Кирилл, конечно, покорил своей нежадностью. После траха в гольф-клубе они приехали в однушку в хрущобе на улице космонавта Волкова, утром он прогулялся к умирающему унитазу (да, впечатляет), и начал одеваться. Она успела фиксануть нехитрый брэкфаст: быстрорастворимая овсянка в пиале, кружка чаю, бутербродик с маслом. С бодуна не завтракаю, он провёл ладонью по небритой щеке, у тебя кофе есть? Наверное, закончился, сказала она и без перехода попросила, придав голосу максимальную робость, мне так неловко к тебе обращаться, но ты мог бы одолжить некоторую сумму, мне нужно рассчитаться за квартиру. Сколько, Кирилл потянулся к пиджаку. Три тысячи долларов, она честно увеличила сумму долга вдвое, я верну. Его рука зависла в воздухе, столько с собой с нет, а кредитку ты вряд ли примешь, привезу завтра, часов в одиннадцать утра, подождёшь? Подожду, сказала она, и весь оставшийся день корила себя, не могу научиться довольствоваться малым, назвала бы пятьсот, получила бы сразу, а теперь – суп с котом, приедет он завтра, жди, матрёна-парфёна.
Кирилл приехал на следующий день ровно в одиннадцать, вручил конверт. Здесь четыре тысячи, сказал он, и давай договоримся, ты спишь только со мной. Подбери хорошую квартирку в пределах Садового кольца, буду приезжать к тебе в гости. Как часто, зачем-то спросила она. Часто, сказал Кирилл и шлёпнул её по заднице, ты мне нравишься. Я не шлюха, сказала она, это ошибка – думать, что все актрисы легкодоступные. Я знаю, сказал Кирилл, я так не думаю. Поэтому основное условие, ты спишь только со мной. У тебя есть загранпаспорт? Есть, сказала она. Отлично, в следующие выходные слетаем в Мадрид, я там, например, ещё не был.
УТРО ТУМАННОЕ. ТРИ.
Он сам не очень заметил, когда превратился в сволочь. К этому состоянию ты шёл трудным тернистым путём, он насмешливо поздоровался стаканом виски с шлюхами в ночном клубе, половину из которых он, скорей всего, трахал, а другой ещё только предстояло рассказать ему о трудной блядской жизни.
Бляди вошли в его жизнь сразу, как только появились свободные деньги. Еврейская лавка, конечно, не для него, это знал с детства. Ну, не с детства, в детстве он ходил как дурачок и слушал всякую лапшу, которую ему вешали дома, в школе, по телевизору. Курса с третьего, в университете, он тогда это выражение услышал или прочитал: базовая основа капитализма – еврейская лавка, большим дружным семейством все корпят над прибавочной стоимостью, без выходных и праздников, из поколения в поколение, короткий отпуск к ближайшему морю раз в год, короче, средний класс. Скучно как, подумал он, на хрена мне это прозябание. Что-то подобное ему предлагал отец, получишь диплом, приезжай домой, устрою тебя в мэрию, шаг за шагом будешь делать карьеру.
Он пьёт виски, смотрит на часы, четверть пятого, кабак скоро закроется, какая гостиница здесь поблизости? Прикольно получилось с этой соской Тоней, незапланированно, хотя как сказать. Рядом, на Петровке, «Мариотт», поспать несколько часов, и вкушать удовольствие от начавшегося светопреставления.
