Боль в раненой руке и слова Старика не давали Джонни уснуть, хотя он отчаянно нуждался во сне. Было уже два часа ночи, когда он наконец отбросил одеяло и зажег лампу у своей лагерной кровати.
- Он сказал, что я приглашен. Клянусь Господом, я там буду.
Всю ночь и все следующее утро он провел за рулем. Первые двести пятьдесят миль шли по пустынной песчаной и каменной дороге, затем он добрался до скоростного шоссе и на рассвете повернул на юг по обширным равнинам и через горы. В полдень он увидел приземистый голубой силуэт Столовой горы на фоне неба, возвышавшейся над городом.
Он остановился в отеле "Вайнъярд", торопливо умылся, побрился и переоделся.
Все вокруг старого дома было заполнено дорогими автомобилями, машины были припаркованы по обе стороны улицы, но он нашел место для своего пыльного лендровера. Джонни прошел через белые ворота и зеленые газоны.
В доме играл оркестр, через открытые окна доносились голоса и смех.
Джонни вошел через боковую дверь. Коридоры были заполнены гостями, и он пробирался через них в поисках знакомого лица в этой толпе громкоголосых жестикулирующих мужчин и хихикающих женщин. И наконец увидел одного знакомого.
- Майкл. - Майкл Шапиро оглянулся, и на лице его ясно отразились противоречивые чувства: радость, удивление и тревога.
- Джонни! Как я рад тебя видеть.
- Церемония кончилась?
- Да, и речи тоже - слава Богу. - Он взял Джонни за руку и отвел в сторону. - Позволь предложить тебе бокал шампанского. - Майкл подозвал официанта и вложил в руку Джонни хрустальный бокал.
- За новобрачных, - сказал Джонни и выпил.
- Старик знает, что ты здесь? - Майкл задал вопрос, который жег ему рот, и когда Джонни покачал головой, выражение Майкла стало задумчивым.
- Майкл, каков он, муж Трейси?
- Кенни Хартфорд? - Майкл обдумал вопрос. - Думаю, с ним все в порядке. Мальчик с виду приятный, много денег...
- Как он зарабатывает на кусок хлеба?
- Папа оставил ему целую буханку, но чтобы занять время, он занимается фотографией. - У Джонни опустились углы рта.
Майкл нахмурился.
- С ним все в порядке, Джонни. Старик сам выбирал.
- Старик? - У Джонни отвисла челюсть.
- Конечно. Ты его знаешь. Такое важное решение он не передаст никому.
Джонни молча допил шампанское, а Майкл с беспокойством смотрел на него.
- Где она? Они уже уехали?
- Нет. - Майкл покачал головой. - Они еще в танцевальном зале.
- Спасибо, Майкл. Пожалуй, пойду пожелаю счастья невесте.
- Нет. - Майкл удержал его за локоть. - Не делай глупостей, ладно?
Джонни стоял наверху мраморной лестницы, которая вела вниз в бальный зал. Зал был заполнен танцующими парами, музыка играла громко и весело. Новобрачные сидели на возвышении.
Первым увидел Джонни Бенедикт Ван дер Бил. Лицо его вспыхнуло, и он быстро наклонился и что-то зашептал Старику, потом начал подниматься со стула. Старик положил руку ему на плечо и через весь зал улыбнулся Джонни.
Джонни спустился по лестнице и начал пробираться между танцующими. Трейси его не видела. Она разговаривала с ангелоподобным юношей, сидящим рядом с ней. У него были волнистые светлые волосы.
- Здравствуй, Трейси. - Она подняла голову, и у него перехватило дыхание. Она была гораздо красивее, чем он помнил.
- Здравствуй, Джонни, - ответила она почти шепотом.
- Можно пригласить тебя на танец? - Она побледнела и взглянула на Старика, а не на мужа. Сверкающая белая грива слегка склонилась, и Трейси встала.
