Собака подбежала к ним, и руководитель шахтеров, впуская ее в палатку, увидел Надю, бредущую под дождем с ребенком на руках. Выскочив из палатки, он накрыл ее своей курткой, потащил к палатке:
– Бегом! Ты с ума сошла?! Дитя застудишь! Ну-ка ныряй! Живо!
Надя покорно нырнула в палатку.
Здесь кружком сидели несколько шахтеров, смотрели портативный переносной телевизор. По телевизору шел анализ последних новостей.
– На европейских биржах российские евробонды подешевели наполовину, – говорил эксперт. – Это начало полного краха!..
– Все, киндык! – сказал кто-то из шахтеров. – Пора сворачивать забастовку!..
Руководитель пригляделся к Наде:
– Ох, да ты ж сама дите! – И шахтерам: – Ребята, быстро! «НЗ» и сухие полотенца! А сами – вышли! Живо! В другие палатки!
Надя посмотрела на него с опаской.
Из глубины палатки кто-то передал руководителю два рюкзака, тот достал из них полотенца, шерстяное одеяло и бутылку водки. Тут же ногтем сорвал с нее жестяной колпачок, говоря шахтерам:
– Быстрей! Все вышли, вышли!
Шахтеры вышли, ушли в другие палатки, а руководитель распорядился:
– Так, девушка! Разотрешься водкой! Вся, поняла? – И протянул Наде бутылку. – Но сначала хлебни! Хлебни! Хотя нет, стой. Ты чем дитя кормишь? Грудью?
Надя застеснялась:
– Да нет, что вы!
Руководитель выглянул из палатки:
– Ребята, у кого молоко в термосе? Быстро! – И повернулся к Наде: – Давай ребенка! Да не бойся, давай! Я дома трех таких вырастил! – Он забрал у Нади ребенка. – Все, я пошел! Докрасна разотрись, поняла? – И с Ваней на руках вышел из палатки.
Надя осталась одна. На всякий случай выглянула в щель в пологе.
На улице лил проливной дождь, гремел гром, и дежурные шахтеры стучали касками так, чтобы слышно было в соседнем Белом доме.
Но окна в Белом доме не реагировали – они были закрыты наглухо и шторы в них были задернуты. А сам Белый дом был отделен от палаточного городка высокой решетчатой оградой, за которой густо стояла охрана – вся в плащ-палатках и с автоматами наперевес.
А в шахтерской палатке, освещенной лампой-переноской, телевизор продолжал анализ новостей:
– Состоится ли всероссийская стачка? Хотя к бастующим на Горбатом мосту шахтерам уже присоединились Кузбасс, Кемерово, Челябинск и Сыктывкар, однако в других регионах…
Под эти новости и стук касок Надя наглухо застегнула полог палатки, разделась, налила себе на ладони водку из бутылки и растерлась вся – плечи, руки, живот. А в палатке-штабе руководитель пикета, сидя в тесном кругу шахтеров, уже распеленал завернутого в детдомовские тряпки Ванечку и стал растирать его мохнатым полотенцем. На что Ванечка тут же ответил фонтаном – описал своего спасителя.
Шахтеры засмеялись, а руководитель сказал:
– Ладно, с кем не бывает? Все писаем, пока живем! Главное – не ссать! А писать можно. – И посадил Ванечку на попку. – Давай, парень, пей молоко! Из кружки пить умеешь? Учись – шахтерская кружка!
Ваня, сидя, взял кружку обеими руками и, обливаясь молоком, стал жадно пить.
– Крестить его нужно, – сказал юный священник.
– Достал ты нас! – отмахнулся руководитель.
– Если крестить – болеть не будет, – заметил один из шахтеров.
– Ага! – усмехнулся второй. – Я крещеный. – И стал загибать пальцы: – Гриппом болел, малярией, язву в шахте заработал…
Утром после грозы над Москвой-рекой стояла радуга, и это было очень красиво – чистая высокая радуга над златоглавой Москвой.
