рапорт об увольнении.

– Это мы еще посмотрим, Наталья Евгеньевна. Это мы еще посмотрим. Тут ведь еще кое-что имеется…

– Ну! Не тяни, мерзавец! Думаешь, мне легко, что ли?! – Наталья тут же снова вспомнила про Никиту, он так и не позвонил ей больше.

– У меня, можно сказать, вся личная жизнь под откос летит с этими господами!

– Ну, это ты загнула малость, Наталья Евгеньевна. Думаю, что все как раз наоборот, если твой Никитос…

Карандаш у Лесовского упал со стола и закатился под батарею, и он вместо того, чтобы объяснить ей, что такого он узнал про Никиту, полез за ним. Пыхтел там, согнувшись в три погибели так, что рубашка из брюк полезла, обнажив его спину почти до лопаток.

– Вова, сейчас пинка получишь! – пригрозила Наталья, подлетая к его столу. – Что там с Никитой?

– С Никитой? – он достал наконец карандаш, поднялся, шумно отдуваясь, начал заправлять рубашку в брюки, а сам все посмеивался. – С Никитой, Наталья Евгеньевна, все в порядке. И у вас с ним, думаю, все в порядке, раз он свою мать из соседнего района вызвал.

– Мать?! – ахнула она и попятилась. – Да ты что?! Зачем?!

– Ну как зачем? Думаю, познакомить вас решил. А если мужчина знакомит свою мать с женщиной, стало быть, у него на нее самые серьезные взгляды и намерения…

Вот почему он так странно разговаривал с ней, когда она ему позвонила. Вот оно, объяснение. Он встречал свою мать. И возможно, в этот момент был с ней на вокзале или в машине ехал, вез ее домой к себе. Или к ней? Он же мог и к ней ее привезти, раз пять дней в неделю ночует в ее квартире.

О боже мой! А она сегодня как раз постель не заправила. И на диване в гостиной скомканный халат оставила. Как выскочила из ванной, сбросила его с себя, помчалась в спальню одеваться, так он там и остался лежать.

Нормально! Вот свекровь посмотрит, порадуется, какая неряха ей в снохи достанется. Черт! И ведь в раковине три тарелки грязные остались. Две с ужина, одна ее утренняя из-под творога.

Нет, Никита не мог привезти свою мать к ней, к Наташе. Он не мог так сделать: без предупреждения, внезапно. Это… Это нечестно. Это подстава, как сказал бы Лесовский…

А тот тут как тут, начал пальцем у нее перед глазами поводить туда-сюда, как психолог. И что-то говорит, говорит.

– Ну, чего тебе, Володя?! – воскликнула она, оттолкнув в сердцах от своего носа его руку.

– Машинку, кажется, нашли, – скромно потупил он глаза, в которых вовсю сновали бесы.

– Какую машинку?

О чем она могла теперь думать, кроме как не о Никите и его матери. Только эти два человека сейчас занимали ее сознание, все остальное неразрешимое и загадочное отодвинулось куда-то очень, очень далеко.

Вот вернется она с работы, а они в ее квартире. Что делать-то?! Что говорить? Как вести себя? И надо бы что-то купить по дороге. А что? Она совершенно не знает, как вести себя в этой ситуации, совершенно! Ну, Никитос, ну устроил сюрприз! Неужели предупредить не мог?! Хотя, если бы предупредил, было бы еще хуже. Она за неделю, а то и за месяц начала бы трястись и изводить его вопросами.

Назад Дальше