Белые рубашки и фуражки наших стрелков далеко блестели, освещаемые луною. Направо и налево ясно виднелись китайские деревни, которые могли бы дать знать китайским аванпостам о движении враждебных войск.
К счастью, и китайские деревни и китайские передовые батареи, окончив свой чифань-ужин и напившись вдоволь чаю, настоянного на воде, которая веками омывает могилы их предков, должно быть, сладко спали, если только можно было сладко спать в то горькое время.
Судьба хранила наш авангард, и даже луна скрылась за облака, чтобы не выдать своим светом смелых воинов в белых рубашках и кителях.
Рота за ротой шли в глубоком молчании. Слышен был только странный шум волочившихся шаланд, но этот шум терялся в неподвижном воздухе ночи. Наши стрелки, саперы и моряки то шли по оголенной выжженной равнине, то погружались в гаолян и кукурузу, которая местами чудом уцелела.
Наши солдаты шли тихо, в полном порядке, не разговаривая.
Меня поражало то серьезное, почти благоговейное чувство, с которым наши солдаты шли в бой, отлично сознавая, что их ожидает впереди. Для этого им достаточно было оглянуться на те носилки, которые несли позади.
Убедившись собственными глазами в стойкости и неколебимой твердости русских солдат, иностранцы говорили, что с такими солдатами они бы делали чудеса. Но, конечно, наши командиры делали и будут делать чудеса со своими воинами и без помощи иностранцев. Но с некоторыми иностранными войсками едва ли и наши командиры что-нибудь сделают.
В 11 часов ночи наш авангард благополучно подошел к каналу, 2 шлюпки были спущены в воду и сейчас же началась переправа рот в шлюпках по каналу. Шлюпки быстро скользили от одного берега к другому, и чрез 2 часа 2 1/2 роты уже были на той стороне канала, где они сейчас же залегли и окопались.
В 2 часа ночи подошли главные силы правой колонны, со своим начальником Анисимовым. Приехал начальник отряда Стессель. Подошли 2 роты храбрых германцев, в синих куртках, которые темной массой расположились в отдалении. Подошла французская батарея.
Приволокли, наконец, и шаланды, которые были немедленно спущены на воду. К сожалению, благодаря Ганнибаловскому способу их перевозки, 3 шаланды оказались подбиты и затонули. В остальных шаландах начали перевозить людей, и кроме того был перекинут фашинный мост. Переправой заведовал Санников. Несмотря на спешность и хрупкость способов передвижения, все стрелки благополучно перебрались, с помощью матросов и саперов, на другую сторону, и не было ни одного несчастного случая.
Луна выплыла из-за туч и осветила низкие пустынные берега Лутайского канала. Позади нас, за полями кукурузы, спали две деревни. Китайские батареи тоже спали.
Выше по каналу раздался выстрел. Наш дозор привел двух китайцев, которые были захвачены возле деревни. Генерал Стессель приказал мне их допросить.
Я отвел их в сторону. Оба китайца дрожали от страха, кланялись в ноги и уверяли, что они ни в чем не виноваты. Я сказал им, чтобы они ничего не боялись и говорили только правду. Китайцы несколько успокоились и сообщили, что они поселяне, живут в соседней деревне, пашут землю и вышли из фанзы ради одного любопытства, за которое они так тяжко наказаны. Они вовсе не солдаты, и никаких китайских войск нет по сю сторону канала. В расстоянии около 10 ли – 5 верст отсюда, по ту сторону канала расположились китайские войска в количестве около 10 000 человек. У них есть и пушки. Все это я доложил генералу.
В то же время Анисимов представил генералу старую карту, на которой значилось, что, кроме Лутайского канала, имеется еще другой канал, который преграждает нам путь к китайским позициям. Рассвет был уже близок. Войска не имели ни времени, ни средств переправиться через второй канал, так как средства переправы были испорчены. Генерал Стессель был поставлен в крайнее затруднение. Если переправить через канал незначительный отряд, он может не выдержать контратаки китайцев. Если там есть еще канал, то отряд может быть отрезан и разбит. Но большой отряд также может там попасть в ловушку между каналами.
Переправлять ли весь наступающий отряд на другую сторону канала или нет? Если там действительно есть другой канал – время упущено и все дело потеряно.
– Теперь я попался! – проговорил генерал, сел на камень и закрыл лицо руками. – Послать казаков узнать!
Есаул Ловцов с несколькими казаками поскакал в карьер вдоль канала. 15 минут тянулось мучительное ожидание. А между тем восток быстро светлел и нужно было открывать атаку. Далеко был слышен топот казачьих лошадей, который сперва затихал, а потом стал снова усиливаться. Казаки прискакали обратно.