Но под этой радугой все теле– и радиостанции сообщали:
– Правительство официально объявило, что не способно платить по своим финансовым обязательствам. Это дефолт и банкротство всей экономики. Иностранные инвесторы бегут из России, банки закрываются…
– Люди, обезумев, штурмуют банки…
– В Совете Федерации спикер Егор Строев открыто заявил: «4,8 миллиарда долларов, которые дал нам МВФ, правительство просто профукало…»
– Чем отличаются ГКО от «МММ» и «Властилины»? Оказалось – только размерами. Ну и еще тем, что «Властилине» мы наши бабки сами несли, а правительство через банки отняло деньги у всей страны, а потом всех кинуло…
– На Горбатом мосту шахтеры повесили чучело Ельцина…
Чучело действительно повисело, а затем шахтеры огромными гвоздями-«костылями» прибили его к бутафорским шпалам.
А в ближайшей к Горбатому мосту церкви юный священник читал молитву и, обмакнув кисточку в сосуд с миррой, крестообразно помазал Ванечке лоб, глаза и грудь, говоря при каждом помазании:
– Печать дара Духа Святого. Аминь! – После чего священник забрал у руководителя Ванечку и совершил обряд крещения – троекратно погрузил малыша в купель.
Глядя, как Ваню с головой погружают в воду, Надя испуганно дернулась к нему, но руководитель удержал ее, сказал на ухо:
– Он из Раменского дома малютки?
Надя посмотрела на него в испуге.
– Вас по телику в розыск объявили, – шепотом сказал ей руководитель. – Но мы тебя не выдадим, не сцы…
Священник, подняв Ваню над купелью, отдал его Наде со словами:
– Приняв на руки крестного, вы берете на себя обязательство всю жизнь воспитывать его в православном духе и держать на Страшном суде ответ за это воспитание. Берете?
– Беру, – сказала Надя.
– Беру, – сказал руководитель.
– Аминь! – произнес священник.
Ночью Ванечка спал рядом с Надей на раскладушке в глубине палатки. В палатке горела неяркая лампа-переноска, руководитель пикета и несколько шахтеров сидели у стола, юный священник негромко читал им Библию. Остальные были заняты своими делами – кто писал письмо, кто зашивал вощеной ниткой сапог, кто пытался заклеить треснувшую каску…
– «Рождество Иисуса Христа было так, – читал священник, – по обручении Матери Его Марии с Иосифом, прежде нежели сочетались они, оказалось, что Она имеет во чреве от Духа Святого»…
Руководитель пикета прошел в глубину палатки к Наде и Ване, поправил сползающее с раскладушки одеяло.
– Я так устала, крестный! – негромко сказала ему Надя. – Ну почему у нас все через я не знаю что?
Руководитель смолчал, думая о чем-то своем. Священник продолжил по Библии:
– «Иосиф же, муж ее, будучи праведен…»
Зашивая вощеной ниткой сапог, кто-то из пожилых шахтеров спросил у Нади:
– Надь, а ты артистка?
– Пока еще нет.
– Спой нам что-нибудь…
Надя после паузы негромко сказала речитативом:
– «На ложе моем ночью искала я того, кого любит душа моя…»
– Это кто? – спросил шахтер помоложе. – Земфира?
– Нет, это царь Соломон, – ответила Надя. – «Песнь песней». Слушайте:
Накативший рев машин, грохот ботинок, треск разрываемого брезента и крики «Стоять! Ни с места!» прервали ее выступление. Это омоновцы крушили палаточный городок шахтеров.
Заревел проснувшийся Ванечка. Надя, вскочив, схватила его на руки, шахтеры стенкой закрыли их от омоновцев. Руководитель пикетчиков, зверея, поднял над головой шахтерскую кирку и заорал солдатам:
– К сыну не подходи, бля! Убью!