На четвёртом курсе он бросил универ и связался с бравыми хлопцами, сидевшими на контрабасе. Дивные были времена, журналёры как бешеные трубили о каждом факте пойманного контрафакта – импортных дисков или палёного бухла, а на скромный белый порошок никто не обращал внимания. Возглавлял компанию угрюмый Костя, манерой поведения и интонацией голоса похожий на артиста Машкова. Он (Костя) обучался в пищевом институте, откуда и детальное знание предмета. Суть замысла была примитивна как лимонная кислота. Вся отечественная пищёвка на восемьдесят процентов сидела на импортных ингредиентах, выглядели же все эти агары, пектины, альбумины и прочие бензонаты натрия абсолютно одинаково – белый кристаллический порошок без цвета и запаха. Чего не сказать о цене, она различалась в разы – чилийский агар стоил 20 баксов за кило, а китайский консервант меньше доллара. Дело оставалось за малым, убедить бдительные таможенные органы, что в контейнере, прибывшем в Выборг, находится не дорогущий французский яичный белок, а паршивый сахарин из Малайзии. Ткнёшь им в нос образец, порошок он и есть порошок, жаль, что не героин, вечерком вискариком это дело профильтруешь, и поехала партия товара почти по бесплатному сбору. Примерно так объяснил ему науку Костя, они сидели уже хорошо датые в пивном ресторане на Комсомольском. Сам понимаешь, сказал Костя, в таможне не дураки, внешний вид груза и соответствующие документы это им жопу прикрыть, с людьми общаться надо, не дежурно, творчески, когда водки попить, когда баб зазвать, и деньжат, разумеется, занести грамотно, без всяких там хвостов, не каждый, скажу тебе, к такой работе способен. Разрываюсь, ищу толкового человека в помощники, устал один шарашить, дочка уже забыла, когда папа сказку на ночь читал, мои ребята мастера документы слепить, транспортировку организовать, но вот по разговорному жанру слабы, как говорится, не дано. Тебя рекомендовали, да и я сам вижу, схватываешь быстро и что без гроша в кармане тоже вижу. Откуда же взяться грошу у бедного студента, сказал он. Грош-то будет, сказал Костя, только имей в виду, у нас, как в нормальной мафии, вход быстрый, выход – вперед ногами, крыс не любим, коллективом работаем, всё по чесноку.
Забавно получилось с Тоней, он лежит одетый на широченной кровати в гостиничном номере. Посреди ночи будто током дёрнуло, пойду выебу, плевать я хотел на Юлю, разорётся сестричка, начнёт по квартире скакать, отличный повод сказать ариведерчи, срок и так подошёл. Раздеваться лень, так поваляюсь, потом на такси доеду домой, приму душ, пожру и начну ждать звонков. Интересно, кто первая позвонит: Юля или Тоня? Впрочем, у Тони, кажется, нет моего номера. Жаль, надо было дать при удобном случае. Впрочем, насрать, так даже интереснее. Чем она думала, когда летела к своей блядовой сестричке? Или в Барнауле не думают?
В какой-то момент процессы в его жизни пошли как параллельные прямые. Он работал в Костиной компании, скорей, въёбывал как папа Карла, соответственно, бабло на кармане нарастало, он купил хату в Беляево, чтобы не мотаться по съёмным углам, путаны довольно быстро осточертели, он составил несколько психотипов, под которые подходили жрицы любви, на третьй рюмке какой-то из типов проявлялся в полной мере, бывали, конечно, исключения, это когда очевидные признаки усматривались после пятой порции пойла. Однажды он явился в офис с обручальным кольцом на мизинце. Зажал свадьбу, искренно обиделся Костя. Это такая фенька, шеф, объяснился он, я заметил, что тёлки активно западают на женатиков, молодых и богатеньких типа меня. Мастак, рассмеялся Костя, но явно этот прикол был ему не душе, ревностному семьянину, однолюбу и отцу троих детей. Ах ты, вор-консерватор, подумал он, надо же, какие высокие моральные ценности у специалистов по таможенному контрабасу.
Дела в фирме шли настолько хорошо, что следовало готовиться к катастрофе. Это было у него на уровне ощущения, чутья, которое так помогало в работе разговорным жанром, кому чего сказать, а кому чего промолчать, сфера деятельности требует молниеносных реакций, это было его кредо. Не пора ли сменить пластинку, он попытался убедить Костю, пойми шеф, большой босс (так они называли начальника таможенного комитета) на должности семь лет, небывалый срок для Родины, снимут или посадят, что однохуйственно, и нас пометут к едреней матери, пока бабло есть в заначке, в другой бизнес уходит надо. Какой другой, вяло отнекивался Костя, в последний год забарившийся, регулярно, не реже, чем раз в квартал, отправлявшийся с семьей на курорт или без семьи на охоту, кому мы нужны, лапотники контрабасные, неймётся тебе, скучно, женился бы на самом деле, Костя недовольно косился на обручальное кольцо на его мизинце, семью заведёшь, сверчок в жопе сам испарится.
А глазки-то замаслились, подумал он, проваливаясь в сумеречный предрассветный сон, у Тонюши нашей ненаглядной, когда я её ёб. Яблочко от яблоньки недалеко падает. Обеих сестричек теперь пялить, пуркуа па?
УТРО ТУМАННОЕ. ЧЕТЫРЕ.