– Никакого другого канала нигде не видно, ваше пр-ство! – крикнул запыхавшийся Ловцов с другой стороны канала.
– Допросить еще китайцев! – приказал Стессель.
По каналу плыли шаланды с рисом. Лодочники были схвачены, а их баржи употреблены для переправы. Я допросил этих китайцев. Они говорили то же самое, что китайских войск и пушек ближе 10 ли не имеется. Другого канала, кроме этого, также нет. Захваченные китайцы были оставлены под стражей, чтобы не дали знать китайским войскам о приближении русских. Медлить нельзя было.
Тогда генерал Стессель решил разделить силы, усилить авангард Ширинского и переправить на другую сторону еще 5 рот. В 3 ¾ часов утра все назначенные силы без затруднений перебрались на другую сторону и переправа кончилась. Остальная часть наступательной колонны пошла по сю сторону канала.
По фашинному мосту я также добрался до другого берега, провалившись в воду только один раз. Услужливые саперы сейчас же вытащили меня из воды с помощью веревок и досок. Лутайский канал имеет около 60 шагов ширины и 7 футов глубины; канал выкопан весьма основательно, но вода отдает предками Китая, в чем я мог лично убедиться.
Стало светать. Кругом необозримые поля гаоляна. Китайцы наконец начали просыпаться. Один китайский кавалерийский офицер поехал узнать, что за движение происходит у канала. Он налетел на наш секрет – на несколько стрелков, залегших впереди авангарда, в траве. Китайский драгун, увидя русских стрелков в нескольких шагах от себя, очень испугался и мгновенно полетел обратно, но не успел… три наших метких пули настигли его, и он упал замертво с лошади. Его конь был также убит.
Было 4 часа утра. Сумрак рассеялся, и солнце своими косыми лучами ярко освещало двигающиеся русские колонны по сю и по ту сторону Лутайского канала.
По ту сторону развернутым строем, примыкая к каналу левым флангом, быстро и плавно, как волна прилива, шли роты стрелков и взвод казаков 3-й читинской сотни. За ними плыла вторая волна – резерв, состоявший из 3 рот. Это был авангард подполковника Ширинского.
По сю сторону, примыкая правым флангом к каналу, шли: рота 12 полка, французская батарея из 6 орудий и германская рота. В резерве были: одна рота, 4 пулемета и другая германская рота. Это была колонна Анисимова.
Генерал Стессель шел со своим штабом по сю сторону канала, управляя движением всех колонн. При нем находился начальник штаба Илинский и Вэйль. При Анисимове Болховитинов. В разных направлениях носились казаки с донесениями.
Одна наша рота, моряки и саперы оставлены у переправы для ее охраны. Здесь же доктору Падлевскому поручено устроить перевязочный пункт, который вместе с переправой был перенесен затем ближе к месту боя.
В демонстративной колонне
Далеко от нас, со стороны лагеря, двигалась демонстративная колонна полковника Антюкова: 2, 3 и 8 роты 10 полка, которым в 4 часа утра было приказано открыть огонь, чтобы отвлечь в их сторону внимание противника. Грянул залп.
В ответ на залп этих храбрых рот китайцы направили целую тучу пуль со стороны зарослей и городского вала, а две батареи у Шанхай-Гуаньских ворот и у железнодорожного моста направили все свои дула на отряд Антюкова. Ему пришлось принять на себя страшный орудийный и ружейный огонь, но он сделал свое славное дело. Его демонстративная колонна в действительности и неожиданно стала авангардной, и на ней сосредоточился главный огонь боя.
Две наших полевых батареи, под командою подполковников Мейстера и Горошкова, наша новая батарея в арсенале, составленная из китайских пушек, и «Дядя Том» английской батареи – всего 20 орудий – открыли убийственный огонь по китайским батареям. Завязывается жестокая взаимная канонада. «Грохочут пушки», лопаются шрапнели, убивая и калеча людей своими осколками. «Грохочут пушки»… но теперь нельзя сказать словами поэта: «Дым багровый клубами всходит к небесам». Только легкое облачко взвивается над орудием, из которого сделан выстрел. Теперь и мы и китайцы стреляем бездымным порохом.
Около этого времени командующий войсками вице-адмирал Алексеев, под огнем гранат и шрапнелей, проехал со своим штабом в арсенал и с вала стал наблюдать за ходом сражения, давая оттуда необходимые указания.
Около этого времени командующий войсками вице-адмирал Алексеев, под огнем гранат и шрапнелей, проехал со своим штабом в арсенал и с вала стал наблюдать за ходом сражения, давая оттуда необходимые указания.