Они только раз обошли вокруг зала, когда оркестр смолк. Джонни собирался сказать ей сотни разных вещей, но онемел, а тут музыка кончилась, и у него больше не было возможности.
Осталось всего несколько секунд, и Джонни торопливо заговорил:
- Надеюсь, ты будешь счастлива, Трейси. Но если тебе когда-нибудь нужна будет помощь... в любое время... я приду, обещаю тебе.
- Спасибо. - Голос ее звучал хрипло, на мгновение она стала похожа на маленькую девочку, плакавшую ночью. Он отвел ее назад к мужу.
Обещание было сделано пять лет назад, и вот он прилетел в Лондон, чтобы его выполнить.
Номер 23 по Старк-стрит оказался аккуратным двухэтажным коттеджем с узким фасадом. Джонни остановил машину. Уже стемнело, и на обоих этажах горел свет. Джонни сидел в "ягуаре", и ему почему-то расхотелось выходить. Почему-то он знал, что Трейси здесь и предстоящая встреча будет не очень приятной. На мгновение он вспомнил прекрасную молодую женщину в свадебном платье, потом вышел из "ягуара" и направился к входу в дом. Потянулся к звонку и тут заметил, что дверь приоткрыта. Он распахнул ее и вошел в небольшую гостиную, меблированную с женским вкусом.
Комнату недавно торопливо обыскивали, одна из занавесок лежала на полу, на ней - груды книг и украшений. Со стен были сняты картины и подготовлены к выносу.
Джонни поднял одну книгу и раскрыл ее. Но форзаце от руки было написано "Трейси Ван дер Бил". Услышав шаги на лестнице, ведущей на второй этаж, он уронил книгу в кучу.
По лестнице спускался мужчина. Одет он был в грязные зеленые вельветовые брюки, кожаные ботинки и неряшливый рабочий халат армейского образца. В руках он нес охапку женских платьев.
Он увидел Джонни и нервно остановился, его розовые губы удивленно раскрылись, но глаза-бусинки ярко сверкали под челкой прямых светлых волос.
- Здравствуйте, - Джонни любезно улыбнулся. - Переезжаете? - Он спокойно придвинулся ближе к человеку и остановился, глядя в упор.
Неожиданно сверху долетел низкий вопль. Странный звук, без страсти или боли, как будто пар вырывался из двигателя. С трудом можно было поверить, что это кричит человек. Джонни, услышав его, застыл, а человек на лестнице нервно оглянулся через плечо.
- Что вы с ней сделали? - негромко и без всякой угрозы спросил Джонни.
- Нет. Ничего. Она в отключке. В глубокой отключке, - лихорадочно заговорил человек. - В первый раз на кислоте.
- А вы очищаете квартиру? - все так же негромко спросил Джонни.
- Она мне много задолжала. Не платит. Обещала - и не платит.
- А, - сказал Джонни. - Это совсем другое дело. Я думал, вы крадете. - Он сунул руку в карман и вытащил бумажник, показал пачку банкнот. - Я ее друг. И сколько она вам должна?
- Пятьдесят фунтов. - Глаза человека при виде бумажника сверкнули. Я давал ей в кредит.
Джонни отсчитал пять десятифунтовых банкнот и протянул ему. Тот уронил связку платьев и торопливо стал спускаться.
- Вы продавали ей наркотик - кислоту? - спросил Джонни, и человек остановился в шаге от него, на лице его появилось подозрительное выражение.
- О, ради Бога, - Джонни улыбнулся. - Мы не дети, я знаю счет. - Он протянул банкноты. - Вы добывали ей наркотик?
Человек в ответ слабо улыбнулся и кивнул, протягивая руку за деньгами. Свободной рукой Джонни схватил его за тонкое запястье и развернул, заведя руку за спину.
Потом сунул деньги в карман и повел человека вверх по лестнице.
- Пойдем взглянем.
