Ромидаль приоткрыл один глаз и хмуро посмотрел на меня.
— Что случилось? — спросил он хрипло.
Я стыдливо потупил взгляд:
— Простите, учитель… Я разбудил вас…
— Не томи, Тайлер, — проворчал некромант. — Что сделано, то сделано, и потерянный сон уже не вернешь. Так что давай, рассказывай, чего там у тебя?
— Вот, сами посмотрите! — радостно воскликнул я и, выждав пару секунд для пущего эффекта, достал из-за спины небольшую самодельную клетку.
— Это что, Микки? — спросил Ромидаль.
Прищурившись, некромант уставился на вяло копошащегося в опилках мышонка.
— Да, — улыбаясь, кивнул я. — Он самый.
— Так он же вроде… умер?
— Ну да. А я его оживил.
От взгляда, которым меня одарил Ромидаль, у меня мурашки побежали по коже.
— Как так — оживил? — рассерженно воскликнул он.
— Ну, вначале я обмотал ему голову проволочкой, а потом прочел заклятье при…
— Я не об этом! — оборвал меня чародей. — Зачем ты оживил мертвого мышонка, Тайлер? Разве я для этого обучал тебя некромантии?
— Но…
— Никаких «но», паренек! Ты что же, забыл, что я тебе говорил об этике некромантов?
— Нет, не забыл… Но ведь это Микки, учитель!
— И что же?
— Он такой славный… Я не хочу его терять!
— Прекрасно тебя понимаю, — энергично кивнул Ромидаль. — Но это не повод для оживления. Пойми, паренек: некромантия создана не для того, чтобы ты воскрешал умерших питомцев себе на потеху. Ты должен уважать чужое право на смерть, уважать Вечного Червя, который позволяет тебе время от времени вторгаться в его покойное царство и вызывать обитающие там души в наш мир. Твой Микки умер потому, что был слишком стар. Его тело уже испорчено временем и болезнями, возможно, он мечтал поскорей умереть, чтобы не испытывать мук… а ты взял и снова запихнул его душу в то же самое тело!
Я стоял, с тоской глядя на сидящего в клетке мышонка.
— Если ты действительно любишь Микки, ты должен позволить ему уйти, Тайлер, — мягко произнес некромант. — Раз он умер, значит, пришла пора его душе отправиться в царство Вечного Червя. Понимаю, сложно это принять, но ты должен, мальчик. Кто, если не мы, некроманты, будем уважать покой мертвых? Обещай, что отпустишь его! Ну же!
— Я отпущу его, — тихо буркнул я.
— Не отчаивайся, паренек. — Ромидаль, видя, что я вот-вот заплачу, положил руку мне на плечо. — Помни, что ты делаешь это ради Микки.
Закусив нижнюю губу, я кивнул и потащился к столу. Мышонок в клетке испуганно вертел головой из стороны в сторону; он, видимо, до сих пор не мог понять, что с ним случилось.
Когда я читал заклятье отзыва, в глазах стояли слезы.
Нет ничего страшней, чем упокаивать верного друга.
* * *Гафтенберг выглядел замученным и слегка растерянным.
— Плохая ночь? — спросил я, входя в лабораторию.
— Ты даже не представляешь, насколько, — буркнул он, протирая уголки глаз пальцами. — Я возился тут с семи вечера. С небольшим перерывом на сон между четырьмя и шестью.
— И чем же ты занимался все это время? — уважительно хмыкнув, полюбопытствовал я.
— Проверял и перепроверял данные, полученные в ходе расследования. Проклятье! — он саркастически усмехнулся. — Да там всю комнату пришлось анализировать, даже оконную раму! И в итоге я все-таки нашел отпечатки, но они оказались слишком уж… странными, что ли. Или… неожиданными? Не могу слово подобрать.
— О чем ты толкуешь? — рассматривая пробирки, которыми уставлена была стойка, спросил я. — Что странного может быть в отпечатках? Ты нашел совпадение в картотеке?
— Об этом и речь, — кивнул Адам. — Совпадение есть.
— Ну так это же здорово, разве нет? — оживился я.
— В данном случае я склонен думать, что это — именно странно, — признался Гафтенберг.
— Может быть, ты перестанешь бродить вокруг да около и все-таки озвучишь имя нашего маньяка? — настойчиво предложил я.
Он помялся еще с минуту, однако под моим требовательным взглядом все-таки сдался и выдавил:
— Бенджамин Кротовски.
Меня будто громом поразило.
— Кро… что? — переспросил я, тщетно пытаясь скрыть удивление.
Адам, впрочем, истолковал мою реакцию по-своему.
— Вот у меня точно такая же реакция была, когда я прочитал на карточке это имя! — облегченно воскликнул Гафтенберг. — Ты, видимо, тоже вспомнил этого парня? Так вот, если верить отпечаткам, в «Петухах» побывал именно он!