Стреляя из своих полевых орудий, наши батареи так засыпали снарядами китайскую батарею из 6 орудий, которая стояла у Шанхай-Гуаньских ворот, что китайцы подобрали свои пушки и благоразумно ушли за вал. Но китайская батарея у железнодорожного моста и форт продолжали стрелять очень сильным огнем.
В 5 ¾ часов утра Антюков переходит в наступление. Обе наши лихие батареи рысью следуют вперед и открывают огонь по китайской пехоте, которая засела в зарослях, и по отдаленным батареям. Под жестоким огнем неприятеля роты 10-го полка упорно идут вперед, соблюдая полный порядок и не делая ни одного выстрела. Наша артиллерия также молчит, чтобы не попасть в наших.
В 7 часов утра лесные заросли взяты. Китайцы в беспорядке бегут за городской вал и снова начинают стрелять из-за вала. Их пулями убиты лошади под командиром полка Антюковым, его адъютантом поручиком Кареевым и штаб-горнистом.
Во 2-й роте 10-го полка раненых еще не было, но, как только рота двинулась вперед, пули опять засвистали. Не успели стрелки пройти 50 шагов, как раздался первый стон раненого. Сейчас же подбегает стрелок к ротному командиру штабс-капитану Комендантову с докладом:
– Ваше благородие, раненый есть!
– Не твое дело, пошел на свое место! – ответил коротко Комендантов.
Только этот убежал на свое место, как с другой стороны подбегает другой с тем же докладом.
Этот получил тот же ответ, и после этого больше уже никто с докладом не являлся. Но чем дальше подвигалась рота вперед, тем чаще стали падать раненые и наповал убитые, но это роту не смущало. Она смело продолжала свое наступление, видя перед собою такого неустрашимого командира.
Увы! когда он, чтобы наблюдать за ротою, перешел от левого фланга на правый, то здесь, перед первым взводом, вражеская пуля сразила его. Смертельно раненный в левый бок, он упал на землю. Пуля попала в футляр бинокля, который висел с левой стороны, и прошла навылет в правый бок.
Находившийся в 5 шагах слева поручик Мачуговский подбежал к раненому на помощь, но тут помощи уже не нужно было, а нужны были носилки, которые шли в тылу наступающей колонны. Видя, что раненый подняться уже не в состоянии, поручик Мачуговский приказал двум стрелкам остаться при раненом ротном командире, а сам бросился догонять роту, которая, не дрогнув и не останавливаясь, шла вперед, несмотря на то что в один миг вся рота знала о потере своего командира. Мачуговский повел роту за Комендантова.
Стрелки прошли еще немного вперед. Еще печальная весть: батальонный командир Голубицкий-Корсак ранен. Впереди идущая рота, под адским огнем противника, сразу потеряла ротного и батальонного командира. Всем стало ясно, что здесь дело идет насмерть!
Обстреляв китайцев, роты снова замолкли, и, не обращая внимания на безостановочный ружейный и орудийный огонь, роты преследуют китайцев и взбираются на вал. Уже много наших стрелков попадало: кто убит, кто ранен, но наши безумно смелые стрелки и их офицеры не смущаются и все идут вперед, Они уже взяли городской вал, перекололи около сотни китайцев и бегут дальше за китайцами, которые в ужасе и смятении спасаются за их последней защитой – насыпью железной дороги.
Снова является 3-я батарея Мейстера с его офицерами Петровым, Цытовичем и Правосудовичем. Заняв позицию у Шанхай-Гуаньских ворот, откуда только что была выбита китайская батарея, они забрасывают бегущих китайцев шрапнелью.
Перебежав равнину, изрытую могилами, валами и рвами, 2, 3 и 8 роты 10 полка занимают железнодорожную насыпь, идущую вдоль китайского Тяньцзина, и изгоняют китайцев из их третьей и последней позиции.
В 8 часов утра вся местность перед вокзалом, лесные заросли, городской вал и полотно железной дороги, весь этот район, который причинил столько бедствий нашим полкам и иностранным отрядам, – был в наших руках.
В этом деле нам товарищески помогла японская пехота. Японцы, во время нашего наступления, двинулись со стороны вокзала и ударили в правый фланг китайцев, засевших за насыпью. Их помощь была очень впору.
