Это привлекло внимание Летти Пинар, его личной секретарши.
- Мистер Ленс, слава Богу, вы вернулись.
Джонни остановился и, сдаваясь, поднял руки.
- Не все сразу, леди. Теперь я здесь, не паникуйте.
Принимающая команда захихикала, а сторожевая собака Старика, фыркая, исчезла за своей дверью.
- Что самое важное, Летти? - спросил Джонни, садясь за свой стол и просматривая стопу почты. Одновременно он развязывал галстук и расстегивал пуговицы сорочки, собираясь в ванну.
Они перекрикивались через открытую дверь ванны, пока Джонни быстро брился и принимал душ. Летти рассказывала ему обо всех событиях в жизни компании и дома.
- Постоянно звонила миссис Ленс. Она назвала меня лгуньей, когда я сказала, что вы в Картридж Бей, - Летти помолчала, а когда Джонни вышел из ванной, спросила: - Кстати, а где же вы были?
- Хоть вы-то не начинайте. - Джонни склонился к столу и начал просматривать накопившиеся бумаги. - Вызовите мою жену, пожалуйста. Нет, подождите. Скажите ей, что я буду в семь.
Летти увидела, что он занят, встала и вышла. Джонни сел за стол.
"Ван дер Бил Дайамондз" переживали тяжелые времена. Несмотря на протесты Джонни, Старик отбирал все резервы компании и вкладывал их в другие свои предприятия - компанию по приобретению земельной собственности, в фабрику одежды, "Рыбные промыслы Ван дер Била", большую ирригационную систему на реке Оранжевой, - и теперь шкаф почти опустел.
Береговая концессия подошла к концу короткой, но славной жизни. Разработки подступили к линии сброса. Старик за крупную сумму продал концессию Квиб Хоч большой компании, но деньги тут же были взяты из-под контроля Джонни.
В его клетке оставалась лишь одна жирная гусыня, да и та пока не несла яиц.
Восемнадцать месяцев назад Джонни перекупил у разорившейся компании два алмазоносных участка моря. Эта компания разорилась из-за собственной неумелости.
Добывать алмазы со дна моря примерно в восемь раз дороже, чем в открытых разработках на суше. Нужно извлечь гравий из диких непредсказуемых глубин открытых вод берега Скелетов, погрузить на баржи, оттранспортировать баржи к базе, перегрузить гравий и только тогда начинать процесс очистки. Таков был метод, применяемый всеми компаниями.
Джонни придумал другой метод. Он заказал корабль, на котором можно было бы осуществлять все операции. Он мог стоять в море, всасывать гравий, обрабатывать его, выбрасывая пустую породу назад в море так же быстро, как она засасывалась. Он должен быть снабжен усовершенствованной обогатительной фабрикой, полностью копьютеризированной, скрытой в огромном корпусе. Корабль не нуждался в большой команде и мог работать в любых погодных условиях, кроме сильнейшего урагана.
"Кингфишер" был почти готов в доке Портсмута. Спуск был намечен на начало августа.
Финансирование его строительства превратилось для Джонни в кошмар. Старик не только ничем не помогал, но даже препятствовал. Об этом замысле он всегда говорил с легкой усмешкой. Он так резко ограничил вложения "Ван дер Бил Дайамондз" в этот проект, что Джонни вынужден был занять два миллиона на стороне.
Он нашел деньги, но Старик продолжал усмехаться.
"Кингфишер" уже три месяца как должен был находиться в море и высасывать из него алмазы. Весь финансовый расчет строился на том, что он вовремя будет введен в строй, но "Кингфишер" отстал от плана на целых шесть месяцев, и теперь пошатнулись самые основы компании.
Сидя за столом, Джонни думал, как укрепить здание, как не дать ему рухнуть, пока не заработает "Кингфишер". Кредиторы начинали протестовать, и лишь энтузиазм и репутация Джонни все еще сдерживали их.