В комнате стояла металлическая кровать с матрацем, накрытым серым армейским одеялом. На одеяле, скрестив ноги, сидела Трейси. На ней была только тонкая комбинация, волосы свисали до пояса. Руки, скрещенные на груди, были тонкими и белыми, как мел. Лицо тоже бледное, кожа казалась прозрачной в ярком свете электрической лампы. Она слегка раскачивалась взад и вперед и негромко выла, дыхание облачком вырывалось в ледяном холоде комнаты.
Но больше всего Джонни поразили ее глаза. Они казались необыкновенно огромными, и под каждым глазом большое темное пятно. Зрачки расширились и тускло блестели, как неограненный алмаз.
Большие блестящие зеленые глаза обратились к Джонни и человеку у двери, и вой перешел в громкий крик. Крик замер, она закрыла лицо руками.
- Трейси, - негромко сказал Джонни. - О Боже, Трейси...
- С ней будет все в порядке, - подвывал человек, извиваясь в хватке Джонни. - Это первый раз, все будет в порядке.
- Пошли. - Джонни вытащил его из комнаты и ногой захлопнул дверь. Прижал к стене, лицо его застыло и побледнело, глаза стали безжалостными он заговорил негромко, терпеливо, как будто что-то объяснял ребенку.
- Сейчас тебе будет больно. Очень больно. Я буду бить так сильно, чтобы только не убить. Не потому что мне это нравится; просто эта девушка для меня слишком много значит. В будущем, когда решишь дать яд другой девушке, вспомни, что я с тобой сделал сегодня. - Джонни прижимал его левой рукой к стене, а правой наносил удары по ребрам, так, чтобы разорвать мышцы живота. Три или четыре удара пришлись слишком высоко, и он слышал, как треснули и сломались под его кулаком ребра.
Когда он сделал шаг назад, человек медленно опустился, и Джонни нанес ему точный удар в рот, выбив зубы и распластав губы, как лепестки розы. Этот тип слишком шумел. Джонни заглянул в комнату Трейси, чтобы убедиться, что она не потревожена, но она сидела в прежней позе, ритмично наклоняясь вперед и назад.
Он отыскал ванную, смочил платок и вытер кровь с рук и костюма. Снова вышел в коридор и склонился к бесчувственному телу, проверяя пульс. Пульс сильный и правильный; Джонни почувствовал облегчение, он вытащил лицо человека из лужи его собственной крови и рвоты, чтобы он не задохнулся.
Потом пошел к Трейси и, несмотря на ее сопротивление, завернул в грязное армейское одеяло и вынес к "ягуару".
Она успокоилась и лежала на заднем сидении, как спящий ребенок; он укутал ее одеялом, потом вернулся в дом, набрал 999, сообщил адрес и немедленно повесил трубку.
Он оставил Трейси в машине у входа в "Дорчестер", а сам пошел поговорить с администратором. Через несколько минут Трейси в инвалидном кресле переправили в двукомнатный номер на втором этаже. Доктор появился спустя пятнадцать минут.
После того как он ушел, Джонни вымылся в ванне; держа в руке стакан с "Шивас ригал", он пошел в комнату Трейси и постоял у ее кровати. Доктор дал ей успокоительное. Она лежала, бледная и худая, но в ней была странная хрупкая красота, которую синяки под глазами лишь подчеркивали.
Он убрал волосы с ее щеки, ее мягкое ровное дыхание коснулось его руки. Он почувствовал такую бесконечную нежность к ней, какую никогда в жизни не испытывал. Его самого поразила сила этого чувства.
Он склонился к ней и легко коснулся губами ее губ. Губы были сухими и шершавыми, будто наждак.
Джонни выпрямился и направился к креслу. Он устало опустился в него, прихлебывая виски, чувствуя, как тепло распространяется по телу, как расслабляются мышцы. Он смотрел на бледное измученное лицо на подушке.