Опираясь рукой на стойку, я медленно опустился на стул и попытался собрать мысли воедино. Это оказалось непросто — непоседливые, они разбредались по сторонам, будто стайка юных грайверов, — однако в конце концов я все же смог взять себя в руки.
Значит, это был Бен. Мой друг зомби по имени Бен.
Вирм, да как такое вообще возможно?..
«Ну, это хотя бы похоже на правду», — подумал я внезапно. По крайне мере, объясняет, почему убийца не покусился на мою жизнь — ведь одновременно с некромантом умирают и все зомби, пробужденные им. Это аксиома, дар и проклятье любого мага смерти. Бен об этом знал и потому даже не пытался скалить зубы в мою сторону — просто сбежал, поджав хвост, словно трусливая дворняга.
Вдобавок я начал задумываться о связи между резней в «Петухах» и убийством Фег-Фега. Что, если Бен замешан и там? Если верить покойному гному, маньяк из трактира выглядел точь-в-точь, как затонувший в Бессонном море ублюдок. Еще один довод против Кротовски, ведь он мог находиться под водой, сколько душе угодно: зомби не нужен воздух, они не дышат. Обитая в каюте рядом с останками гнома, Бен просто не обратил бы внимания на жуткую вонь. Он мог проводить в море дни и ночи, ведь еды и воды ему также не требовалось. Конечно, все это еще надо доказать, но пока нынешняя версия кажется мне наиболее подходящей.
Единственное, что я не мог понять, — мотивация. Что двигало Беном? Что заставило его убить всех этих людей? Ответа не было. Теоретически Бен мог убить и Фег-Фега, и Гейла Шуйца с палачами Пересмешника и даже, чем Вирм не шутит, того же Кайла Мейси, но с какой стати ему заниматься подобными темными делишками? Ради денег? Да ему ведь не на что их тратить, кроме, разве что, обожаемых книжек!
И тем не менее в комнате Гейла обнаружили именно его отпечатки.
Интересно, что на это скажет сам Бен, когда я нагряну к нему в берлогу и спрошу напрямик?
Очень надеюсь, у него найдется достойное оправдание. Сейчас, после трех лет нашего общения, я с трудом представляю, как буду его упокаивать. Это ведь не просто расставание с другом; по факту, я отниму у человека жизнь, которую сам же вернул ему два года назад. Вирм заберет его душу, а я останусь стоять рядом с хладным трупом, растерянно перебирая воспоминания о чудных встречах в «Скупом лепреконе» и наших совместно раскрытых делах.
Найди оправдание, Бен. Прошу тебя.
— Ты чего, заснул, что ли? — Гафтенберг пощелкал пальцами у меня перед глазами. — Эй, Тайлер! Очнись!
— Все в порядке, — отозвался я и вымученно улыбнулся. — А ты точно уверен, что не ошибся?
— Я же тебе уже сказал — всю ночь перепроверял! — обиженно воскликнул Адам. — Ошибки нет: это совершенно точно отпечатки Кротовски. Без вариантов. И, что самое интересное, отпечатки не только на оконной раме и кровати, но и на обложке паспорта Шуйца!
— Ладно, хорошо. Предположим, ты прав. Но как, скажи на милость, мне преподнести эту новость шефу? — невесело усмехнулся я. — «Помните, пару лет назад в морг привезли „подснежника“? Так вот этот тип и есть наш убийца!»?
— М-да… Не знаю даже, что тебе ответить. До сих пор ума не приложу, как такое вообще получилось, — признался Гафтенберг. — Я ведь сам пальцы того жмурика обкатывал и с картотечными данными сверял! Неужто ошибся?
— Сейчас это в любом случае уже никак не проверишь, — пожал плечами я. — Труп Кротовски — или кому он там принадлежал на самом деле — кремировали полтора года назад.
— Есть маленький, но все же шанс, что мы имеем дело с близнецом этого парня, — задумчиво предположил Адам. — Конечно, отпечатки у них все равно должны отличаться, но мое оборудование не столь совершенно, как хотелось бы, и потому я бы не стал исключать подобный вариант.
— Ну, в любом случае, мы должны искать кого-то с внешностью Кротовски, верно? — уточнил я.
— Теоретически — да. Боги, как все это странно и удивительно… — заохал Гафтенберг.
— Газетчики нас в порошок сотрут, — устало вздохнув, заметил я. — Так и вижу заголовок очередного выпуска «Вечернего Бокстона»: «Роковая ошибка полиции». Всех собак на управление повесят. И твою персону, разумеется, вниманием не обойдут.
Адам закусил нижнюю губу. Видимо, очень живо представил себе текст обличающей статьи.
— А внутренники? — продолжал рассуждать я. — Они тоже в стороне не останутся. Газетчики-то полают да успокоятся, а эти замучают допросами и тебя, и меня, и шефа…
Гафтенберг шумно вздохнул и обреченным взглядом уткнулся в кафельный пол.