Теперь он должен попросить их отсрочить выплату процентов еще на три месяца. Он поднял трубку.
- Свяжите меня с мистером Ларсеном из финансово-кредитного отдела, сказал он, внутренне напрягшись, выпятив нижнюю челюсть и сунув сжатый кулак в карман.
В пять он встал из-за стола и направился к бару. Налил себе три пальца виски и снова устало опустился в вращающееся кресло. Он получил еще одну отсрочу, но не чувствовал радости: слишком устал.
Зазвонил незарегистрированный телефон на его столе, и он поднял трубку.
- Ленс слушает.
- Как Лондон? - он сразу узнал голос и не удивился тому, что Старик знает о его путешествии. Старик все знает. Прежде чем он смог ответить, снова послышался хриплый голос: - Приходи ко мне - немедленно. - И телефон смолк.
Джонни с сожалением взглянул на виски и оставил стакан нетронутым. Старик почувствует запах и усмехнется.
Над горой стояло облако, заходящее солнце окрасило его в цвета мандарина и персика. Старик в окно смотрел на это облако; опускаясь в долину, оно таяло.
Когда Джонни вошел в кабинет, Старик отвернулся от окна, и Джонни сразу понял, что в его отсутствие произошло нечто важное.
В поисках ответа он быстро взглянул на Майкла Шапиро, но тот склонил поседевшую голову над бумагами, которые держал на коленях.
- Добрый вечер, - обратился Джонни к Старику.
- Садись сюда. - Старик указал на кожаное испанское кресло напротив своего стола.
- Читай, - приказал Старик Майклу.
Майкл откашлялся и подровнял стопку бумаг, прежде чем начать читать.
Старик сидел, не отрывая взгляда от лица Джонни. Разглядывал он его откровенно и внимательно, но Джонни не испытывал никакого неудобства. Глаза Старика как будто ласкали его.
Майкл Шапиро читал разборчиво, подчеркивая значение запутанных юридических оборотов. Документ представлял собой последнюю волю и завещание Старика, и Майклу понадобилось двадцать минут, чтобы прочесть его. Когда он кончил, наступила тишина. Наконец Старик прервал ее.
- Ты понял? - спросил он. Голос его звучал мягче обычного. Сам он, казалось, сморщился, плоть стаяла с костей, оставив их сухими и легкими, как высохший на солнце скелет давно погибшей морской птицы.
- Да, понял, - кивнул Джонни.
- Объясни попроще, не в этой юридической болтовне, на всякий случай, - сказал Старик, и Майкл снова заговорил.
- Личное состояние мистера Ван дер Била, за исключением его доли в "Ван дер Бил Дайамондз", после оплаты всех налогов и затрат, образует фонд, принадлежащий двум его детям. Трейси...
Старик нетерпеливо прервал, смахнув слова Майкла, как муху.
- Не это. Компания. Расскажи ему о долях по компании.
- Доля мистера Ван дер Била в компании делится на три равных части между тобой и его двумя детьми. Трейси...
Старик снова прервал.
- Черт возьми, он знает, как их зовут.
Впервые они услышали ругань в устах Старика. Майкл печально улыбнулся Джонни, как будто просил у него прощения, но Джонни внимательно смотрел на Старика, изучая его лицо, чувствуя, как в нем нарастает чувство удовлетворения.
Третья часть доли Ван дер Била в компании - не слишком большое состояние. Никто лучше Джонни этого не знал.
И все же имя Джонни упоминается рядом с именами Бенедикта и Трейси, он опять среди них. Ради этого он работал все эти годы. Это публичное провозглашение, признание перед всем миром.
Джонни Ленс наконец приобрел отца. Он хотел протянуть руку и коснуться Старика. Грудь его вздымалась, горло перехватило от эмоций. В глазах защипало. Джонни мигнул.
- Это... - начал он. Голос его прервался, он откашлялся. - Не знаю, как сказать вам...