Но не дешево досталась нам эта победа. 3 славные роты 10-го полка за 4 часа боя потеряли 99 раненых и 19 убитых нижних чинов. Жестоко пострадала 2-я рота: ротный командир Комендантов смертельно ранен в живот, фельдфебель и 3 взводных были ранены, так что рота осталась без начальства. Всего же в этой роте 41 человек нижних чинов раненых и убитых. Ранены: подполковник Голубицкий-Корсак, поручик Щербинин, тяжело ранен в ногу подпоручик Яблонский. 2-я батарея потеряла: 7 раненых и убитых нижних чинов и 4 раненные лошади. 3-я батарея потеряла: 3 раненных нижних чинов и 1 лошадь убитой.
В правой колонне
Колонна Анисимова и авангард Ширинского оказались счастливее.
В то время как колонна Антюкова продолжала свое блестящее движение, последовательно занимая все китайские позиции, бывшие на пути, – колонна Анисимова шла к той же цели вдоль канала, по сю сторону, а авангард Ширинского, далеко видневшийся в поле в виде двух белых цепей – передней и резервной, быстро наступал на китайские позиции с северо-восточной стороны города.
Впереди показалось около сотни китайских кавалеристов. Наш залп заставил кавалеристов бежать в ближайшую импань, откуда они стали стрелять по нашим. Было видно, как одного стрелка уже положили на носилки. Стали долетать с воем и свистом гранаты и шрапнели – но пока, слава Богу, еще благополучно. На горизонте китайского города взвился столб дыма, сопровождавшийся отдаленным гулом: русская граната взорвала пороховой погреб в китайской импани. Это было хорошее предзнаменование.
Co стороны канала было отчетливо видно, как либо спереди, либо позади наших рот вдруг что-то взрывает песок и подымает облако пыли: это упала граната. To облачко вдруг забелеет в воздухе и послышится взрыв: это разорвалась в воздухе шрапнель и осыпала осколками стали и чугуна.
На берегу канала одиноко стояло странное каменное строение. Генерал Стессель приказал осмотреть это здание. Капитан Болховитинов и поручик 12-го полка Корнилович с отделением солдат вошли в проломанные ворота и нашли там 3 дома, которые были доверху набиты ящиками с порохом и взрывчатыми веществами. Четвертый дом был полон снарядов.
Генерал Стессель предложил французскому капитану Жозефу, командиру французской горной батареи, которая шла в колонне полковника Анисимова, взорвать этот пороховой склад, пока этого не сделали китайцы – при приближении русских войск. Бравый капитан Жозеф, недавно приехавший из Кохинхины со своей батареи, взялся исполнить это дело.
Войскам авангарда было приказано поспешно продвинуться вперед, другим частям остановиться позади.
Переправившись через канал и оставив лошадь на той стороне, я отправился пешком вдоль берега, по самому обрыву, с которого хорошо были видны и авангард Ширинского, и по ту сторону канала Стессель, Анисимов и их колонна. Солнце стояло уже высоко и горячими лучами жгло и стрелков, шедших длинными белыми нитями по обнаженной равнине, и китайцев, которые в смятении скакали на лошадях в разные стороны. Далеко были видны их целые отряды в синих куртках, которые куда-то бежали.
Вид был живописный. Но идти вдоль канала было очень неприятно. Хотя гранаты и завывали, но давали значительный перелет. Пули же посвистывали беспрестанно, вонзались в обрыв, и мне все казалось, что вот я сделаю шаг – и наступлю на пулю.
Ha берегу встречались хижины, огороды, кумиренки, обжигательные печи. Все было, как видно, только что брошено. Все бежало.
Большое каменное здание, причудливого вида, снаружи без окон и дверей, увенчанное остроконечными крышами и обнесенное высокой каменной и совершенно глухой оградой, преграждало путь.
Из любопытства, вполне извинительного в корреспонденте, я пробрался в это здание через единственную отворенную дверь и наткнулся на наших офицеров Болховитинова и Корниловича.
– Что вы здесь шатаетесь? Убирайтесь отсюда, пока есть время! иначе взлетите на воздух! – закричали они и ускакали.
Я оглянулся. Повсюду видны одни ящики. Я вышел из этого таинственного здания и с китайской быстротой побежал дальше вдоль канала, среди какого-то сада. Позади меня пробирались казаки и вели под уздцы лошадей.
Неизвестная сила заставила меня сделать сальто-мортале в воздухе и бросила с казаками и лошадьми на землю. Я увидел перед собой величественнейшее зрелище, которое я не в силах передать и которое я, вероятно, видел в первый и последний раз в жизни. Океан пламени всех цветов радуги, черные и золотые, алые и бирюзовые лучи – вся эта волшебная фантасмагория огня и искр на одно мгновение застыла высоко в воздухе и так же мгновенно исчезла, смешавшись с туманом золы, сажи и дыма, который, как исполинский гриб, медленно подымался кверху.