Командир омоновцев успокоил его:
– Да на хрена он нам нужен?
Омоновцы забрали с рельсов чучело Ельцина и уехали.
Шахтеры принялись поднимать поваленные палатки, собирать разбросанные вещи. Надя с Ванечкой на руках бродила по темному и разрушенному палаточному городку, спрашивала:
– А где Петрович? Где наш крестный?
Шахтеры пожимали плечами.
И вдруг она увидела его у высокой решетчатой ограды Белого дома. Он двумя руками держался за решетку и молча тряс ее – все сильней и сильней.
А за решеткой стояли охранники, и один из них уже взвел затвор автомата.
Видя это, руководитель пикета стал еще сильнее сотрясать ограду и заорал:
– Да! Стреляй! Стреляйте, суки! Ну!!! Стреляйте!!!
Охранники подняли автоматы.
Надя с Ванечкой на руках бросилась к Петровичу и закричала охранникам:
– Не-ет! Не стреляйте! Нет!!!
– Уйди, дура! – крикнул ей Петрович и снова стал трясти решетку, в истерике крича охранникам: – Давайте! Сволочи! Убейте меня! Ну! Убейте!!!
– Нет! – кричала Надя. – Тут ребенок! – И оглянулась на шахтеров. – Люди!
Шахтеры уже и сами набежали, силой оттащили своего руководителя от ограды.
– Идиоты, пусть бы меня убили! – орал он. – Восстание бы началось!..
Назавтра по Москве-реке с пароходными гудками плыла мимо Белого дома баржа с большим транспарантом:
ТРЕБУЕМ ОТСТАВКИ АНТИНАРОДНОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА!
Под эти гудки шахтеры сворачивали палаточный городок, Надя умывалась у рукомойника, Петрович, руководитель пикета, кормил Ванечку фруктовым пюре из банки, а Ваня стучал шахтерской каской и охотно ел.
– Вот, крестник, – говорил Ване Петрович, – ешь, правильно! У меня не было такой мамки, как у тебя. Ты ее береги!.. Мою мамку беременной сослали в Воркуту – вечно воевала с советской властью. Дали 15 лет, а уморили за пять, я тоже в детдоме вырос… Видишь, ни хрена у нас не получается всеобщая забастовка. И не вышло из меня вождя мирового пролетариата – объелся народ революциями, и толку от них… Ты доедай, доедай!.. Вырастешь – может, ты чего сделаешь…
Надя, умывшись, подошла к ним.
– Ты меня понял? – спросил Петрович у Вани и повернулся к Наде: – Мы домой. Поедешь с нами? Там, правда, жрать нечего. Зато люди хорошие.
Переносной телевизор сообщал очередные новости:
– Население потеряло все свои сбережения, «скорые» замотались по вызовам инфарктников, резко увеличилось количество самоубийц. Вчера на улице Заморенова двадцатишестилетний мужчина выпрыгнул из окна пятнадцатого этажа и разбился насмерть. На Крымском мосту прыжком в воду пытался покончить жизнь некто Александр Баронин. И вот прямо сейчас новый инцидент – на Бородинском мосту президент банка «Энергия века» собирается покончить с собой…
Надя оглянулась на телевизор:
– Что??? Как он сказал? Какого банка?
Кто-то из шахтеров пожал плечами:
– Какая-то «Энергия века»…
А телеведущий продолжал, нагнетая сенсационность:
– Наша съемочная группа уже подъехала к Бородинскому мосту, и сейчас нам покажут самоубийцу. Да, вот мне говорят, что наш корреспондент уже на связи, а фамилия самоубийцы – Кибицкий… Да, вот мне принесли справку: Павел Кибицкий, президент банка «Энергия века»…
– Боже мой! – в ужасе вскрикнула Надя. – Бородинский мост – где это?
– Тут рядом, – сказал Петрович, – на Смоленской набережной.