- Мы с тобой в трудном положении, - сказал он вслух и снова почувствовал приступ гнева. Вначале гнев был беспредметным, но постепенно он твердел и обретал объект, на котором фокусировался.
Впервые в жизни он почувствовал гнев против Старика.
- Он привел тебя к этому, - сказал он девушке в кровати. - И меня...
Реакция наступила быстро, верность была составной частью его жизни. Он всегда считал, что любые действия Старика справедливы и мудры, даже когда их мудрость и справедливость были сокрыты от него. Смертный не сомневается во всемогуществе своих богов.
Чувствуя отвращение к собственному предательству, он принялся в свете разума рассматривать мотивы и действия Старика.
Почему Старик послал Майкла Шапиро, чтобы привезти Джонни из пустыни?
- Он хочет, чтобы ты был в Кейптауне, Джонни. Бенедикт не справляется. Старик поручил ему лондонскую контору, это форма изгнания. Ты должен будешь руководить компанией, - объяснял Майкл. - Трейси не у дел. Она с мужем тоже в Лондоне. Я думаю, Старик считает, что тебе теперь можно появиться в Кейптауне.
Майкл видел неприкрытую радость Джонни и медленно продолжал.
- Возможно, я говорю необдуманно. Мистер Ван дер Бил - странный человек. Он не похож на других. Я знаю, что ты к нему испытываешь, я наблюдал за тобой все это время, ты знаешь. Но послушай, Джонни, теперь ты можешь отправиться куда угодно. Многие другие компании предоставили бы тебе работу... - он увидел выражение лица Джонни и тут же остановился. Ну, ладно, Джонни. Забудь, что я об этом говорил. Я так сказал только потому, что ты мне нравишься.
Вспоминая этот эпизод, Джонни понимал, что в предупреждении Майкла был смысл. Разумеется, теперь он генеральный управляющий "Ван дер Бил Дайамондз", но ближе к Старику он не стал. Он жил рядом с горой, но она по-прежнему была недоступна, и он не смог подняться даже на самые нижние склоны.
В городе он оказался таким же одиноким, как в пустыне, и попался в сети первой же привлекательной женщины, которая им заинтересовалась.
Руби Гранж, высокая и стройная, с волосами цвета, который в алмазе называют "секондкейп", как солнечный свет в бокале шампанского.
Теперь он дивился собственной наивности. Как он мог так заблуждаться, так легко попасть в ее сети? После свадьбы она раскрылась, обнаружив холодно расчетливую жадность, непреодолимое стремление к материальному благополучию и полную поглощенность самой собой - Джонни даже вначале не мог в это поверить. Месяцами боролся он с этим пониманием, пока больше уже не мог отрицать и с отчаянием смотрел на пустое эгоистичное мелкое существо, на котором женился.
Он отошел от нее и всю свою энергию направил на работу в компании.
Это стало его жизнью, и тут же он понял, что это тоже пустая раковина, и опустошила ее рука Старика.
Впервые в жизни ему пришла в голову мысль, что все это - тщательно рассчитанная и садистская месть за невинный проступок подростка.
И как будто найдя спасение от этих ужасных мыслей, он заснул в кресле, и стакан выпал из его руки.
Якобус Исаак Ван дер Бил сидел в кожаном кресле перед рентгеновским аппаратом. Страх опустошил его лицо, оставив на нем трещины и провалы; оно было едва узнаваемо под сверкающей белой гривой.
Страх был и в его глазах, он шевелился в их глубине, как скользкое водное животное в бледно-голубом пруду. Со страхом, от которого стыли и немели члены, он смотрел на туманное изображение на экране.
Специалист говорил негромко, бесстрастно, как будто обращался с лекцией к аудитории.
- ...охватывая щитовидную железу вот здесь и распространяясь вдоль трахеи.