Она села в машину. Зачем? Хороший вопрос. Наверное, потому, что должно же быть какое-то завершение. Зачем ты это сделал, говорит она, чувствуя себя последней идиоткой. Нравишься ты мне, так же по-идиотски отвечает Кирилл. Довольно долго они молчат. Будешь дальше жить с Юлей? А надо, он паркует машину у высокого зелёного забора, заботишься о личном счастье старшей сестрички? Пошли. Куда, она напоминает сейчас съежившегося хомячка. Это мой загородный дом, пошли, чайку попьём. Мне нужно в аэропорт. Успеешь, он открывает дверцу автомобиля, не ссы, насиловать не буду.
Дом большой, богатый, но какой-то неуютный, больше похожий на гостиницу. Юля здесь бывает, спрашивает она. Нет, это мой маленький секрет, я, собственно, не покупал, дом достался за долги. Она, не снимая пуховик, садится на высокий стул у кухонного стола размером с барную стойку. Я и приезжаю сюда не часто, больше в Москве, говорит Кирилл, дела-заботы, хотя летом здесь потрясающе, воздух, в ста метрах коттеджный поселок, там магазины, рестораны, пруд, оборудованный под бассейн. Да и зимой неплохо, она смотрит в окно на большой сад, запущенный, как и всё в этом доме. За деревьями уход требуется, говорит она.
Требуется, Кирилл наливает коньяк, ты будешь? Чуть-чуть, она думает, что в Барнаул можно улететь и завтра, строго говоря, самое плохое уже случилось. Сюда требуется толковый человек, говорит Кирилл, который станет следить за домом, нанимать садовников, убиральщиц, кого там ещё надо, в общем, чтобы жил здесь, намёк поняла?
У меня дочь, муж, не смущает? Меня нет, а тебя? В поселке, который рядышком, есть частный детский сад, дорогой, разумеется, но это вопрос оплаты. Муж может работать здесь в доме, а могу пристроить кем-нибудь в свою контору, жениться не входит в мои планы, Кирилл чокается о её бокал, что думаешь? Твое вознаграждение будет достойное, он называет цифру, у неё непроизвольно открывается рот.
Я не знаю, она растерянно смотрит на него, это всё так неожиданно. Ну, ты подумай, а я пока приму ванну, свари кофе, не в службу, а в дружбу.
Она выпивает коньяк залпом, вот это поворот, и, наконец, признаётся самой себе, ты же летела в Москву в надежде на что-то новое. Она включает мобильник, Паша не звонил. Она смотрит на его фотографию. Пять лет замужем, Паша мой второй мужчина, не считая тех нескольких итальянцев, которых Юлька таки сумела подложить к ней в постель в том горном отеле в румынских Карпатах. Если бы она была одна, она, конечно, испугалась бы, но Юлька доступно разъяснила простые истины: глазки зажмурила, итальяшки старые, вечно пьяные, надолго не хватит, и, главное, разговоров по душам не будет, они по-русски ни бельмеса, твой ломаный английский тоже не для светской беседы, а деньги за блондинок хорошо отстёгивают, папуасы черножопые.
Паша это была не любовь, это была необходимость выжить в циничном и грязном мире, который открывался ей по мере взросления. Мать она почти не помнила, отец выгнал жену из дома, когда ей было четыре года, а Юльке девять. Официально считалось, что мать была алкоголичкой, которая вела распутный образ жизни, парикмахерская, где она работала, фактически являлась подпольным борделем и наркопритоном, во всяком случае, это утверждали на суде многочисленные свидетели. Отец тогда уже был директором радиозавода, их развели без препятствий, мать определили на принудительное лечение в психиатрическую больницу и лишили родительских прав. Как было на самом деле, точно неизвестно, бабушка Валентина, которая занялась воспитанием внучек, разговаривала на эту тему неохотно и сдержанно, а бабушке по линии матери вход в дом был запрещен. Юлька, когда отец снова женился и у них появилась мачеха, часто сбегала ночевать к этой, второй бабушке, а у неё отношения так и не сложились. Была некая недосказанность в том, что произошло между отцом и матерью, подвыпившая Юлька однажды обмолвилась, что отец просто дико ревновал мать, устраивал ей сцены, когда она задерживалась на работе, рыскал в её вещах в поисках любовных записок, вот и накликал беду, сказала Юлька, и больше эту тему не поднимала, если она пыталась снова об этом поговорить, уходила в сторону и делала вид, что очень занята.