— Возможно, стоит придержать эту информацию до лучших времен? — спросил я осторожно. — Как считаешь?
Судмедэксперт замер и некоторое время, кажется, даже не дышал, а потом вскинул подбородок и тоном, не терпящим возражений, заявил:
— Нет, Тайлер, ты что? Это абсолютно исключено.
— Исключено? — нахмурился я. — Но ведь последствия…
— О последствиях пусть капитан думает, — перебил меня судмедэксперт. — Я честно передам ему данные, а вы уж там решайте, давать им ход или нет. Не хочу брать на себя ответственность за сокрытие данных.
Я громко скрипнул зубами:
— Ну что ты за человек такой… Тебе ведь первому придется с внутренниками бодаться! Разве подходящее сейчас время для подобных «потех»?
— Время, может, и неподходящее, но осознанно брать грех на душу я не собираюсь, — уперся Адам. — За ошибку двухлетней давности меня, конечно, по головке не погладят. Но если потом всплывет, что я еще и данные задержал нарочно, меня точно упекут за решетку. Так что вы поступайте, как знаете, а я поступлю, как должен. Я свою работу сделал? Сделал. Извольте, получите результат.
— Сволочь ты, Гафтенберг, — признался я.
— Тоже мне новость! Будто до этого разговора ты думал иначе!
— Да нет, не думал. Но ты мог хотя бы попытаться как-то изменить мое мнение.
— А зачем? — презрительно усмехнулся Адам. — Думаешь, оно меня больно волнует? Не строй иллюзий, Тайлер. Мне наплевать, что обо мне думает какой-то там детектив из отдела убийств. Я просто делаю свою работу — провожу экспертизу и предоставляю ее результаты начальству.
— Все с тобой ясно, — сказал я. — Ничего нового, в общем-то. Старая песня.
— К Вирму твой сарказм, Тайлер, — поморщился Гафтенберг. — Я смертельно устал и хочу спать. Вот папка с результатами экспертизы. Забирай и делай с ней, что хочешь. Но прежде, чем ты уйдешь, я позвоню и предупрежу Такера, что отдал материалы тебе, — поднявшись со стула, Гафтенберг упер руки в бока и качнулся влево-вправо, морщась от боли. — Ох, моя проклятая старая спина… Опять ноет! И где мои двадцать шесть, Тайлер? В твоем возрасте я не знал, что такое усталость!..
Продолжая бормотать себе под нос, он устремился к телефонному аппарату. Решив, что больше говорить нам не о чем, я тоже встал и направился к выходу. Когда взялся за дверную ручку, услышал:
— Капитан Такер? Это Адам Гафтенберг, сэр. Я закончил. Результаты у детектива Гиллигана…
Отворив дверь лаборатории, я вышел на улицу и скорым шагом устремился ко входу в управление. Дорогой я открыл папку, чтобы своими глазами увидеть заключение Гафтенберга. Склонившись над листом, я прочел текст, выведенный до раздражения аккуратным почерком:
«Сверка отпечатков, найденных на месте преступления, с данными картотеки позволила установить, что они принадлежат некоему Бенджамину Кротовски, уроженцу Бокстона».
Капитан просто опешит, когда это прочтет. Впрочем, в ступоре он долго не пробудет — ведь преступника надо скорейшим образом изловить. На столбах появится портрет Бенджамина, и патрульные станут беззастенчиво заглядывать в лица прохожих, требовать паспорта и задерживать любого, кто хотя бы отдаленно напоминает Кротовски. Ну а ОВР непременно устремит свой пристальный взор на обитающих в управлении копов. В каждом сотруднике они будут видеть предателя закона, каждый будет априори считаться «продавшимся с потрохами», а пресловутая «презумпция невиновности» останется лишь словосочетанием, смысл которого давно утерян предками нынешних «ищеек». А тем временем гоблины с Цветочного Бульвара, пребывая в неведении о смерти Кайла Мейси, будут злиться все сильней.
Да, и про Пересмешника тоже забывать не стоит, ведь после бойни в «Петухах» он не умерит свой пыл, а, напротив, рассвирепеет еще больше. Это не тот случай, когда можно проявить слабость и отступить. Если Моукер сдастся, другие боссы перестанут воспринимать его всерьез. И тогда у них может возникнуть резонный вопрос: если одна из вершин четырехугольника несущественна, зачем он вообще нужен, этот четвертый угол?..
Что до предположения Гафтенберга насчет близнеца Кротовски, то его я конечно же даже не рассматривал всерьез. Поверить в такую возможность мне, некроманту, собственноручно оживившему Бена, было крайне сложно.