Конец золотого карандаша указывал на призрачные очертания на экране. Старик с усилием глотнул. Казалось, пока он слушал, опухоль разбухла в его горле, голос его звучал хрипло.
- Операцию будут делать? - спросил он, и специалист прервал свое объяснение. Он взглянул на сидевшего за столом хирурга. Они обменялись виноватыми взглядами, как заговорщики.
Старик повернулся в кресле лицом к хирургу.
- Ну? - хрипло спросил он.
- Нет, - хирург виновато покачал головой. - Слишком поздно. Если бы только вы...
- Сколько? - прервал Старик его объяснения.
- Не больше шести месяцев.
- Вы уверены?
- Да.
Старик опустил подбородок на грудь и закрыл глаза. В комнате наступило полное молчание, врачи смотрели с профессиональной жалостью и интересом, как он принимает собственный смертный приговор.
Наконец Старик открыл глаза и медленно встал. Он пытался улыбнуться, но губы не слушались его.
- Спасибо, джентльмены, - прохрипел он своим новым грубым голосом. Прошу прощения. Мне предстоит многое организовать.
Он спустился к входу, где его ждал "роллс". Шел он медленно, волоча ноги, и шофер быстро вышел ему настречу, но Старик отбросил его протянутые руки и сел на заднее сидение.
Майкл Шапиро ждал в кабинете его большого дома. Он сразу заметил перемену и вскочил со стула. Старик стоял у входа, тело его, казалось, съежилось.
- Шесть месяцев, - сказал он. - Они дали мне шесть месяцев. - Он подошел к столу и сел в кресло.
- После того, как я им столько заплатил. - Он сказал это так, будто надеялся откупиться от смерти, а его обманули. Он снова закрыл глаза, а когда открыл, в них блестела какая-то хитрая мысль, и все лицо стало напоминать лисью морду.
- Где он? Вернулся?
- Да, "Боинг" приземлился в девять утра. Он сейчас в своем кабинете. - Майкл был поражен: впервые он видел Старика без маски.
- А девчонка? - С момента ее развода он ни разу не назвал ее дочерью.
- Джонни поместил ее в частную больницу.
- Никакой пользы от этой суки, - негромко сказал Старик, и Майкл проглотил готовый сорваться с губ протест. - Возьми блокнот. Хочу, чтобы ты кое-что записал, - Старик хрипло засмеялся. - Посмотрим! - сказал он, и звучало это как угроза. - Посмотрим!
Врач ждал Джонни в аэропорту.
- Увезите ее к себе, Робин. Просушите и хорошенько подкормите. Она по горло в наркотиках и, похоже, месяц не ела.
Трейси начала приходить в себя.
- Куда это?..
- В больницу. - Джонни предупредил ее вопрос. - И будешь там столько, сколько необходимо.
- Я не...
- О, да, обязательно. - Он взял ее за руку, Робин - за другую. Все еще слабо протестуя, она пошла за ними к машине.
- Спасибо, Робин, старина, займись ею как следует.
- Получишь назад как новенькую, - пообещал Робин и уехал.
Джонни несколько минут смотрел на массивный квадратный силуэт горы это была его собственная, очень личная церемония возвращения. Потом вывел из гаража аэропорта свой "мерседес", решил, что не вынесет расспросов Руби, и направился на работу. Там у него была ванная, а в ней - всегда наготове чистая сорочка и бритвенные принадлежности.
Когда он появился в стеклянных дверях роскошно меблированного и украшенного коврами помещения главной конторы "Ван дер Бил Дайамондз", на него набросилось племя амазонок, пожирающих мужчин.
Две хорошенькие секретарши начали радостно кричать хором:
- О, мистер Ленс, целая пачка бумаг...
- О, мистер Ленс, ваша супруга...
Стараясь не бежать, он почти добрался до двери своего кабинета, когда из засады высунулась голова секретарши Старика.
- Мистер Ленс, где вы были? Мистер Ван дер Бил спрашивает...