Она поднялась на второй этаж. Кирилл лежит в облаке пены в огромной ванне. Она присаживается на краешек. Я надеюсь, мне не надо будет принимать участие в групповухах? Не надо, смеётся Кирилл, ты да я, да мы с тобой, я не такой злобный, как может показаться на первый взгляд. Раздевайся, залезай, поплещемся перед ужином…
УТРО ТУМАННОЕ. ПЯТЬ.
Она проснулась слишком рано для своего обычного распорядка, в начале девятого. Подскочила как ужаленная на кровати, что я развалилась как клуша, я не сопливая пэтэушница, сильная женщина плачет у окна, не дождётесь, сволочи, это слабая женщина плачет у окна. Сестрица перетерпит, не целка, пройдёт время, унижение забудется, муженёк в Барнополе успокоит. Мне сейчас надо выжить, она смотрит на себя в зеркало, какая красивая девушка, только денег не хватает.
Голова работает как мозговой центр. Этот придурок подарил мне новенький джип, отвалил шестьдесят тысяч, я почти не ездила, продам, год на эти деньги можно жить, вообще не париться.
Она приезжает в автосалон «Мерседес». Менеджер, тот, который оформлял им машину, подходит с озабоченным лицом, здравствуйте, какие-то проблемы. Не совсем, говорит она, я хочу продать джип, у вас должна быть такая услуга. Такая услуга есть, подтверждает менеджер, а что случилось, месяца не прошло после покупки. У меня изменились обстоятельства, говорит она, как долго будет продаваться? Не знаю, отвечает менеджер, придётся сильно убавить в цене, на его лице читается «развела, сучка, мужика на тачку», документы у вас с собой? С собой, она протягивает доверенность. А кто такой Дорофеев М.Д., почти издевательски произносит менеджер. Это водитель мужа, подставное лицо, говорит она, просто на него машину оформляли, у меня нет московской прописки. У вас доверенность только на право управления, говорит менеджер, для того, чтобы автомобиль продать, либо привозите этого Дорофеева или от него полная доверенность, заверенная нотариально. А иначе никак, спрашивает она. Иначе нельзя, говорит менеджер, извините, меня ждут клиенты.
Она звонит Дорофееву, Миша, привет, это Юля, можешь разговаривать? Могу, говорит Миша, начальник в командировке, дома прохлаждаюсь. Надо срочно увидеться, Миша держит паузу, алё, ты слышишь меня? Слышу, говорит Миша, а что такое? Не по телефону, говорит она, пожалуйста, приезжай прямо сейчас в кафе в зале Чайковского на Маяковке, ну, ты знаешь, где это, дело действительно очень важное. Ну, ладно, соглашается Миша, через час приеду.
Она заходит в квартиру и надевает юбку покороче. Предложу ему половину, для него двадцать-двадцать пять тысяч долларов сумасшедшие деньги. Или пан или пропал.
Кирилл когда вернётся из командировки, тебе заказать коньяк? Нет, я за рулем, мне лучше кофе, сказал, что прилетит через неделю, позвонит из аэропорта. Обо мне ничего не говорил, она кокетливо улыбается. Ничего. Мы расстались, говорит она. Бывает, говорит Миша, чего позвала? Кирилл же мне подарил этот джип «Мерседес», я решила его продать. Продавай, Миша спокоен как слон. Без тебя никак, ты официальный владелец. Ты что, он меня в порошок сотрёт, когда узнает, вы помиритесь, а мне новую работу искать? Мы не помиримся, говорит она, половина суммы твоя.
Не знаю, стрёмно это, говорит Миша. Зато деньги хорошие, ты же мужик, чего тебе бояться, она обворожительно улыбается. Ты по-прежнему на Ермолаевском живёшь, спрашивает Миша. Пока да. Ну, давай зайдём к тебе в гости. Без этого никак? Без этого никак, Миша поднимается, или я поехал домой, спасибо за кофе.
В квартире он срывает с неё юбку и трусы и трахает прямо в коридоре. Жена ему, что ли, не даёт, думает она, дорвался как молодой жеребец. На самом деле, ей нравится, вот и я наставила рожки несостоявшемуся мужу. Они скачут в разных позах на кровати, потом курят, он пердолит её на кухонном столе и в ванне под струей душа. Она проглатывает сперму и останавливает еблю, поехали в нотариальную контору, пока не закрылась. Поехали, говорит Миша, знатно тебе Кирюша жопу разъебал, вторая серия, я надеюсь, будет?