Капитан сидел за столом мрачнее тучи. Когда я зашел, он молча протянул руку мне навстречу: давай, мол, результаты. Я без лишних слов вручил ему папку Гафтенберга, и Такер, раскрыв ее на последней странице, приступил к чтению. Следующие пару минут тишину нарушало только мерное тиканье настенных часов.
— Итак, — сказал Квинси до устрашающего спокойным голосом, — у нас тут, значит, ожившие мертвецы?
Я слегка опешил от такой формулировки. Сам того не подозревая, Такер попал не в бровь, а в глаз. Мертвец действительно ожил, а некромант, приложивший к этому руку, стоял буквально в паре футов от стола и нерешительно переминался с ноги на ногу.
— О чем вы, шеф? — кашлянув, уточнил я.
— А тебе разве не ясно? — саркастически вопросил Квинси. — Два года назад мы привезли в морг труп, спустя полгода этот труп сожгли, а теперь мы находим отпечатки мертвеца на месте преступления. Вывод? Парень восстал из пепла, словно долбаный феникс, чтобы окончательно нас дотрахать! — Такер в сердцах стукнул кулаком по столешнице, покачнув карандашницу и чашку с недопитым кофе.
Под моим рассеянным взглядом он бессильно опустил голову и тихо закряхтел.
— Что будем делать, шеф? — растерянно спросил я.
— Надо поднимать его дело, — снова обращая свой взгляд ко мне, сказал Такер. — Пусть художники займутся портретом на основе посмертного снимка, чтобы сержанты могли раздать листовки патрульным. Чем скорее мерзавец найдется, тем лучше.
— Но как же мы отыщем его, если он уже мертв?
— Отпечатки, как видишь, говорят об обратном, — пожал плечами капитан. — Может быть, два года назад Гафтенберг допустил ошибку, а может, у нас тут феномен — два человека с одинаковыми отпечатками? В общем, как бы то ни было, первое, что мы должны сделать, — изловить этого парня, пока он не убил снова. Вирм меня сожри, да горожане скоро будут бояться из дома выйти!
Он вскочил с кресла и бросился к двери, на ходу вынимая из кармана мятую сигаретную пачку. По пояс высунувшись в коридор, Такер рявкнул:
— Сержанты Пеленгатон и Роксбери — ко мне в кабинет, живо!
Захлопнув дверь, Квинси побрел обратно к столу. По дороге он закурил и в кресло опустился уже с дымящейся сигаретой в зубах. Я стоял, опершись плечом на стену, и хмуро смотрел в пол.
Хорошо, что в нашу прошлую встречу я вернул Бенджамину его ухо. Услышь он мою беседу с Гафтенбергом, наверняка бы поспешил сбежать из Бокстона — подальше от вездесущей полиции и озлобленного некроманта. В его нынешнем состоянии этакого «полутрупа» бегство для Бена было единственным возможным ответом на любые нападки из мира живых. Зомби никто не станет слушать. Даже если у Бенджамина окажется железное алиби, его все равно приговорят к упокоению.
А потом они узнают о нашей с ним магической связи, и меня попросту вздернут, чтобы решить обе проблемы разом. Так мы с Кротовски и отправимся, рука об руку, в холодное царство Вирма…
— Что случилось, сэр? — спросил Роксбери, вваливаясь в кабинет вслед за Пеленгатоном.
— Садитесь, — велел капитан, проигнорировав вопрос.
Сержанты подчинились; заняв свободные стулья, они уставились на Такера, всем своим видом показывая, что готовы внимать каждому его слову.
— Запомните имя: «Бенджамин Кротовски», — сказал Квинси, глядя то на одного, то на другого и наставительно потрясая указательным пальцем. — Вы должны поднять дело этого парня и передать его снимок художникам, чтобы они подготовили розыскные листовки. Затем вы раздадите их патрульным и другим сержантам. Мы обязаны в кратчайшие сроки отыскать Бенджамина Кротовски и доставить его в управление для допроса.
— Конкретно мы, сэр? — пролепетал Пеленгатон испуганно.
— Все управление, сержант, — процедил Такер, раздраженно глядя на худощавого копа, который съежился и стал, казалось, еще меньше. — Меня не волнует, кто именно отыщет этого ублюдка Кротовски. Вы только задумайтесь, каков наглец!.. Тройное убийство! Прямо в центре города, под самым носом у полиции! Уму непостижимо…
Он крепко затянулся сигаретой и закашлялся, настолько глубоко вдохнул. Зажав рот кулаком и зажмурившись, Квинси несколько секунд сотрясался, будто от лихорадки, после чего шумно выпустил остатки дыма из легких. Одарив собеседников мутным взглядом раскрасневшихся глаз, Такер скомандовал:
— Ступайте, господа. И не возвращайтесь без Кротовски.
Часто кивая, сержанты вскочили со стульев и спешно покинули кабинет начальника. Мы с Квинси снова остались наедине.