Старик нетерпеливо прервал его, повелительным жестом заставив замолчать, и прохрипел, обращаясь к Майку:
- А теперь прочти ему добавление к завещанию. Нет, не читай. Просто объясни.
Выражение Майкла изменилось; читая, он глядел только на бумаги, как будто не решаясь встретиться с Джонни взглядом. Он без надобности откашливался и ерзал на стуле.
- Согласно добавлению к завещанию, датированному тем же числом и должным образом подписанному мистером Ван дер Билом, передача доли "Ван дер Бил Дайамондз" Джону Ригби Ленсу осуществляется при том условии, что вышеназванный Джон Ригби Ленс лично гарантирует все долги компании, включая все нынешние и прошлые долги, а также проценты по ним, плату за разработку недр и опцион.
- Боже, - сказал Джонни, застыв в кресле и недоверчиво глядя на Старика. Стестнение в груди прошло. - Что вы хотите со мной сделать?
Старик отпустил Майкла Шапиро, даже не взглянув на него:
- Позвоню, когда ты мне будешь нужен. - И, когда Майкл вышел, повторил вопрос Джонни: - Что я хочу с тобой сделать? Хочу, чтоб ты отвечал за долги в два с половиной миллиона рандов.
- Но никто ко мне не обратится за ними. Я не смогу наскрести даже десяти тысяч на своем личном счете. - Джонни раздраженно покачал головой, вся эта история казалась ему нелепостью.
- Есть один кредитор, который явится к тебе и потребует, чтобы ты отвечал по закону. Не для того, чтобы получить деньги, а для личного удовлетворения. Он раздавит тебя - и будет ликовать при этом.
Глаза Джонни недоверчиво сузились.
Глаза Джонни недоверчиво сузились.
- Бенедикт?
Старик кивнул.
- На этот раз у Бенедикта на руках будут все карты. Он не сможет лишить тебя должности управляющего, потому что тебя поддержит Трейси, как она это всегда делала, но он сможет следить за каждым твоим шагом со своего места председателя совета директоров. Он сможет преследовать тебя, сможет разорить тебя и компанию, сам не испытав при этом финансового ущерба. А когда ты падешь - ты знаешь, что не можешь ждать от него милосердия. Тебя пожрет созданное тобой же чудовище.
- Созданное мной? - пораженно переспросил Джонни. - Что это значит?
- Ты сделал его таким, каков он сейчас. Ты разбил его сердце, сделал его слабым и бесполезным...
- Вы сошли с ума. - Джонни вскочил на ноги. - Я никогда ничем не вредил Бенедикту. Это он...
Но Старик хриплым голосом прервал протесты Джонни.
- Он старался бежать наравне с тобой - и не мог. Он сдался, стал слабым, порочным. О, я знаю, каков он, - ты его сделал таким.
- Пожалуйста, послушайте. Я не...
Но Старик безжалостно продолжал:
- Трейси тоже, ты разрушил и ее жизнь. Ты поработил ее, в своем грехе...
- Той ночью! - закричал Джонни. - Вы никогда не давали мне возможности объяснить. Мы никогда...
Голос Старика прозвучал как удар хлыста.
- Молчи! - И Джонни не мог не повиноваться, привычка слишком глубоко въелась в него. Старик дрожал, глаза его страстно сверкали. - Обоих моих детей! От тебя чума на меня и на всю мою семью. Мой сын - слабовольный развратник, он пытается спрятаться среди развлечений и удовольствий. Я даю ему возможность уничтожить тебя, и когда он это сделает, может, он станет мужчиной.
Голос Старика теперь звучал напряженно и болезненно. Старик с усилием глотнул, у него перехватило горло, но глаза его не смягчились.
- Дочь моя тоже, ее преследует похоть. Ты разбудил эту похоть, и она пытается уйти от своей страсти, от своей вины. Твое уничтожение освободит ее.
- Вы ошибаетесь, - крикнул Джонни, отчасти протестующе, отчасти с мольбой. - Позвольте мне объяснить...