В нотариальной конторе нудная очередь. Минут через сорок они сдают документы замызганной помощнице. Паспорт, говорит помощница Мише, права не подходят. А паспорт дома, говорит Миша. Без паспорта не оформляем, равнодушно сообщает помощница, кто следующий?
Они сидят в машине возле дома на Ермолаевском. Стемнело. Поднимемся, предлагает Миша. На сегодня достаточно, говорит она, нотариальная контора открывается в десять, заезжай за мной завтра в полдесятого. Приеду в девять, говорит Миша, чайку попьём. Я надеюсь, ты меня не обманешь? Не обману, Миша расстегивает ширинку, вечерний минет, ты же не против, дорогая?
УТРО ТУМАННОЕ. ШЕСТЬ.
Он так хохотал, когда Дорофеев рассказывал ему о случившейся эспланаде. Самое весёлое, начальник, сказал Миша, началось утром, цыпа позвонила первый раз ровно в девять пятнадцать, я, разумеется, не ответил. Надо же, сказал он, при мне раньше одиннадцати хуй жопу от кровати отрывала. Потом ещё сто пятьдесят звонков, через каждые две-три минуты, в двенадцать моя жена ответила: «А Миша на работе, звоните в офис», жаль, Юлину физиономию в этот момент не видел. Ты к ней пристрастен, сказал он, вытирая платком мокрые от смеха глаза, неужели твоя жена поверила, что ты не трахнул эту разводилу. Моя жена так напугалась, что я могу потерять работу, что больше ни о чём не думает, а эта актриска из всех твоих блядей самая жопа, начальник, в машине вечно сидела с такой расфуфыренной рожей, на сраной козе не подъедешь, так что я её драл со всей ненавистью трудового народа. Герой, сказал он, будет тебе прогрессивка.
Водитель Дорофеев был единственный сотрудник контрабасной компании, которого он взял с собой в новую жизнь. Чутьё не подвело, накрыли сразу и одновременно все: менты, налоговая, служба внутренней безопасности самого таможенного комитета, ровно через неделю после торжественных провод большого босса на заслуженную пенсию, как водится, маски-шоу, тупорылые фараоны уволокли с собой несколько компьютеров из офиса и наличность из сейфа. Коллектив рассосался по домам, не будучи уверенным, что завтра следует приходить на работу. Костя безуспешно делал телефонные звонки важным перцам, они не ответят, сказал он, финита ля комедия, следующая стадия – уголовное дело, вопрос времени, сам понимаешь, ты все документы подписывал, с тебя и спрос. Что предлагаешь, сказал Костя, явку с повинной и сделку со следствием? Смешно и глупо, сказал он, вместо восьми дадут пять, тебя это сильно обрадует? Тогда что, сказал Костя? Собирай семью, я знаком с туристической фирмой, которая за полтинник зелёных перебросит в Венгрию без отметки погранконтроля, до зарубежных счетов ещё не могли добраться, поживёшь в цивилизованном мире, дальше по ситуации. А активы, сказал Костя, в таможенную базу на доляху влезли, десять грузовиков купили, что со всем этим хозяйством делать? Пока я управляться буду, сказал он, если, конечно, мне доверяешь, меня по бумагам нигде нет, так, старший советник младшего дворника, с меня взятки гладки. Весь этот разговор начинал надоедать ему, Костя уже был труп, а в поставленный на беззвучный сигнал мобильник упорно пробивалась Маша. Эта была красивая комбинация, которую он называл «хоккейная пятёрка». Он знакомился через интернет с девкой из категории приличных, обычно лет двадцати пяти, красиво ухаживал, цветы, рестораны, театр, про жену рассказывал «всё сложно, она, в основном, за границей пребывает», в койку тащил не сразу, с выдержкой, когда девка фактически сама уже готова была запрыгнуть под общее одеяло. Овца водила его по подружкам, эти подружки планомерно оказывались у него на хую, когда курятник был переёбан, переходил к следующему знакомству. В этом присутствовал невероятный кайф, ввинчиваться в спираль, точно зная, когда из неё выйдешь. Маша, он посмотрел на вздрагивающий телефон, спешит сообщить, что муж уехал в командировку. Отлично, завалюсь к ней со Светой, которая из фитнесс-клуба, вот обеих перекосит.