Надя, схватив Ванечку, сорвалась с места и бегом рванула к Смоленской набережной.
– Надежда, ты куда? – крикнул Петрович. – Ты же в розыске!
Но Надя не слышала, а с Ванечкой на руках что есть сил бежала по набережной. От тряски Ванечка расплакался, Надя просила его на ходу:
– Терпи, Ваня! Потерпи!..
У Бородинского моста была гигантская пробка, а вокруг моста – милицейское оцепление, густая толпа зевак, радиокомментаторы, машины и передвижные тарелки-антенны съемочных групп РТР, НТВ и ОРТ.
Надя ворвалась в эту толпу, крича в истерике:
– Пропустите!.. Пустите!..
Милицейские заступили ей дорогу:
– Стой! Куда ты?
– Там мой муж! Пустите! – закричала Надя. – Это мой муж!..
На пустом мосту, отгороженный от толпы милицейским кордоном, Кибицкий, какой-то взъерошенный и с дикими глазами, уже стоял с наружной стороны перил. Свисая одной ногой над водой, он безумными глазами оглянулся на Надин крик и увидел Надю, которая вырвалась из рук милиции и бежала к нему по мосту с ребенком в руках.
За ее спиной один из ментов, посмотрев ей вслед, стал озабоченно листать оперативки с фотографиями разыскиваемых преступников.
– Стой! – закричал Наде Кибицкий. – Стой, а то прыгну!..
– Нет! Павел! Вы же высоты боитесь! – крикнула Надя.
– Боюсь, но прыгну! Уйди! – И Кибицкий сделал движение вперед, с моста.
Надя рухнула на колени:
– НЕТ!!!
Тем временем телекомментатор, стоя перед операторским краном, взахлеб рассказывал зрителям:
– Мы ведем репортаж прямо с места события! Только что молодая женщина с ребенком на руках прорвалась к самоубийце. К сожалению, мы не слышим, что она говорит ему…
А на мосту Надя медленно, на коленях двигалась к Кибицкому:
– У вас мама парализованная – как она будет без вас?
Кибицкий смотрел на нее.
– Слезайте, пожалуйста! – просила Надя.
Вдали, вокруг моста толпа, жадная до зрелищ, жала на милицейское оцепление. Милиционеры, взявшись за руки, с трудом сдерживали этот напор.
Кибицкий через решетку моста объяснял Наде:
– Я нищий, пойми!
– Слезайте, я вас прошу! – говорила она. – Ваня, скажи ему!
– Ты не понимаешь, – продолжал Кибицкий. – Я даже мамину квартиру заложил.
– Это не важно. Мы будем книги на улице продавать…
– Я чужие деньги угробил! Меня посадят в тюрьму!
– Мы будем вам передачи носить, за мамой будем смотреть… – Надя опустила Ванечку на асфальт. – Ваня, иди! Иди к папе, сынок! Как я люблю тебя? Я люблю тебя так, что скажи мне лишь слово…
Ванечка, еще нетвердо стоя на ножках, сделал несколько шатких шажков к Кибицкому.
Кибицкий смотрел на него, а Ваня, шатко шагая, на ходу протягивал к нему руки.
1977–2005
Р.S. Фильм «Ванечка», поставленный Е. Николаевой, уже был на киноэкранах, и я не вижу нужды его комментировать – тем паче, что его видело, мягко говоря, не так уж много зрителей. Наверно, это и к лучшему – посмотрев первые 20 минут этого фильма, я ушел с просмотра, чтобы вконец не убиваться от того, что с моим «Ванечкой» сделали режиссер и продюсеры. Конечно, я сделал большую ошибку, доверив «Ванечку» режиссеру Николаевой. Но, слава Богу, мой «Ванечка» пережил этот фильм, и теперь существуете вы, читатели, – мне куда спокойней и безопасней передать этого чистого ребенка вам прямо с рук на руки, без киношных посредников.