- Вот как все будет. Я сделал тебя уязвимым, привязал тебя к гибнущей, парализованной и терпящей крах компании. На этот раз мы от тебя избавимся. - Он тяжело и быстро дышал, как бегущая собака. Дыхание у него прерывалось, было видно, что ему больно. - Бенедикт уничтожит тебя, а Трейси будет свидетелем этого. Она не сможет помочь тебе, ее наследство я тщательно обезопасил, у нее нет контроля над капиталом. Твоя единственная надежда - "Кингфишер". "Кингфишер" превратится в вампира и выпьет всю твою кровь! Ты спрашивал, почему я систематически переводил деньги "Ван дер Бил Дайамондз" в другие мои компании? Теперь ты знаешь ответ.
Губы Джонни шевельнулись. Он побледнел. Голос его прозвучал негромко, он почти шептал.
- Я могу отказаться подписать гарантию.
Старик мрачно улыбнулся, в его улыбке не было ни тепла, ни веселья.
- Подпишешь, - хрипло сказал он. - Гордость и тщеславие не позволят тебе отказаться. Видишь ли, я тебя знаю. Я изучал тебя все эти годы. Но даже если ты откажешься, все равно я тебя уничтожу. Твоя доля перейдет к Бенедикту. Тебя выбросят. Выбросят. Мы наконец-то с тобой покончим, голос его упал. - Но ты подпишешь. Я знаю.
Невольно Джонни умоляюще протянул к Старику руки.
- И все это время... Когда я оставался с вами, когда я... - голос его стал хриплым и сухим. - Неужели вы никогда ко мне ничего не чувствовали, ничего вообще?
Старик сел в свое кресло. Казалось, самообладание вернулось к нему, он улыбнулся. Теперь он заговорил негромко, кричать больше не было необходимости.
- Убирайся из моего гнезда, кукушонок. Убирайся и лети! - сказал он.
Выражение лица Джонни медленно изменилось, скулы затвердели, челюсть агрессивно выпятилась вперед. Он расправил плечи. Сунул руки в карманы, сжав их в кулаки.
Кивнул в знак того, что понял.
- Понимаю. - Снова кивнул и вдруг улыбнулся. Улыбка была неубедительной, рот у него дергался, в глазах застыло выражение преступника, убегающего от преследователей.
- Хорошо, злобный старый ублюдок. Я вам покажу.
Повернулся и, не оглядываясь, вышел.
Лицо Старика приобрело выражение глубокого удовлетворения. Он захихикал, но тут у него перехватило дыхание. Он закашлялся, и боль в горле заставила его ухватиться за край стола.
Он чувствовал, как краб смерти движется в его плоти, все глуже погружая свои клешни в горло и легкие, - и он боялся.
В боли и страхе он закричал, но во всем доме его никто не услышал.
"Кингфишер" был спущен на воду в августе и направился в Северное море. Согласно недвусмысленному приказу Старика Бенедикт находился на борту. Было бы чудом, если бы корабль с такими сложными механизмами и такой новаторский по конструкции сразу стал бы функционировать нормально. Август в этом году не стал месяцем чудес. В конце рейса Джонни получил список двадцати трех необходимых усовершенствований.
- Сколько? - спросил он представителя кораблестроительной фирмы.
- Месяц. - В ответе звучало сомнение.
- Вы хотите сказать два, - заметил Бенедикт и громко рассмеялся. Джонни задумчиво посмотрел на него; он догадывался, что Старик поговорил с ним.
- Вот что я тебе скажу, Джонни. - Бенедикт все еще смеялся. - Я рад, что эта корова - не мое представление о рае.
Джонни застыл. Бенедикт, как попугай, повторил слова Старика. Другого подтверждения ему не требовалось.
Джонни улетел в Кейптаун и там застал своих кредиторов на грани бунта. Они хотели добиться распродажи, чтобы возместить свои убытки.
Джонни провел два драгоценных дня на винной ферме Ларсена в Стелленбоше, чтобы успокоить его страхи. Когда Фифи Ларсен, которая была на двадцать лет моложе мужа, стиснула под обеденным столом его бедро, он понял, что все будет в порядке - на два ближайших месяца.
В следующую лихорадочную, полную изнурительных трудов неделю Джонни едва сумел выбрать время, чтобы повидаться с Трейси.
Она уже месяц как вышла из больницы и жила с друзьями на маленькой ферме вблизи Сомерсет Вест.
Когда Джонни вышел из "мерседеса", а Трейси спустилась к нему с веранды, он испытал первое за долгое время истинное удовольствие.
- Боже, - сказал он, - ты прекрасно выглядишь.
Она была одета в летнее платье, на ногах открытые сандалии. Друзья ее уехали на день, поэтому они вдвоем бродили по саду. Он откровенно разглядывал ее и заметил, что руки ее пополнели, к щекам вернулся румянец. Волосы ее блестели на солнце, но под глазами еще виднелись темные круги, и улыбнулась она только раз, когда сорвала веточку цветущего персика. Казалось, она его боится, а в себе не уверена.
Наконец он посмотрел ей в лицо и положил руки ей на плечи.
- Ну, ладно. В чем дело?
Она разразилась потоком слов.
- Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты меня отыскал. Хочу объяснить, почему я стала... такой. Не хочу, чтобы ты поверил в то, что могут обо мне рассказывать.
- Трейси, тебе ничего не нужно объяснять.
- Я хочу. Должна. - И она начала рассказывать, не глядя ему в лицо, теребя ветку, обрывая цветки персика.
- Видишь ли, я не понимала, считала, что все мужчины такие. Не желающие, не делающие этого... - Она замолчала, потом начала снова. Понимаешь, он добрый. И каждый вечер было множество друзей, приемы. Потом он захотел, чтобы мы отправились в Лондон - ради его карьеры. Здесь ему не хватало размаха. И даже тогда я ничего не знала. Да, я видела, что у него много друзей, и среди них есть какие-то близкие ему, но... И вот я зашла к нему в студию и застала их, Кенни и парня, они смеялись, они обнимались, перевились, как змеи. "Но ты должна была знать", - сказал он. Что-то щелкнуло у меня в голове, я чувствовала себя грязной, порочной, я хотела умереть. Мне не к кому было обратиться, да я и не хотела никого видеть... просто хотела умереть. - Она замолчала и ждала, чтобы он заговорил.
- Ты по-прежнему хочешь умереть? - мягко спросил он.
Она удивленно взглянула на него и покачала сияющей гривой.
- Я тоже не хочу, чтобы ты умерла. - И вдруг они оба рассмеялись. После этого все стало хорошо, они разговаривали дотемна как друзья.
- Мне нужно идти, - сказал Джонни.
- Твоя жена? - спросила она, и смех ее замер.
- Да. Моя жена.
Было уже темно, когда Джонни вошел в двери своего нового, построенного террасами ранчо в Бишопскорте - здесь он жил, но это не был его дом. Звонил телефон. Он поднял трубку.
- Джонни?
- Привет, Майкл. - Он узнал голос.
- Джонни, немедленно отправляйся в старый дом. - Голос Майкла Шапиро звучал напряженно.
- Что-то со Стариком? - беспокойно спросил Джонни.
- Разговаривать некогда, приезжай немедленно!
Занавеси были задернуты, в каменном очаге ревел огонь. Но Старику было холодно. Холод сидел глубоко внутри, туда не могло проникнуть тепло очага. Дрожащими руками Старик брал из ящика листы бумаги, просматривал и бросал в огонь. Они взрывались оранжевым пламенем, затем сворачивались и превращались в пепел. Наконец ящик опустел, осталась только пачка разноцветных конвертов, перевязанная лентой. Старик развязал узел, взял первый конверт и достал из него листок бумаги.